После свадьбы. Из сборника Секс после армии

ПОСЛЕ  СВАДЬБЫ

Спустя  несколько месяцев  после  свадьбы,   стараниями  анонимных  благожелателей,   банкир  Колтунов  был  извещён  об  измене  жены. Можно  только догадываться   об  истинном  его  отношении  к  неприятной  новости. Подобно  «вещи  в  себе»,   банкиры не  склонны  к  показным  жестам  и  душевному  стриптизу,   предпочитая  распространять тайну  вклада  на  мысли  и чувства.

Мыслей  у   Колтунова  было  не  много,   но  все  насущные.   Главным  образом,   те,   что  одолевают  денежный  мешок  в  дни  сомнений  и  тягостных  раздумий  о судьбах  капитала:   как сохранить  имеющееся,   одновременно  его  приумножая.

С  чувствами  сложнее.   В них  мы  не  властны,   и  банкиры,   в  этом смысле, не исключение. Материалисты,   вовлеченные  в  пределы  нематериальной  субстанции,   они  теряются,   как  дети  в  толпе,   щедро  тратясь  на  ненужные  покупки, вроде  той,   что  совершил  Колтунов,   женившись на  юной  безделушке,   показавшейся  опьянённому  стариковскому  воображению  драгоценностью.

Уяснив,   пусть и  с  некоторым  опозданием, возможные  последствия  неожиданно  постигшего  супружества,   Колтунов  предпочёл  действовать  осмотрительно, не  устраивая  жене  бурных  сцен  и  не  уподобляясь  каннибалу,   сладострастно  нанизывающего  любовника  на  шумпур  мести,   дабы,   превратив  в шашлык,   прилюдно  сожрать,   запивая  слезами  неверной. Позволив  однажды  романтическим  завихрениям  возобладать над  здравым  смыслом,   Колтунов  был  с  тех  пор  начеку  и  в  составленном  им  плане  неотложных  действий  по  спасению  недешево  давшегося  брака, первым  пунктом  значился  СПОКОЙНЫЙ РАЗГОВОР  с  изменницей.

Но откуда  взяться  спокойствию  в  сердце, доверяющим  исключительно  сейфам за  их  практичность, надёжность  и  молчаливость.   Могло  ли  оно противостоять  взбалмошенной  молодости,   уверенной, что всё  лучшее принадлежит  ей  по  праву  победительницы, а  если  этого не  происходит,   значит  мир устроен  неправильно  и  его следует изменить. Как  никогда чётко  осознавая  трагическую  предопределенность  предстоящей  дуэли, Колтунов, тем  не  менее, решил, а сказать  точнее,   решился  вступить в  единоборство  с  судьбой.  

–  Натали, – объявил он  ближайшим  вечером, наблюдая из-под  одеяла, как юная  красавица,   перед  тем,   как облечься  в пеньюар  от  Кардена, любуется,   глядя  в зеркало,   своим  телом, – нам предстоит  серьёзный  разговор.

–  Я  вся  внимание, папочка.

–  Я,   кажется,   просил тебя,   Натали,   не  называть  меня  папочкой.

–  Как  скажешь,   папочка.

–  До  меня  дошли  слухи…

– Только  честно-откровенно,   папочка,   как  я  смотрюсь?

– Хм…  Отлично смотришься. Но  почему  вдруг  тебя  это  заинтересовало?

–  Собой  я  интересуюсь  всегда.   А  тут подумалось,   не  слишком  ли  у  меня  увядшая  грудь?

–  Похоже,   ты  намерена  использовать  меня  в  качестве  эксперта?

–  Ни  в  каком  качестве, папочка,   я  тебя  не  использую,   а  стану,   всё  равно  не  заметишь.   Что  же  касается  женского  тела,   у  стариков  глаз-алмаз.

;

;

Колтунов проглотил,   будто  не заметил,   то  ли  оговорку, то  ли  намеренную  дерзость,   то  ли тонко  рассчитанный  выпад.

;

;

–  Не  нахожу  никаких   изъянов.

