Женщина в грозу. Взрослые женщины лизать заставляют

Когда гремит гроза – она одна уходит

куда-то вдаль. И там средь сумрачного поля

встает и руки тянет ввысь. И в небо смотрит

с тоской, как будто бы о чем-то страстно молит.

И молнии летают вкруг нее, как огненные змеи,

она стоит завороженная, от красоты немея,

и позабывшись от жестоких горьких бед,

с улыбкой распрямляется, о тайном мысля,

как будто хочет их схватить и притянуть к себе,

чтоб, наконец, ее дотла испепелили!

И так она тиха и нрав ее столь смирен,

но горько ей в ненастной пасмурной ночи:

зачем ей жить в огромном этом мире

и ношу одиночества в безумии влачить?

Устала в комнатке своей от буйства жизни укрываться,

каких еще ждать от судьбы вестей –

не испытать желанной радости и счастья,

и мужа не кормить и не рожать детей…

Стон колокола слышится знакомого ей храма,

который буйный ветер раскачал, и тучи сеют мрак…

И яростные молнии бьют слева, справа, прямо,

но поразить ее не могут все никак,

как будто бы незримая защита

дарована ей в этот грозный и угрюмый час!

И понемногу едкая, тлетворная обида

уходит, как гроза, ослабнув, утомясь.

И силуэт ее в тумане зыбкий

еще колышется былинкою простой,

и вся уставшая, промокшая до нитки,

она печально возвращается домой...

И падает, как труп, без сил в холодную кровать;

и судорожные стоны вырываются и всхлипы,

и всю ее колотит бешено, ей до утра не спать,

и смерть глядит в окно, и страх крадется липкий…

И разрыдается и плачет с диким воем,

не сдерживаясь более и волю дав слезам –

так в церкви свечка гаснет перед аналоем –

и грешный мир обдаст невыносимым  горем,

и дьявол прячется по сумрачным углам…

Вот, наконец, рыданья подавив в себе глухие,

без чувств лежит, как будто не дыша,– 

и слышно ей, как по стеклу скользят дождинки,

и жизни дальние просторы вековые,

и понемногу мрак светлеет зыбкий,

и так прекрасна ее девичья душа!

И просыпается в ней горестная нежность,

так оживает только стылый прах,

и долго-долго пламя в сердце бедном тлеет,

и робкая любовь в ней незаметно зреет,

и искры аспидные скачут в роковых зрачках…

1880