1-3. Роман. Толтек. Водный Мир. Из книги Читать онлайн бесплатно короткие любовные романы Часть-1. Глава-3

1-3-ТОЛТЕК-1-СНЫ_О_ МИРАХ-1-3-ЗАРИНА-Дивный сад цветка Зарины.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СНЫ О МИРАХ.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ЗАРИНА.

1-3-1

Василий неслышно входит в свой кабинет. Зарина стоит к нему спиной уперевшись руками в стол и разглядывая его новые рисунки. Она напевает чуть слышно. Иногда, грациозно выгнув спину и пританцовывая коленками, она,   запрокинув вверх головку, временами, полуоборачивается так, что видна её мечтательная улыбка. Кожа у неё – белая, пронзительно белая! Ножки – идеально ровные. Крупные бёдра, сужаясь равномерно, переходят в голени, а те – к изящной щиколоткам над маленькими, высокими ступнями.   На ней – белоснежная хлопковая блуза, чёрная обтягивающая, колоколообразная юбка чуть выше колена с широким воланом по краю, и чёрные туфли с квадратными носами, на высоком квадратном каблуке.

В ушках Зарины, – серьги шарообразной формы. Как паутинные коконы, они набраны из изогнутых брусочков серебряной проволоки разной толщины. Тонко выделанные невесомые клубки раскачиваются на длинных подвесах. Иногда эти серебряные вихри касаются белой цилиндрической шеи девушки, вращаются и раскачиваются в такт её ладным движениям. Запутавшийся в серебре свет, ювелирно – изысканно, искрится и переливается, отражаясь лучиками во все стороны.

Войдя, Василий всегда невольно засматривается на девушку. Серьги, которые он подарил ей сегодня чудно дополняют в ней цельный образ в стиле Арт-Деко. Василий любит делать подарки сотрудникам. Он заказывает ювелирам такие изделия в единичных экземплярах. Эти он нарисовал специально Зарины на день рождения. Внутри коконов – диковинный мир. Самые толстые брусочки, вплетаясь в проволочную круговерть серебряных клубков, раскрыты на концах четырёхлепестковыми цветками.   Внутренняя поверхность одних – глазурована чёрным, других – белым.   Глубину коконов пересекают плоскости в виде геометрических фигур: полукруглые, квадратные или усечённые секторы. Поверхности их покрыты блестящей глазурной чернью или светлым перламутром. Композиции в левом и правом шаре неповторимы. Фигуры словно летят несомые клубками ветров.

Надевая эти серьги, Зарина обычно разрисовывает веки чёрно-белой шахматной клеткой. Она – эстетка – его секретарь-референт!

У стола в приёмной, Василий заметил, её чёрный пиджак с воротником –стойкой, с частыми шарообразными серебряными пуговицами. Пиджак аккуратно висит на скульптурной стойке – плечиках, – конструкции, придуманной то же Василием. Зарина упросила его нарисовать для неё этот артефакт. Василий согласился, он любит неожиданные темы для импровизаций!

По отношению к Боссу Зарина ведёт себя строго. Но иногда, отрешённо глядя в даль, быстро и заинтересованно взглядывает на него. Взгляд её как молния – пронзителен и ярок. Василий всегда замечает его, но вида не подаёт: он поглощён работой. И снова, как ни в чём не бывало она отводит свои неотразимо–миндалевидные очи, подчёркнутые макияжными стрелками и обрамленные длинными, чёрными, загнутыми ресницами.

Зрачки у неё – выпуклые, влажные, блестящие, с радужкой каштанового цвета, обведённой сине–зелёным, цвета морской волны ободком. Василий испытывает к Зарине симпатию, однако, обращается с ней без панибратства и заигрываний – строго и уважительно.

Однако, мысли его, случается, уходят в далекие туманные русла…

…Застав её врасплох, Василий неслышно приблизился и положил ладонь ей на спину. Телесная белизна, контрастируя с белизной тонкой хлопковой блузы с узким воротником – стойкой, просвечивает и манит. Он сильным движением провёл ладонью по её спине, и крепко обхватил, покрытую серебристым пушком высокую, цилиндрическую шею. Ладонь его легла ниже острого мыска жестких вороных волос. Она вздрогнула от неожиданности, и, полуобернувшись к нему, замерла…

Секунду они смотрели друг на друга не отрываясь. Постепенно строгий взгляд её, затуманился, томной поволокой и приобрёл хитро-торжествующий оттенок. Её округлое лицо, аккуратно обрамлённое короткой прямой чёлкой, замерло в предвкушении победы. Василий сканирует взглядом её лицо, побелевшее от волнения, словно маска японской жрицы. Он видит томный прищур полуприкрытых глаз со стрелками верх. Рядом ниспадающие чёрные локоны, контрастируя с белой кожей, огибают скулы по сторонам и завершаются снизу, игриво загнутыми вперёд, двумя острыми прядями. Василий невольно засмотрелся, любуясь её маленьким подбородком, выпуклыми нежными щёчками и нежным носиком с овальными крыльями. Вся её поза и взгляд выражают победную готовность.

– Быстро она сориентировалась в ситуации – промелькнуло у него в голове. Маленькие губы её – полные, чувственные, тёмные, как осенний бордовый лист черники, – приоткрыты и манят. Мгновение он любуется, как штрихи тонких поперечных бороздок, разбегаясь по форме от разреза губ как прожилки на листике, усиливают их аппетитную выпуклость. В порыве восхищения, не осознавая себя, он, целует её жадно и настойчиво. Зарина без смущения, с готовностью, и так же – страстно отвечает!

Василий, решительно подхватывает её под ягодицу горячей ладонью.

Она смотрит на него испытующим и нарочито осуждающим взглядом, но молчит, и лишь легонько подталкивает его низом спины, ещё удобнее укладывая увесистую выпуклость свою в его ладонь. Василий, глядя ей в глаза, на минуту прижимает её грудью к себе, но тут же решительно разворачивает лицом к столу и укладывает на него животом.

Горячая рука его скользит вдоль бедра её вниз, а затем вверх, задирая чёрный колокол её обтягивающей юбки до самой спины. Василию не приходится наклоняться, чтобы увидеть её открывшуюся обнажённость.

Потайное серединное место её напоминает диковинного гигантского ворсистого крылатого жука– альбиноса.   Ему видно, как уздечка маленьких чёрных трусиков, врезается вдоль плотно сдвинутых половин панциря этого феерически крупного насекомого. Спрятанный промеж её ягодиц, жук шевелиться, подёргивает белыми ворсистыми створками надкрылков и упруго топорщится, словно желая показать себя во всей красе.

Василий аккуратно высвобождает жука и любовно накрывает его своей ладонью. Слышно, как в такт прерывистому дыханию девушки, выпуклые крылья насекомого то набухают и увеличиваются, приоткрывая розоватое тельце, то вновь схлопываются. Но вот, жук как будто замер. Ворсистые створки его покрылись влагой. Раздвинув их нежно, Василий погрузился средним пальцем в горячую влагу, нащупал желанный жгутик, скрученный из нежных внутренних лепестков. Освобождённый жук, ещё не веря своему счастью, лишь слегка приоткрывает половины створок. Завороженный зрелищем Василий с трудом различает как сменяются кадры происходящего.

Сильное сердце его громко и гулко стучит в глубокой тиши кабинета. В такт ему, многократно усиленное декой полированной столешницы, вторит биение сердечка Зарины. Время тянется. Замедленно сменяются кадр за кадром. Вот к её прерывистому, аритмическому дыханию, примешивается необычный, едва уловимый носовой гул. Он растёт и становился всё громче и протяжённее. Василий всё сильнее чувствует, как вибрирующее от жужжания тело девушки, излучает невидимый для человеческих глаз жар. Лучистые волны распространяются повсюду и обжигают его лицо. Ладони Василия жгут тысячи тонких игл. Перечная, горячая волна от рук разбегается во все стороны и заливает тело от макушки головы до ступней. Окутала истома. Казалось, – он вдыхает лучистую, колющую горло горечь, как жгучий газ.

– «Зарину» надышался, – Вспомнил он, название удушающей военной отравы!

И ему сразу стало задорно и весело! И отрешённо…

Глядя на сцену словно издалека, Василий ласкает девушку, – заигрывая с крылышками жука. Зарина, громко дышит, не в силах скрыть эмоции и, временами вздрагивая, стремиться вырваться вперёд непроизвольно. Но Василий не отпускает!

