Донор, или приятное с полезным

Не так уж просто жить на сорок рублей. Именно такую стипендию получал в институте Вовка Макаров на первом курсе, и именно столько он решил тратить на себя в месяц. Ну, на еду в студенческой столовой уходило копеек пятьдесят в день. Это куда ни шло, а вот если купить зимние сапоги, то стипендии точно не хватит. А еще очень хотелось джинсы. И не какие-нибудь индийские, а «Монтану» или «Супертрущиеся». А тут еще в группе фарцовщик завелся – Витька Сафонов. Как бес-искуситель, шепчет в уши соблазнительное и часы подводные показывает. Светятся, как бешеные! Но на каждого искусителя всегда найдется свой хранитель. Правда, иногда трудно определить, в чье тело он вселился на этот раз...

Семен Клевинский подошел слева и тоже зашептал мне в ухо. «Хорошие часы, надо брать! », – возбужденно шептал Сенька. – «Такие часы космонавты носят! ».

— А ты-то откуда знаешь?

— А у меня блат в институте медико-биологических проблем, откуда Сенкевич, ну тот, что в «Мире животных».

— Он из «Клуба кинопутешественников».

— Н-да.... Может быть. Кстати, там и заработать можно. Кровь сдать или еще кое-что. Я тебе телефончик дам, позвони, договорись. Если хочешь, конечно. Только ты скажи, что от меня, иначе разговаривать никто не будет.

Вовка хотел. И вечером, сразу после занятий позвонил из телефона-автомата в вестибюле.

— Добрый вечер!

Телефонная трубка ответила сразу.

— Лаборатория номер семь. По какому вопросу?

— Я от Клевинского Семена Семеновича.

— От Сенечки? Привет ему! Хотите приехать?

— Хочу. Очень хочу!

Телефонная барышня долго объясняла Вовке, как добраться до института от Донской улицы. Оказалось, просто. Метро Полежаевская, а там пешком минут пять.

— Понял, – мрачно сказал Макаров и повесил трубку.

Чем дольше объясняют, тем тупее становишься...

Не сказать, что этот институт Макаров нашел сразу. Походил немного по снежку да по морозцу и остановился возле неприметной двери с надписью «Лаборатория № 7». Стучать, не стучать? А, «все вокруг советское, все вокруг – мое», подумал Вовка и взялся за никелированную ручку.

Внутри была большая комната, разделенная пополам белой ширмой, из-за которой раздавались невнятные звуки, вроде сопения и подвывания. Причем сопели и подвывали, судя по голосам, мужчина п женщина. Макаров криво усмехнулся и громко сказал:

— Прошу прощения! Донор пришел! Здравствуйте!

Сопение мгновенно прекратилось, а вот постанывания и повизгивания еще немного продолжались. Из-за ширмы стремглав выскочил, придерживая штаны, выскочил высокий седоватый мужчина и мгновенно скрылся за боковой дверью. А еще из-за ширмы выбралась, уже не торопясь, дородная женщина лет сорока, медленно оправлявшая белый халат.

— Я от Клевинского, – на всякий случай добавил Вовка. – Кровь сдавать.

— А мы кровь не принимаем! – с удивлением сказала женщина низким, как у геликона, голосом, приглаживая растрепавшиеся волосы. – Мы здесь принимаем кое-что другое. Вам разве Сенечка не сказал? Сметанку мы принимаем!

— В смысле? – не понял Макаров.

— Сперму!

Вовке срочно понадобился табурет, на который он тут же присел.

— А он, – промямлил Макаров, показывая ослабевшей рукой на ширму. – Тоже сдавал?

— Он? – усмехнулась женщина. – Нет! Он – по другой части. И установка по сбору спермы у нас в другой комнате.

— Установка? – удивился Вовка. – А разве не рукой?

— Нет! – сказала, как отрезала женщина. – У нас все по науке. И никакого дилетантизма!

И добавила:

— Если Вы не передумали, то я Вас осмотрю, простимулирую и подключу к установке.

— А тариф? – облизнув сухие губы, поинтересовался Макаров. – Сколько?

— Сто рублей! – облизывая в ответ накрашенные красной помадой кубы, ответила женщина.

