Слепаков

— Нет, ты послушай меня, я же обещал довести тебя до дома. Я же слово дал, кем я буду, если не выполню. Я был порядочно пьян после корпоратива, меня шатало и штормило. Для убедительности своих слов и устойчивости тела я держал Лидку за пуговицу ее пальто.

— Я не буду подниматься к тебе, ты должен проводить меня до дома, ты обещал, мерзкий врун и обманщик. Лида тоже не страдала излишней устойчивостью. Мы говорили почти одновременно и не слушали друг друга.

— Ты пойми, чтобы дойти до твоего дома, нужно подкрепиться. Нужно еще выпить, я замерз, тебе нужно согреться, у меня стоит виски столетней выдержки, ты пробовала хоть раз в жизни виски со ста лет, тьфу, со ста годами старости? Речь моя была не логична, но убедительна, по крайней мере для меня самого.

Я хватаю ее за руку и просто тащу в подъезд.

— Видишь, как чудненько, лифт нас ждет, все приметы за нас, нам нужно подкрепиться. Лифт по правде ждал нас совсем не на первом этаже и долго скрипел пока полз до места вызова.

Я втолкнул даму в кабинку и попытался поцеловать по пути наверх. Лидка отстранилась и сказала с осуждением – не приставай и ни на что не рассчитывай. Ты пьяный и обманщик, тебе нельзя верить.

В квартире проходим на кухню, дама забивается в уголок на стул между холодильником и столом и хрен к ней теперь попристаешь и хрен полапаешь.

— Давай свой виски, кофе свари для сугреву, почему не развлекашь меня, ты здесь живешь один? Вопросы и приказания сыпятся непрерывно, только вот я не мальчик для посылок. Ставлю на стол начатую бутылку из под виски в которую налил напиток собственного приготовления. Конечно, он совсем не виски, дубовой бочки и Ирландии никогда не видел, но по мозгам бьет как копытом и цвет тоже коричневый. Наливаю по двадцать грамм в стаканы и плюхаюсь на кухонный диванчик.

— Чайник рядом с тобой, кофе на столе, сливки в холодильнике, будь хозяйкой. Красивая, давай за твое совершенство и безупречность. Поднимаю стакан и делаю глоток. Красивая совсем не спешит за водой и сливками. Ей придется пройти мимо меня и дивана, может быть, она опасается, может быть просто лень, кто поймет загадочную душу пьяной женщины.

Лида в нашей конторе славится как женщина динамо. Нажраться, поговорить, покурить и уйти не трахнутой ей удается как никому другому. С каких саун, выездов в загородные дома отдыха и корпоративов ей, незамужней, одинокой и пьяной удавалась ускользнуть, ну просто песня. Я ни на что не надеюсь, но нельзя же оскорбить женщину пренебрежением и отсутствием внимания.

Попробуем по другому. Я задумчиво щурюсь на лампочку и спрашиваю. А что, та новенькая из бухгалтерии с Антоновым ушла? Ну, полненькая такая, кажется ее Томой зовут.

Любая женщина про других женщин может рассказать многое, легко высказать свое честное и правдивое мнение. Я выслушал про толстую, а совсем не полненькую Тому, еще про некоторых наших коллег. Мы несколько раз выпили столетнего виски и я задаю очередной вопрос.

А видела в каком мини Нестерова пришла? Классные у нее ножки.

Лида пренебрежительно фыркает. И что в них классного?

— Ну не скажи. Вот ты сама все время в джинсах. Говорят, что ноги у тебя волосатые.

— Кто такую чушь говорит? Лида подскакивает на стуле. Хам ты и гад, Слепаков, ножки у меня лучшие в конторе.

— Может быть и гад. А ты можешь взять и показать, и доказать, если я лично увижу, то всем завистникам рты заткну.

Лида делает попытку поднять штанину тесных джинсов и предъявить доказательство, но ничего не получается. Она пыхтит и возмущается. Я и не ожидал, что мои слова так ее заденут.

А дальше был цирк. Она встала со стула и стала снимать джинсы. Пришлось сделать шаг ко мне, пришлось славно потрудиться, но цель была достигнута. Скомканные джинсы полетели мне в голову.