;

;

–  Ах  ты, мой  поросёночек!   Он,   видите  ли,   не  находит.   Ты  слеп, как Гомер,   и  без  очков  не  отличишь  доллар  от  евро.  

;

;

–  Но  тебя  разглядел.

;

;

–  Согласна,   со мной  не  промахнулся. Зато  в других  случаях  совершаешь  ляпы,   возможно  неразлучные  с  банкирским  званием,   что, однако,   не  может  быть  принято  в качестве  оправдания.

;

;

–  О  чём  ты, позволь  спросить?

;

;

–  Не  о чём,   а  о  ком.   Я  имею в виду  Федосеева.

;

;

–  Какого  ещё  Федосеева?   Среди  членов  правления  банка  такой  не  значится.

;

;

–   Об  этом  и  речь,   папочка. Использовать  талантливого  служащего в  качестве  обыкновенного  клерка, это,   папочка, непозволительная  расточительность,   происходящая  от  непроходимой  должностной  глупости.   Диву  даюсь,   как  при  таком  бездарном  подборе  кадров,   ты  ещё  умудряешься  получать  дивиденды?

;

;

–  С дивидендами разберусь  и  без  твоей  помощи.   Меня  интересует  другое.   Откуда  у тебя столь  исчерпывающие  сведения о  талантах  этого…типа?

;

–  Федосеева?   Но,   папочка,   этот  человек, как на  ладони.   Достаточно  беглого  взгляда…

;

;

–  Стало  быть, пускай  и  бегло,   но  вы знакомы?

–  Похоже  на допрос.   Хотя,   в сущности, папочка,   ты  прав, желая  знать  о  своей  девочке подробности, входящие  в  сферу  твоей  компетенции. Объясняю,   мы  познакомились  случайно. Средь  шумного  бала.   Задолго  до  нашего  с  тобой  сговора.

;

;

–  И  его  мечты  о  банковской  карьере нашли  в тебе пылкого  союзника?

;

;

–  Папочка,   ты  несправедлив. Из  скромности  он  не  решился  обратиться  к тебе напрямую,   не  будучи  уверен, что  ты  поддержишь  его  намерение сделаться  начальником  валютного  отдела. К  тому  же намечается вакансия.

;

;

–  Как  для  клерка  он прекрасно  осведомлён.   Завтра  же выгоню  прощелыгу.

–  Фи, папочка, фи!

;

;

–  Хорошо,   послезавтра.

;

;

–  Давай условимся,   папочка,   никогда и никого  не  выгонять из твоего…нашего  банка  без  моего  согласия. А  теперь, мой  гусёночек, подползи  на  колешках  и  поцелуй… Браво, мой  шустренький  ползунок!   Кое  на  что  ты сгодишься.   А сумеешь  ли  ты,   не сходя  с  колешек, подмахнуть  вот эту бумаженцию?   Сделай  одолжение, не задавай  глупых  вопросов. Моя  торопливость  вовсе  не означает, что  завтра  ты  непременно  умрешь,   но  умри ты  завтра,   и  каждое  просроченное мгновение — на  вес  привилегированной  акции. Пока  ты жив,   она  в цене. Представился — и цена  её такая  же,   как  у ненаписанного  завещания. Для  меня, по  крайней  мере. И не  ищи  очки. Разве  ты  не  обещал  перед  женитьбой  глядеть  на  мир  моими  глазами? А  раз так, сделай  ручкой  здесь. Отлично, Константин Михайлович!   Твоё  благоразумие  избавило  меня  от  необходимости  искать  другой  банк и  другого  папулю.   А сейчас,   мой  очарованный  странник, будем  вместе  добираться  до  постельки  и  устраиваться  на  правый  бочок,   согласно  рекомендации  врачей.   И пусть  тебе  приснится самый  развратный  сон, на какой  только  ты способен.   Успокойся,   никуда  я не  денусь.   Тем  более,   на  ночь глядя.   Мне,   что ли, дня  не хватает…

Борис  Иоселевич