Ух, ты, подумал Вовка, на штаны, пожалуй, не хватит, а часики прикупить можно будет.

— А стимулировать Вы меня как будете?

— Сначала я Вас осмотрю, может, у Вас и нет ничего, что нам нужно, а уж потом поговорим про стимуляцию. Проходите за ширму и раздевайтесь!

— До трусов?

— Совсем!

Перед незнакомыми Макаров раздевался раза три, не более. Первый раз, маленький, когда сильно болел, и мама вызвала врача Надежду Петровну на дом. Вовка был в рубашечке, без трусов, и врач подняла ему эту злосчастную рубашечку к шее и принялась в него тыкать холодным стетоскопом. Второй раз он обнажался в девятом классе на медосмотре в поликлинике, и врачиха рукой в перчатке собственноручно обнажила головку и немного подвигала туда-сюда крайнюю плоть. «Фимоза нет! », – радостно воскликнула она, а медсестра, жившая в соседнем доме, исправно записала в карточку такую важную информацию. Ну и конечно, в военкомате.

Своего достоинства Вовка не стыдился. Что отмерила ему матушка-природа, то и висело, тем он и пользовался. Когда женщина зашла за ширму, Вовка, сидя на кушетке, усиленно надрачивал себя до твердокаменного состояния. Только что-то получалось не очень.

— Не стоит? – сочувственно покачала головой женщина в белом.

— Ага, – выдохнул Макаров. – Мне выметаться?

— Зачем? – искренно удивилась она. – Я же обещала Вас простимулировать. Можно механическим способом через анус пальцем, можно туда же вставить электрод, а можно использовать последнее достижение нашего института – химический стимулятор тройного действия.

— Тройного?

— Да. Попробуйте, и Вам понравится!

Вовкино немаленькое хозяйство уныло смотрело в пол, и ему пришлось согласиться на тройник. «Химию – в жизнь! ».

Дама достала из нагрудного кармана маленькую картонную коробочку.

— К нам часто забегает один дедок. Тоже принимает таблетки. Конечно, сперма у него - дрянь, спермии дохлые, но «молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет! ». Ведь так? Все там будем, а сперму его мы выливаем в раковину!

Вовка взял одну таблетку, недоверчиво ее покрутил в пальцах.

— Положите под язык! Препарат сублингвального действия, действует очень быстро!

И действительно, минуты через две активного созерцания собственных гениталий Макаров почувствовал, что в его организме начинается весна. Теплые ручейки устремились вниз, собираясь где-то в районе лобка, и член, набухая и подергиваясь, устремился к животу, да так и замер, глядя в потолок. «Вот! », – радостно закричала тетка. – «Я же говорила! ». И добавила:

— Теперь вторая фаза – накопление материала. Положите руку на мошонку!

Вовка послушался, и почувствовал, как в яйцах словно заработал маленький заводик, по которому бегают рабочие с молоточками, и стучат, стучат, стучат, а в простате что-то отчетливо забулькало. А еще Макаров почувствовал, что он сейчас...

— Я сейчас кончу, – сказал он без особого воодушевления. – Ай, ай!

Тетка повалила Вовку спиной на кушетку, куда-то метнулась и вернулась с пластмассовым стаканчиком. Она одной рукой надавила член, переведя его в горизонтальное положение, только уже было поздно, потому что донор уделал простыню, на которой лежал. В стаканчике оказалось совсем чуть-чуть, лишь пара капель. «Мне хватит! », – твердо сказала она, отходя к столу с микроскопом, и добавила:

— Хотите посмотреть на ваших резвунчиков-головастиков? Только скорее, а то они все передохнут!

Пока Макаров вставал, она включила яркую лампу, направила ее на микроскопное зеркало, а затем подготовила образец. То есть, стеклянной палочкой нанесла каплю спермы на предметное стекло, а затем накрыла его еще более тонким покровным стеклышком. Отрегулировав освещение и увеличение, белохалатница пригнулась к столу:

— Смотрите!

Вовка навалился на ее спину, прижимаясь своим «сучком» к халату, и понял, что сейчас ему будет не до головастиков. Потому что открытая головка оказалась прижатой к застежке лифчика.

— Извините, это все таблетка, – сказал Макаров, тяжело дыша. – Я Вам спину обкончал!

