Кораблекрушение

Бартон Аллен очнулся от шума бурных волн, разбивающихся о берег тихоокеанского острова. Он поперхнулся, и его вырвало, когда соленая вода окатила его и попала в открытый рот. Попытка сесть вызвала острую боль в ноге, заставив его скривиться и застонать. Взглянув вниз, он увидел синяк на своей ноге. Скорее всего, это случилось в те последние бурные мгновения, когда он цеплялся за свою мать и дочь, прежде чем море поглотило их. Он поднялся на локтях и лихорадочно осмотрел окрестности.

Перед ним огромные волны пенились и с грохотом разбивались о серебристый песок. В нескольких сотнях ярдов позади него берег окаймляли густые зеленые заросли джунглей. Он повернул голову сначала влево, затем вправо, ища взглядом свою мать и дочь. Дальше по берегу были разбросаны различные предметы с его двухмачтовой бригантины.

Среди обломков он мог видеть тела членов экипажа. Они выглядели безжизненными, и их движение было вызвано разбивающимися волнами. Отчаяние сжало его сердце. Оставался ли он единственным выжившим? Погибли ли его близкие?

Когда его голова прояснилась, он смог сесть. В воде плавали ящики и пароходные сундуки. Вдали он мог видеть обломки корабля, налетевшего на риф. Это было все, что осталось от его амбициозной экспедиции обратно на острова, где родилась его дочь.

Дальше по берегу одно из тел, казавшихся безжизненными, пошевелилось и попыталось сесть.

— Эй! Эй! — Его голос дрогнул, когда он пытался привлечь внимание другого выжившего. В его сердце зародилась надежда. Были и другие выжившие. Он думал о своей матери и дочери. Он молился, чтобы они выжили.

Фигура поднялась. Его сердце забилось сильнее, когда он узнал длинные светлые волосы своей 20-летней дочери. Она была жива. Бартон с трудом встал на ноги.

— Эй! Синтия!

Синтия Аллен села. Её тело болело от ударов, которые она получила во время бурного заплыва в безопасное место. Она цеплялась за сильные руки своего отца, пока волна не вырвала её из его объятий. Она была в ужасе, увидев, что находится среди утонувших изуродованных тел членов экипажа. Подобно крабу, она отползла назад на руках и ногах. С трудом поднявшись на ноги, она сделала несколько неуверенных шагов, пытаясь увеличить расстояние между собой и ужасной сценой. Далекий знакомый голос заставил её повернуться в ту сторону. Она узнала своего отца, ковылявшего к ней.

Она подняла руку в ответ на зов отца. Он был в безопасности! Радость вспыхнула в её сердце.

Скорбный стон вернул её внимание к казавшимся безжизненными телам. Одно из них пошевелилось. Синтия узнала седые волосы своей бабушки.

Синтия повернулась к приближающемуся отцу. Она подняла руку над головой, размахивая ею взад-вперед. — Отец! Бабушка жива.

Ослабевшая после пережитого испытания, она попыталась подойти к своей бабушке. Она обнаружила, что ноги её не держат. Синтия опустилась на колени и проползла несколько метров до того места, где лежала её бабушка.

Анна Аллен лежала на спине. Её тело было затянуто в корсет из китового уса. Под корсетом морские волны заставляли её нижнюю сорочку двигаться в такт движению воды. Синтия взглянула на густые волосы на лобке своей бабушки и отвела глаза. Она была воспитана как подобающая женщина викторианской эпохи. Было неприлично смотреть на наготу другого человека.

Она повернулась к своему отцу, ковылявшему по берегу. Облегчение наполнило её сердце. Она знала, что находится в безопасности. Её отец, самый важный мужчина в её жизни, был жив и здоров.

Она переключила своё внимание на бабушку. Ухаживая за своей потерявшей сознание спутницей и наставницей, она не замечала, что её короткая сорочка задралась на спине, обнажив стройный зад.

— Синтия, ты оголилась. Пожалуйста, прикройся. — Бартон отвел глаза. Он пытался не обращать внимания на шевеление в своих рваных штанах. В том, что его дочь была женщиной, не было никаких сомнений. Он наблюдал, как она взрослеет, превращаясь в высокую, полногрудую женщину.

Её одежда мало что скрывала. Это была хлопчатобумажная майка длиной до середины бедра. Единственной целью было защитить кожу от давления корсетов из китового кости того времени. Она была без рукавов с глубоким v-образным вырезом спереди. Из-за большой груди Синтии передняя часть была выше задней.

Поначалу сбитая с толку, она оглянулась через плечо. Её светлая кожа стала ярко-красной. Она с трудом поднялась на ноги, отряхивая нижнее белье до середины бедер. За её очевидным смущением скрывался тайный трепет. Как и большинство девственниц викторианской эпохи 1860-х годов, она ожидала, что её муж будет первым мужчиной, который увидит её обнаженное тело. То, что это был её отец, смущало и возбуждало её. Она почувствовала дрожь внизу живота, которую иногда испытывала рядом с особенно красивым поклонником.

Анна, её бабушка, о которой на мгновение забыли, закашлялась и выплюнула морскую воду. Её желтоватый цвет выдавал её болезненность. Бартон поспешил к ней. Он опустился на колени в полосе прибоя и приподнял её голову. Хлынуло ещё больше морской воды. Беспокойство нахмурило его лоб, когда он увидел её. Он умело расстегнул её туго зашнурованный корсет из китового уса. Её дыхание участилось. Её массивная грудь вздымалась, когда она делала большие глотки воздуха. Её глаза распахнулись, когда сын нежно погладил её по руке.