Тем временем, гул жука растёт. Вот, и экстаз! На минуту отпущенная, она разгибается и смотрит на него отсутствующим взглядом. Он притягивает её и прижимает к своему животу, смотрит в её далёкие глаза, не выпуская из ладони где-то там внизу, дрожащего жука. Приблизившись к её глазам и коснувшись лбом лба её, Василий с наслаждением сливает полураскрытую и выпуклую мякоть её сочных губ с дыханием своим. Зарина оживает на мгновение от забытья, игриво выгибается, и оттолкнувшись, положа на грудь ему обе ладони долго смотрит.   Во влажных миндалевидных глазах её, мелькает среди тумана искра, но тут же затухает, потерявшись в парах истомы галюциногенных ….

Вот Василий, снова её – покорную безжалостно бросает на звучную, полированную деку огромного стола. Откидывает ловко прочь сброшенный лоскут когда-то жука пленявший, и, подхватив, подбрасывает на стол её колено. Вот схваченная и обтянутая чёрным муаром кружева чулка ему доступна ляжка.

Колокол узкой юбки окончательно сбит и в гармошку собран высоко на талии. Волан по краю фривольно обрамляет открывшиеся его взору, без ограничения, роскошные, белые, тренированные выпуклости девичьих ягодиц и меж ними совсем доступна жизнь её трепещущих тайн. О! Это без сомнения блистательный экземпляр! Вот из-под полураскрытых наружных надкрылков ворсистого белого жука пробились нежно-розовые непослушные, тонкие, крылышки. Их сомкнутые, чуть измятые лепестки образуют перламутрово-розовый гребешок, волной взбегающий от хоботка её клитора почти до самого ануса – образуя петлю дыхальца на брюшке, пойманного им врасплох, гудящего и шевелящегося насекомого.

Удерживая на столе добычу, Василий просовывает ладонь под широкую плотную, рельефную вязь кружева чулка, и решительно сдвигает его вверх – под  коленку. Проминая ладонью выпуклую, белую, бархатную, разгорячённую её филейность, Василий, вдруг, наклоняется и вожделенно целует тонкие лепестки крылышек жука. Кисловатый сок обжигает язык и ударяет в голову хмельным Ароматом корицы.

Указательным и средним пальцами, едва касаясь, он проводит по сомкнутым влажным кромкам. Покорная и, одновременно готовая вырваться при первой возможности от переполняющего её стеснения, она на замирает в предвкушении неизвестного. Василий, гладя её спину ладонью, ощущает, как сильно бьётся её загнанное в грудную клетку сердце. Наслаждаясь её смятением, он пробегает слегка касаясь, по острой кромке крылышек кончиком языка и поддевает дрожащую петельку вокруг жучьего брюшка.

Мир повинуется мановению воли его, а мышцы, напротив, всё более немеют. По телу бродит, бушует и расплёскивается горячая волна. Вот жар заливает ему полость рта, покалывает, жжёт язык, и нёбо, и щёки изнутри. Но Василий с медленным вдохом и выдохом собравшись, мысленно отправляет горячий энергетический поток себе в живот.

Смакуя момент, он снова сжимает тонкие, трепещущие крылышки прекрасного насекомого ножницеобразным движением среднего и безымянного пальцев, и, нежно прихватывает жука за ворсистые, белые и сильно выпуклые наружные закрылки указательным и мизинцем, чем заставляет жучий гул менять тональность. Череда и скорость смены кадров перед глазами его сменяется вместе с тональностью сказочного гула…

Вот, изнемогая, Зарина на ощупь нетерпеливо находит в нём, стиснутый тканью брюк, горячий и упругий стебель и решительным рывком высвобождает. Словно пытаясь испытать его на стойкость, она коварно пробегает по стволу вверх и вниз когтистыми пальчиками, так что Василию на мгновение, кажется будто над его натянутою плотью старательно трудится огромное паукообразное насекомое.

И вот как мерин он задрожал и прянул. И в диком порыве в нём родился рык и вырывался непроизвольно из глубины гортани. Но отступать Василий не намерен: снова и снова, не переставая, изводит ласками и гладит он тонкий гребень нежных, тонких крыл, пока, о чудо! они не расправляются широко! Под ними, – продолговатое, точь-в-точь как у вот-вот сформировавшейся гигантской перламутровой личинки бабочки, явно обозначилось тельце, обрамлённое по бокам множеством сложенных к брюшку лапок.

Словно бы только сейчас, очнувшись, наконец и отбросив все сомнения, Зарина схватывает его за горячий ствол, сжимает, что есть силы в кулаке и требовательно тянет к себе. От этого его Жезл Силы набухает до боли и превращается в толстый рельефный горячий гриб с широкой, увесистой роскошной шляпкой.

Василий, дрожа, не в силах заставить себя более медлить. Как энтомолог, ликующий над открытием чуда, он устремляется в глубь лона, – в плен шевелящейся личинки! – ныряет глубину, нарушив сплетение влажных лапок своим нетерпеливым радостным тараном, спеша пришпилить в коллекцию свою новую, ещё неизведанную им добычу! Ему кажется, что не часть, но весь он целиком становится копьём и проникает всем собой в самую её влажную глубоко сокрытую женственную суть, наполненную, как закупоренная реторта, горячими одурманивающими парами её колоколообразного мира. И в этот миг одновременной кульминации сенсорных чувств, когда, казалось бы, одно только физическое вобрало в себя всё его внимание, Василия, вдруг, среди плотного, непроглядного морока любовного тумана настигает небывалая ясность. И здесь – в этой кристальной чистоте осознания, – ему открывается новый горизонт, будто бы скрытый доселе за завораживающей красотой этой ювелирной, насекомокрылой живой диадемы!

Василий, широко раскрыв внутренние глаза, в замедленном, ярком, незабываемом по красоте фильме видит мысленно, своё движение в её горячих глубинах! Вот, нырнув, напряжено вытянув своё тело, но, вдруг, остановившись на полпути, он, то отступает назад, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, то снова наступает, то медлит коварно, пока Зарина, дрожа, не стиснет своими чёрными острыми коготками на белых паукообразных лапках, упругое плетение мускулистой плоти его бедер и не потянет его к себе…

И, подловив момент, с сильным долгим выдохом контроля и удовлетворения, он, подавшись вперёд всем низом, раздаст глубину её тайных сводов своим горячим тараном, с хлопком расплющивая выпуклую, округлую полноту её белых ягодиц, – один, другой, третий… – много-много-много  раз. И, слушая гудение пришпиленного жука, Василий осознаёт, как в существо его, переливается тепло, словно, из одного сосуда в другой и обратно, мерцая и умножаясь, переполняет их обоих, а мир вокруг растворяется в том невиданном, фантастическом, всепоглощающем жужжании.

Вот, он, искусно создавая паузу, покинул лоно, и любовно исследует жука подушечками пальцев. Он ласково касается её то тут, то там. Она дрожит, и нетерпеливо требует большего. Вот чёрные, длинные, острые паучьи коготки её с нетерпением впиваются ему в сплетение вен и мышц предплечия над кистью. Но, мучая её, и наслаждаясь, он, не отступая, с нажимом гладит по обе стороны ворсистых белых крыл, смыкая пальцы там, где пробился меж ними и расцвёл желанный хоботок…

Вот, вслушиваясь в гулкий зов её дыханья, он стискивает вожделенного жука в ладони.

Зарина вздрагивает, выгибает спину, тянет шею, закидывает голову назад и, выставив вперёд два острия грудей, вся, вмиг, приподнимается и вожделенно стонет.

Он гладит голову ей, пробежав по лбу, по переносице вниз стремиться пересекает губ разрез, и ждёт. Вот роток её слегка лишь приоткроется сейчас, как будто нарочно для того, чтобы, улучив мгновенье, он мог бы ей продеть между зубами палец, как будто трензель узды. Она его кусает жадно, больно и с наслаждением в себя пускает глубже! Оседланная и взнузданная дева вот-вот издаст протяжный рык покорный! А наш наездник, расстёгивая пуговицы её прозрачной блузы, освободив от тканых пут ей тело, подальше запускает ладонь и в тёплом и парном разрезе, обхватывает так, словно бы из глины лепит, продолговатые, набухшие, упругие её грудей плоды. Вот выбрав и сжав одну из них у самого изроста, он раскрывает пальцы наподобие пятилистья иль венчика для взбития крема и, проминая нежно, ведёт вперёд – от основания к вершине – и вновь обратно. Иль, взвесив на ладони, созревшие плоды поочерёдно так, чтобы твёрдые горошины сосков упёрлись в средину пятерни его точь-в-точь там, где ладонь пробороздила линия жизни. Наш кормчий с наслаждением вминает упругость плодов в подставленную ему и выгнутую клеть груди. И истомив её, как можно дольше, чтобы насладиться откликом телесным, истомой и биением сердца, он вновь проводит подушечками пальцев ей по среди грудины, по низу шеи, до выставленной вперёд ниины подбородка, и вновь пытается унять её – сжимающую острыми зубами палец его пленённой левой кисти. Но Зарина, встряхнув главою непокорной, ланитами рдея и рыча довольно, приказывает нетерпеливо его свободную ладонь взвратить на грудь, и требует всех прежних ласк повтора.