— А у меня другого халата нету! Придется так походить, в мокром.

— В мокром ходить нельзя! – заявил Вовка. – Может чирей сесть.

— Н-да? Тогда сниму.

Макаров хотел рассказать ей о том, как его родственница полдня проходила в мокром купальнике, а потом мучилась чирьем на заднице, и как к ее большой белой «булке» мама прикладывала жеваный черный хлеб, чтобы «вытянуло». Но медсестра или врачиха, кто ее знает, сняла мокрый халат и повесила его на батарею отопления, оставшись в простом белом белье и светлых чулках на резинках.

— Пошли на установку! – властно сказала она и взяла Вовку за руку.

И Макаров пошел, а член, красно-синий, с выпуклыми венами, все стоял, как из дерева.

Установка по сбору биоматериала представляла собой белый лежак с двумя дырами для лица и члена.

— А вот это, – сказала сестра милосердия, показав Вовке стеклянный цилиндр со шлангом. – Самое интересное. Сюда надлежит вставить член, а все остальное сделает система откачки. Прошу!

Что же делать? Назвался донором, полезай на лавку! И Макаров полез на лежак, просунув член в дыру посередине, а лицо – опустив в дыру на краю. Медсестра нацепила цилиндр на член и включила минимальный вакуум. И самое интересное - она прикрепила макаровские руки, ноги и поясницу к лежаку ремнями. «Это-то зачем? », – вяло поинтересовался Вовка.

— Положено по технике безопасности, – лаконично ответила женщина и включила систему, которая первый раз жадно чавкнула.

Женщина в белом еще сказала:

— Забыла Вам сообщить, что сто рублей Вы получите, если выдадите «на гора» сто граммов спермы.

И ушла пить чай...

Собственно говоря, ничего нового ученые не изобрели. Так, или примерно так доят в колхозах коров. Только там четыре таких цилиндра, потому что у коровьего вымени четыре соска. У Макарова был только один «сосок», но и с ним удовольствия было выше крыши. Потому что установка то и дело меняла ритм и разряжение. Когда Вовка был готов «выстрелить», скорость «чмоков» падала почти до нуля, и сладкая пытка начиналась снова и снова!

Сколько раз он кончил? Да кто его знает. Может, пять, может, семь, а может, и все десять. Когда он «сделал норму», ремни ослабли и расползлись сами собой. Вовка перевернулся на спину, сказал «ф-фу», и задремал. А член все стоял, налитый дурной кровью, темный, почти черный.

Мучительница-садистка-медсестра пришла в новом хрустящем халате, вручила Макарову сто рублей мелкими банкнотами и приказала убираться.

— А это? – кивнул Макаров на изрядно потрудившийся детородный орган.

— Ах, да! – сказала дама и сунула ему под сухой язык еще одну таблетку, после чего член стремительно опал, и Вовка понял, что он ужасно хочет отлить. Что он и сделал в ближайшую раковину, покачиваясь и держась за край...

— Вообще-то, для этого существует унитаз! – отчеканила медсестра.

Совсем стемнело, когда Макаров вышел на улицу и с удовольствием вдохнул колкий морозный воздух. Хотелось есть, пить и, вообще, домой, и спать!

— Ну, что живой?

Это был «наводчик» Семен Клевинский. Он терпеливо ждал Вовку под фонарем, переминаясь с ноги на ногу в своем светлом плаще на меху.

— Да вроде.

— Хоть кайф словил?

— Неоднократно.

— А чего такой кислый?

— Жрать хочу!

— Так тебя не кормили?

— Не-а.

— Вот суки! А должны были! На вот булку, пожри, и домой поедем.

Вот что значит настоящий друг!

Сенька взял такси, домчались быстро, и Клевинский заботливо передал Макарова с рук на руки обеспокоенной маме. «Субботник был», – коротко пояснил Семен Семенович Клевинский. – «Устали».

Полночи Вовка спал, не просыпаясь, а часам к трем понял, что если он не ополовинит холодильник, то его светлая и прозрачная биография омрачится эпизодом людоедства. Утром выяснилось, что после его набега более всего пострадала чайная колбаса, тетраэдр с молоком и батон за двадцать восемь копеек...