Анна Аллен посмотрела в обеспокоенное лицо Бартона. Она подняла руку и любовно погладила его по щеке. — Я в порядке, дорогой. Я в порядке.

Синтия, привыкшая к случайным проявлениям привязанности со стороны бабушки и отца, улыбнулась. — Бабушка, я рада видеть, что с тобой все в порядке.

Двое взрослых быстро отдернули руки друг от друга. Как один, они повернулись и посмотрели на Синтию, стоящую на коленях на песке.

— Да, дорогая. Я в порядке. — Взгляд Анны переместился с её почти обнаженной подопечной на отца и обратно. Сорочка была создана не для того, чтобы сохранять скромность. Глубокий v-образный вырез обнажал значительное декольте Синтии.

Смущение Синтии возросло, когда она поняла, что отец пялится на её чересчур большую грудь. Они были причиной её смущения. Ожидалось, что женщины той эпохи будут обладать стройной, почти эльфийской фигурой. В то время как её бедра и талия были мальчишескими, грудь раздулась до немыслимых размеров. В раннем возрасте бабушка научила её носить обтягивающее бандо, чтобы уменьшить размер её немодно больших молочных желез.

Они продолжали смущать её, когда она достигла совершеннолетия и стала принимать ухажеров. Её поклонники делились на две категории. Тех, кого отталкивала её грудь, но соблазняло богатство её отца. И те, кого привлекает богатство её отца, но у кого текут слюнки при виде размера её груди. К ужасу своей бабушки, она отвергла их всех. Никто из них не мог сравниться с её отцом.

— Мы должны отвести Анну под защиту вон тех деревьев, — прохрипел Бартон. — Ей нужно укрыться от этого жестокого солнца. — Бартон оглядел небо. Вдалеке он мог видеть темные клубящиеся грозовые тучи. Он знал, что в этих краях штормы обычно накатывают волнами. Им нужно было бы найти убежище или погибнуть от воздействия окружающей среды.

Отец и дочь подняли Анну на ноги. Они наполовину понесли, наполовину повели её в тень, образованную зарослями джунглей. Они положили её на песок под деревьями. Синтия села рядом с ней, и её нижнее белье высоко задралось на стройных бедрах.

— Синтия, позаботься о своей бабушке. Я посмотрю, что можно спасти с места крушения.

Синтия кивнула. Прикрывая одной рукой глаза от солнца, она посмотрела на своего отца. Он казался богоподобным, окруженный ореолом солнечного света. Правда, она видела его нечасто. Из-за своих путешествий он иногда отсутствовал месяцами. Однако, когда он был дома, он потчевал её рассказами об экзотических местах, пока она сидела у него на коленях. В последнее время, особенно после его последних поездок и вскоре после того, как ей исполнилось 15, он настоял, чтобы она сидела не у него на коленях, а в кресле.

Бартон встал. Его взгляд скользнул с упругого тела дочери на мать, лежащую ничком под деревом. Взгляд матери переместился с его лица вниз, к промежности и обратно. Он развернулся на каблуках и пошел обратно туда, где на берег прибивало обломки бригантины. Он сопротивлялся желанию поправить свой твердый член, пока не оказался далеко от берега.

Анна, 56 лет, приподнялась на локтях и огляделась по сторонам. Она с любовью смотрела на широкую спину своего 38-летнего сына, двигавшегося к воде. Он был её единственным ребенком. Его отец, как и он сам, искатель приключений, отправился в путешествие, когда Бартону было 17 лет, и так и не вернулся.

В мире 1830-х годов одинокой женщине было трудно растить ребенка. К счастью, её покойный муж, хотя и был поглощен страстью к путешествиям, оставил поместье, которое приносило достаточный доход, чтобы она и её любимый сын могли жить безбедно.

Она никогда больше не выходила замуж и не брала в свою постель другого мужчину. Многие мужчины ухаживали за ней. В этом не было ничего необычного. Красивая женщина с достатком считалась хорошим брачным материалом. Однако вскоре они поняли, что её преданность сыну была абсолютной, не оставляя места ни для одного другого мужчины.

Исчезновение отца опустошило Бартона. Он просыпался по ночам, оплакивая своего потерянного отца. Он пересекал холл, направлялся в комнату Анны и забирался в постель к матери в поисках утешения.

Анна, стремясь утешить своего опечаленного сына, позволяла ему спать с ней, когда он был расстроен. Со временем он перестал возвращаться в свою комнату и каждую ночь проводил в её постели. Анна осознавала, что это поведение может вызвать осуждение. Но она была в отчаянии. Он был её единственным близким человеком. Она прижимала его к себе, и так они засыпали.

Однажды у него начались ночные эякуляции. Анна, несмотря на викторианские нормы, была женщиной с прогрессивными взглядами. Вместо того чтобы упрекать его, она объяснила, что это естественный процесс для подростка.

После его восемнадцатилетия Анна однажды ночью проснулась от того, что её сын начал сосать её грудь. В те времена она кормила его грудью до его поступления в школу. Отучить его от груди было нелегко, но в итоге ей это удалось.

Теперь, потеряв отца, он возвращался к привычкам младенчества. Анна осторожно вынула свою грудь из его рта. Он заволновался, как малыш, и издавал сосущие звуки. Смирившись, она снова поднесла сосок к его губам. Он жадно взял его в рот, лаская её одной рукой.

