Глисомед

Паршивая связь со Ждановым,    они его теперь Мариуполем называют. Иконка с видеокамерой  упорно не  появлялась. Я дважды кликнул  по крошечному  изображению телефона. Гудки, нет, не гудки, разве это гудки? Когда я звонил тебе из автомата, это были гудки. В Скайпе  сипение.

Твой голос не изменился, юный, особенный, твой прекрасный любимый голос. Скайп щелкнул, вдали, за океаном, в другой стране, в другом мире, моя Долли  подключила камеру к компу. Моя? Давно   не моя. Была ли когда-то? Не вспомнить. Пески пустыни напоминали мне цвет ее волос, лепестки цветов пытались соперничать с ее бельем. Когда-то она была всем. Моей? Не уверен. Вряд ли.

Изображение на экране застыло, чуть двинулось, вновь замерло и наконец ты появилась.   Время, дети, война, трагедия, муж-полковник – все оставило след  на твоем лице. Почему-то очки в узкой черной оправе. Неважно. Важно другое – Долорес, ты моложе, живее, прекраснее чем я тебя помню, чем я тебя знал. Прическа все та же, такая знакомая, такая любимая.

Боже, зачем ты тогда за курсанта вышла?

Разговор не клеится. Наши взгляды касались, переплетались,   проникали друг в друга. Тысячи миль для них были как  от моего общежития до твоей квартиры на Гоголя. Слова безнадежно буксовали. Долли, если бы я мог до тебя дотянуться, дотронуться.   Я бы заранее принял волшебную Виагру, все было бы хорошо. Просто дотронуться достаточно.

Ты взглянула точно как  тогда, в наш первый раз, нерешительно прикоснулась к блузке. Да, да, да, прошу тебя, моя девочка, я не могу тебе  это сказать, такие некрасивые слова,   ты все поняла и весело, спокойно, по-домашнему, распахнула блузку.   Сердцевина моей души поплыла, я расплавился как ядерное топливо чернобыльского реактора, радиоактивная лава моих эмоций грозила прожечь гостиницу до подвала, до подземной парковки, до безрадостных арендованных авто.

«Можно, я ... ? »

«Если хочешь. »

«Прости, не уходи, мне крем нужен. »

Ошеломленный, ошарашенный, наощупь нашел тюбик. Ты спокойно, весело, ласково поддерживала свои белые, нежные, прекрасные груди узкими  ладонями.

«Вот если в лифчике, вот так бы было. Но ничего? »

Мне было не до юмора. Путаясь в брюках, стянул, выдавил «Глисомед» на зенитно-артиллерийский  ствол своей страсти, потянул, погладил его.   Ты ласково, иронически, весело смотрела с экрана, поддерживая их, слегка, шутливо поглаживая себя, легко трогала розовые центры счастья.

Я видел себя в углу экрана, как ненужное примечание к твоей белоснежной розовой красоте. Видел свое лицо без выражения, безобразно движущуюся руку, бездарное любительское порно, в котором я оказался  неумелым актером.

«Показать? »

Чуть улыбаясь, ты отрицательно  покачала головой.

Конец пришел не так скоро, несмотря на мою многомесячную монашескую жизнь. Я изогнулся, издал звук раскрывающейся амбарной двери, на гостиничной  простыне пятно слизи как на казарменной койке несчастного прыщавого солдатика.

Каким-то образом ты сразу поняла, насмешливо, ласково, снисходительно.

«Хочешь вытереть моими  трусиками, как когда-то? »

За вспышкой яркого счастья, за полным освобождением ко мне вернулась способность разговаривать и даже шутить.    Ты все та же, Долли, моя болтливая  радость.   Ты обыденно застегнулась, чуть краснея, потом во всех деталях описала дела   наших знакомых и жизнь в Жданове, который теперь называют Мариуполем.

---------------

Есть и «Нивея»

Сходная тематика