Семейная сага. Серия: Семейный страпон Часть 8

Это унизительное занятие. Он собирает всех женщин в «комнате отдыха». Есть такая комнатка за его и секретарским кабинетами, протянувшаяся на всю их длину. Из кабинета начальника туда ведет потайная дверь, замаскированная под книжный шкаф, а из секретарской прихожей — отъезжающая дверь, скрытая тяжелой занавеской. Мы собираемся там вчетвером. Обычно шеф приглашает на это мероприятие акционера-партнера, но тот не всегда присутствует. Из мужчин — кто оказывается на месте. Если их меньше трех, шеф подключает своего водителя. Тот не молод, но вежлив и приятен внешне. Все заходят туда обнаженными. Кто хочет, может выпить для храбрости, остальные ждут. Затем мы становимся на ковер на четвереньках. В ряд, все четверо. Одна голова смотрит в одну сторону, следующая — в другую, потом снова в первую, и так далее. Шеф обязательно нас чередует: худенькая — стройная, худенькая — полная. Обычно эта оргия длится полдня, так что после обеда о работе не может быть и речи. Мужчины становятся в ряд перед нами и используют те отверстия, которые оказываются перед ними: рот — в рот, а если попа, то на выбор — в вагину или анус. Все дают в анал, об этом шеф позаботился с самого начала. Короче, они быстро заканчивают с одной и переходят к следующей. Так продолжается, пока не завершат полный круг. На это уходит около получаса. Некоторые кончают до конца круга, особенно если трезвые. Мы не стоим больше двух кругов. Стоять на четвереньках тяжело, болят колени или локти. Потом мы досасываем тем, кто не кончил, а шеф любит смотреть лесбийское шоу. Это чтобы подготовиться ко второй части. Чаще всего нас укладывают парами в позу 69 на софу и диванчик. Хотя шеф обычно любит чередовать худых и полных, иногда он укладывает меня с Ленкой. С ней еще ничего, она молодая. И с Катькой тоже. Хуже с Эльвиркой. Она настоящая лесбиянка. Она позволяет мужчинам, потому что ее не спрашивают, но любит женщин. Кто с ней будет, с такой немолодой? Она пользуется случаем на этих «патронских смотрах». Если нас трое, мы играем спектакль, а она всегда по-настоящему. Мне с ней противно, но я делаю все, что требует Семеныч: лижу, вставляю пальцы в вагину и анус, целую груди, целуюсь с ней. Терплю, когда она вставляет пальцы в меня. Скоро, сказал шеф, он принесет страпоны. Знаешь, что это? — полный ужас!

Мама говорила без умолку, и я никогда не видел ее такой разговорчивой. К счастью, водка закончилась. Не выдержав, я встал за ее спиной, взял за груди и начал медленно наклонять, чтобы войти в нее.

Корпоративы — это вообще обязанность проститутки. Хорошо, что они бывают только раз в год. Это шеф подмазывает больших боссов. Приезжают из Москвы те, кто дал деньги, глава города, через которого все идет, и все акционеры: шефа, тот из администрации, о котором я уже говорила, муж Эльвиры, хоть у него и мало акций, но он все равно приезжает. Племянник шефа — того же уровня, ему дали пару акций, чтобы он был в команде и не воровал.

Из Москвы приезжают двое, трое, максимум четверо. Нас, женщин, четверо на этих 9-10 мужчин. Просто эксплуатация, сексуально-капиталистическая. Обычно они снимают сауну на день, так было три раза. Иногда на турбазе охотничьи домики. Один раз сняли целый блок в санатории с буфетом, бассейном, спортзалом и прочим. Не важно.

Там я с остальными — официантка, уборщица, горничная, а главное — секс-рабыня! Время зависит от их расписания. Иногда на Новый Год, иногда на основание фирмы, или на чей-то день рождения. В последний раз, видимо, они нами пресытились. На корпоратив не взяли ни Эльвирку, ни меня — записали в старухи!

Под мамин озлобленный монолог, я прижал ее бедро к дивану и наконец вошел в нее. Как же мне стало хорошо! Одной рукой я мял ее большие груди, другой сжимал бедро и ногу. Облегчение было близко!

— Трахай меня, сыночек, трахай, куда хочешь, дорогой, — голос мамы Люды вдруг стал нежным и заискивающим, — когда хочешь трахай. Я отменяю все ограничения. Трахай Ольку, меня, наслаждайся молодостью, тебе это по вкусу, для тела, для радости, мы, старые шлюхи, делаем это за масло с икрой.

— Да какая ты старая! У меня на тебя всегда стоит, и на мать Вовки стоит, и у него на нее, а ты вообще молодая.

— Спасибо, родной, спасибо, давай уже в задницу, я чувствую, тебе в вагине не так плотно. Эта дырка у меня теперь больше для пальцев и прочих извращений. А списывать меня по старости рано еще этим богатеньким хренам. Я еще им преподнесу сюрпризы.

Я вошел в мамину попу, а она завершила свой рассказ весьма неожиданно.

