Редкий беспилотник долетит до середины Днепра

— Алое зарево окрасило ночное небо над Киевом, кукла Лена. Еще там была женщина, которая на 38-й неделе беременности легла за пулемет. Её звали Анна.

— Лежа на спине строчила будучи на сносях, что ли? Я что-то не поняла.

— Строчил пулемет, кукла Лена. А пулемет звали Максим. И они лежали тесно прижавшись друг к другу. И вот уже редкая птица долетит до середины Днепра подстреленная на взлете.

— С Анной то и дело случались приступы, судороги, изо рта капала кровавая пена ... Но Максим всё строчил и строчил. Тесно прижавшись в Анне, но, при этом, преодолевая невероятные трудности.

Так как Анна лежала у него на спине, а в руках у него был пулемет. Ты что, в запое? — я хотела спросить.

— Это я не в запое, а в художественной прозе отображаю реалии, современником которых мне довелось быть. А вообще еврей, кукла Лена — это воплощение силы и бесстрашия. Поэтому в их голове часто рождаются батальные сцены и брутальные образы.

—  Все-таки запой, значит. Вот они — евреи без глянца и ретуши. Как же моя мама была права! Ну что ж, тогда продолжай, слушаю тебя затаив дыхание. Только можно без великих подвигов еврейского народа? Или в Мариуполе вы тоже наследили? И, главное — меня не лапай, дай спокойно на стол ужин поставить.

— Представь себе, кукла Лена, что ты бредешь по городу среди руин, взрывов, свиста пуль и зарева пожаров. И видишь лежащие на улице бездыханные трупы людей и животных…

— Представила (см. картинка над текстом). Людей тоже жалко.   Опять он размечтался на ночь глядя, надо же! Давай кушать садись, пока теплое.

— Да погоди ты со своим ужином, кукла Лена … И вот уже губы смертельно раненого Максима шепчут: «Сильнее Надежды может быть только Любовь. И Вера, обязательно Вера! Если только все это с большой буквы, конечно».

—  Ну тут ты меня впечатлил! Ведь если с большой буквы — то это уже определенно блуд. Они — Любовь, Надежда и Вера. И в центре ты — христопродавец. Там люди воюют, а у тебя одно на уме. Зачем халат с меня снял?

Ну и снял. А мне так уютнее на кухне, когда ты без халата, кукла Лена. А что у нас на ужин, кстати? Вот ты послушай:

— Огромный человеческий муравейник, полный термитов, куда-то течет бурной и бурливой рекой. И вот уже … Ну, как тебе, кукла Лена?

— Мне? На мой взгляд это увесистая ботву, что-то усредненное между Кафкой и Ницше. Махровая достоевщина в общем. Припудренная «Незнайкой на Луне». В мирное время за такое в сумасшедший дом сажают. Но сегодня, в суровую годину испытаний, для этого нужно добавить про пытки невинных малюток в застенках.

— Ты мне предлагаешь отказался от питающих истоков, кукла Лена? Предположим. Но вдруг эти малютки не так уж и невинны!? Ты этим вопросам не задавалась?

— Я другим задавалась, слава богу формы позволяют. Вот ты лучше мне сразу скажи честно, ты тоже на «Войну и мир» замахнулся? Тогда я тоже, пожалуй, под поезд брошусь. Который мчится, естественно, а не стоит на запасном пути.

— Кукла Лена, вот что ты несешь? Я же тебя люблю. Да что я без тебя делать буду!?

— Это без тебя что я делать буду? Ты же мне на карточку «Мир» деньги переводишь за то, что я с тобой сплю. А иначе все эти твои экзерсисы я бы терпеть стала? Да как же! Ешь давай, пока теплое и спать пойдем. Достоевский, блин, разбушевался. А что такое «экзерсисы» кстати?

— Это комплекс стандартны упражнений, составляющих основу классического танца, кукла Лена. Балерины выполняют их стоя на пуантах.

— На чем стоя? Во-во, а я об том же. Мне же еще карточку «Мир» отрабатывать надо. Экзерсис к экзерсису — вынь да положь! Ты же без этого с меня не слазишь. А тебе на работу вставать рано, это я дома могу на пуантах до одурения стоять.

— Когда ты меня бейлис — я дрейфус, кукла Лена. А бейлис ты меня всегда. Ну перестань.

— Ой, да кто тебя трогает то? Что-то и я в себе вдохновение почувствовала.

— Прилив душевных сил, кукла Лена?

— Тихо, тихо, поешь сначала. Сразу лапать он меня лезет. Вот ведь…