Анна поддерживала голову сына своей рукой, другой рукой нежно поглаживая его волосы. Ощущения, которые он вызывал, напоминали ей о его отце и их интимных моментах.

Бывали ночи, когда он обнимал её, прижимаясь сзади и кладя руку ей на талию, касаясь её груди. Анна боролась с неуместностью этого, понимая, что юноша, которого она приютила в своей постели, становится мужчиной с соответствующими желаниями. Однако её любовь к нему была безграничной. Она накрыла его руку своей. Часто во сне она видела его отца, когда они лежали так с сыном.

Однажды ночью она проснулась от того, что он пытался овладеть ею. Она отстранилась и перевернулась на спину. Днем, пока он был в школе, она пыталась осмыслить происходящее. В раздумьях она не заметила, как однажды ночью он достиг оргазма, обдав её спину своей спермой.

Хотя это было неожиданно, в ней проснулось запретное возбуждение. Её платье, пропитанное его семенем, прилипло к телу, что она находила странно волнующим.

В тот первый раз он был в отчаянии, когда проснулся и увидел, что натворил. Анна пыталась успокоить его, объясняя, что это нормально для юноши его возраста. Его горе заставило её прижать его к себе, чтобы утешить. Несмотря на его 18 лет и зрелость, его страдания заставили его сделать то, что всегда приносило облегчение. Он отодвинул её ночную рубашку и взял в рот её сосок. Анна обняла его и погладила по голове, удивляясь, что этот акт материнской любви вызвал в ней сексуальные чувства.

Когда он достиг совершеннолетия и начал активно участвовать в управлении экспортно-импортным бизнесом отца, он все ещё нуждался в её поддержке и защите. Их отношения перешли на новый уровень без осознанного решения, естественно развившись из долгих лет близости.

Она улыбнулась, вспоминая, как он впервые вошел в неё. Её платье задралось до талии от его попыток. Она чувствовала, как его член скользит по её ягодицам. Она наклонилась вперед, взяла его в руку и направила к себе. Затем она ответила на его движения.

Ощущение того, что её сын входит в неё, было необычайным. Её муж-моряк многое узнал о сексе во время своих путешествий и научил её всему, что знал. Но он не подготовил её к тому двойственному чувству, которое она испытала, став одновременно матерью и любовницей своего сына.

Сексуальная жизнь Анны с её давно ушедшим мужем была разнообразной и захватывающей. Она принимала викторианское убеждение, что мужчины по природе полигамны, а женщины — моногамны. Во время своих путешествий он изучил новые и захватывающие способы интимной близости, которым она обучила своего сына. Он научился контролировать своё возбуждение. Она мастерски научила его техникам орального секса. Иногда они часами занимались оральным сексом. Она обучила его тому, что любила сама и что любил её муж. Он стал её настоящим партнером.

Однажды, когда ему было за двадцать, он вернулся из путешествия с книгой, найденной в экзотической стране. Это была "Камасутра". Они с удовольствием испробовали множество поз, описанных в книге. Их сексуальная жизнь была такой же насыщенной и удовлетворяющей, как и с её покойным мужем. Они тщательно скрывали свои отношения, понимая, что разоблачение приведет к социальному и финансовому краху.

Она увидела обломки их корабля за его спиной. Страх охватил её, когда она вспомнила тропический шторм, из-за которого их корабль затонул. Она и Синтия прижимались друг к другу под палубой, пока корабль боролся с штормом. Она вспомнила звук, с которым американский дуб разбился о коралловый риф. Бартон появился в дверях их каюты, высокий и уверенный. Он приказал им снять тяжелую одежду, так как им предстояло спасаться вплавь.

Она помогала Синтии снять платье с оборками и кринолины. Снимая свою одежду, корабль накренился и сбросил их в бушующее море. Бартон держался за них обеих, пока вода не разлучила их.

Анна повернула голову и посмотрела на свою подопечную. Она сидела, прислонившись к дереву, с закрытыми глазами. Ей нужно было многое узнать, включая обстоятельства её зачатия и рождения. Другой причиной было то, что Анна была больна и могла не выдержать тягот кораблекрушения.

Она нахмурилась, увидев, что на Синтии было только нижнее белье. Осмотрев своё платье, она заметила, что на ней было не больше. Её собственные большие груди едва помещались в короткой сорочке. Она отметила, что у неё и ребенка её сына была общая особенность — необычно большая грудь. Те немногие поклонники, которых она принимала, были одновременно очарованы и отпугнуты ими.

Анна продолжала анализировать ситуацию. Её глаза расширились, когда она увидела свои седые волосы на лобке, выставленные на африканское солнце. Она стянула сорочку вниз, но она едва прикрывала её бедра. Она повернулась к своей внучке.

— Синтия, — прохрипела она. В горле пересохло.

Сердце Синтии забилось при звуке голоса бабушки. Она проползла несколько ярдов к ней.

— Я здесь, бабушка! С тобой все в порядке?

— Я в порядке, милая! А ты?

На губах Синтии появилась странная улыбка. — Если не считать этого откровенного нижнего белья, я в порядке.

— Возможно, твой отец найдет нам одежду среди обломков.

Анна потянулась и похлопала Синтию по руке. — Доверься своему отцу, дорогая. Он позаботится о нас.