Но, нет! Не тут-то было! Василий путешествует ниже. Он схватывает и обнимает близ логова жука ладонью внутреннюю гладь её межбедерья. И, утихший было, в её глубинах утробный низкий гул вновь возрастает. Глубокое и гортанное жужжание, из самых из её низин восходит! Оно похоже на дробный и вибрирующий трепет крыльев жучий. Вот всё мощнее их тела трепещат и в унисон гудят и, поймав момент, Василий в ней меняет погружение, и с ним – тональность гула, музицируя ею будто на тромбоне. И тут жужжание полно захватывает их сознанье! Василий ж, обуздав Зарину как сказочное полнокрылое, на ней взмывает, вдруг, в неизведанные выси, распахнутого впереди простора горизонта!

То вынимая, то всаживая в неё себя, как тромбонист вжимает в духовой свой инструмент вибрирующий и горячий помповый вентиль, он наконец достигнул в деве самой дальней точки! И в тот же миг явился им божественный и красочный аккорд! …И, уносимый яростью, неудержимой, – гудящей и поющею совместной силой, он одновременно повелевает ею и ей же в покорности смиренной пребывает– в той далёкой сути самого себя, к которой ему нет двери в одиночку.

…Ведь, где-то – в самой глубине чаши её цветка промеж распахнутых крыл жука – в узком, тёмном, тайном, не досягаемом вместилище – между куполом и «пестиком», – живёт их общая, самая желанная суть, за которой – обрыв, прыжок  и «Точка Невозврата»!...

1-3-2

Сплошь выстланный выпуклостями лапок – маленькими в глубине и всё более удлинёнными на входе – глубокий колокол её потайного купола напоминает цветок – хищник. Какую-нибудь Саррацению или Непентес, или Дарлингтонию Калифорнийскую. Спрятанный в самом центре её крупноотформованного природой тела, этот маленький цветок владеет всей полнотой и мощью её чувств, желаний и устремлений! Запрятанный глубоко внутри, цветок – и есть вся она целиком, её глубинная суть. Василий только теперь и осознал: когда Зарина входит к нему в кабинет, разодетая и цветущая, он в своём подсознании, всегда видит лишь самую суть её, проявленную через этот хищный цветок, – такой ничтожно малый, по сравнению с наружной оболочкой, но такой огромный, в значении, которое он занимает в её жизни.

«Аленький цветочек» внутри самого «Чудовища»! – так он мог бы теперь охарактеризовать его ощущение к Зарине. Он выбрал её среди десятков претенденток, разглядывая и любуясь не самой её великолепной формой, не умением, но с первого мгновения узрев в ней этот тайный бесценный клад.

Нет, Зарина без сомнения красива! С точки зрения человека, умеющего ценить крупные формы, эта статная молодая женщина сложена безупречно!

Зарина – уверенна и харизматична. Тело её, установленное на ровных, плотных, и с узкой щиколоткой, высоких бутонообразных ногах, – равновесно и статно. Торс её, начинается от крупных выпуклых ягодиц, продолжается долгой Энгровской талией, с прогибом раскрывается в сильную, выпуклую идеально поставленную грудную клетку и завершается округлыми плечами с мягкой линией капюшонной мышцы, переходящей в высокую, грациозную шею. Её округлые у плеч руки гармонично сужаются в предплечьях и оканчиваются кистями с ухоженными длинными пальцами, вооружёнными долгими эффектными ноготками, всегда накрашенными чёрным лаком. А статная шея, высоко несущая пропорциональную округлую головку! А её манера держать себя, и скрытые за её выпуклыми женственными очертаниями, сила, собранность и целеустремлённость – всё в ней идеально! Но к чему эта внешняя данность? Какова её истинная цель? Здесь не мудрено было бы и ошибиться. Василий – не исключение. Таковы покровы восприятия образа, выданные Зарине природой, как плащ – невидимка! И, кажется, – многим женщинам он дан, да не у каждой таится внутри цветок столь эффектный, каковой открылся Василию в Зарине.

1-3-3

Но раскрытие тайного вместилища в ней, однако, нисколько не пугает и не отстраняет от девушки нашего героя. Его привлекает установленная нить их внутренней симпатии. Возникнув единожды, при первом знакомстве, незримая связь между душами никогда не теряет своей притягательной силы. Таковое свойство, если оно обнаруживается вдруг в соискателе женского пола, всегда привлекает его, как нанимателя, и Василий никогда не отказывает в работе женщине, ежели создаётся у него с претенденткой такое притяжение. Стоит ему только почувствовать искру, как он закрывает глаза на многие недостатки. По его – Василия – собственному наблюдению, устойчивая, невидимая и только энергетическая связь без всякого физического продолжения, тем не менее, очень хорошо сказывается и на эффективности совместной работы, и на взаимопонимании, и даёт широкие возможности для роста сотрудника, что конечно же очень скоро принесёт пользу компании. И не только он считает Зарину идеальным референтом. Коллеги отмечают, в ней постоянный прогресс и мастерство. Однако, лишь Василий знает, истинную причину прогресса – их внутренний магнетический резонанс.

Вот и сегодня Зарина, как всегда, сидя в кресле по левую сторону его огромного рабочего стола, докладывает ему о планах и делах мастерской. Её замечания, более похожие на выводы, всегда точно отражают суть происходящего и позволяют Василию тоньше ориентироваться в психологическом климате коллектива, учитывать все эмоциональные импульсы сотрудников, сопутствующие тому или иному действию или решению его ответственных руководителей. Её наблюдения помогают ему реагировать по существу.

Василий слушает её, слегка прикрыв глаза. Он много раз, во всех деталях представлял себе их близость. Он любит делать так именно тогда, когда она находится в его кабинете. Это наложение реальностей не мешает ему воспринимать смысл её речи, но всегда добавляет ему ощущение собственного куража. Вот и теперь....

Он представляет весь процесс в мельчайших его чувственных деталях мгновение за мгновением, шаг за шагом. Он смакует. Но что-то не так сегодня. Сегодня он чувствует связь своего и её тела с небывалой реалистичностью, по-особенному. Управление проплывающими перед его глазами видениями сейчас происходит не столько в его голове, но проистекает из самого центра его живота. Все прикосновения к ней, происходят словно наяву. И Василию нравится новая реальность его впечатлений. Он увлекается, его уносит в тончайшие чувственные измерения, в глубокие, по своей реалистичности, дали…

1-3-3

…Василий вновь ускользает в грёзы. Ему кажется, что он лишь на минуту потерял нить реального события. …И в тот момент кульминации, когда Зарина достигла в его воображении своей «точки невозврата», и взорвала своё и его тело брызгами извергающихся, как бурный салют ярких эмоций, он, вдруг, наяву осознал, тишину её затянувшегося молчания. В этом оглушительном беззвучии, почти телесно осязаемом им снаружи воображаемой сцены, он услышал её протяжный гулкий жужжащий выдох…

Было так удивительно слышать тот же самый гул крыльев жука из его грёз наяву, что от неожиданного раздвоения акустического эффекта, Василий вздрогнул всем телом и изумлённо широко открыл глаза. Взгляды их встретились. Девушка смотрела на него только один миг, но так проникновенно, глубоко и внимательно, что сомнений быть не могло: она знает всё.   В следующее мгновение, Зарина, неожиданно впала в смятение, и обернувшись назад и странно склонив голову, поднялась с места и как-то боком, словно не желая поворачиваться к нему спиной, но от этого ещё более грациозно, чем это могло бы быть при обычных обстоятельствах, одёрнула быстро, выправив поперечные складки колокола своей чёрной юбки, вниз по прекрасным своей крепкой полнотой бёдрам, сияющих пронзительной белизной кожи сквозь плотную, как вуаль вдовы колготках, и выскочила из кабинета прочь.

– Извините, я – на минуточку. – Только и сказала она, скользнула и исчезла за массивной дверью как бесплотный дух, спугнутый яркой вспышкой живого осознания.

Василий медленно и, необычно для себя, тяжело встал и подошел к креслу, на котором она только что сидела. Коричневая полировка в центре сиденья потемнела и покрыта влагой.

