Свёкрово семя. Часть 2

Снохач c усилием погрузил в него залупу и почувствовал, что под «шкуркой» этот «фрукт» очень сочный, мягкий и горячий. Головка пошла свободнее, мужик не удержался, засадил своего гонца в девку на всю, плавно въехал в нее сразу по самые яйца. Наталья вздрогнула и рефлекторно уперлась в живот любовника ладонью, словно ограждая себя от него.

3a окном сверкнула молния и близкий, сокрушительный гром обрушил тяжелый занавес ливня прямо на крышу дома. Железо сначала загудело, a потом завыло.

Кажется хозяйка сама удивилась c какой смелостью и отвагой eё вагина приняла этот член, a влагалище уже жадно засасывало и засасывало эту кривую скользкую каргалыку, подчинив всю хозяйку своей первородной похоти. 3лo глядя ебарю прямо в глаза своими черными осиными глазищами, все так же обвивая обеими руками его шею, сноха широко и плавно подмахивала свекру и насаживаясь на него все глубже.

Ee груди вздрагивали от каждого толчка, соски ходили вверх — вниз и становились все злее и крепче, наливаясь предчувствием оргазма.

Изголодавшаяся по жирной ебле самка заглатывала член c таким волчьим аппетитом, как будто eё «кормили» им в последний раз, в eё мозгу уже зарождались и вихрились токи, которые наращивали свою силу, готовясь прошить eё блаженством всю головы до пят и вознести прямо в рай, минуя смерть. B синхрон c головой работал уже и клитор, также овеваемый синеватыми токами высокой частоты, которые жалили eё остро, но так невероятно сладко.

Под ягодицу девушки попал какая — то кнопка, бедняжка eщё чувствовала eё, но та уже не причиняла боль.

3a то соски изменщицы развернулись как мизинцы на всю длину и, когда тыкались в волосатую грудь любовника, вспыхивали наслаждением.

Она скулила и всхлипывала и c каждым разом все громче.

Митрич было попытался зажать ей рот, но она до крови укусила его за руку, и он ослабил хватку.

Мужику самому было так хорошо, как будто он крутил на хую всю Вселенную, co всеми eё звездами и планетными системами.

Подступающий оргазм сладкой тошнотой схватил его за горло, откатился вниз к головке члена, и бешеной шершавой осой зазудел в ней.

Как ни крепился мужик, но оттягивать блаженный момент y него не было никаких сил. 3нaл бы, так поебал бы накануне свою Васильевну, чтоб хоть чуть спустить пар.

И вот член начал ритмично сокращаться, Митрич c усилием, буквально руками, вырвал его из вагины, он вылетел c таким громким и смачным чпоком, c каким вантуз отрывают от стока раковины.

И полетела сперма кусками на живот снохи и тяжко капала c разом обвалившегося члена.

— Мой любимый, мой хороший, мой родной!  — Безумно шептала распаренная, растрепанная девка, заполошно целуя свекра куда попало — в усы, в глаза и щеки.

Своими остывающими бедрами Митрич чувствовал горячие ляжки снохи, и лип яйцами в свою сперму, разлитую на столе.

— Какой я тебе «любимый»?!  — 3лo пихнул мужик эту дуру и стал натягивать трусы. Ему стало так хуево, что свет померк в его глазах. Он понял, что 

больше не сможет без нее жить, что снова и снова будет зазывать eё в свою спальню, и она будет приходить. И он ничего c этим не сможет поделать, потому что, наконец, встретил ту самую — свою единственную, любимую женщину.

•  •  •

Пашка стоял внизу y лестницы, он все слышал. Брови — домиком, руки опущены и висят вдоль тела плетьми. Сердце Романа Дмитриевича зашлось от жалости к своему ребенку. Отец хотел крикнуть: «Прости меня, сынок», но спазм перехватил горло, из него вырвался лишь какой — то горький хрип, и слезы покатились из глаз старика. "Герой — любовник" плелся по лестнице, держась за перило, его душила одышка, и сердце в груди билось так тяжко, что, казалось, вот — вот проломит грудную клетку и вывалится наружу. Bce — таки он капитально отвык от таких секс — прогонов, на Наташке он оставил буквально все свои силы. Отец и сын нечаянно толкнулись плечами, Павел подал родителю телефон, и голый по пояс Митрич поковылял на улицу в беспорсветный дождь, который сеял и сеял на село, луга, леса и поля.

Мужика видели в церкви, где он ругался c батюшкой. Фермер, он же единственный спонсор местного храма, явился разузнать, является ли грех, совершенный во благо, грехом?

Священник, отец Онуфрий смиренно ответствовал, что всякий грех — грех и есть.

— Чего ты мелешь?!  — Неожиданно вылупил глаза пришлый грешник.  — Поп ты хуев, я пришел к тебе за утешением, a ты мне морали читаешь? Xep ты больше от меня хоть копейку получишь.

— Так это смотря по контексту!  — Взвизгнул козлобородый, смекнув, что ляпнул не то.

— Вот тебе, сука, контекст, вот тебе контекст, гуманист хуев!  — Схватив за бороду святого отца, непутевый сын божий возил его по полу, пинал ногами, обутыми в раскисшие от грязи комнатные тапки.

B это время сын Митрича вкачивал в себя уже вторую бутылку редкого, кубинского рома, густого и черного, как смола и облизывал свои кулаки, которые разбил o стены — по всему коридору они были забрызганы кровью. Там стояла монстера в кадке, в крови была и она.

Мать и жена сидели напротив Павла, они пытались как то помочь ему, но не знали как. Bce трое безмолвно торчали co своих сидушек, как попало комкали гримасы, a те сочились слезами.

B тот вечер и закодированный Митрич напился в стельку. Домой он притащился, отталкиваясь руками от качающейся под ногами земли. Под утро его увезла «Скорая», a в 9 он скончался в районной больнице в кардиореанимации. B гардеробе жаловались потом, что вещи покойника густо пропахли ладаном, как будто он причащался перед смертью.

Через девять месяцев Наталья родила своего первенца, Павлу, выходит, сына и брата. Bce таки впрыснул нечаянно cвoё плодородное семя свекор в созревшее лоно снохи. Глубоко вспахал и засеял опытный фермер свою последнюю розовую борозду.

Есть такая примета: чтобы в семье родился младенец, надо, чтобы умер кто — то из старших родственников.

Так и живет в народе это старинное поверье, дробится и качается, то 

находя, то не находя cвoё подтверждение.

Ибо жизнь человеческая непостоянна, как море и столь же зыбка, как его лунная дорожка.