Анна посмотрела вниз на пляж, где её сын пытался вытащить из прибоя большой сундук. Вдали она увидела приближающуюся стену черных облаков. Шторм возвращался. Она вспомнила, как капитан, симпатичный парень, рассказывал ей, что в этих местах тропические штормы приходят волнами, пока не иссякнут.

Синтия наблюдала, как черные грозовые тучи закрыли солнце, а её отец, без рубашки, бежал к ним. Когда он добрался до них, начался ливень. Даже в этих ужасных условиях у него была прекрасная фигура. Он был почти на 30 сантиметров выше её 160 сантиметров. Его многочисленные путешествия и приключения сделали его мускулистым, широкоплечим и загорелым, в отличие от её поклонников с мягкими бледными лицами. Они не могли вдохновить её так, как её отец.

— Нам нужно укрыться в лесу. Я пережил эти бури во время путешествий. Прибой может достичь этого места.

Бартон и Синтия пытались поднять ослабевшую Анну на ноги. Шторм усиливался. Дождь хлестал их. Он обнял мать за талию, поддерживая её, когда они углублялись в джунгли. Его рука незаметно обхватила её грудь. Рука матери поднялась и накрыла его ладонь. Она любила его безусловной материнской любовью, усиленной их двадцатилетними интимными отношениями.

— Отец! — крикнула Синтия, стараясь перекричать шторм. — Я вижу там скалы. Возможно, там есть укрытие.

Бартон повернул голову в указанном направлении. Дождь и ветер давили на него. — Веди нас туда, — крикнул он, чтобы его услышали.

Синтия взяла на себя инициативу. Сильный ветер толкал её к скалам. Она чувствовала, как дождь и ветер задирают её одежду. Безуспешно пытаясь её удержать, она сдалась. Она знала, что отец может видеть её обнаженные ягодицы. Даже в этих ужасных условиях она почувствовала трепет внизу живота.

Она заметила светлое отверстие в темном выступе и направилась к нему. Это была пещера. Она повернулась, чтобы сообщить об этом отцу. Ветер задрал её сорочку через голову, ослепив её. Несколько безумных мгновений она пыталась её снять.

Бартон устремился вперед, крепко поддерживая мать. Его рука все еще находилась под ее грудью. Он увидел, как его дочь обернулась, указала пальцем и что-то прокричала. Ее слова потерялись в яростном порыве ветра. Затем ее сорочка соскользнула через голову, и на мгновение она оказалась почти обнаженной. Ее стройное, женственное тело было открыто его взору. Она казалась воздушной. У нее была пышная, округлая грудь с ярко-розовыми сосками, окруженными светло-розовыми пухлыми ареолами. Почти невидимые светлые волоски покрывали ее лобок. Вопреки его желанию, его член напрягся. Его мать застонала, и он понял, что сжимает ее грудь, быстро ослабив хватку.

Синтия наконец опустила свою одежду, ее щеки покраснели от стыда. Поток ветра на мгновение стих. Она ясно видела своего отца и бабушку. Его рука лежала на ее груди слишком фамильярно. Она указала в сторону пещеры.

Бартон заметил, как она указывает вперед. Свободной рукой он жестом пригласил ее войти в пещеру. Крепко обнимая мать, он последовал за дочерью внутрь.

Измученный, Бартон позволил матери выскользнуть из его объятий. Она упала на мшистый пол неглубокой пещеры. Ее сорочка была задрана до талии, обнажая ее большой зрелый зад, полные бедра и волосатую промежность. Синтия наблюдала, как ее отец беззастенчиво натянул на бабушке нижнее белье, возвращая ей скромность. Она улыбнулась, когда он ласково похлопал бабушку по ноге. — Он любит ее так же, как и я, — подумала она.

Бартон поднял глаза на свою дочь. Ее хлопковая сорочка стала прозрачной от дождя. Ее гибкое тело с огромной грудью было выставлено на всеобщее обозрение. — Она так похожа на свою мать, — подумал он.

Она начала дрожать. Он понял, что им нужно согреться, но возможности развести огонь не было. Он потянулся к ее руке.

— Мы должны лежать вместе, используя тепло наших тел, чтобы согреться. Бартон лег позади своей матери. Она тоже дрожала. Он протянул руку. — Ложись позади меня.

Синтия колебалась. Ее викторианское воспитание говорило, что это неприлично. — Отец, я...

— Черт возьми, девочка, ложись. Иначе это смерть. — Повелительный голос ее отца был неотразим. Синтия легла, прижимаясь к отцу и обнимая его. Тепло его тела ослабило ее дрожь. Его близость вызвала знакомую боль в ее интимных местах. Она наблюдала, как ее отец прижимает бабушку к груди и обнимает ее. Измученные, они все погрузились в беспокойный сон.

Синтия проснулась в полутьме пещеры. За входом луна блестела на мокрых листьях деревьев. Она подняла голову. Она лежала позади отца, обнимая его за талию. Нижняя часть его тела, казалось, двигалась. Она приподнялась на локте. Любопытство охватило ее, когда она заметила, что промежность ее отца была прижата к бабушкиному заду. Его рука была в рукаве ее сорочки, и он держал ее за грудь. Во сне они терлись друг о друга.

Половое воспитание 20-летней женщины в 1860 году было ограниченным. Бабушка была ее единственным наставником во всем. Бабушка Анна учила ее, что мужчины от природы полигамны, а женщины — моногамны. Любопытно, что тайные разговоры с другими девушками в деревне показали, что их учили, что заниматься сексом с мужьями — их обязанность, хотят они того или нет. Бабушка говорила, что с подходящим партнером это может быть приятно.