Хорошо, что вы с Олькой вписались в нашу семью, прямо очень хорошо. Теперь они от меня никуда не денутся. Я приросла к этой кормушке, и пока мы всей семьей не вытянем из этих хозяев жизни все до максимума, они не смогут от нас избавиться! (Кто, кого, чего, я понял только много позже, когда мамин коварный план начал осуществляться). Инцест — это то, что надо, это свежо и очень развратно. Как же я теперь люблю инцест!

Мама хихикнула. Поскольку я был на подходе, мне было не до разговоров, наступила неожиданная тишина. Только мои шлепки по ее ягодицам нарушали ее.

— Мой сын трахает меня! Трахает в задницу! Блядь, я теперь от инцеста заводись, еб вашу...

И в те же секунды я почувствовал ее оргазм. Настоящий, полноценный. Я чуть не опередил ее, но теперь и я кончил. Не было сил и времени вытащить член из ее задницы. Я кончил прямо в ее анальное отверстие. Мы отлежались, откинувшись.

Мать встала, нетвердо постояла.

— Ты, дорогой, молодец, насчет Гальки с детьми, молодец. И что совратил Ольку и меня — молодец. Правильный мужик. Мы с Олькой теперь будем ходить дома голыми, как ты хотел.

(Я хотел? Я соблазнил? Да это они сами... Я не хотел особо думать. Хотя после хорошей ебли люблю пофилософствовать. А тут начала одна мыслишка крутиться... вообще не в мамин разговор).

— Хороший оборот я теперь могу составить, и это, сынок, не стесняйся, что хочешь проси. Я Маринке скажу, она тоже будет ходить голой и давать всегда в любую дырку, когда будет приходить к нам домой. А про мои сказки насчет работы забудь, развезло меня, наплела тебе...

С этими словами мать исчезла за дверью ванной. Ага, как же, разоткровенничалась, а теперь на алкоголь сваливает. Я все накрутил на ус. Тут (стук пальцем по виску) все в архив по полочкам.

Я ушел к себе. Решил лечь никого не дожидаясь. Ведь на выходные, то есть завтра, мы едем на дачу обмывать ее готовность. Большой пир, большая оргия!

А пока еще засыпаю, надо довертеть ту мыслишку... насчет зрелых, старых, молодых... ну, да — кто, есть кто, если у тебя на нее стоит. В жару засыпается тяжело. Я сквозь тягостное полузабытье не столько раздумывал, сколько слушал приходящие из каких-то глубин собственные мысли.

Разве можно не желать женщину, если она сексуальна? Если она соблазнительна? Пусть ей сколько угодно лет. Вот мама, опять же мама Галя. А те женщины, Эвелина и Анастасия, с родительского видео. Они же, наверно, чьи-то матери... (хи). А может где на свете и другие...

Дальнейшие мысли утонули в глубоком сне. С утра бодрый, морально повзрослевший на маминых откровениях, я с семьей отправился на дачу.

Первый день с родителями по маминой и папиной линии нас собралось аж восемь. Плюс приехала Маринка (слава богу без бойфренда — поссорились), еще дачные папины знакомые, что помогали с работами — в итоге 12 человек. И вся суббота прошла в обжираловке с бухаловкой. Правда до шашлыков мы успели поставить надувной бассейн к боковой стене бани. Вода в него набегала из шланга очень медленно, зато согревалась быстрее под могучим солнцем.

С утра в воскресенье все деды с бабками отвалили. Соседи занялись своими делами на своих участках, и мы устроили семейную оргию в расширенном составе. Жара внезапно сменилась грозовыми тучами с ветром. Бегом с завтрака мы с отцом стали ставить навес над бассейном. Хлынул ливень. Стало ощутимо прохладно, и мы решили идти в баню.

Прикольно, когда мужчин двое, а женщин аж три. Мы с отцом оказались как в гареме. Как всегда, с нами был фотоаппарат. Я для себя поставил задачу — побольше сфотографировать Маринку, нашу родную, так сказать, тетю. Ведь с ней снимков почти не было, или она все хранила у себя. Для разгона после парной и душа мы вставили в ротик, папа — дочери, а я — тете. Мама нисколько не обиделась. Взяла фотоаппарат в руки. До обеда мы засунули во все доступные нам 8 отверстий, по три у мамы Люды с тетей Мариной, и две у сестры. После вчерашних калорий мы были на высоте. Кончили по три раза. Мама просила, чтобы на каждом «семейном собрании» выбирали одну жертву, в которую одну только и кончали.

Жребий выпал Маринке. Шесть обливаний спермой сделали ее лицо облепленным пленкой из спермы, вытирать ей не разрешалось. Все сбросы фиксировали на фотоаппарат. После оргии парились и мылись. Потом вкусно и жадно обедали деликатесами со вчерашнего пиршества. Взрослые выпили и захмелели. Нам с Олькой налили тоже, но она стеснялась пить, или не хотела. А я только пригубил, нужно было оставаться в форме. В результате старшие завалились спать, сестра занялась столом, я отправился готовить баню к вечернему сеансу.

