ООН в Крыму, гл. 104. Пирожки с барабулькой

ВНИМАНИЕ!!! : Только для читателей 18+

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ

Курортно-познавательный эротический  роман

Глава 104.   ГЛИНЯНЫЕ  ПИРОЖКИ  С  БАРАБУЛЬКОЙ

*   *   *

С небольшого холма ниже родника возле овцефермы открывались чудесные виды на всю Двуякорную долину и одноименную бухту, а также на зеленый конус горы Круглой слева, ярко и выгодно выделявшийся на фоне невзрачного восточного берега бухты и далёкого мыса Ильи. Приятно было видеть в море справа сильно удалённый и такой же зелёный конус Киик-Атламы.

Правее этой, настороженно замершей морской козочки хорошо виднелся утопающий в зелени Орджоникидзе, а ещё правее – как бы нависающая над ним неуклюжая махина двугорбой горы Джан-Кутаран, лишь кромка вершины которой была ярко осияна лучами пожелавшего на сегодня отдохнуть Солнца.

Немного ближе неё из зелени в долине высовывались небольшие домики какого-то садового товарищества, левее него на берегу бухты красовались элегантные домики-эллинги с крышами насыщенного тёмно-коричневого цвета. К востоку от Романа закатным солнцем красиво были освещены вершины длинного и ровного хребта Оба-Тепе. И над всем этим великолепием царствовала вечереющая синь чистого, без единого облачка, глубокого южного неба.

Прекрасно виден был и пляжик возле горы Круглой – отличный, песчано-гравийный, с тремя палатками. Мимо новых соседей по пляжу сегодня Роман проходил уже дважды, сначала к месту очередной своей стоянки, а затем к овцеферме. С ними знакомиться он не собирался: хватит уже с него всяких приключений! Уже трижды за этот сезон обжигался он на таком соседстве, вернее, на сексуальных претензиях своих временных соседей.

Зато за горой Круглой, и Роман это прекрасно знал, сегодня вечером его ожидало столь вожделенное полное уединение, и только ему одному оно будет принадлежать.

Роман быстро добрался до своего бивака. Проходя по пляжу, намеренно не стал смотреть на ужинающих туристов: лучше будет, если те примут его за нелюдимого. Для верности он взвалил на правое плечо хворост и полностью отгородился от людей. Хворост был увязан бечевкой, которую они вчера сделали вместе с Зурной, а плечо защитил полотенцем, чтобы не поцарапать кожу и не натереть плечевой сустав.

И, пока позволяло время (шёл уже восьмой час, а в девять тридцать быстро стемнеет!), он вволю накупался. Загорать было поздновато, поэтому он, лишь пару минут постояв на берегу для восстановления сил, снова заходил в воду. А то, что всё это он проделывал без плавок, в уточнении не нуждается.

С берега посмотрел на гонки трёх катеров, устроенных отдыхающими в эллингах туристами: почти по кругу обходя этот большой комплекс, видел он мощные внедорожники со специальными прицепами для маломерных судов. Поскольку море было неспокойным, что для Двуякорной бухты было обычным делом, катера так и прыгали по волнам, разрезая акваторию сложными пересекающимися траекториями, иногда опасно сближаясь. Потом катера дружно подошли к причалу возле комплекса эллингов. Вот это класс дают бесшабашные туристы!..

Признаться честно, Роман опасался, что старший пастух поздно вечером припрётся к нему в гости. Но нет, всё обошлось. То ли увидел Сергей, что палаток на берегу многовато, то ли грешную душу отводил очередным странным образом.

*   *   *

Быстро сгущались сумерки. И начало вечера Роман посвятил приготовлению вкусняшек – запечённой в костре барабульки и отварных креветок, которые днём купил на третьем пляже в бухте Провато.

У придонной рыбки султанки (или барабульки, как здесь её называют) тело плоское, длиной двенадцати-пятнадцати сантиметров. Чем-то она напоминает тропических рыбок: голова большая и лобастая, с крутым, почти вертикальным рылом, глаза торчат высоко, возле темечка. Ротик маленький и слегка вытянут трубочкой, оторочен двумя усиками. По телу с протяжением обычно сверху вниз идут замысловатые розовато-красные пятна на белёсом фоне. Чешуя довольно крупная и уложена аккуратными вертикальными рядами.

Эх, в свое время не сообразила легкомысленная барабулька учудить себе на теле другую «химию»: чередовать ровненькие ряды светлых и тёмных чешуй – выглядела бы настоящей морячкой «в тельняшке»!

Роман прекрасно знал, что у барабульки очень вкусное и нежное мясо. Пожалуй, это одна из самых вкусных рыб Чёрного и Средиземного морей. Недаром в древнем Риме за крупную султанку отвешивали такую же меру серебра, сколько весила рыбка.

Он выпотрошил все пять рыбок, по колени зашел в воду и тщательно промыл тушки изнутри. Чистить от чешуи не стал: без предварительной термообработки она довольно тяжело снимается, даже кожица портится. Но для запекания барабульки в глине этого не требовалось: наоборот, чешую лучше было сохранить.

На ближних камнях он слегка подсушил рыбу в струях вечернего бриза, потянувшего в сторону хребта Тепе-Оба, солью и молотым чёрным перцем натер её снаружи и внутри. Кольца лука, зелень петрушки, лавровый лист, собранные в дороге верхушки чабреца (тимьяна) и листья горькой полыни аккуратно уложил каждой рыбке в брюшко. Приподнимая чешую лезвием своего универсального походного ножика, аккуратно втирал под неё густую глину, отчего та смешалась с посыпанными на рыбки солью и перцем, а затем более тщательно обмазал этим ароматным «пластилином» спинки и бока рыбок.