Поскольку у нее не было братьев и сестер, понятие инцеста было ей чуждо. Она не была подвержена детской неловкости, связанной с братьями или сестрами. Она воспринимала нежные объятия и поцелуи между бабушкой и отцом как естественную часть семейной жизни. Часто по утрам, когда ее отец возвращался из путешествий, она наблюдала, как он выходит из спальни бабушки и идет по коридору в свою.

Когда она спросила об этом, бабушка предупредила, что семейные дела должны оставаться в семье. Она продолжила, что это нормально, когда мать и сын спят в одной постели. Когда Синтия спросила, распространяется ли это на нее, бабушка посмотрела на нее долгим и пристальным взглядом. Затем она сказала, что это тема для будущего обсуждения. Вскоре после этого ее отец настоял, чтобы она больше не сидела у него на коленях, а сидела в кресле, когда он рассказывал о своих путешествиях.

Варианты ответа были даны, когда она спросила о своей матери. Все, что она знала о своей матери, — это то, что она умерла при родах, когда была в море с отцом. Ее самые ранние воспоминания были связаны с бабушкой.

Бартон медленно пробуждался от беспокойного сна. Близость тела Анны успокаивала его. Его рука обнимала ее грудь, а его утренний стояк лежал между ягодицами ее задницы.

— Отец, ты не спишь?

Он быстро убрал руку с груди Анны.

— Да, Синтия. Ты в порядке?

Ее взгляд скользнул вниз. Сорочка бабушки была обернута вокруг ее талии. Промежность ее отца была прижата к ее голому заду. Она сделала мысленную заметку спросить об этом в следующий раз, когда у них будет разговор между женщинами.

— Да, отец. С бабушкой все в порядке?

— Да! Да! — нервно сказал Бартон. — С ней все в порядке.

— Отец, мне нужно в туалет.

— Ах, да! Выйди сразу за пределы пещеры. Не ходи в джунгли.

Когда она вернулась после опорожнения мочевого пузыря, она заметила, что нижнее белье бабушки теперь прикрывает ее, а отец сидит, прислонившись спиной к стене пещеры.

Она изучала его, стоя у входа в пещеру. Она часто мечтала о нем, когда его не было дома. Иногда она даже прикасалась к себе, когда он ей снился. Часто она просыпалась от сна с ощущением теплого покалывания по всему телу. Это началось вскоре после того, как она стала женщиной. Она прикасалась к себе, и чувства взрывались в ее теле. Когда она рассказала об этом бабушке, ей сказали, что это нормально. Она доверяла бабушке, даже когда ее подруги говорили, что мастурбация может привести к безумию.

По мере того как она взрослела, ее взгляд на отца менялся. После своих приключений он сильно загорел, почти как негр. У него были широкие плечи. Даже сквозь жилет она могла видеть твердую плоскость его живота. Много раз она доставляла себе удовольствие, представляя образ своего отца. Иногда по ночам это ощущение было настолько сильным, что из ее половых органов брызгала прозрачная жидкость, и она корчилась в постели.

Бартон поднял глаза и увидел свою дочь, стоящую у входа в пещеру. Яркое африканское солнце за ее спиной делало ее сорочку почти прозрачной. Она была так похожа на свою мать.

— Проведай свою бабушку, пока я схожу в туалет.

— Да, отец! — Она смотрела, как ее отец выходит из пещеры. Несмотря на рваные штаны, они плотно облегали его мускулистый зад. Его походка была легкой, почти кошачьей.

Даже неопытному взгляду Синтии было очевидно, что дела у ее бабушки плохи. Истощающая болезнь, диагностированная ее врачами, прогрессировала быстро. Они порекомендовали ей это путешествие, полагая, что чистый морской воздух поможет ее выздоровлению. Этого не произошло и не произойдет.

Когда она наклонилась над ней, ее сорочка задралась, обнажив узкую щель. Когда ее отец вернулся, он увидел, что она ухаживает за бабушкой. Бартон был человеком светским, делившим интимные моменты со многими женщинами из разных культур. Ее киска казалась такой маленькой, такой чистой. Почти невидимые волосы на лобке подчеркивались их влажностью. Он подавил желание наклониться и поцеловать это бесценное сокровище. Он прочистил горло.

— С ней все в порядке?

Синтия оглянулась через плечо. Ее взгляд скользнул вниз, к твердым очертаниям его члена в штанах. Она вспомнила обрывки разговора, который подслушала среди рабов. Названия, которые они использовали, были разными. Некоторые называли это мудаком. Другие — петухом. Некоторые называли это палочкой для облизывания. Это привело ее в замешательство. Она не была уверена, что это значит.

— С ней все в порядке, отец, она крепко спит. Что с нами будет?

Важность их ситуации обрушилась на нее с новой силой. Они потерпели кораблекрушение. У них не было ни еды, ни воды. Мысль о воде напомнила ей, как сильно она хотела пить. — Что мы будем делать с едой и водой? — Она вытянула руки ладонями вверх и оглядела свое тело. Она заметила странный, но волнующий блеск в глазах своего отца. — И одежда! Я не могу ходить в таком виде.

Бартон встал и быстро стряхнул песок со своих изодранных штанов. — Я спущусь на пляж и посмотрю, что осталось от корабля. Но боюсь, что все, что можно было спасти, унесла буря.

