Игра с тенью. Глава 7. Озарение aka Семейная инцест игра

Глава 7. Озарение

Я покидал Ройтбетшильд с тяжёлым сердцем.

Выехав первым утренним дилижансом, ещё затемно, я был рад, что стремительная четвёрка уносит меня из этого городка — серого и унылого, под стать окружающим его выутюженным холодным ветром ланд.

Плоские, вылизанные длинными пенистыми волнами до самого горизонта береговые песчаные пустоши с пучками ломкой травы да одинокие кривые сосны на взгорках — с первой минуты всё это стало для меня предвестием безнадёжности и провала.

От вездесущего холодного ветра меня не спасал даже плотный плащ, и я мёрз все время, пока оставался тут, пока ходил по старинным узким улочкам, живущим призраками древних войн и забытых осад, пока обивал пороги ветшающих особняков или топтал кучи отбросов на окраинах сонного городка в тягостных поисках свидетелей.

Я был рад уехать. Странный уют и угрюмое очарование Севера не прельщали меня. Гранитные фасады допотопных домов, вековые фундаменты ратуши и местного собора, всё ещё величественного, но такого же холодного и пустого, как это северное небо; старозаветные нравы, чванство местечковой знати, убожество простого люда не сделали этот край мне ближе. Я ждал отъезда и досадовал на него.

Сидя в дилижансе, полусонный, загипнотизированный мелькавшими в окне тенями деревьев и прерывистым жемчужным блеском ланд, всё ещё слыша шорох моря, я наконец сказал себе, что потерпел фиаско.

Ни одно моё усилие не принесло успеха, ни на шаг я не приблизился к разгадке преступления. Давность сводила на нет все мои старания. Неумолимое время словно песком занесло то давнее событие, и я чувствовал себя беспомощным перед этой грудой мелочей, недомолвок, искажений… Ну какой прок может быть мне от известия, что графиня любила лошадей? Или что они с женихом были чуть не одного роста?

И всё же, что-то мучало меня. Я был как поскользнувшийся на льду.

Непрерывная тряска, холод и щемящее чувство горечи странно подействовали на меня. Всё смешалось: впечатления от Ройтбетшильда, тёмная аура давнего преступления, отголоски чужих страстей — всё это показалось мне нереальным, чем-то вроде старинного моралите по «Баллады о лэрде». «Привези Королеву Мечты», — вдруг всплыло в моей тяжёлой голове, как будто эти слова произнесла одна из теней за окном.

Помните, то место, где состарившийся развратник-лэрд, мучимый бессильными желаниями, требует у своего дьявольского слуги доставить ему самую прекрасную и добродетельную девушку? Описывая слуге свою ужасную жизнь, изливая своё отчаянье в горьких жалобах на судьбу, он говорит, что только счастье, полное и безоговорочное счастье поможет его душе отрешиться, наконец, от мирской суеты, и это счастье он видел в глазах студента, обнимавшего свою возлюбленную. Как она была хороша и как невинна! Только обладание ею может утолить жажду старика. Он лишился всего: молодости, сил, богатства; он ничтожен, но жажда счастья всё ещё мучает его и не даёт душе воспарить в горние райские выси. Как цепью она приковывает его к земному существованию, и он ищет способы утолить её и стать свободным.

«Привези Королеву Мечты! — заклинает он слугу. — Лишь она сможет утолить мои желанья».

«Захватить Королеву Мечты несложно, — решает коварный слуга. — Уже потому, что она добродетельна и наивна; моя отвратительная внешность будет мне тут не помехой, а подмогой. Да заодно и удостоверимся, что её добродетель подлинная, ибо моему господину требуется товар наивысшего качества. Ведь добродетель всегда сострадательна. Дам ей хорошенько рассмотреть себя, а затем заговорю о гонениях, о вечном одиночестве, о беспросветных мучениях урода, тут нежное сердечко и сдастся, а неведение не позволит ей заподозрить злой умысел».

Так и выходит. Растрогав девицу, он молит её о последнем сострадательном шаге и увозит её.

Я представлял себе мерзкую рожу слуги, паутину, которую он сплетал вокруг доверчивой девицы…

Почему-то именно тут вдруг твёрдо и неоспоримо представилось мне, что есть один-единственный человек, который может помочь мне в этом запутанном деле. Когда кругом паутина, нужно искать паука! А самый жирный и самый старый (не будем забывать о тридцатилетней давности!) паук, о котором я знаю — это Банко.

Я словно очнулся и обнаружил, что уже день, и выглянуло солнце, что лошади бегут веселее, что видны просветы в тучах, а воздух свеж и чист, что по обочинам розовеют сосновые рощицы, и словно уже пахнуло любимым югом.

На душе полегчало, как будто я вышел на верный путь.

Цок-цок! Вперёд, в центр паутины, в нашу весёлую столицу! В Ним! К Банко!

<предыдущая-глава-следующая>

глава 1