4

(до )

А потом пришла мысль: «Откуда я знаю то, что советовал свёкру? Язык опять же не мой в этих советах. Контролируют всё… и включаются в нужный момент.   Что тогда от меня в игре? С самими собой решили помериться? А что, если они безумны не менее, чем я… хотя бы в своём стремлении к игре чужими жизнями? Но мне скажут: на Земле полно таких игроков, которых почему-то никто не считает безумцами.   Пока не проиграют».  

С утра я купил гирлянды, висячие игрушки, несколько хлопушек, бенгальские огни, и принялся украшать квартиру к приезду жильцов и Софьи с Александром.

В основном, я завершил труды по облагораживанию интерьера, когда появились свёкр с женой.

Пока жена колдовала над привезённой ими вкуснятиной, свёкр со знанием дела осмотрел квартиру, бормоча: «Это бы освежить… тут поменять… подкрасить… кран…», не обратив внимания на мои предновогодние старания. Попросил открыть комнаты. В моей, оглядев окно, покачал головой. Потрогал батарею, наружную стену. Потом достал рулетку и пошёл измерять, записывая в блокнот. Он даже набросал план квартиры, на котором и отмечал размеры. Закончив, сказал:

- После подсчитаю примерную калькуляцию. Для ремонта.

- Сейчас не потяну, - возразил я, подумав, что у него, конечно, дома всё сделано по уму и шикарно, по сравнению с моим убогим жилищем, слегка подлатанным с советских времён. У свёкра было полно кухонной техники загадочного назначения, две мойки, домашний кинотеатр… 

- Не всё сразу, - утешил он, - Начнём с самых проблемных мест. На стеклопакеты комфортнее менять летом, хотя в январе выгоднее из-за цен.  

Я понял, что спокойной жизни больше у меня не будет. И решил воспротивиться этому.

- Зачем ремонт? Если снимают и так, а мне пока фиолетово.

Он помолчал и сказал:

- Резон в твоих словах есть. Вопрос в другом. Даже если ты сдашь две комнаты, то, в лучшем случае, тебе хватит лишь на бедное существование, а что случись, то не будешь знать, как выкрутиться. Согласен?

Я кивнул. Он же не знает, да и ни к чему ему знать, что мне, мертвецу в отпуске, нужно здесь продержаться полгода.

- Но ты, сынок, способен на большее. Эту квартиру можно переоборудовать под приём больных, которым ты способен помочь. Тогда и смысл у тебя появится и деньги. Думаешь, не вижу, что ты уже себя похоронил? Что бы у тебя в недавнем прошлом ни произошло, ты жив пока. Не станешь возражать? А значит, веди себя, как живой.

Обняв за спину своей трудовой клешнёй, он повёл меня к ванной, продолжая убеждать:

- Пусть сейчас в тебе нет своего огня. Тебя согреет радость тех, кого ты вернёшь к жизни. Вот я начинал механиком в автосервисе. Так здорово, когда понимаешь по одному звуку, что в машине неладно, а ты – в состоянии её починить. Тебе знакомо это чувство?

Я подумал: он-то – настоящий, и ему неведомо, что я – обманщик, а исцеляют за меня те, для кого это – забава. Тогда я вмешался, потому что терять ему было нечего, медики от него отказались. Да и явно многовато было для его семьи, просто мор какой-то.

- Нет, - ответил я.

Почему я не соврал? Теперь он сделает вывод, что мне всё равно, что удалось вернуть его к жизни.

К счастью, он мне не поверил, потому что издал неловкий смешок.

- К твоей манере шутить, Виталий… надо привыкнуть.

Не знаю зачем, но я сказал:

- Я не шучу.

- Да? – удивлённо спросил свёкр в некотором затруднении.

- Аа… - весело произнёс он через мгновение, решив, что нашёл разгадку, - Ты – не ты, когда голоден! Потому и вредничаешь.

Он открыл дверь в ванную.

- Мой руки! Сейчас наша мама угостит тем, от чего ты снова станешь добрым ангелом. В этом деле она тоже умеет творить чудеса.

И хмыкнул довольно.

Потом мы вытащили раскладной столик из моей комнаты в коридор, накрыли скатертью, принесли приборы, тарелки. Запахи, доносившиеся с кухни, сообщали, что там чудодействует повар, по-своему, не хуже Тильды.

Когда мы, разомлев от съеденного и выпитого, откинулись на спинки стульев, свёкр напомнил мне свои слова.

- Ну, что? Согласен, что в своём деле наша мама не меньшая волшебница, чем ты – в своём?

Я подтвердил это безоговорочно.