Летом вечер — понятие растяжимое. День тянется долго, и если ложиться спать в 11 или даже в 12, то вечер кажется бесконечным. В 4 или 5 часов — это еще день или уже вечер? Когда взрослые проснулись, погода резко ухудшилась. Ветер принес холод, а небо затянули тучи. Снова затопленная баня пришлась всем по душе. Я решил уделить больше внимания своей тете.

Никто не торопился возобновлять интимные игры. Даже мне хотелось действовать не спеша. Женщины мелькали обнаженными между парилкой, душем и купелью. Отец сидел за длинным столом и медленно пил пиво. Я принял душ, но пока не знал, куда пристроиться. Просто оперся о край стола и наблюдал за обнаженными телами. В один из моментов, когда наши дамы немного успокоились, я усадил тетю Марину на двухместную скамейку с другой стороны стола. На скамье лежали подушки и свежее белье.

Марина шутливо поддразнивала меня, а я серьезно мял ее большие груди и пытался поцеловать ее в губы. Постепенно в предбаннике воцарилась возбуждающая тишина. Я долго целовал Марину, глубоко и страстно. Ее груди, такие же молодые, как у моей сестры (которая еще не рожала), но такие же крупные, как у матери, были в моих руках. Одной рукой она гладила мои волосы на затылке, другой играла с моим членом.

Я открыл глаза, продолжая целовать тетю, и тайком посмотрел, почему стало так тихо. Она закрыла глаза, а моя голова закрывала ей обзор. Ольга, мать и отец с необычным интересом наблюдали за нами. Я чувствовал, как их возбуждение нарастает. Что же так привлекло их внимание в наших с Мариной действиях?

Но я не стал отвлекаться. Одной рукой я полез к ней между ног. Мой член уже давно был в готовности, а тетя оказалась влажной. Пока мы продолжали ласки, я подумал: «Как же я ее хочу». До вечернего сеанса я планировал поговорить с ней, пока буду заниматься с ней любовью, но в такой тишине это было невозможно. «Когда же они начнут заниматься своими делами?»

Наконец, отец пересел на диван напротив нас с Мариной, прихватив с собой маму и Ольгу. Я склонился, чтобы лизнуть Марину, и успел заметить, что происходит в их троице. Ольга наклонилась через колени отца и интенсивно сосала его член. При этом она косилась в нашу сторону, наши взгляды встретились, и она мне подмигнула. Мать прижалась к отцу боком, ее груди лежали на спине дочери. Одной рукой она ласкала Ольгу между ног, другой играла с яйцами и членом отца.

Отец явно наслаждался, но все еще смотрел на нас с Мариной, его руки почти не участвовали. Одной рукой он обнимал мать, другой держал голову Ольги. Я решил не обращать внимания на их наблюдение и продолжать делать то, что хочу. После качественного орального секса Марина сама приняла позу раком, как бы приглашая меня продолжить. Вот тут я и решил начать разговор...

— Марина, что тебе больше нравится: рот, попа или вагина? — прошептал я ей на ухо.

— Какая разница, я все равно даю во все дырки, не отвлекай, а то испортишь настроение.

Я не стал настаивать, но и не вошел в нее. Одной рукой я взял ее за грудь, другой потер вагину. Лежа на молодой тете, у меня был хороший обзор на троицу из моей семьи. Мать села на член отца задом, лицом к нам с Мариной, отец, конечно, схватил ее за груди, а сестру они расположили между своих ног. Понятно, она там и вагину лизала, и член задевала.

— Марина, все-таки, у тебя есть предпочтения?

У моей 30-летней тети очень чувствительная грудь и клитор, поэтому под моими руками она расслабилась и сдалась.

— Зачем тебе это знать? С женщинами я люблю оральные ласки, очень люблю. С мужчинами предпочитаю вагину, она у меня еще упругая, я же не рожала. В рот беру только когда очень возбуждена, в попу не люблю, но если перевозбуждаюсь, то хочу, чтобы вставили крепко.

Я мысленно похвалил Марину за откровенность. И продолжил ласки. Я вошел в нее вагинально, продолжая играть с ее большими грудями. Через некоторое время, когда она начала дышать неровно, я аккуратно ввел палец ей в анус.

— А вот одна женщина мне говорила, что все женщины в той или иной степени эксгибиционистки, тебе нравится себя показывать?

— Что за глупости, на меня и так всегда смотрят, даже если я в мешок завернусь. Мне бы стать незаметнее, а не выставлять себя напоказ. Слишком много мужского внимания может привести к неприятностям.

— Я не об этом, например, ты в безопасности, вокруг и мужчины, и женщины, тебе щекотно, если ты... скажем, одета более фривольно, открыто...?

— Это больше по части твоей мамы, меня такое не привлекает. Она большая любительница костюмированных обнажений.

Тем временем у меня уже было два пальца в попе у Марины, а мой член в ее вагине становился все тверже. Она дышала, как я успел заметить, в сильном возбуждении, ее локти и колени ослабели. Сначала она легла на скамейку плечами, так что ее красивая, нежная круглая попа оказалась выше головы. Затем она сползла на пол ногами, и ее торс получил опору на всю ширину скамейки. Я гладил эти нежные молодые формы, и душа пела от восторга. Какие ноги, какая грудь, какие ягодицы! Такая милая мордашка, ухоженные волосы. В моих руках зрелая, опытная и при этом страшно развратная красотка. За что меня господь так наградил?