Он медленно словно в тугом сне дотянулся до влажной поверхности пятна, коснулся и поднёс пальцы туда, где должно было находится его лицо. Жидкость была прозрачная, слегка липкая, с характерным запахом. Василий откуда-то знал этот запах. Именно таким он представлял его, в своём воображении.

И тут в сознании Василия всё перевернулось. Внезапное озарение развернулось в его голове как будто вспыхнула огнями и убежала перед ним к горизонту бесконечная взлётная полоса. Перед его глазами как на плёнке кинопроектора мгновенно промелькнули кадры странных видений.

Откуда они?! Василию непременно надо было уединиться, чтобы осознать и вспомнить эти картины полностью. Так он всегда поступал в необычных случаях.

Сев обратно в кресло, Василий выполнил на экране смартфона несколько привычных операций. Свет комнате померк. Потолок кабинета раздвинулся. Пол под ним плавно заскользил вверх. Часть кабинета Василия, включая его огромный стол и окружающие некоторые предметы обстановки, бесшумно вознеслись на площадке, отделившейся от пола на уровень основания геометрически сложной футуристической формы стеклянного купола. Снаружи – та самая верхняя терраса небоскрёба, которая представляет собой огромное квадратное блюдо на голове русалки. Отсюда – со стометровой высоты – разворачивается великолепный вид на город! Сердце Василия всегда замирает в благоговейном созерцании эдакого детального макета урбанистической дали, окружающей привычные хрестоматийные вехи центра старого Петербурга: Петропавловка, Адмиралтейство, Исаакий…

Но сегодня Василий, озабоченный произошедшим, вышел из-за стола не отвлекаясь по сторонам. Он быстро прошагал сквозь сад по длинному, прозрачному коридору, похожему на стеклянную кожу змеи с разноразмерными, геометрическими, чешуйками, покрывающими всю его пораболическую поверхность. Переход – часть здания, так же сплошь инкрустированного разноцветными многогранными стеклопакетами. На другом его конце Василий скрылся в маленькой, тёмной комнатке. Здесь – в тесноте, похожего на кресло углубления, сжимающего тело с эргономической плотностью, – он погрузится в долгие размышления…

1-3-4

Обширная и многолюдная архитектурная мастерская, которой руководит Василий, размещается, как читатель уже знает, на самом верху небоскрёба. Этот шедевр архитектуры – его недавний воплощённый проект. Здание выполнено в виде скульптуры. Колоссальная стометровая фигура изображает стоящую в рост, на спиралях двух хвостов, русалку, и держащую на голове блюдо квадратной формы с округлыми, чуть загнутыми краями.

Блюдо возлежит на поднятых вверх ладонях наяды и четырёх изящных, расширяющихся книзу многоярусных башнях. Каждый ярус представляет собой замкнутую круговую колоннаду и отличается от других формой, видом, высотой и числом колонн. Вершины башен, подпирающие самый низ блюда представлены пучком из четырёх тонких, вытянутых колонн с фантастическими капителями композитного ордера. Все капители – различаются формой и видом. Ниже ярусом стоят восемь спиральных колонн тоже с разными капителями. Те, в свою очередь, стоят на брутальном карнизе, лежащем по верху четырёх тяжёлых столбов низких, почти без энтазиса, с простыми капителями и увесистыми базами. Каждый ярус башни отделяется от других высоким резным, четырёхугольным в плане плинтом, играющим роль и фриза, и стилобата одновременно. Каждая из четырёх этих ярусных гигантских башен-этажерок – разнится от других тем, что колоннады у них на равных уровнях составлены из разных по виду колонн.

Каждый из четырёх уровней башен разъединяет, обегая вокруг фигуры, прямоугольная в плане аркада. Углы прямоугольников в плане закруглены, как края тарели над головой русалки. Верхняя аркада, например, как арочное жабо окружает высокую шею русалки. на уровне груди она подобна лифу, у живота – корсету, напоминает изящное обрамление короткой юбки – у бёдер и вокруг коленей. Словно кружева, они лишь немного прикрывают прелести обнажённой наяды, но расположенные на удалении от скульптуры, не лишают, наблюдателя возможности созерцания общей целостности формы во всей красоте её изгибов и выпуклостей. Стоит только сменить точку зрения и ракурс по мере продвижения вокруг здания.

Колонны и балки – все элементы этой необычной конструкции выполнены из металла и весьма разнообразны в расцветке. Большая часть их хромирована, некоторые детали покрыты титановым золотом, другие – окрашены в разнообразные цвета. Подобраны они так, что вся разноцветная конструкция напоминает, на первый взгляд, тонкой выделки прикладное изделие эпохи раннего постмодернизма. На самом же деле, сие диковинное создание лишь вскользь использует язык прошлого, однако излучает шарм нового духа современности, в нём – вся палитра передовых инновационных технологий.

Как было лишь вскользь сказано ранее, общий цветовой диапазон, тонировки стеклопакетов, которыми облицована гигантская фигура,   расположен в области сине-зелёной палитры, однако, некоторые стёкла отличаются глубоким тёмно-ультрамариновым отливом, другие, напротив, имеют стальной оттенок со светло- голубым отливом, и ещё многое, многое, многое… Цветовые вкрапления, прихотливо изменяя колорит поверхности, придают образу и формам русалки живость. Они излучают внутреннее мерцание и прихотливо переменяют оттенки цветовой гаммы.

Крупные и мелкие стеклянные грани, словно мозаичная смальта, превращаясь в цветные штрихи и крапы, вылепливают объёмные формы наяды. Швы стеклянной смальты, заделанные серебристой затиркой, рисуют причудливую паутину по поверхностям, выявляя тонкой графикой пластичные выпуклости женской фигуры. Цвет затирки тоже переменяется в зависимости от гаммы стеклянных поверхностей. То он – тёмно-серый, то – графитово-синий, а иногда, вдруг, приобретает красный или ярко-охристый оттенок. Формы стеклянного фасада – полигональные. Василий ловко соединяет меж собой многообразные виды плоских многогранников: треугольников, трапеций, квадратов. Разнообразие графики на поверхности скульптуры и избавляет зрителя от монотонной скуки механических повторов, которая непременно бы настигла вас, выделывай он форму из одних только треугольников.

В каждом ярусе аркады, промеж башен-этажерок взгляд наблюдателя находит прихотливо расположенные акценты. Он видит то –классическую ордерную беседку, то – хоровод скульптурной группы, то – строгий портик. Архитектурные элементы вступают в изящную беседу с крупными выпуклыми обнажёнными формами стеклянного тела русалки. Тонкие и ажурные в верхней свей части, башни-этажерки всё более укрупняются книзу, вплоть – до самого пятиэтажного ступенчатого стилобата, простирающегося под всем зданием. Высокий постамент под скульптурой выстроен из аркад разной высоты. Он поднимается от земли вверх, с каждым этажом уменьшаясь, образуя уступ за уступом. И вот по самой кровле верхнего яруса, вьются, скрученные в спирали, змееобразные хвостовые плавники русалки. Василий уверен, – их должно быть два.

Колоссальная стометровая скульптура, выполненная из тёмного сине-зелёного стекла, переливаясь многоцветием зеркальных граней и заключённая в архитектурную вязь замысловатых, сказочных, ажурных пирамид, сама собой образует цельный, живой, невиданный архитектурный ансамбль. Архитектура классических форм ведёт гармоничную беседу со скульптурным колоссом сказочного персонажа. Замкнутая как будто в строительные леса среди многообразных прообразов древних ордеров, телесная форма превращается в абстракцию. Кажется, что воздух вибрирует пропуская жизненную силу эфира в просветы меж архитектурными формами. Колонны мерцают в волнах восходящих тёплых струй и чудится будто среди дрожи воздуха звучит мелодия наигранная на струнах стоек и ярусов архитектуры, словно пробегают по сказочным гуслям невидимые пальцы купца Садко.

Необычная форма причёски на голове наяды создаёт во внутреннем пространстве небоскрёба дополнительные функциональные помещения. Над прямой чёлкой, на голове наяды скручено толстое кольцо из двух косиц. Каждая, – свершив свой оборот, минуя плечи, спадает по сторонам затылка, слева и справа. Третья коса – спадает от затылка – прямиком по центру шеи. Связанные в треугольный пучок косицы, образуют стеклянный столб из трёх вертикальных коммуникационных шахт на спине морской девы. Они струятся вниз синхронными волнами вплоть до самого ступенчатого стилобата. Каждый гребень волны на центральной косе украшен шипообразным конусом.