Следующим своим кулинарным шагом сделал нужного размера тонкие глиняные лепёшки, завернул каждую рыбку в свой «саркофаг», плотненько прищепив глину на брюшке, как это делается при лепке вареников. И осторожно примял эти «пирожки» с тем, чтобы лепёшки прилипли к подчешуйной глине. Готовые «саркофаги» положил на камни, чтобы глина слегка застыла.

К этому времени углей в костре нагорело уже достаточно для того, чтобы уложить в них несколько картофелин, а сверху – рыбные «мумии». Пока барабулька запекалась, закусил тонко нарезанным салом от Зурны – мягким и сочным, всего чуток подкопчённым, обильно нашпигованным чесночком.

Ах, Зурна!.. Как жаль, что это уже последний из твоих деликатесов! Сало таяло во рту, было нежным-нежным и с привычной на море лёгкой голодухи вызывало не просто великое удовольствие, а самый настоящий гурманный оргазм!

Разнообразные охи, ахи, чмоки и прочие междометия описывать мы не будем: они очень ярко и подробно поданы в первых главах романа, когда Роман отдыхал на Кара-Даге под дайкой (стеной) Лагорио.

Минут через десять глина с нижней стороны «саркофагов» стала достаточно твёрдой, и он перевернул рыбные «пирожки» на другой бок. Ещё через пяток минут осторожно вытащил их из углей и положил на камни, пусть дальше доходят и слегка остывают. Тут же извлек из углей картошечку, она тоде отлично поспела: зарумянилась и подгорела в меру.

Затем Роман аккуратно разбил глину на одной из «мумий», достаточно сильно постукивая по краям «пирожков» универсальным чудо-ножиком.

Барабулька запеклась очень хорошо, пустила достаточно сока, он даже капал из «саркофага» – Роман направлял их на угли костра, и дымок от него сразу стал очень ароматным. Чешуя рыбок легко снималась вместе с кусочками твёрдой глины, так что всё получилось достаточно опрятно и, главное, очень вкусно.

Поэтому далее Роман уже не ел, а с удовольствием наслаждался рыбой, заедая её картошкой и твёрдо памятуя о бабушкиных тридцати трёх долголетних жевках перед глотком. Баба Липа, баба Липа!.. Нет уже в живых этого удивительно доброго, мудрого и щедрого Человека...

Ко времени почивания в желудке Романа пятой барабульки подоспели креветки: элементарно заварились в консервной банке из-под тушёнки. Для этого ответственного дела он тащил её всю дорогу от (четвёртого) мыса Кораблик в бухте Провато. Не стал варить эти морепродукты в казанке, ведь креветок было немного. Да и не хотелось, чтобы в казанке запах моря оставался: он въедливый, и Роман знал об этом.

Далее с удовольствием похрустел спинками креветок и разве что не урчал при этом, как довольный мартовский кот после удачной ходки на крышу.

Всю эту деликатесную море-вкусняшку неспешно запивал терпким вином Зурны.

Ах, Зурна-Зурна!.. – уже в который раз за сегодняшний день пожалел он о не повторившейся встрече с казарчанкой. Подробно перебирая в воспоминаниях все минуты столь необычного и приятного наслаждения с нею, вспомнил изобретённый им вчера великолепный способ интимной близости под названием «амазонка на кентавре», который они сразу же так здорово опробовали к обоюдному удовольствию.

Из-за столь сладостных воспоминаний у Романа, как у какого-нибудь прыщавого студента, вдруг началась мощная эрекция! Он хотел было противостоять ей, но раздумал, расслабился и позволил Ромке-младшему восстать во всю его плотскую мощь. Этот весьма поднаторевший на интимных сладостях наглец тут же почти целиком высунулся из плавок и едва ли не хищно начал оглядываться по сторонам в поисках очередной сексуальной жертвы.

Море почти успокоилось. На небе – абсолютно чистом, как синее стёклышко – как раз начинался прекрасный закат. Он вольготно, в полнеба, разлился над далёкими отсюда Эчки-Дагом и Кара-Дагом, зубчатая темная макушка которого слегка высовывалась из-за горы Джан-Кутаран.

После сытного ужина, столь удачно получившегося вкуснейшим, отдыхавший на матрасике Роман вальяжно повернулся ногами в сторону заката, оттопырил слегка поднатужившегося Ромку-младшего и от нечего делать одним глазом полюбовался своим сокровищем на фоне заходящего солнца. Но, как ни велик был этот «витязь не в тигровой шкуре», полностью перекрыть солнечный диск не удавалось. Диск этот всё сильнее распухал и багровел, и вдруг со всего размаху нырнул в тёмные волны гор.

Эрекция начала проходить, и Роман отнял руку. Ромка-младший со всего размаху расслабленно мягко шлепнул по животу: мол, отдыхай, хозяин!

Перед глазами снова всплыл образ амазонки-казарчанки, вчера так ловко скакавшей на этом удальце, и Роман любовно потрепал младшего коллегу за холку.

Тот даже не взбрыкнул: устал...

Роман полежал ещё немного, посмотрел на свои любимые звёзды и созвездия – все они не замедлили во всём своём несметном количестве быстренько рассыпаться по всему небу. Все они наличествуют на своих местах, ни одна не потерялась...

Неспешно поднялся, захватил матрасик и не стал убираться у костра: ночным дождём небо не грозило. И с приятной мыслью о местной горячей амазонке Зурне, а отнюдь не о настырно-приторной нижегородской «шведке» Марине, он в привычном своём Адамовом костюме безмятежно и крепко уснул.

Еще бы: всего за полдня он в основном по жаре намотал более десяти километров по горам и побережью, причём, с приличным грузом на плечах...

(продолжение следует)