Ольга сменила мать на члене отца, так же задом и лицом к нам. Мать села в сторонке и просто мастурбировала, глядя то на них, то на нас.

— Вставляй уже в попу, раззадорил, сученок, — это Марина подо мной достигла нужной стадии.

Я этого только и ждал. Приладил и вошел. Освободилась рука, и я добрался до ее клитора. Пока я занимался с ней вагинально, мне показалось, что я пропустил один ее оргазм. Значит, будет и следующий. Марина от моих рук и члена в попе застонала. Я прижимался грудью к ее спине, ласкал ее груди, бедра и ягодицы, я хотел впитать в себя всю прелесть этого замечательного тела.

На той стороне женщины тоже приближались к кульминации. Но я, как и отец, после утреннего марафона еще не так быстро поспевал, как женщины. В попке Марины было тесно, приятно, жарко. Смазанный кремом член хорошо и глубоко проникал в ее красивую попу. Но она уже готовилась кончить. Причем, женщины как-то синхронизировались: глядя на мать и тетю, стонала Ольга. Мама Люда усилила темп на клиторе и вагине, в безумном возбуждении она вертела головой, то на сестру, то на дочь. Марина, головой на сидении скамейки, тоже бегала глазами по своей племяннице и сестре.

Она уже вытолкнула мои пальцы с клитора и сама в судорогах неистово терла вагину. Я не стал никого догонять. Кажется, и отец так решил. Первая оргазмировала Марина подо мной. Затем волна перекинулась на мать, и последней присоединилась Ольга. Все на пятерку!

Молодая тетя медленно слезла с члена, он смешно чпокнулся о мой живот, когда освободился из женской плоти. Ее только что использованная дырка не закрывалась сразу, так что я хорошо видел, какое отверстие сотворил мой орган. Марина в раскорячку поплелась в душ. Мать улеглась на диван, а Ольга виновато оглянулась на отца. Ведь негласное правило требовало, чтобы женщины помогли и нам кончить. Но отец весело шлепнул ее по заднице со словами: «иди, отдохни»!

После душа Марина и Ольга забрали мать в парилку. Мы с отцом выпили по пиву, откинулись блаженно, и даже разговаривать не хотелось. После парилки женщины потребовали ужин. Правда и мужчины проголодались. А после еды они объявили, что доведут нас до финиша исключительно орально. Жребий глотать сперму тянули мать и дочь. Досталось маме Люде. Значит, следующий раз — по умолчанию, Олькин.

Длинную скамью мы с отцом вытащили из-за стола и сели по разным сторонам. Мне начала мама, а ему Марина. Потом они сменились. Мать перешла к отцу, Марина отошла в очередь, а сестра припала к моему члену. Карусель мне очень понравилась, разные рты, разные тела, разные техники. Я кончил первым, большую часть спермы заставил мать принять в рот, остальное разбрызгал по лицу. Отец сделал наоборот, он сначала облил все ее лицо, и только последние капли отправил ей в рот. Мать улыбалась и облизывалась. Марина сфотографировала ее во всех ракурсах.

Может, и пора было завязывать и уезжать, но, похоже, никто не хотел первым озвучить такое предложение. Наконец инициативу взял отец: «ну, по последней и будем собираться». Он прижал к себе и дочь, и свояченицу. Мать была в душе. Мне оставалось только наблюдать за их возней. Зато, когда мать вышла и села рядом со мной, я получил возможность обсудить волнующий меня женский эксгибиционизм.

Пока мать сушилась полотенцем, сидя рядом со мной, я рассказал ей о выкрутасах семьи Галины и поинтересовался ее мнением. У мамы Люды аж глаза загорелись. Еще я не закончил рассказ, как мать потащила меня из бани наружу.

Нет нужды отвлекать их на наш разговор, у них и так все в порядке. Вечер выдался необычно прохладным для лета. Несмотря на это, мама осталась полностью обнаженной, надев только садовые резиновые сабо. На меня она набросила отцовский халат. Я пытался возразить и укрыть её, но мама настояла на своем. Мы продолжали беседу, медленно двигаясь по границе участка. Мама была полностью погружена в разговор, а я просто следовал за ней, поддерживая её под локоть. Её интересовали все детали, и она переспрашивала каждое слово Гали, прося подробно описывать свои безумные поступки и поступки своей дочери.

— Какая необычная женщина, я узнаю об этом слишком поздно, нужно было сблизиться с ней гораздо раньше.

Мне так нравилось видеть маму рядом, обнаженной на зеленой лужайке; только новый, не сплошной забор отделял наш участок от внешнего мира. Её мокрые волосы на плечах, высокая стройная фигура, белая с розовым оттенком на фоне серого вечера, тяжелые груди, колышущиеся при каждом шаге, длинные соблазнительные ноги, между которыми скрываются источники страсти, её восхитительные ягодицы — все это вызывало мое восхищение.