Затылок девы продолжен выброшенным далеко назад, роговидным выступом. Остеклённый той же сине-зелёной смальтой, закрученный и загнутый вверх, как спираль раковины древнего аммонита, улиткообразный рог выброшен далеко назад, придавая образу головы несколько самодостаточное, по отношению ко всей скульптуре, но вполне уместное для центральной архитектурной формы значение. Голова русалки, словно огромный выглядывающий из раковины моллюск с человеческим лицом, возлежит на жабо аркады, объединяющей башни на уровне шеи наяды!

Мастерская Василия занимает залы в голове скульптуры. Формой плана уровни напоминают подкову и устроены так, что оставляют пространство интерьера за лицом дивы свободным и многосветным. Высокая чаша пространства головы, словно градуирована мерными полукольцами этажей. Наполненная до краёв холодными лучами полуденного солнца, преломлёнными в витражной инкрустации многоцветных фасадных, многоугольных стеклопакетах, ёмкость кажется таинственным гранёным колдовским кубком с кипящим в нём зельем силы. Здесь зарождается и возгоняется творческая мысль, готовясь превратиться в материю, в новое здание.

С каждого уровня раскрывается вид в мир реальный, но если присмотреться повнимательнее, сквозь стеклянное лазоревое лицо скульптуры мы сможем увидеть фантазийный мир, зарождающийся в голове Главного Архитектора. Выпуклый наружу, и явно читаемый изнутри, монументальный лик русалки, беспристрастно взирает на панораму залива стеклянными глазами. Там – под низким, блестящим как сталь, небом Санкт-Петербурга рисуются привычные взгляду легко читаемые очертания генплана города. Вот и Васильевский – с его регулярной сеткой кварталов, вот – Адмиралтейство тянет на себя три просеки главных улиц, а там – Исаакий. По заливу идут к верфям корабли и баржи, а по вольной глади залива вильнул хвостом дракон кольцевой автодороги на столбчатых опорах, ощетинившийся сверху рёбрами с изогнутыми фонарями, вздыбивший полусложенные локти крыльев мачтового такелажа вантовых мостов.

Василий поднялся в приёмный холл перед кабинетом на отдельном лифте.

Множество кабин снуют на разные этажи вверх и вниз внутри несущего железобетонного ствола скульптуры. Этот мощный стержень, как позвоночный столб живого существа скрывает каналы вертикальных инженерных коммуникаций для обеспечения внутренних уровней живого организма небоскрёба. Но Василий поднялся в одном из тех лифтов, что расположились в тройной косе, что по спине русалки. Сквозь стекло стен лифтовой шахты видны дрожащие над городом струи восходящих потоков воздуха перемен. Кажется что и его лифт взлетает повинуясь их мощной веселящей воле.

Кабинет Василия находится на уровне лба наяды, под теменем. Под стеклянным сводом черепной коробки головы устроено отдельное двусветное пространство, наполненное естественным светом. Одной прозрачной внутренней перегородкой кабинет раскрыт в многоуровневый атриум лица. Василий смотрит на город через «третий глаз» своей скульптуры.

Обстановка кабинета лаконична. Василий не любит загромождать пространство излишними внешними элементами декора. Он даёт простор своему внутреннему зрению освобождая его от внешних визуальных «шумов». Здесь всё устроено так, чтобы формы, принесённые им в явь из подсознания, окружали поддерживали его. Все элементы зала выполнены по его рисункам. Они – вокруг, в углублениях ниш на стенах, и на постаментах. Макеты, скульптуры, графика, живопись и арт-объекты создают в нём особое отрешенное настроение. Пространство настроено в унисон хозяину, чтобы в одно мгновение переносить его от обыденности в мир идей и концепций.

Кабинет Василия – не одна комната, система залов. Разделяемые раздвижными перегородками они перетекают, меняя, от пространства к пространству, одно функциональное назначение на другое. Слева и справа от центральной комнаты, где находится рабочий стол расположены уютные или представительные места для переговоров, столовый зал для приёмов и праздников, зал для приватных бесед с удобными диванами, и конечно же – библиотека. Обширный архив, собранный им литературы, состоит не только из печатных книг. Однако, Василий особенно ценит печатные издания за то мастерство и терпение, которое проявили их авторы, когда подобрали и классифицировали произведения разных художников или дизайнеров, связанные определённой темой. Такой роскоши не позволяет интернет. Хлам, хранящийся в сети, множится и повторяется. Найти там истинные зёрна – работа не из лёгких. Василий сам любит составлять подборки. Он группирует необходимое и удачное из разных областей искусства по темам и хранит их в электронном виде.

С помощью своих каталогов, воспроизводя потоки слайдов на огромном проекционном экране, он может произвести мгновенную перенастройку и сформировать необходимое направление мыслей. В создании архитектурных образов Василий – виртуоз. Он может генерировать идеи бесконечно. Так устроен его мозг. Василий знает – стоит только подпитать себя определённой информацией, как тут же голова генерирует и извергает собственный бесконечный поток. Идеи трансформируются одна из другой, умножаясь и выстраиваясь в неповторимые образы и ни на что не похожие формы. Остаётся только зарисовывать, а потом решительно выбирать лучшее, а выбирать он умеет, и дожимать, доводить, отшлифовывать образ, пока он не начнёт расти сам и подсказывать тебе пути собственного развития.

Центральная комната кабинета представляет собой просторное полуовальное помещение с прихотливо не прямолинейно выстроенными в плане стенами. Зал раскрыт, как было сказано, в центр лба головы наяды. В середине зала стоит полигональный стол тёмного дерева. Форма стола напоминает в плане цифру восемь. По сути, это не стол, а тоже – архитектоническая скульптура. Опоры стола – столбы из многоугольных полированных граней – словно стволы коренастых деревьев, собираясь от широкого, как корневая система, основания, раскрываются в крону столешницы. Стол словно вырастает из пола.   Формы гранёных опор его смыкаются меж собой образовывая сложную фигуру. Полированная столешница составлена из плоских треугольных и трапециевидных фигур, которые разделены тонкими линиями прозрачных акриловых вставок. Линии акрила светятся тусклым, но явным светом. Матовые, многоугольные плоскости из тёмного дерева испещрены текстурой колец и изгибов слоёв древесины. Стол сделан из многоугольных плашек карельской берёзы. Вокруг стола – шесть тяжёлых деревянных скульптурных стульев с высокими спинками и подлокотниками. Стулья все разные. Каждый стул – многогранная скульптура. Ножка у каждого стула одна, расширяющаяся к низу. Кресло Василия отличается от стульев шириной и массивностью.   Широкая плоскость сидения позволяет сесть в кресле в позу лотоса. Василий любит простор. Подлокотники раздвинуты далеко друг от друга. Стул напоминает полукушетку римских патрициев в нём можно откинутся вбок, облокотясь на удобно развёрнутые вытянутые многогранные плоскости, растущие из ствола высокой спинки.

Проводив остекленелым, отрешённым взглядом скрывшуюся за стеклянной дверью Зарину, Василий сел обратно в своё массивное центральное кресло и совершил тот мыслительный раунд, о котором мы рассказали читателю ранее. Стол с массивными стульями, главное кресло и полукруглая в плане, длинная, низкая скульптурная тумба за спиной Василия, – необходимые предметы мебели, установлены на подвижной платформе. Повинуясь электронным командам через смартфон, плавным движением механизмов остров вознёсся вместе с Василием на уровень основание свода – под стеклянный купол над теменем русалки.

Здесь, среди системы стеклянных куполов, расположенных по верху того самого блюда, завершающего классические этажерки из колоннад, Василием спроектирован и разбит диковинный сад. Он состоит из открытой сезонной части и системы куполов – оранжерей. Прогулочные дорожки теряются среди зелёных лабиринтов. То тут, то там восстают силуэты причудливых геометрических форм, выстриженных из крон деревьев и кустов. Среди зелени сада устроены беседки, грот с водопадом и водоёмы с фонтанами. Всё здесь выстроено так чтобы постепенно, словно последовательная череда сцен сказочного театрального действа, открывать зрителю тайны архитектурного замысла автора. Каждый ракурс дарит зрителю новое видение: вот дива обнажённая полулежит в холмах зелёных, вот там олень, вот рыба, а тут – слон. А, может быть, вам эти образы только кажутся и всё они лишь в абстрактные формы, словно сплетения коралловых ветвей – на подводном дне?…

Растениям вторят выпуклости стеклянных куполов над оранжерейной частью сада. Соединенные с главным куполом стеклянными проходами, стеклянные формы дополняют и обрамляют купы растений, разделяя живые цветовые темы как выпуклые перегородки в перегородчатых эмалях. Рядом с самым крупным прозрачный сводом прорастает многоуровневая композиционная группа разновысотных башен. Василий устроил её, на продолжении железобетонного позвоночника небоскрёба. Вентиляционные каналы, пронизывающие здание с низу до верху, здесь находят выходы для выдоха и вдоха механических лёгких скульптуры-небоскрёба. Похожая на ассиметричное футуристическое высотное здание, композиция инженерных сооружений составлена из разного размера и цвета изогнутых и скрученных кубов и параллелепипедов, полушаров, дуг и завитков. На террасы уровней этой абстрактной доминанты можно подняться по странной лестнице, марши которой то появляются наружу, то исчезают в нагромождениях форм. Василий любит подниматься ввысь – туда – под самое небо, просто так – для смены точки зрения, пешком…, хотя бы и на самую высокую видовую площадку и предусмотрен лифт – скользящая по вертикальной рельсе продолговатая стеклянная капсула. Там со стеклянной видовой платформы можно любоваться всем городом!