Софья просияла.

- Сына… - осторожно спросил он, - без очков никак нельзя?

Я снял очки и закрыл глаза. Неожиданно обнаружилось, что вижу и с закрытыми!

Решил их позабавить.

- Предлагаю игру. Завяжите мне глаза и что-нибудь делайте без слов. А я буду рассказывать что.

Они переглянулись.

- Хочешь сказать, что видишь, не глядя? – удивился свёкр.

- Завязывайте, - ответил я.

- Лишнего не говоришь… - пробормотал он уважительно, осматриваясь в поисках подходящей материи.

Софья предложила для этого свой головной платок, и игра началась.

- Александр вытягивает губы дудочкой, из пальцев сооружает длинный нос, желая насмешить, - комментировал я.

- Ничего себе, - поразилась она.

- А в темноте сможешь? – заинтересовался свёкр.

- Выключайте свет.

Теперь мало того, что у меня были завязаны глаза, так и свет погас.

- Софья двигает руками с воображаемым платком, словно танцует цыганочку… Александр приставил к голове рожки.

- Всё, - сказал он, - убедил. Софа, включи свет.

- Можешь дурить народ за его деньги, - вынес вердикт свёкр, - Как ты это делаешь?

- Не знаю.

Подумал: «Хорошо, что я теперь не летаю».

И ощутил ту самую лёгкость, с которой поднимался в воздух. Сегодня моги резвились в своё удовольствие.

Озорно спросил:

- Хотите, воспарю?

- Это как? – не понял свёкр.

- Поднимусь в воздух.

- Прямо здесь? – не поверил он.

Я кивнул.

- Ну, Софа, - посмотрел он на жену, - Просто Дэвид Копперфильд с выездом на дом.

- А не упадёшь? – забеспокоилась она.

Вместо ответа я медленно стал подниматься, стараясь не забыть о потолке, где и завис, поглядывая оттуда на задравших головы зрителей, которые молчали.

- Спускайся! – неожиданно мрачно попросил свёкр, вздохнув.

- Что с тобой? – спросила обеспокоенно Софья, - Нехорошо?

- Да нет, - ответил он, пока я опускался, - Мы тут развлекаемся, а там Витя умирает… Нам же в голову не пришло ему помочь.

- Чем ему можно помочь, - возразила Софья, - Четвёртая стадия рака…

- Но ведь и терять нечего, - сказал свёкр, - Почему б не попробовать? Раз Виталик даже летать может. Меня-то с того света вернул.

Они посмотрели на меня, стоявшего на полу с закрытыми глазами, но прекрасно всё видевшего.

- Попробовать можно… - тихо сказал я, - но гарантии никакой.

- Я сейчас их наберу, - сказал он, шагая к куртке, - Понимаешь, у него двое малЫх и жена остаётся. А мастер какой! Лучше у меня нет. Тридцать пять ему всего… 

Пока Александр набирал номер, Софья мне пояснила: «Рак лёгких. Скоротечный. Ему отвели дни».

- Валя! – говорил свёкр в трубку, - Это Ильич.   Как там у вас? … Понимаю. Но дышит ещё? … Ага. Слушай, я тебе привезу того, кто меня с того света вернул. Причём, вчера. Когда реанимация «скорой» от меня отказалась. Если он не спасёт, значит, никто. … Да, сейчас такси вызову и приедем.

Ехали мы молча. В дороге я испытывал нечто, похожее на волнение. Предстояло испытать могущество моих покровителей, всё ли у нас им по силам.

Однако, ещё в машине я мысленно услышал хрипловатый голос:

- Зачем терять время? Мы уже там, работаем. А то ещё не успеешь доехать…

«Вот черти! » - подумал я, и получил ответ Седого: «Это, как понимаю, комплимент? »    

Открыла нам молодая женщина с красными глазами. Девочка и мальчик выглядывали из коридора. Я скинул куртку и поплыл с закрытыми глазами над полом, чтоб не наследить, к двери комнаты, за которой видел лежащего на кровати мужчину. Я никогда не был у них, но знал куда лететь. Трое взрослых превратились в статуи, провожая взглядом мой полёт.

Я крикнул им:

- Что бы не происходило – не заходите!

И закрыл за собой дверь. Одновременно лежавший закашлял, выплёвывая с кровью лёгкие на тряпку, которой был обмотан. В прихожей что-то упало.

Не открывая глаз, но видя, я сосредоточился и понял, что опухоль в верхней доле правого лёгкого. «Мы тут поработали, - услышал я Седого, - но предстоит куда больше. Исход пока неясен. Тебе придётся отдать много сил. Поболе, чем вчера».