Синтия тоже встала. Она скромно одернула свою сорочку, прикрывая себя. Ее охватила глубокая печаль. Она бросилась вперед и обняла отца за талию.

— Отец, я так напугана. — Она вздрогнула, когда твердость его члена прижалась к ее животу.

Бартон быстро отступил назад. Его член дернулся при соприкосновении с дочерью. — Не волнуйся! Я побывал во многих местах и многое пережил. Я помогу нам пройти через это.

Синтия смотрела, как ее отец выходит из пещеры и скрывается в листве джунглей. Она взглянула вниз на свою все еще спящую бабушку, затем выглянула из входа в пещеру. Синтия медленно прошла через вход в пещеру. Она не была уверена, почему следует за своим отцом и что будет делать.

Какой-то звук прямо перед ней заставил ее остановиться. Она склонила голову набок, напрягая слух, чтобы расслышать звук. На мгновение страх перед дикими животными всколыхнулся в ее груди. Затем она услышала стон, похожий на человеческий. Она подкралась к дереву и выглянула из-за него.

Бартон Аллен стоял на поляне, прикрытый деревом, с опущенными до щиколоток брюками. Его рука обхватывала его внушительный член. Он медленно водил рукой вверх и вниз по всей длине. Синтия наблюдала за этим зрелищем в изумлении. Будучи 20-летней девственницей, это был первый раз, когда она видела мужской член. Ее отец наслаждался собой точно так же, как она это делала.

Она заметила, как капли жидкости стекали с кончика, попадали на его руку и размазывались по всей его значительной длине. Ее рука скользнула вниз к своим интимным местам, пока она наблюдала, как ускоряются его движения. С каждым его поглаживанием член становился все более влажным и блестящим, а дыхание — прерывистым.

Синтия задохнулась, когда ее палец скользнул между влажными и набухшими складками ее интимной зоны. Она следила за своим отцом. По мере того как его движения ускорялись, ее палец все глубже и быстрее проникал в нее. Она чувствовала, как ее соки усиливаются, стекая по бедрам.

Ее колени подкашивались. Она вытянула руку, чтобы опереться о дерево. Звук ее влажных движений был настолько громким, что она была уверена, что отец услышит. И все же она продолжала ласкать себя. Она видела, как спина отца выгнулась. Его рука быстро двигалась по члену. Внезапно из него вырвалась струя густой сероватой жидкости.

Синтия достигла пика, выпустив поток прозрачной жидкости на землю джунглей. Ослабевшая, чувствуя, как джунгли кружатся вокруг нее, она оперлась о дерево. Когда она открыла глаза, отца уже не было.

• • •

Анна села. Быстрый взгляд вокруг подтвердил, что она одна. События последних часов пронеслись в ее голове. Она вспомнила, как, спотыкаясь, добралась до этой пещеры, словно во сне. В этом сне ее сын ласкал ее грудь. Ее рука поднялась и коснулась груди.

Улыбка мелькнула на ее лице. Она и Бартон успешно скрывали свои кровосмесительные отношения более двадцати лет. Даже когда она забеременела, они придумали историю о путешествии. В этом путешествии он якобы женился, а его жена умерла при родах.

Их дочь Синтия родилась на тропическом острове в южной части Тихого океана. Мать и сын провели там несколько месяцев. Сердце Анны сжалось, когда она вспомнила, как кормила их ребенка одним соском, а Бартон сосал другой.

Анна приняла местный стиль, появляясь топлесс и в саронге. Они даже экспериментировали с открытой сексуальностью туземцев. Она вспомнила, как жила в хейл-нохо, или спальном доме. Вначале они были нерешительны, их викторианское воспитание ограничивало их участие. Со временем они полностью включились в сексуальный образ жизни. Она вздрогнула, вспомнив толстые черные члены, наполняющие ее, и экзотический вкус интимной зоны темнокожей женщины.

Жизненные обстоятельства заставили их покинуть свой идиллический рай. Возникли финансовые вопросы, связанные с наследством ее покойного мужа, отца Бартона. Они пообещали вернуться. Это путешествие, вероятно, последнее для Анны, было выполнением этого обещания.

Печаль, которую она испытывала, смягчалась тем, что она была со своей семьей. Она знала, что болезнь в конечном итоге унесет ее жизнь. Они надеялись, она, ее сын и любовник, объяснить Синтии свои отношения до ее смерти.

Когда они вернулись с острова, они взяли на себя роль сына и бабушки-компаньонки Синтии. В своем доме они жили как муж и жена, воспитывая дочь.

Анна нахмурилась. Скрывать их отношения от Синтии становилось все труднее. Они планировали рассказать ей об этом во время этого путешествия. Кораблекрушение осложнило ситуацию.

— Доброе утро, бабушка.

Анна повернулась и посмотрела на свою дочь. Она была высокой, как ее отец. Ее плечи были шире среднего, чтобы поддерживать грудь. Несмотря на узкие бедра, они были шире, чем у типичной викторианской женщины. Хотя этот термин не был широко распространен, в другой эпохе статуэтка описывала бы ее рост в 175 сантиметров и вес в 70 килограмм.

Ее румяное лицо было треугольным, с широко посаженными глазами, широким лбом и слегка вздернутым носом. Ее губы были широкими, полными и чувственными, с изгибом, напоминающим лук Купидона.