— Как бы мне хотелось обсудить это с психологом, но боюсь, это выдаст мое отношение к сексу, и все дойдет до папы.

— Мам, ты тоже как тетя Галя? Ну, не в смысле — делаешь, а в смысле — тоже так думаешь?

— Знаешь, мой дорогой сынок, я так чувствую, а теперь, после того, что ты мне рассказал, я понимаю, что и сама так думаю.

После слов мамы, я понял, что наше движение по периметру должно было выглядеть как спектакль: сын водит свою мать-эксгибиционистку на показ. Любой желающий у забора, почти с любой стороны, мог заглянуть в щель штакетника и наблюдать за нами.

Мы подошли к воротам, и мама захотела, чтобы я их открыл. Мне это показалось уже слишком, и я категорически отказался. Но мама Люда настаивала, и вскоре наш разговор перерос в жаркий спор. Он становился все громче и напряженнее, и я начал опасаться, что шум привлечет больше внимания, чем тихо открытые ворота.

И я сделал, как она хотела. Мы стояли в распахнутых воротах. На грунтовой дорожке в дачном поселке в холодный, мокрый и темный вечер не было ни души.

— Почему ты мне ничего не приказываешь? — произнесла мама, и её глаза из восторженных (после открытия ворот) стали покорно-просящими.

Я вспомнил её принцип о желании подчиняться мужчинам и доминировать над женщинами. Она явно ждала от меня такого поведения, чтобы получить свою дозу сладких мазохистских эмоций. Удовлетворить свою привычную потребность подчиняться и быть униженной. И одновременно выплеснуть наружу свою скрытую страсть к эксгибиционизму.

Я решился.

— Выйди на улицу, встань напротив, у соседского забора. Жди, пока я схожу за фотоаппаратом.

Я вернулся за считанные секунды, но все это время мама была прямо на улице дачного поселка! Когда я появился в воротах, она стояла красиво, вытянувшись спиной к рифленому забору соседей напротив, одна рука на бедре, слегка его поглаживает, другая рука на верху ограждения, за который она держалась кончиками пальцев. В серых сумерках яркое бело-розовое пятно на фоне зеленого забора.

Я сделал несколько снимков. Вспышка напугала меня своей яркостью. Я оглянулся по сторонам, уф, — никого с обеих сторон.

— Выйди на середину, встань звездочкой.

На улице были две наезженные колеи по грунтовой дороге. Посередине, как обычно, росла зачуханная трава. Там мама и расположилась, руки вытянуты в стороны, ноги широко расставлены. Ей, похоже, это нравилось, глаза горели, на щеках румянец. Блин, но ведь и холодно же! Я отступил вглубь нашей территории, заманивая маму Люду внутрь.

— Мамочка, встань в воротах раком, сначала лицом ко мне, и задери голову, а потом задом, и выглядывай из-за плеча.

Мою модель не нужно было уговаривать, она почти прыжком оказалась в проеме ворот. От всех наших извращений у меня уже выпер стояк из халата. А мамуля хищно поглядывала на него. На фото она провокационно облизывалась, или иногда широко открывала рот, выталкивая язык далеко вперед.

Я поставил её стоя к перилам на лестнице в дом, намереваясь подняться на верхний балкон. Она позировала, а я тихонько толкнул створки ворот, сначала одну, потом другую. На свежевыстроенной даче деревья только посажены. Поэтому на балконе мамаша не будет скрыта от возможных глаз посторонних. На улице ладно никого нет по такой погоде. Но в окошечко соседи могут и поглядеть!

Следуя за её движением по ступенькам, я тоже поднимался, снимки получались откровенно порнографическими. Вот мы и оказались на самом верху. Дощатый балкон в ширину всей стены, смотрит на улицу.

С торцов он виден нашим соседям слева и справа.

— Дорогая мамочка, полуприляг так на перила одним бедром и ногой, попой ко мне.

Снимаю крупным планом выставленные в объектив дырочки. Вижу в окнах и там и там свет. Правда дом у соседей справа дальше, так как между нами ещё и лужайки их и наша. Мама Люда тоже замечает светящееся окно у соседей слева. Они ближе к этой стороне дома. Как и у нас, такая же асимметрия, дом в одну сторону, сад в другую, сбоку. Она наклоняется на перилах с торца в ту сторону. Я тоже подбегаю. Мы ищем взглядом людей в окне. Там нет занавесок, теоретически нас могли видеть! Пару минут нашего наблюдения никто так и не появляется.

— Ну им же хуже, упустят зрелище всей своей жизни, — с этими словами мать села на корточки и сразу засосала на всю глубину.

Я убрал фотоаппарат в карман халата, снял его и накинул на мамины плечи. Её глаза выразили понимание и благодарность. Теплые (несмотря на холодный воздух) нежные груди расплющились об мои ноги. Сосала мама знающе: сильно и активно. Я прямо испугался, что вот так за минуту кончу. Я отодвинулся и подтолкнул мою женщину к перилам. Она перегнулась через боковые, а ногу занесла на передние. Так, как я делал снимок перед этим. Очень удобно вставлять в позе «стоя». Я обнял её, и прижался грудью к её спине. Член она поймала рукой и направила в пизду.

