Вынос тела Ленина из Мавзолея

Последняя по времени, но не по значению работа народного художника республики Саха Нибелунга Аванесяна получилась особенно пронзительной. И это, безусловно, исторический день.

Своей картиной Аванесян предоставил бесценную пищу для размышлений каждому представителю Малых народов Севера, болеющего душой за судьбы коренного населения бескрайней тундры.   Для них народный художник республики Саза сегодня — это, в первую очередь, главнокомандующий, сурово смотрящий в бинокль в бескрайнюю даль.   Как пророчески по этому поводу сказал поэт: «А он, мятежный, просит бури... ».

На полотне (см. картинку над текстом)

изображены представители Малых народов Севера, бережно выносящие тело В. И. Ленина из Мавзолея с целью перезахоронения его, в соответствии законам предков, в вечной мерзлоте.

По словам супруги маститого живописца, Наташи, ее Нибелунг в своем творчестве национально-патриотическим взглядом, причем пристальным, отличался всегда. Но сейчас его любовь к родному ягелю перешла все разумные границы. Что, по мнению Наташи Нибелунг-Аванесян, до добра не доведёт, помяните ее слово.

Поэтому то она и обращается за помощью к моей кукле Лене. Чтобы та, в свою очередь, переговорила со мной, и мы все, общими усилиями, удержим окончательно зарвавшегося Нибеоелунга Аванесяна от этого безумия, связанного с неукоснительным соблюдением законных прав Малых народов Севера. А то он, после окончания работы над картиной, горд собой безмерно. И слушать доводы разума не желает категорически.

— Просто хочется кричать и плакать от безысходности, понимаешь, кукла Лена? Я уж ему и в интимной близости отказывала, и спиртное от него прятала — а он как оленьим рогом уперся. В ответ беседу о бренности живой плоти завел, а у самого глаза совсем безумные. Представляешь?

— И что, потом неужели не трахнул?

— Не-е, трахнул, конечно, но сопел при этом как-то по-особенному. Боюсь, как бы не случилось бы с ним чего.

— Да уж, — согласилась кукла Лена, выслушав жалобы своей подруги, — Как говорят у нас, в деревне под Рузой, боюсь, что «надоить от козы молока, как от коровы, не получится». Идею выноса тела Вождя Всех Оленеводов из Мавзолея могут расценить как несвоевременную. А значит — как политическую вредную. Что. в суровых условиях Крайнего Севера, действительно может быть не просто чревато, но и фатально.

— Да, темное облако нависло над моим супругом — и так режЫм душит моего Нибелунга, — причитала Наташа, — завистники не могут простить ему идущего из самой матери-вечной мерзлоты огромного, глубоко народного дарования. А уж теперь то....   Но и у моей медали есть аверс и реверс, кукла Лена! Утопическое желание видеть власть низкокоррумпированной близко и моему сердцу. Именно поэтому, в этой в тяжелой обстановке, мои помыслы чисты как никогда!

Да, я покорна и вожделюбива от природы, но и этому есть предел. И этот предел настал! Да, я горожусь тем, что держу себя в рамках, кукла Лена, но мои силы на исходе! Ты же знаешь, милочка, как я всегда строго следила за своей фигурой — а теперь от расстройства у меня пробудился волчий аппетит! Нет, так дальше продолжаться не может.

Но я, кукла Лена, готова осознано принять выбор моего Нибелунга каким бы он ни был. Чтобы славить его талант и гений политического предвидения, кукла Лена. И этот мой поступок — это не поза, навеянная минутной слабостью, а следствие проявления настоящих чувств.

Потому что я не случайная неизвестная женщина, которая, по пьяни раздевшись донага, легла посреди проезжей части.   Мы вместе скоро уже четверть века — и его выбор — это моя судьба. А мой Нибелунг, человек с мягкими манерами, может быть и непреклонным.

Ну что ж, если мой супруг больше не желает скрывать собственную сущность — это его осознанный выбор и как живописца, и как представителя Малых народов Севера.

И пусть его сошлют в Сибирь! Значит и я последую за ним на юг, в Сибирь. И наши дети поймут мой моральный выбор!

И пусть сегодня наши знамена приспущены! По, по крайней мере, на старости лет мне будет не стыдно смотреть им в глаза!