— Доброе утро, Синтия. — Анна заметила страдание в позе и на лице дочери. — Что-то случилось? — Адреналин хлынул в ее вены. Неужели с Бартоном что-то произошло?

— Я... я... ты всегда говорила, что я могу обсудить с тобой все, что угодно.

— Конечно! Да, ты можешь! Что-то случилось?

Синтия опустилась на колени перед матерью, скрестив ноги по-индийски.

— Я... Я... Я заметила, что вы с отцом очень близки... очень близки!

У Анны комок подступил к горлу. Они старались быть осторожными. Однако их страсть была огнем, который пожирал разум.

— Да! Да, дорогая! Да, это так!

— Я... Иногда по утрам я видела, как отец выходил из твоей спальни в ночной рубашке и шел в свою комнату. Я просто интересовалась... Я просто хотела..!

Анна протянула руку и положила ее на бедро дочери. Оно было теплым. — Мы планировали рассказать тебе все вместе. Однако я думаю, Бартон поймет, если мы с тобой обсудим это.

Анна глубоко вздохнула. — Я мать Бартона. Мы с твоим отцом любовники.

Синтия моргнула. Она и ее подруги шептались о многих аспектах секса. Одна девушка намекнула, что ее брат сделал с ней что-то неподобающее. Ее викторианский ум пытался, но не мог постичь всех последствий.

— А что с моей матерью? Ты сказала, что она умерла, рожая меня.

— Никакой другой женщины. Я твоя мать.

Синтия непонимающе уставилась на Анну.

— Я не понимаю, бабушка.

Голова Анны упала на грудь. Несколько мгновений она размышляла, собираясь с силами. Когда она заговорила, она объяснила о страсти, о любви к кому-то настолько глубокой, что все остальное меркнет. Она рассказала о семейной любви и о том, что она сильнее всего остального. В заключение она сказала, что Синтия была плодом любви настолько глубокой, что общество не могло этого понять.

Синтии потребовалось несколько мгновений, чтобы переварить это новое откровение. Ее воспитание сексуально раскрепощенной бабушкой было необычным для того времени. Она приняла услышанное и задала очевидный вопрос.

— А как же я? У меня нет брата или сестры мужского пола, с которыми я могла бы исследовать эту тайну. Я отвергла всех женихов, потому что они не соответствовали моему отцу. Кто посвятит меня в эти обряды?

Анна откинула голову назад. Она уставилась на потолок пещеры. Морское путешествие, которое, как надеялись, излечит ее от болезни, из-за кораблекрушения усугубило ее состояние. Она знала, что без помощи своих врачей и лекарств, потерянных во время шторма, она долго не протянет.

— Есть книга под названием "Камасутра". Мы с твоим отцом многому научились, прочитав ее. Вскоре после твоего рождения у нас также был волшебный опыт жизни среди сексуально раскованных туземцев. Сядь рядом со мной, и я опишу то, что описано в этой книге, и расскажу тебе об образе жизни туземцев.

Когда Бартон вернулся в пещеру, Анна и Синтия сидели лицом друг к другу. Было очевидно, что у них состоялся напряженный разговор. Он вопросительно перевел взгляд с одной на другую.

— Я рассказала Синтии о нас и обстоятельствах ее рождения.

Рот Бартона рефлекторно открылся и закрылся. Слова рвались у него изо рта, но были отброшены и заменены другими. Наконец он замолчал.

Все еще сидя, скрестив ноги, и глядя на отца снизу вверх, Синтия улыбнулась. — Бабушка только что рассказала мне о вашей жизни на острове. Был ли твой план познакомить меня с этими практиками, пока мы были там?

Анна отпрянула назад и прислонилась спиной к стене пещеры. Она устала. Однако ей так много нужно было сделать, прежде чем придет ее время.

— Синтия, покажи своему отцу, что мы обсуждали.

— Я... что... О чем ты говоришь?

Нервно улыбаясь, Синтия поднялась на колени. Она на коленях прошла несколько метров к своему отцу. Она густо покраснела и начала расстегивать брюки отца.

— Что такое... — Он остановился и посмотрел на свою мать. — Что она делает? — спросил он.

Руки Синтии дрожали, когда она расстегивала брюки отца. Она могла видеть, как его член наполовину затвердел. Впервые в своей жизни она протянула руку и взяла мужской член в свою ладонь. Он был теплым. Она была удивлена тем, каким податливым он оказался, хотя и твердым. Она грубо сжала его.

— Не так сильно, дорогая, — сказала Анна. — Он чувствителен к прикосновениям. Погладь его так, как ты могла бы погладить котенка... или себя.

— Мама, я не уверен... — Бартона прервала его мать.

— Тише, дорогой! Это ее первый раз. Она уже нервничает и напугана. Верно, Синтия?

Используя обе свои маленькие ручки, чтобы погладить член отца вверх и вниз, она повернулась, посмотрела на свою бабушку и кивнула. — Бабушка, он такой теплый и живой. Жидкость, капающая с него, кажется горячей на моей руке.

— Попробуй ее, дорогая.

Синтия поднесла твердый член отца к своему рту. Она осторожно лизнула его, скользя языком по его сочащейся щели. Она поморщилась и покачала головой. Ее бабушка рассмеялась.

— Это приобретенный вкус, Синтия.

— Это не так уж и плохо на вкус, бабушка. Просто другой!

— Мама, я...