— Или ты в задницу хочешь?

— Мам, мне так хорошо, сейчас главное, чтобы тебе нравилось.

В ответ она застонала очень как-то нежно и по-женски. Я ощущал, как она трет свой клитор, её пальцы стукались об мой хуй. Я, в свою очередь, ласкал её сиськи, целовал шею. Наши головы, тем не менее, повернуты в сторону освещенного окна.

Пару раз мелькнул чей-то силуэт. Мы невольно переглянулись и оба расплылись в понимающей улыбке. Нам хотелось, чтобы у нас был наблюдатель. Я был очень возбужден, и чувствовал, что и мать тоже. Как никогда было хорошо двигать хуем в её сладкой дырочке, обнимать и ласкать её тело. Если бы не ожидание хоть какого-нибудь силуэта в окне, я бы уже кончал.

Мама Люда, похоже, тоже отвлекала себя окном, чтобы не словить оргазм сию секунду. Внизу сзади послышались голоса. Значит, наши из бани уже направились в дом. Не хотелось просто так потерять тот доверительный и романтический настрой, которым мы прониклись с мамой. Нас скоро позовут, а тогда надо будет просто кончать...

Несмотря на долгое строительство и участие в нем большой семьи, мы до сих пор не знали наших ближних соседей. Помогали хорошо знакомые по городу семьи, но в садоводстве «соседями» они были весьма отдаленными. Мелькали и слева и справа люди разного возраста, и мои ровесники и наших бабушек, но кто отдыхает в доме, напротив нашего балкона, ни я, ни мама не знали.

В окне без занавески появились два торса, явно мужчина и женщина. Мать тут же оживилась и охнула громко и протяжно, с выгибом в спине.

— Еби меня, еби крепко, любимый мой, Андрюшка, ох, ах (и прочие вздохи).

Силуэты в окне явно повернуты в нашу сторону, но вот у них какое-то замешательство, мельтешение рук и непонятное движение тел. Через пару секунд на окно ложится какая-то картонка, и заслоняет весь вид в нем. Только возбудились, и сразу — разочарование. Но через несколько секунд в соседнем окне зажигается свет, видно мужчину, не понятно, стар он или молод, потому что свет сразу гаснет. Но то, что наблюдатель так и остался в окне, не вызывает сомнений.

— Кончай, кончай давай, — обращаюсь я к моей женщине.

Мать оглядывается, чтобы поймать мой взгляд.

— Потом я тебя спермой залью, кончай же шлюха, невмоготу мне уже. Блядь, сука, кончай, блядина...

В глазах матери поплыла пелена похоти и наслаждения. Она задергалась в конвульсиях и не боясь эха в дачной тишине, громко застонала. Я терпел и не двигался, пока она не получила все своё удовольствие. Но как только она сползла с меня, я тут же перехватил член рукой и сунул в её лицо, ещё даже пока она не успела полностью присесть. Сперму сдерживать уже не получилось, я начал брызгать раньше, чем моя шлюха приготовилась. Я забрызгал её волосы, лицо, грудь и подбородок, пока наконец-то она не поймала головку своим ртом и не высосала остатки в свой рот.

Даю зуб, я увидел, что рама окна, где был мужчина, отошла, раскрываясь, и кто-то высунулся из него почти по пояс (надо будет намекнуть отцу на освещение на балконе как-нибудь).

Как трогательные возлюбленные, мы с мамой-шлюхой, мамой-эксгибиционисткой, в обнимку спустились к крыльцу. Я пошел в дом, собираться, как и все, а мама пошла в баню устранять мои выбросы. Рванули с дачи в город очень спешно, как только покидали пожитки и оделись. В дороге спали все, кроме отца за рулем. Но на то он и мужик, чтобы за всех быть в ответе.

В понедельник мы с Олькой отправлялись в нашу спортивную поездку.

Мы должны были выехать рано утром, но, как обычно, нашлись опоздавшие, родители создавали суматоху, бабушка забыла свои пакеты, и нам пришлось несколько раз пересчитывать всех, чтобы убедиться, что никто не остался. В итоге мы уехали с задержкой. Самым захватывающим моментом нашей поездки стал пеший переход через кавказский горный перевал, который занял 18 часов, а также наше двухнедельное проживание в туристических палатках на галечном пляже среди низкорослых акаций и густолиственных ореховых деревьев.

Лагерь стоит упомянуть мимоходом. В первый же вечер Ольга ушла в палатку к моему тренеру, чтобы "отработать", и пропадала там все южные летние ночи. В той же палатке жила Татьяна Витальевна, и ни я, ни Ольга не подозревали, что в их планы входило совместное использование Ольги. Татьяна Витальевна была известна своими попытками сближения с юными спортсменками, но успеха добивалась редко. На этот раз ей повезло. Так что я потерял свою сестру на все время отдыха.