- Но как отдать ещё больше? – спросил я, - Вчера я отдал все и умер.

- Возможно, сегодня тебе придётся умереть не раз, - сказал хриплый голос.

Он оказался прав.

- Мелкоклеточный рак, - пояснил Седой, - самая поганая форма вместе с недифференцируемым.   Мы почистили, как могли лимфу и кровь. Сейчас проверим: не осталось ли метастаз, и навалимся на опухоль. Когда уберём её, то займёмся его генетикой. У него не только от курения это дело.

- Возьми его за руку, - приказал голос Скрывавшего лицо.

Я повиновался.

Дальше помню смутно. Временами я, вероятно, терял сознание или умирал, ненадолго воскресая. Было очень больно. Кажется, я кричал. Из меня словно высасывали все силы. Я играл роль проводника, поставщика энергии и донора.

Я не понял, когда всё закончилось. Я просто пропал.

Как потом мне рассказывали Софья и Александр, я пробыл у обречённого сутки. Уехали они оттуда глубоко за полночь. Но сначала приводили в чувство Валентину, впечатлённую моим слепым полётом (это она упала в обморок в прихожей, решив, что чёрный человек явился за душой мужа), потом поддерживали, ожидая.

Из-за двери не доносилось ни звука, потом мой слабый крик, затем стоны, да изредка кашель больного.

- Жив! – переглядывались они.

После завтрака приехали снова. Валя встретила их пожатием плеч.

- Не выходил, - ответила она на немой вопрос гостей.

К вечеру второго дня они не выдержали. Свёкр на цыпочках подошёл к двери и прислушался. Ни звука. Он постучал. Никакого ответа.

Тогда он потянул на себя дверь.

Я сидел на полу рядом с кроватью, уронив голову на грудь, и держал умирающего за руку. Глаза мои были закрыты. Я ни на что не реагировал. Понять: бьётся ли сердце – свёкру не удалось, услышать дыхание или пульс тоже.

Но Виктор дышал свободно и больше не кашлял!

Свёкр вышел к ожидавшим его женщинам.

- Витя дышит хорошо… А Виталий не дышит совсем, - потерянно сказал он и заплакал. Впрочем, это ему не удалось, ибо от его слов потеряли сознание почти одновременно обе женщины, ловить которых и хлопотать вокруг пришлось ему одному.

- Блинн, - говорил он, пытаясь, в первую очередь, привести в чувство супругу. Услышав это, она пробормотала, поражённая:

- Ты… ругаешься?

И открыла глаза.

Он, привыкший к крепкому словцу, никогда при ней не выражался.

- Да это… так… вырвалось, любушка. Давай Валю откачивать. Она всю ночь не спала.

Когда они втроём вошли в спальню, картина была та же. Виктор дышал, как младенец и просто спал. Я же ни на что не реагировал. Но не костенел, на что обратил внимание свёкр.

- «Скорую» к нему вызывать бесполезно, - ответил он на вопрос Валентины, - Вот, Софа не даст соврать, лекари сочли его умершим: ни давления прибор не показывал, ни пульса не было. Они об этом толкуют, а Виталий возьми, да открой глаза. Но сейчас ему труднее пришлось, да и не восстановился, видно, от вчерашнего полностью. Давайте ему поможем вернуться!

- Как? – спросила, перестав плакать Софья.

- Сядем рядом, обнимем его и попытаемся ему передать силы, чтобы очнулся.

Это они сделали. Валентине сбоку было уже не пристроиться, и она обняла меня сзади, прижавшись грудью к моей спине.

С минуту они так сидели, молча, а потом к ним присоединился… Виктор!

Он сначала проснулся, потом сел, пытаясь что-то понять. Увидел странную картину, а его по-прежнему не замечали. Трое сидели, закрыв глаза, внутренне сосредоточив усилия на моём спасении, отдавая мне всё, что могли. Не совсем понимая, что делает, недавний умирающий взял меня за руку, как я держал его прежде, возвращая часть моей жизни, потраченной на его спасение. Я дёрнулся и открыл глаза. Потом закрыл, но почувствовал, как в меня вливаются силы.

При этом я слышал выяснение отношений между могами:

- Что это? – спрашивал Седой, - Разве это честно?

- Я тут ни при чём, - оправдывался хриплый голос, - Они сами!

- Чёрт знает что! – выругался Седой, - Вернули его…

Хриплый промолчал.

«Успокойтесь, - мысленно сказал им я, - это ненадолго».  

И снова исчез.

Но свёкр заметил, что я открывал глаза и воодушевился.

