Жизнь тринадцатого цезаря. Из сборника Жизнь проституток

Подарок для моей возлюбленной Эстель, приобщаемой прямо вот сейчас вот к оральному и анальному сексу с взрослым мужчиной из романа некоего Набокова

Я знал, что хочу этого, до рези в яйцах и головокружения от успехов, нахлобучивших мой нетвердый в ориентации разум с самого спросонья, стоило узреть тату Пикачу вкупе с гладкими формами италийских скульпутр, но не мог определиться, чего же именно я хочу : то ли заняться любовью с Бэйли Джей, то ли взмолиться поэту Пушкину о вырывании языка ублюдочного дурака с усами, коему, видит Бог, лучше заткнуться и сопеть в три дырочки ( пять, ежели с ушами, и семь, как грехи мисс Финчер, ежели помянуть не к ночи пару носовых дырок, в коих кругло, как выражали сатиру юмора после революции ) своей чумовой дочурки, дебил хренов, ведь тупее Ястржембского, тоже породившего одну из советских львиц, смешащих настоящую из сливок Хакни Пэрис Хилтон до слез, ярко так символизируя поговористость о князьях из говенной грязи ПТУ за большие деньги, умеющих навести лоск на верблюжастых шейхов Дубая, но не дано переломить генетицкий код подгулявших купчиков Гиляровского, пулявших в зеркала Алисы бутыльками из - под боярышника Маковского и Маяковского тоже, раз уж футуризм в моем Твиттере начал проявлять несвойственный мне кубизм идиотии, я как - то удовольствовался до появления рыжей квадратным корнем из маразма нынешней власти, а третьим желанием, возвращаясь к началу, было неистребимое желание выжечь свою память лазером господа Сенат и забыть о моих приключениях в рассаднике скудоумных троллей и хакеров ЖЖ, навсегда отвративших меня от игр разума с неадекватными мудаками, не стоящими ноготочка славной Пикачу на любом пальце любой из блестящих ножонок, памятуя же Светлейшего, опрокинувшего матушку Екатерину на пол, то многие забывают, что у женщин четыре мизинца.

- Атавизм, вообще - то, - дискутировал с Розенбергом Паскаль, передумав быть Луи Пастером за термидорианством нового стиля РПЦ, опровергающей солнечную активность вшивой бородой и по роже любому нежелающему прислушаться к лошадиному графу, прочитавшему - таки мемуары Дидерота в кратком моменте передыха от интервью Дымарскому, но перед блоужобом подонку Шнурову, тоже креативящему потогонные выжимки кабаристых Минелли и Фреда Астора, копытящих лакированную рампу негодяя Богомолова, переплюнувшего все  " Глобусы " и цветы флоксы на могиле Сары Бернар, - ножные пальцы - то.

- С развитием эволюции и волосатости не будет, - гоготал симпатичный мужчина в серо - стальном мундире, обозревая неисчисляемые цифирью толпы мудацких скинов, топающих  " Докмартенсами " по проселкам Свазиленда, - отпадут ухи и функциональность человеческого тела заключится в пару дырок любого пресс - секретаря, из одной - срать и говорить, в другую - совать Машку Захарову и срать.

- Два раза срать - то, что ли, - неудовольственно шевеля здоровущей бородой вмешался в спор триединых эволюционеров Дарвин поэт, дедушка научного человека растратчика, прославившийся в веках чоткой рифмой  " Я на х... ю мотал Локарно смыслы, шуруя уголь между дел, меня родили коромыслом, вручив Касимовский удел, садя по месту кравчих на раскат, держа бармы наотвес и с подвесом, научну степень и трактат об эволюции вобратку лесом ", - у современных неандертальцев России выходит ?

- Три, - сосчитал Пастер, сменяя Паскаля при каверзных вопросах.

- Как три ? - тоже не лыком шит и считать умеет Розенберг, загнув быстро пальцы на атавистичной ноге, прикрытой по климату кирзовым полусапожком галош Бабченки. - Сам же я сказал, что две дырки.

- Ну да, - смеялся Паскаль, снова оборачиваясь янусистостью двоичных кодов мировой сети, - дырок две, а функций три.

- Чота я уже ни х... я не понимаю, - вспомнил русскую речь остзеец, шатаясь и белея.

- А там и понимать нечего, - устало развеял бороду на дующем из дырки в стене ветре Дарвин, урождая сразу внука без промежуточного звена, - наливай и пей. А лучше всего : не знай и не понимай по - русски. Бля, - добавил для убедительности новорожденный, отращивая стремительно бороду.

Это стиль такой был в девятнадцатом веке : много волосни и выращивание внуков дедами, пока отцы воюют на всех фронтах. А потом только всякие недобросовестные придумали, что деды воевали. Ни х... я они не воевали, огрызки хреновы ! Служили мусорами, по броне паек получали на продскладе, партсобрание и гневный митинг в поддержку высадке десанта у Касабланки, через пятьдесят лет их вот и пригласили в окружение тулупного идиота, разбавив рыбаками, газзавасными людишками и продавщицами мороженых опят с треской, веселя видевших это говно до истерики. Госпидя, говорили старушки и пролетарии, лицезрея на экранах страны шоу с моржами и триумф, не было тупее царя на Руси, за такого и голосовать хочется всегда, где еще увидишь бесплатный спектакль из сумасшедшего дома. И к чертовой матери все знаки - препинаки, товарищ Бекка, тута не до орфографии всякой ненужной и зряшной, как ум у государских деятелей, тута надо сразу поминать благословенный холокост, брить голову и убегать в буддизм, дабы возродиться тараканом и не понимать в происходящем ничего, потому как понимая - жить не хочется.

- Тогда стихоза, - откашлялся первый Дарвин, тетешкая третьего по голове суровой дланью поэта. - Ослом апулийского грота префекта Макрона сошла на Далмацию весть для народов : Ребекка - то просто  " ворона ". А песнь пропоет Ди Джей Бобо.

На бровях сгустившаяся творческой потенцией грандиозная поллюция вершимой легенды тихо зажужжала, выпущая из кукольковатой оболочки прозрачные крылышки сологубовского овода, уже готового лететь и жалить лошадей.