Однако было одно событие, которое оставило значительный след в моей жизни. Это Жанна. Наш распорядок дня включал зарядку, тренировку, завтрак, море (или экскурсию), обед, тренировку, ужин и дискотеку. Свободное время оставалось только перед сном — час, или если после отбоя дождаться, когда все взрослые лягут спать, и тогда можно было вылезти из палатки. Но в последнем случае недосып был гарантирован. В первый же вечер я увел Жанну к морю до закрытия дискотеки с намерением добиться близости, ведь романтическая обстановка была на нашей стороне.

Все шло по плану: у наших босых ног плескалось море, с дискотеки доносились популярные в этом сезоне песни, заходящее солнце погружало нас в интимные сумерки. Было тепло и сухо, и наши тела соприкасались обнаженными участками. Я хотел немного напоить Жанну, но она категорически отказалась пить местное вино. Мы долго целовались, и мне показалось, что она тает в моих объятиях. Я снял с нее топ и коснулся ее молодых грудей. Но Жанна тут же прижалась ко мне, опасаясь, что кто-то может увидеть. Я провел руками по ее спине, затем к пояснице, пытаясь просунуть пальцы под резинку трусиков. Но стоило мне только прикоснуться к ним, как Жанна резко возвращала мои руки обратно.

Мы легли на полотенца и нашу одежду: футболки, спортивные куртки, кепки. Снова начались ласки, и я снова пытался продвинуться к сексу. Удалось немного погладить ее через одежду — спортивные штаны и трусики. Но после нескольких движений Жанна медленно отводила мою шаловливую руку. Я гладил ее по ягодицам, она не сопротивлялась, но возбуждение испытывал только я, через ткань штанов ей ничего не передавалось.

В конце концов меня это утомило. Я отстранился от ее губ и довольно грубо сказал: «Знаешь, любовь — это, конечно, любовь, но мне не нравится сдерживаться. Я не юный подросток, я хочу полноценного секса, потому что я мужчина, и это естественная потребность в отношениях».

Жанна посмотрела на меня как на идиота и ответила: «Я еще никому не давала, я не какая-то дворовая шлюха. На меня смотрят такие парни. Я вообще могу заполучить олигарха. Засунь свои желания себе в задницу. Я, между прочим, собираюсь выйти замуж по любви, за богатого, за красивого, и останусь девственницей до свадьбы!!!»

«Ах, в задницу, — разозлился я, — сейчас ты у меня получишь в задницу!»

Мы уже не лежали, а сидели друг напротив друга, раздраженные.

«Сейчас я засуну! В твою задницу засуну свои желания, а не в свою!»

Я так разозлился (хотя, скорее всего, это был спермотоксикоз, который стучался в мои мозги), что мной руководили эмоции, а не разум. Я схватил Жанну за плечи и повернул ее приемом борьбы на спину, лицом вниз. Было легко стянуть с ее бедер спортивные штаны, уже приспущенные, с трусиками, сползшими с поясницы. Не было ни криков, ни слов, мы тяжело дышали, как два борца на татами.

Глупышка пыталась встать, опираясь на колени и локти. Получилось, что она сама выпятила мне попку. Одной рукой я стянул свои штаны и трусы до колен. Хорошо, что мы были босиком, обувь не мешала. Мои сандалии и ее кроссовки валялись у кромки воды.

Под влиянием адреналина я вел себя как животное. Завел свободную руку под ее талию, чтобы попка оставалась оттопыренной, а другой рукой смочил свой член слюной. Потом приставил головку к ее анусу. Жанна вдруг сильно сгруппировалась и дернулась вперед. Видимо, до нее дошло, что ей сейчас грозит. Но я не дал ей ни одного шанса.

Я схватил ее второй рукой, теперь мне не нужно было направлять член. Надавил бедрами, и он начал входить в девственную попку моей красавицы. Несмотря на гнев и возбуждение, я сумел не вонзиться в нее с размаху, это привело бы к травме, крикам и дальнейшим проблемам. Головка вошла наполовину, тут я немного притормозил.

Жанна начала кричать, звать на помощь.

«Дура, — зло прошептал я ей, — сбежится народ, что увидит? Я тебя сразу пну к ним, все увидят тебя голой и опозоренной!»

Странно, но мое убеждение подействовало, и моя «цыпа» замолчала. Я выпустил еще слюны, и она свободно пролилась между ее ягодицами. Пальцем я размазал слюну вокруг ануса и своей головки, и вдавил дальше. Жанна заскулила и застучала ладонью по земле, как делают сдающиеся соперники в борьбе.

«Больно же, идиот! Слезь с меня!»

Но мне и не нужно было засаживать на полную, достаточно было только головки в ее сладкой заднице. Я начал тихонько двигаться с небольшой амплитудой, туда-сюда. Жаль, что не добровольно, а то такая красавица лежала подо мной, и сразу с ее шикарной попки снял целку!

Я двигался в ней и наслаждался прекрасным молодым телом в моих руках. Я смотрел на ее покатые плечи, грациозный изгиб спины, на ее упругие движущиеся груди, длинные упрямые ноги, и просто ловил кайф. За своими мыслями я не заметил, что моя рука уже не держит ее, а девочка сама стоит на четвереньках. Член уже свободнее двигался в тугой заднице, и проник глубже, чем я мог бы предположить.