Василий любит устраивать возможность таких перемен точки зрения в своей архитектуре. Ему нравится восхитительное чувство – улавливать, как одни и те же предметы лишь от перемены уровня горизонта, превращаются в нечто совершенно новое.

Здесь – на террасе блюда – в затейливых полуабстрактных формах – его тайное уединённое место для прогулок, дум и любования видами. Но сейчас Василий заперт в темноте, он всматривается в даль своих чувств из глубины тесной капсулы для медитаций…

1-3-5

Василий постоянно представляет себе близость с Зариной. Девушка ему симпатична. Василию нравится пребывать в невидимой с ней абстрактной связи. Казалось, – так он не нарушает своих крепких принципов, выработанных на основании опыта «бурной молодости». Но безапелляционное табу, принятое им для себя, касательно любовных связей на работе, как оказалось, не оградило его от недоразумений…

Да! Василий Силин дорожит своими сотрудниками. Его искусство выбирать людей доведено им самим, как он любит говорить, «до дзена». Василий не позволяет себе ошибаться, и никогда не нарушает пиетета профессиональных отношений. Тонкий специальный звук, похожий на щелчок, возникающий в его теле при виде подходящей кандидатуры, всегда точно сигнализирует ему о том, что в рабочих отношениях с кандидатом будет нечто большее, чем материальная заинтересованность.

С мужчинами – это ощущение выражается в дружеском взаимопонимании. А с женщиной – явление особенное! Здесь обязательно, непременно возникает нечто магнетическое! Василий называет это таинственное притяжение – движущей силой любви. Возможно, вы захотите назвать эту силу симпатией человека к человеку. Но Василий не любит полумер. Он считает, что между мужчиной и женщиной может быть только любовь. Как опытный работодатель он знает наверное, что «движущая сила любви» обеспечит хорошую рабочую атмосферу и самоотдачу в любые трудные моменты бизнеса! Как мужчина, он умеет наслаждаться чувством. Как человек, он не чужд эмоций, возникающих в таких отношениях. Но, в качестве руководителя, обладая железным самоконтролем, Василий никогда не пересекает тонких граней.

Его принципы можно было бы назвать моральными. Но Василий называет свою позицию выбором. С его точки зрения, такие отношения – осознанный выбор между качественным ходом общего дела, и саморазрушительными иллюзиями.

Сегодня же произошло нечто новое. Василий, неожиданно пересёк и разорвал очерченные им самим границы непостижимым для него способом. Границы, в которых он вершил свой принципиальный выбор, сегодня оказались нарушены из нематериальной области сознания. Зарина достигла оргазма в его кабинете без какого ли то ни было внешнего физического контакта. Как ей это удалось? Или ему?… – Василий откинулся назад к стене и уплотнился спиной в удобное углубление. Тесная, тёмная камера для сосредоточения была спроектирована им исключительно удобно. Он медленно погрузился в глубокий транс. Тело его замерло, вытянулось и расслабилось. Дыхание выровнялось и удлинилось. Невидимый поток низвергнулся откуда-то сверху и, окропив, проник в голову, постепенно просочился всё ниже и ниже, заполнил тело невесомой, прохладной и пронизал насквозь щекочущей золотой пыльцой. Уплотнившись в центре живота и скатавшись в горячий золотой шар, волна из световых корпускул вдруг стремительно расширилась и заполнила всю его форму так, как будто он был тонкостенной стеклянной колбой. Затем, последовательно заливая позвонок за позвонком, орган за органом, яркий блеск растворил его плоть, поднимаясь обратно к голове, пока не вырвался через макушку острым бесконечным световым столбом из тонких искристых нитей. Яркий луч распрямился всё выше и выше, проник сквозь атмосферу в звёздную пустоту, и утянул Василия за собой в бесконечность….

1-3-6

Сосредоточившись, Василий заново воспроизвёл в своей памяти сцену в кабинете. Со стороны события виделись ярче и воспринимались очень живо. Казалось, будто действо происходит вновь прямо сейчас!

Вот он сидит за столом полу-прикрыв глаза, опершись в стол локтями и слегка наклонив голову вниз. Зарина говорит ему что-то. Она перечисляет список дел и событий и сопровождает их своими ценными соображениями и комментариями. Обыкновенное для такой встречи внутреннее состояние, тем не менее, дополняется в его ощущениях новыми нотами.   Девушка, как всегда, сидит на своём месте, но даже в чёрной, полигональной абстрактной скульптуре её вращающегося у основания кресла будто чувствуется некое внутреннее движение. Воздух вокруг словно наполнен свечением.

Полные, аппетитные коленки Зарины белеют контрастно на матовой древесной структуре сиденья. Спину она держит, как всегда прямо. На округлом торсе её, развёрнутом в его сторону, мягко и весомо выделяется, груди. Их решительно вздёрнутые, увесистые выпуклости, острыми сосками далеко топорщат блузу. Зарина всегда направлена на него также, как целеустремлённая скульптурная ростра, встречающая грудью курс фрегата. Словно магнитная игла, всегда обращённая на север, девушка поглядывает на него с явным интересом, но Василий сосредоточен вглубь себя.

Со стороны, из своего тайного укрытия Василий-наблюдатель видит, как расширяется его энергия. Повсюду вспыхивают и мерцают искры. Вот вокруг Василия разворачивается световой шар. Энергия увеличивается по мере того, как растёт его внутреннее сосредоточение. Свет Василия растёт и сближается со светом Зарины. По поверхности их оболочек, похожих на сферы мыльных пузырей, танцуют изогнутые разноцветные фигуры. Вот оболочки притянулись, и срослись, как две живые клетки. Они образовали объёмную горизонтальную восьмёрку – символ бесконечности. В этот момент тело Зарины еле заметно качнулось, словно бы от налетевшего порыва ветра. Она на минуту прекратила читать и внимательно посмотрела на Василия: он сидит без движения, не глядя в её сторону. Василий – наблюдатель видит, как энергия его сферы ширится и кипит. Световые волны внутри энергетического шара вспыхивают всеми цветами: то тёмно-красным, то оранжевым, то жёлтым, то жёлто-зелёным. Иногда из центра от их человеческих силуэтов, по радиусу то там, то тут пробегают зигзаги молний, разбиваясь о прозрачную оболочку и образуя на концах разряда тонколистные цветки плазмы. Василий видит, как из его тела вырываются множество воронкообразных завихрений. Эти потоки цветных протуберанцев то и дело выстреливают в узкий канал, образовавшийся между сросшимися сферами и пронизают тело Зарины. Вскоре, наэлектризованная молниями, она и сама атакует Василия. Сначала – слабо, затем – всё сильнее и сильнее.

Молнии от их тел пересекаются, хаотично блуждая внутри оболочек сфер, как маленькие воронкообразные торнадо в поиске объединяющего их канала Каждый раз, когда его протуберанец подлетает и сливается с её телом, Зарина вздрагивает и глубже утопает в своём кресле. У Василия – наблюдателя создалось ощущение, что на девушку накатывают волны истомы. Она путает фразы, смешно тянет слова и становится всё более смущена. Однако, видимая теперь ему энергетическая оболочка её не уступает Василию в активности. Молнии и протуберанцы исходящие из её тела становятся быстрее и напористей. Они словно подзадоривают его. Вскоре канал меж сферами расширился, а протуберанцы вытянулись через него друг другу навстречу. Вот любовники оплели ими друг друга со всех сторон. Вот от живота Василия выстрелила толстая светящаяся красная нить и пронизала тело Зарины в районе низа живота. Её потоки, вращаясь как волчёк, стали наматывать это его необычное волокно.