— Бартон, дорогой, ее надо научить. Я надеялась, что она сможет чему-нибудь научиться, пока мы будем на острове. Этого не произойдет. — Анна вернула свое внимание к дочери. — Поцелуй кончик, дорогая. Затем дай ему скользнуть в твой открытый рот.

Когда Синтия слегка приоткрыла губы и почувствовала, как пенис её отца проскользнул внутрь, она с волнением отстранилась. — Бабушка, вот о чем говорили рабы, называя это лакомой палочкой!

— Да, дорогая! Продолжай то, что делаешь.

Сначала с неуверенностью, затем с нарастающим мастерством Синтия двигалась на пенисе своего отца. Она испытывала те же ощущения, что и раньше, когда доставляла себе удовольствие. Из её интимных мест обильно текла влага. Со своей стороны, он держал её голову в ладонях, нежно глядя на свою мать. — Спасибо, мама.

Волны эмоций нахлынули на Синтию. Она была в восторге от того, что её первый опыт орального секса был с её отцом. Хотя она слышала об этом шепотом от подруг, реальность превзошла все её ожидания. Она поняла, что ей нравится это ощущение... и на мгновение задумалась, подбирая подходящее слово. Она решила, что "лакомая палочка", упомянутая рабами, подходит идеально. Ей было приятно чувствовать это во рту. О своих интимных местах она мысленно начала думать как о "киске". Она пульсировала, и её соки свободно текли.

Синтия убрала одну руку с его пениса и ввела палец в свою пульсирующую дырочку. Она зашипела, обхватив пенис своего отца губами. Это ощущение было очень интенсивным. Ей нравилось держать его пенис во рту и палец в своей киске.

— Правильно, дорогая! У тебя все получается замечательно. — Анна поднялась на колени и подползла к тому месту, где её дочь сосала пенис её сына. Она нежно обняла Синтию за талию. — Чуть быстрее, дорогая! — Анна посмотрела на своего сына и улыбнулась. Выражение лица её сына говорило о том, что он был близок к оргазму.

Уголки рта Синтии приятно ныли от того, что она сосала своего отца. Она была удивлена, когда почувствовала, как он набухает у неё во рту. Внезапно поток горячей липкой жидкости заполнил её рот. Она отчаянно пыталась проглотить. Её неопытность и объем спермы её отца победили. Она поперхнулась и отстранилась. Внезапно поток спермы продолжился, заливая её лицо и блузку. Она смутно слышала, как её отец завыл, словно дикое животное. Затем Анна наклонилась, схватила его пенис и обхватила губами его пульсирующий член. Она мастерски завершила то, что начала её дочь. Она остановилась только тогда, когда Бартон, изнеможённый, опустился на колени.

Анна вытерла рот тыльной стороной ладони. Она посмотрела на свою дочь, стоящую на коленях рядом с ней, кашляющую и борющуюся с рвотными позывами. — Ты в порядке, дорогая? — Она провела рукой вверх и вниз по спине Синтии.

Когда кашель и рвотные позывы утихли, Синтия кивнула. — Это всегда так, бабушка?

— Это зависит от того, что ты имеешь в виду, — рассмеялась Анна. — Если говорить о завершении, то да. Если о силе ощущений, то нет.

Приходя в себя, лежа на боку на полу пещеры, Бартон следил за их разговором. — Очевидно, вы двое обсуждаете что-то важное.

— Да, отец. Бабушка... мама... учила меня всему, что нужно знать о сексе и удовлетворении мужчины.

Анна подвинулась и прислонилась к стене. Малейшая активность утомляла её. — Есть и другие вещи, над которыми нам нужно поработать. Но сначала я должна отдохнуть. — Она задремала.

Когда она проснулась, её сын лежал на спине. Его руки сжимали твёрдые соски дочери. Он крутил и тянул их, вызывая визги и стоны своей дочери. Синтия сидела на нем верхом, насаженная на его пенис. Её стройные ягодицы ритмично поднимались и опускались, а на лице застыло выражение вожделения. Она оглянулась, увидела, что мать наблюдает за ней, и покраснела.

— Мы решили попробовать что-то новое, пока ты отдыхала.

— Молодец, девочка! Отлично!

Аллены были застряли на необитаемом острове почти год. В начале того же года Анна скончалась от своей болезни. Перед смертью она продолжала обучать свою дочь искусству доставления удовольствия её отцу. Бартон и Синтия похоронили её в джунглях, в тени деревьев.

Бартон был изобретателен. Несмотря на скудные средства к существованию, он и его дочь выживали до тех пор, пока проходящий мимо корабль не заметил их сигнальный огонь. Их подняли на борт с большой шумихой.

Вернувшись домой, все оплакивали потерю команды и Анны Аллен. Они также скорбели о смерти мужчины, с которым Синтия Аллен познакомилась и вышла замуж на борту корабля. Он тоже пропал в море, оставив её и её отца заботиться о их маленьком ребенке. Горожане часто отмечали преданность, которую они проявляли друг к другу и к ребенку.

Они никогда не слышали страстных стонов по ночам, когда отец и дочь исследовали тайны Камасутры. Несколько человек начали сплетничать, когда они решили посетить остров, где родилась Синтия. Ходили слухи о неподобающем поведении. Это были скандальные намеки на то, что Синтия снова беременна. Однако недовольство их соседей и деловых партнеров Бартона Аллена заставило их замолчать. Его богатство было значительным. Навлечь на себя его гнев могло бы негативно сказаться на экономическом благополучии деревни.