Теперь я наконец-то мог спокойно насладиться сексом. Из-за непривычного воздержания я приблизился к оргазму намного быстрее, чем хотелось бы. Но в такой тугой попке, с такой красавицей, долго сдерживаться было невозможно. Я сделал еще десяток движений и понял, что все — изливаюсь. Конечно, хотелось бы кончить ей в ротик, как я обычно делаю со своими, или на мордочку, но так ведь, она и так силой взята, переверну на спину — весь кайф обломает.

Стал кончать прямо в попку. После долгого воздержания было так классно облегчить яйца. Прямо чувствовал, как напряжение спадает. Ну, и кайф от оргазма, само собой. Сильный такой вышел. Не вынимал еще с минуту, хорошо в ее дупле мне было. А Жанка терпела, не рыпалась.

Пошел к морю, чтобы ополоснуть член. Сумерки уже наступали, на югах они темные и падают быстро. Так что я смело без трусов шагал к воде. Смотрю, и Жанка за мной семенит. Сжимает ягодицы, дура, расплескать что-ли боится? Стал я на колени в море, волны накатывают на яйца, мою член, а сам на подругу поглядываю. Жанка на корточках, и все рукой там себе плескает.

«Козел, идиот, хрен собачий, — я сейчас сдам тебя, — в тюрьме гнить будешь, пидаром тебя там сделают, и... и, — Жанка просто захлебывалась от злости, и лицо перекосило.

«Глупая, — мягко и рассудительно начал я, — кто тебя послушает? — Крови нет, травмы нет, целка на месте. Только позорищем для всех станешь. Сюда сама пошла, все видели, что силой тебя никто не тащил, и что мы раньше целовались, тоже все видели... не прокатит!»

Когда я одевался на берегу, Жанка еще рычала и выкрикивала ругательства. Я повернулся уходить, что мне теперь с нее, отношений-то уже больше никаких не будет. Да боялся бросить одну, у моря в темноте. Как ни странно, девочка все еще стояла по голень в море, и совершенно не торопилась прикрывать свою наготу.

С пеной у рта и злобными матами она все же меня прогнала. Я скрылся за редкими акациями, а потом юркнул в невысокий кустарник, просто чтобы проследить. Жанка, в чем мать родила, плелась с пляжа в рощу с одеждой и обувью в руках. Одеваться она не стала даже перед палатками, а так, заслонившись руками с тряпьем, шмыгнула в душ.

До конца лагеря мы больше не пересекались. И я бы совсем ошалел от спермотоксикоза, если бы не один интересный журнал, под который я с удовольствием дрочил и спускал по три раза в день. А журнал был особенный. И достался он мне интересно. Какой-то местный, не очень приятный кавказец все выпрашивал у меня шиповки для бега. Сыну очень хотел подарить. Деньги предлагал, вино, чачу, даже пистолет без патронов. Такие профессиональные дорогущие шиповки в их краях было не достать. А вот на журнал я повелся. Шиповки борцу особо ни к чему, отец мне их подарил, когда я еще бегал. Да и жать они мне стали.

Издание-то было для наших краев редкое, и не плохого качества. В нем печатался переводной с голландского роман некой порно звезды, с иллюстрациями из ее реальных фото. Журнал был толстенький, много фото и много текста. И так завел меня, что я даже хотел привести его здесь, но он очень объемный. Лучше скину отдельной книжкой, может с небольшими сокращениями.

Меж тем время в райском краю кончилось, пора было улетать. С Жанкой творились необычные вещи, ее замечали в городе одну, где она пыталась провоцировать местных взрослых и молодых мужиков вызывающим поведением и нарядами. Ее пару раз вытаскивали группы наших экскурсантов по городу. Но в лагере она тоже стала задирать парней и тренеров, и как я понял из сбивчивых доносов моих товарищей, хотела она от них изнасилования, причем в жопу. Видимо, у девки крыша на анальном сексе поехала.

Мы вернулись домой, и даже в аэропорту она вела себя так же. Тренеры с облегчением передали её матери (они жили без отца, который ушел от жены и дочери, не выдержав их истерик), и Жанна на долгое время исчезла из моего поля зрения. Мы с сестрой были среди немногих, кто ехал в автобусе, организованном спортшколой. Я немного упрекнул её за то, что мне пришлось сдерживаться.

— Кого ты выберешь первой, когда вернемся? — спросила Ольга своим прямолинейным тоном. — Маму или меня?

— Хочу вас обеих, но давно не видел мать и сестру Вовки. Соскучился по Гале и Маше. Вы с мамой никуда не денетесь, и до вас очередь дойдет быстро. Я никого не обманывал, особенно себя.

Пожалуй, мне пора заканчивать. Рассказ получился слишком длинным, почти как роман. Конечно, было еще много всего: соблазнение нашей учительницы английского, вовлечение Жанны и её матери в наш семейный круг, день рождения сестры с её первым сексуальным опытом.

Главным событием уходящего года стало видео с корпоратива, на котором побывали все наши женщины.