Со стороны видно было, что веретено, в которое превратилось тело Зарины, плотно обмотано ярко-красной спиралью. Вскоре тело Василия тоже превратилась в веретено, и вытянулось высоко вверх. Два вращающихся вихря притянулись друг к другу, слились юлаобразными расширениями и превратились в общий веретенообразный поток, вращающийся с неимоверной скоростью. Энергетические шары их окончательно слились в одну,   колоссально возросшую, в размера оболочку.

Тело Зарины вначале растерянное и взбудораженное, постепенно обмякло. Колени, неловко полуразбросанные, расположились в каком-то бегущем положении. Она рассеяно улыбнулась, мечтательно глядя куда-то сквозь него. Вот уже цветные вихри торнадо, то разбегаясь, то объединяясь, танцуют внутри общего прозрачного пузыря свой замысловатый и безумный танец. В какое-то мгновение вихри опять объединились, и расширения их сместились к полюсам, превратившись в один вертикальный похожий на песочные часы, протуберанец. Василий почувствовал, что их общая оболочка испытывает небывалое напряжение. Казалось, вихрь сейчас вырвется за их пределы. Но тут Зарина вздрогнула, пошатываясь застенчиво и картинно подалась вперёд, выставив грудь, и сильно запрокинула голову назад. Тело её непроизвольно задрожало и стало раскачиваться делая обороты по часовой стрелке в нарастающем темпе. Она, неожиданно для себя, издала низкий и протяжный гул. Щёки её порозовели. Девушка огляделась, не понимая происходящего с ней и уставилась отсутствующим взглядом на Василия. Глаза её, подёрнутые томной пеленой, медленно сфокусировались на нём. Углы её губ изогнулись в улыбке, а в глазах сверкнула коварная молния. Зарина, казалось, осознала нечто свершившееся давно желаемое ею подспудно.

Увидев, что он внимательно и изучающе смотрит на неё, Зарина как будто пришла в себя. Поднявшись из кресла с поворотом тела, словно всё ещё следуя за движением внутреннего вихря, она порывисто, но как-то боком выскочила из, последовавшего за её вращением кресла, опустила голову, желая скрыть мимолётную искру, вспыхнувшую в её глазах, наскоро пробормотала невнятные извинения и выбежала из кабинета.

Василий неподвижно и отрешённо наблюдал, как медленно закрывается за ней большая тонированная стеклянная дверь кабинета, плавно втянутая на своё место умным электронным доводчиком. Выпуклости стеклянных глаз на той стороне двери, за просторным многоуровневым пространством внутри головы наяды беспристрастно взирали вдаль. Виделось Василию словно бы теперь эти очи смотрят не в сторону города и залива, но внутрь него самого! Воцарилась долгая, таинственная тишина. Василий – наблюдатель, сидя в глубине тёмной капсулы, констатировал и рассматривал кадр за кадром. Взгляд его совпал со своим собственным, в момент, когда он всё так же неподвижно сидел в своём широком скульптурном кресле и взирал вдаль в направлении, куда постоянно смотрят глаза Русалки. Казалось. Взгляды всех троих слились в один и в неопределённый момент времени Василий слился со скульптурой своего здания…

1-3-7

Энергетическая оболочка его тела, разделившись с оболочкой тела Зарины осталась такой же бесконечно огромной, какой только что была их общая. Он созерцал, как продолжает расширятся за пространство кабинета, как пространство стеклянного образа русалки, заполненное его молниеобразными протуберанцами, искривляется, движется и оживает, как преломляются в цветных потоках и медленно растворяются предметы интерьера, конструкции и этажи, уступая место ярко-молочной пустоте. Василий видел, как перетекают и гуляют внутри скульптуры эти вихри, изменяя форму и заставляя колосса дрожать и едва заметно двигаться. Вот-вот наяда распрямит свои скрученные в упругие спирали хвостовые плавники, расправит руки, сбросив с себя классические колоннады и устремиться одним лёгким, гигантским прыжком в глубины серых вод Финского залива!

Но тут его взгляд провалился в ослепительную белизну пространства, чтобы обрести обновлённый мир и оказаться в шевелящемся тропическом хаосе зелёных стеблей и листьев. Василий посмотрел вверх. Высоко над ним свисали огромные полупрозрачные чаши цветов. А между розовыми в крапинку колокольцами, глубокими, цилиндрическими, продолжала сиять та самая ослепительная белизна. Он словно бы уменьшился, упал куда-то вниз – к самой поверхности земли – и затерялся в зарослях сказочной травы.

Василий вскарабкался на склонённый к земле, вытянутый, как острие копья, сердцеобразный зелёный лист. Мясистый и выпуклый, с загнутыми вниз краями, весь испещрённый светящимися прожилками, ярко-зелёный лист, лоснился и поблескивал искрами, излучая в воздух прозрачные частицы. Частицы подпрыгивали над его лучезарной поверхностью, как брызги над пенистой поверхностью шампанского и приятно щекотали лицо и тело.

Василия удивлял угол зрения. Словно из положения лёжа, он ещё раз огляделся по сторонам. Внезапно по стеблю к нему соскользнула крупная капля вязкой, прозрачной жидкости. Василий приподнялся, и, вытянувшись всем телом, приблизился и всмотрелся в отражение на поверхности линзообразной капли. Голова с огромными шарообразными глазами, обрамлённая кольцеобразным капюшоном, приблизилась к нему изнутри капли. Нечто пялилось на него, заслонив почти всё отражение на выпуклой поверхности. Только лишь длинное, изогнутое кольчатое тело за шейным капюшоном, стремительно истончалось в преломлении каплевидного зеркала. Горбясь мостом вверх, тело исчезало где-то за бесконечным кругом горизонта. В тени, его головы, внутри капли, под тонкой её оболочкой происходило непрерывное, вихреобразное броуновское движение. Густые, радужно переливающиеся волны жидкости, находились в постоянном движении, как в нагретой в химической реторте. Слои бурлили, искрились и смешивались, многократно преломляя свет внутри себя. Они точно повторяли танец потоков энергии внутри его с Зариной энергетической сферы только что в кабинете.

Ошарашенный своим видом в капле, Василий, медленно поворачивая шею, оглядел себя. Он был гусеница! Тело его составленное из мясистых поперечных колец, прикреплялось к листу ногами – присосками, расположенными на двух передних и двух последних кольцах его гусеничной сущности.

Однако, к своему собственному глубинному удивлению, факт перевоплощения он воспринял совершенно спокойно.

Много более, чем свершившаяся с ним метаморфоза, Василия взбудоражило чувство, порождённое осознанием присутствия в атмосфере благоуханного запаха. Аромат был повсюду. Он исходил не только от поверхности зеркальной капли. Но Василия нестерпимо манило именно к ней, и эта тяга напомнила ему на мгновение, насекомый, монотонный гул подкрылков … Звук, нестерпимо знакомый, но одновременно совершенно забытый, отдавался многократной вибрацией во всём его теле. Не в силах сопротивляться более притяжению и зову загадочной внешней силы, он припал устьицем рта гусеницы к выпуклой зеркальной поверхности капли и одним длинным глотком втянул всю её в себя без остатка.

Нектар наполнил его теплом, но породил нестерпимое телесное желание. Василий почувствовал, что заметно увеличивается в размерах. Кольчатое тело его набухло, а притягательный знакомый гул только усилился: ему хотелось ещё.

Василий посмотрел в верх – туда, где над ним свисали множество розовых прозрачно-крапчатых цилиндрических колокольцев. Они источали тот же манящий запах, что и выпитая капля. Василий – гусеница зашагал по стеблю, поочерёдно переставляя задние и передние ноги – присоски. Горбясь и вытягиваясь, он спокойно наблюдал, как отмеряет сажени своим телом.

– Сто восемь, – Поймал он себя за привычной работой по архитектурным обмерам….

Наконец Василий добрался до одного из цветков. Да! Запах именно этого колокольца, внешне ничем не отличающегося от других, почему-то особенно манит его.

Устье цветка обрамлено валиком, с вытянутыми заострениями на двух противоположных сторонах и похоже на глаз. На одном острие прикреплена округлая крышечка, размером точно по диаметру колокола.

Стенки глубокой, светло-розовой, цилиндрической ёмкости снаружи покрыты мелким бордовым крапом и испещрены тёмно-бордовыми капиллярами. Внутри цветок светел, пропуская ярко-молочный свет неба, и стенки его выстланы множеством мясистых выпуклостей. Каждая – сочится нектаром, источая благоухание. Василий с вожделением следил, как капли на устьицах набухают и одна за одной, сбегают к губам колокола. Там, скопившись у острия капельника, набухнув и укрупнясь, капли опадают. Они скатываются по бело-зелёным листам всё ниже и ниже.