- Продолжаем! – призвал он всех, - Он возвращается.

Они вернули меня.

Я поднял голову, не открывая глаз, и прошептал:

- Спасибо…

Начались женские слёзы, мужские похлопывания по плечу и объятья.

По-настоящему в себя я пришёл нескоро. То вновь уходил, то терял сознание. Но они меня не отпускали.

«Чёрте что…» - услышал я ещё раз растерянную реплику Седого.

На что хриплый голос сказал:

- Ладно, пусть игра продолжается.

И я воскрес.

Позже за столом мы сидели впятером, не считая вцепившихся в Виктора детей, со страхом выглядывавших из-за отца на меня – слепого, всего в чёрном, седого, жуткого чужого человека не отсюда.

Я буквально физически ощущал, как хозяйке неудобно, что угостить нечем. Видимо, в доме было шаром покати. Все деньги съела болезнь мужа, а сама Валентина не работала, да ещё двое детей…

- Виталик, как ты? – осторожно спросила Софья.

- Ничего… мама, - почему-то ответил я еле слышно, но она, разобрав, заплакала.

- Сынок… 

Я потянулся к ней и обнял, успокаивая.

Только отпустил её, как ко мне кинулась, упав на колени, жена Виктора. Валентина схватила и целовала мне руки. При этом что-то бормоча.

Оторопев, я не сразу отнял руки. Слов я не мог разобрать. Но взамен услышал её мысль, которую она и пыталась донести, чтобы больше никто не услышал.

Она твердила: «Пусть не курит… пусть не курит! »

- Не надо, - я с трудом отдёрнул руки и обратился к Виктору.

- Тебя вернули… ты не должен был остаться в живых. Понимаешь?

С этими словами я открыл глаза и посмотрел на него.

Он в ужасе отшатнулся, закрываясь рукой. Дети спрятались за него, мгновенно затихнув.

- Понимаешь? – с нажимом повторил я, не сводя с него взгляда.

- Да, – кивнул он, продолжая заслоняться от меня.

- Я несколько раз сегодня умирал, чтобы ты вернулся. Ты не знаешь, что это такое…

В комнате стояла мёртвая тишина.

- Если ты снова закуришь, то обещаю, что умрёшь. И на этот раз я не приду. Понял?

Виктор, похоже, лишился дара речи, а мог только кивать.

- Ты любишь свою жену?

Он кивнул.

- Любишь своих детей?

Вновь кивок.

- А если любишь их, то не закуришь. Так?

Виктор кивнул, не опуская руку.

Я закрыл глаза и услышал шёпот, оставшейся на коленях Валентины: «Спасибо! »

Будучи ещё очень слаб, я тянул время, да и не хотелось уходить, оставшись в памяти столь злым. «Могу я удивить и порадовать детей? » - спросил мысленно могов. И услышал: «Попробуй! » Я не понял, кто из них ответил. Но, судя по дальнейшему, моги поиздевались над моим желанием вволю.

Руки у меня, словно сами поднялись, привлекая общее внимание. Слава богу, Валентина вернулась к мужу, прижав к себе его голову, которую непрерывно покрывала поцелуями.

Мои руки будто вытянули девочку и мальчика по обе стороны от отца, как они не цеплялись за стул, хотя до них было метра два. «Ничего себе удивить и порадовать», - обомлел я, а действо продолжалось. Моя фантазия не шла дальше продемонстрированных пустых ладоней, в которых затем появятся конфеты для малышей. Не то моги. Они взяли и подняли малышей в воздух! Мне пришлось подыграть им, делая вид, что это я руками на расстоянии создаю им полёт. Дети страшно перепугались и заревели. Валентина схватила девочку, а Виктор мальчика, успокаивая. Н-да, нужно было уходить, пока не натворили чего похуже, подумал, казня себя за просьбу.

- Отец, - тихо сказал я Александру, - мне надо домой. Отлежаться.

Он сжал мне руку в знак признательности и предложил поехать к ним. Там обиходят, покормят, чай, сутки не ел.

- Жильцы, - возразил я, - а мы там бросили всё.

- Точно, сынок. Но едем вместе.

Он поднялся и показал жене: вставай!

Никто нам не мешал уйти, родители унесли успокаивать плачущих детей.

У самой двери нас догнала Валентина:

- Простите, что сегодня не готовы принять, как подобает! У меня совсем руки опустились от витиной болезни… Как отблагодарить сможем?

Я обернулся к ней:

- Просто будьте счастливы. Какая благодарность?

Все оставшиеся у меня деньги я незаметно сунул на обувной полке в тапок, но так, чтоб торчали наружу.

(дальше )