— Смотри, внимательно смотри, козел, и другим козлам брехливым скажи, что ножки у меня само совершенство. Ножки и вправду были очень достойные. Но мой интерес вызвали беленькие простенькие трусики, из которых выглядывали несколько волосков. Я уставился на них и спросил.

— А там, ты стрижешь или все заросло? Вопросительно уставился ей в глаза.

— А это совсем не твое дело, Слепаков.

— Нет, подожди, давай по чесноку. Я за справедливость и честность во всем и всегда. Плавно, боясь спугнуть потерявшую голову бабу, расстегиваю свою ширинку и достаю член. Не большой и не маленький, но стоит колом в двадцать несокрушимых сантиметров.

— Вот можешь сесть на него? Говорят, когда женщина на мужике, когда он ей вставил, то они друг другу врать не могут. Вот и поговорим откровенно, и я качнул членом. Ой, как она меня обламает, она же динамо, и не просто, а чемпион. А насильно не хочу, я тогда кайф не получаю, мне надо, чтобы женщина сама хотела и сама на меня лезла.

Лида задумалась. Я не делал никаких попыток протянуть руки к трусикам и волосикам под ними. Держим паузу, тут либо пан, либо.. не пан.

— Хорошо, поговорим откровенно, только. .. ты на него презик одень. .. вот.

Ну, за этим дело не станет. Тянусь к пиджаку на спинке стула, достаю презерватив и натягиваю на член.

— Какой же ты козел и гад, Слепаков!

А вот теперь момент истины. Протягиваю руку, цепляю пальцем резинку трусиков и тяну их вниз.

— Нет, я сама, не лапай. Снимает с себя трусы и стоит в полуметре от меня. Там, в том месте, про которое я спрашивал, аккуратно, но не коротко пострижено.

— Секундочку, говорю я, опять лезу во внутренний карман пиджака и достаю маленький тюбик смазки. Щедро выдавливаю себе на ладонь и смазываю ей сначала с краю, где смазка в общем не нужна, а потом смазанный палец проваливается в первую дырочку, потом трется о вторую, смазываю и растираю. Она не вырывается и не отстраняется.

— Гад и сволочь, ты зачем мне жопу намазал?

Я молча снимаю с себя брюки и трусы, беру ее за руку и подтягиваю к себе. Давай, присаживайся.

Она берет член в руку, направляет в себя и устраивается сверху. Немного подвигалась, устраиваясь поудобнее.

Сидим. Молчим. Не двигаемся. Мыслей вообще никаких нет.

— Мы собрались говорить откровенно, прерываю я молчание, сидим спокойно, не шевелимся, мы разговариваем, а не занимаемся черт знает чем. Вопросительно смотрю в ее глаза. Молчит, значит согласна. Я продолжаю, все члены делегации имеют право на голос и волеизъявление, расстегиваю замочек бюстгальтера. Она помогает снять его. Целую один сосок груди, потом другой. Смотри, как торчат и готовы к диалогу. Она и вправду смотрит на свою грудь, как будто только что узнала про ее существование.

Достаю пальцами ее смазанную попу, начинаю легко гладить и массировать, совсем чуть-чуть продавливая внутрь. Ей трудно сопротивляться в ее положении. Она сидит лицом ко мне, руки на моих плечах, ноги упираются коленями в спинку дивана, особо не возразишь против моих шалостей.

— Скажи, какая разница, кто и что думает про твои ноги, если ты ни кому не даешь?

— Дурак.

— Когда ты последний раз занималась сексом?

— Дурак.

Ты занималась сексом с несколькими мужиками сразу? Она закрывает глаза и отвечает не сразу.

— Идиот.

Когда кончаешь, ты кричишь?

— Хочешь услышать, а вот хрен тебе, у нас откровенный разговор, а не секс, ты забыл?

Да-да, я помню, но я чувствую что, ты даешь в свою попу. Она у тебя такая.

— Какая такая?

— Ну, опытная.

— Какая ты все таки сволочь. Она наклоняется ко мне и целует. Я тоже целую губы, шею, лезу языком в ухо. Ой, как она начинает дышать и даже двигается на члене.

— Ты просто очень долго заводишься?

— Да.

— Ты кричишь, когда кончаешь?

А ты постарайся и может быть услышишь?

Я засовываю палец ей в задницу и начинаю ебать по настоящему.