Приблизившись к избранному колоколу, Василий с восторгом подставил себя под капель благоуханной росы. Омытое нектаром, тело гусеницы заблестело, и залоснилось, стало блестящим и эластичным.

Василий с благоговением просунул в светящееся устье голову, и принялся собирать капли с ближайших выпуклостей. Методично перебираясь от устья к устью, он не пропускает ни одной. Василию казалось, что мясистые ворсинки придвигаются и вытягиваются, наперебой подставляя ему свои устьица. А он всё глубже входит в внутрь, пока его лоснящееся, кольцеватое тело не поместилось, наконец, в пещере цветка целиком. Напитавшись нектаром, Василий, ликуя и трепеща, всё более увеличивается в размерах. Он чувствует, как кольца гусеницы распирают стенки колокольца. Или он ошибается?! И это цветок, всё плотнее хищно схватывает его тело? Вытягиваясь и сокращаясь среди ритмично сжимающихся, в такт его движениям, ворсистых стенок, он всё более погружается в глубь цветка. Вот уж голова его оказалась под самым центром купола. Оттуда –вытянулась и подставила себя к губам Василия, крупный, весь покрытый каплями нектара, и от того похожий на полусферическую хрустальную люстру, мясистый пестик. Смакуя каждое прикосновение, Василий собрал с выпуклости все капли до единой. Осторожно прикасаясь устьицем рта к Василий осторожно дотянулся до последней – самой крупной капли в углублении люстры. Выпуклость подалась ему навстречу, и он долгим, нежным поцелуем впитал последнюю на ней каплю нектара.

В то же мгновение тело его окончательно заполнило собой весь цветок. Голова его, окружённая выпуклыми складками капюшона, сильно вдавила опустошённую выпуклость, словно кнопку «Пуск». Тут же крышечка у устья цветка закрылась, и Василий оказался в заточении. Слившись с цветком, гусеница впитывала нектар с ворсинок кожей.

Василия охватила внутренняя эйфорическая суета. Оставаясь на месте, но, тем не менее, ёрзал туда и обратно в кольце плотно стиснувших его стенок. Внутри себя он словно бы бежал. Горло его жгло и гудело, а нектар закипал, струясь внутри по организму.

Цветок сдавил его с такой силой, что он потерял чувство собственных телесных границ. Осталось только необыкновенное наслаждение от скольжения среди впившихся в него выпуклостей. И вот, наконец, Василий почувствовал, как оболочка тела гусеницы растворяется, а сам он впитывается устьицами стенок цветка, превращаясь в благоуханный нектар. Прозрачные субстанции его органов потекли, словно сок по стеблям и листьям хищного растения. Поднимаясь куда-то всё выше и выше, Василий почувствовал, как частицы его испаряются сквозь листья, и он, взлетая мириадами сияющих эфирных капель, заполняет сияющее вокруг ослепительно-белое пространство. Всё исчезло. Василию показалось, что он достиг наконец нирваны. Сияние пронизало его, и он заполнил сияние.

Но вот Мир вокруг вновь постепенно проявился, приобретая видимые очертания. Василий нашёл себя стоящим на краю блюда-террасы, на голове русалки–небоскрёба. Позади жил новой жизнью сад, – диковинные растения, абстрактные скульптуры, пруды и грот с водопадом, и инкрустированные узорными посадками газоны, и выстриженные из кустов великолепные слегка эротические формы. Но сад на террасе был всего лишь частью растительного города небоскрёбов. Везде, вокруг, и под ним, насколько он мог видеть, простирался дивный город из растениеобразных домов. Он парил над всем этим будучи искристым туманом, и, постепенно сгущаясь, всё яснее приобретал человеческие очертания.

Василий явился в этот новый мир совершенно гол! Тело его обрело женские формы, и кожа его стала белой, как у Зарины. Ему почему-то нравились его выпуклая грудь и высокая талия, и полные округлые плечи, и бёдра. Он не чувствовал стеснения в новом теле. Необыкновенное чувство свободного газообразного парения сохранилось ещё в материализованных членах. Василий-Зарина мельком глянул вниз, и, поддавшись внутренней лёгкости, раскинув руки, выпрыгнул вдаль. Тело его свободно вспорхнуло над бездной, оторвавшись от края террасы. Напоённое нектаром цветка, оно источало за собой шлейф сверкающих благоуханных капель. Он летел, и за спиной его гудели прозрачные невидимые, искристые крылья. Василий облетел вокруг колоссальной скульптуры, не переставая любоваться окружающими её зарослями из стеблей цветкообразных зданий.

Формы всё новых и новых небоскрёбов вырастали повсюду, повинуясь чьему-то тайному мановению, Стоило ему только посмотреть в желаемом направлении, как новые здания вытягиваясь вверх, пробиваясь сквозь поверхность упругими ростками и распрямляясь и раздаваясь вширь, как, набухающие от сока земли, оболочки. Одни были похожи на необычайно длинные абстрактно-стилизованные шахматные фигуры, другие – на фантастические химические реторты. Здания шевелились и подёргивались, расправляя и выпячивая свои округлые выпуклости. Одни – оставались низкими и широкими. Другие – устремляли вверх свои вытянутые, стволы-доминанты. Вытягиваясь, они раздували на своих стеблях и умножали умопомрачительной сложности формы по всей своей высоте. Ветвясь и переплетаясь, стволы растений-домов срастались с рядом стоящими, образуя устойчивые пространственные структуры.

Внизу кишела нескончаемая жизнь. Здесь паукообразные с мускулистыми торсами натягивали свои крепкие сети с разнообразными полигональными ячейками. Одни создавали сказочные ажурные формообразования, набрасывая плетения на объёмные пространственные каркасы и натягивали их от здания к зданию, как вантовые прозрачные оболочки. Другие – создавали множество разнообразных висящих павильонов и устраивали меж ними стяжки – переходы.

Когда Василий приближался, они отвлекались от работы и долгим выпуклым взглядом чёрных, ячеистых глаз провожали белое аппетитное тело Василия-Зарины. Они шевелили усами и призывно махали ему толстыми ворсистыми ного-лапами. Василий-Зарина одобрительно кивал им, чувствуя себя техническим надзором, дающим добро на продолжение строительных работ.

Крупные муравьеобразные множественными вереницами карабкались по недостроенным склонам своих идеальных, спирально-конических городов-солнц. Муравьи-насекомо-люди деловито передавали друг другу темно-зелёно-бордовые разноцветно-переливчатые пластины и ловко прикрепляли их одна к другой, образуя чешуйчатые, перламутровые стены. Нанизывая на невидимые оси, сетчатых ажурных конструкций, работники деловито раскачивали каждую пластину вверх и вниз, проверяя подвижность шарнирных соединений. Как только участок стены был сконструирован и отлажен, цветные, зеркально-перламутровые грани, по чьей-то невидимой команде, начинали приподниматься и опускаться, взъерошивая или сглаживая чешуйчатую поверхность. Василий сделал круг, любуясь тем, как плотные завихрения прозрачных воздушных струй, переливаясь в лучах ослепительного небесного свечения, вытекают из-под миллионов цветных зеркал, и устремляются вверх, захватывая с собой источаемые из стеблей и листьев яркие брызги живительного нектара. Василий-Зарина поднял голову, наблюдая потоки ароматных частиц, мириадами всплывающих в вышину.

А сколько в этом городе было невиданных Архитектурных форм! Василий даже не пытался их запомнить! И все эти разнообразные выпуклости радировали лучисто-каплеобразным нектаром. Искрящаяся пыль с благоуханием взлетала отовсюду! Увеличиваясь в размерах, пузырьки всё медленнее всплывали вверх растворяясь и пропадая в ослепительном свете.

Василий облетел небоскрёб-русалку несколько раз, как вдруг, ему пришла в голову хулиганская мысль. Он подлетел к вожделенному женскому месту – туда, где раздваивались её хвостовые плавники. Василий не помнил, чтобы он проектировал там какое-либо отверстие. Но оно там было! И Василий-Зарина не задумываясь ни минуту влетел в него! Тело его тотчас же стало расти и заполнять стеклянную скульптуру. Калейдоскоп разноцветных стёкол, словно движущиеся цветные клапаны муравьиных куполов, замелькал и закружился перед внутренним взором Василия, пока он сам не растворился в воображаемом вихре.

***