След помады на лысине

Петя долго выбирал кафе для банкета. Вот уже стукнуло 60. Пора. Сколько там еще осталось, бог знает! Был Петя человеком не очень здоровым, освобожденным в свое время от службы в армии. Всю жизнь он проработал в биологическом НИИ, был мнительным относительно своих болезней, и очень беспокойным. Кафе было найдено, и кафе неплохое. Вот только оно имело два зала.

В соседнем зале в этот же день намеревался отмечать свое назначение маркшейдером какой-то полковник по фамилии Негоза. Петю и это тоже беспокоило. Вообще говоря, Петю беспокоило все. Не будут ли мешать гости Негозы гостям на его юбилее? Вроде бы нет, поскольку Негоза начинает в 5 часов, а Петя в 6. И договорились, что перерывы у них совпадать не будут. Все ли приглашенные явятся? Не придут ли лишние, поскольку заказ оговорен точно? Правильно ли он нанял тамаду? Уж очень тот говорлив и бестолков. Без конца звонит, все согласовывает и путает. Несколько раз он записывал имена родственников и их занятия, и все-таки предложил, чтобы Михаил Аримджанович чечеткой прошелся по залу. А дяде Мише уже за восемьдесят, и приведут его под руки внуки. А конкурсы? Это надо же предложить нацепить на одежду дам бельевые прищепки, чтобы мужики с завязанными глазами их снимали. Все до одной. Это с кого снимать? С его стареньких тетушек, и пожилых сотрудниц? Слава богу, вмешалась его жена, с которой Петя прожил всю жизнь, и отговорила тамаду от этого конкурса. Правда, с трудом.

Еще Петя с ужасом думал об одном из своих дядей. Тот отличался богатырским сложением, словоохотливостью, и страстью целоваться сразу после первой рюмки. Ему было решительно безразлично, кого целовать. Он поднимался, говорил длинный тост, и с рюмкой шел через зал, сметая посуду со столов, обнять юбиляра. Из его железных объятий никто не умел вырваться. Обцеловав всего юбиляра, он мог начать целовать ближайших родственников, да и просто всех, попавших ему под руку. Ох, если бы на этом кончалось. Проходило какое-то время, дядя вставал, перебивал выступающего, и обиженным голосом требовал сказать тост. И все начиналось снова.

Ну, дядя, ладно. Родной человек. А его приемный сын Кеша. Петя с содроганием вспоминал, как на один из недавних домашних праздников, Кеша явился с тремя девицами весьма вольного поведения. Девицы устроили тарарам, восхищались прическами пожилых родственниц, садились на колени гостям, визжали, хохотали, хватали закуску руками, и перецеловали всех плешивых гостей прямо в центр лысины, оставляя сочные следы помады со своих губ. Петиной жене стоило много усилий выдворить всю компанию, на что девицы дали согласие, только потребовав от Пети денег, якобы на дискотеку. А самая разбитная девица исчезла, нацепив напоследок шляпку одной из гостей.

В тот раз с Кешей удалось как-то справиться, может и в этот раз пронесет. А вот друзья. Очень Петя беспокоился за своих друзей. Обоих звали Володи, и они могли такое отколоть, хоть стой, хоть падай. А шуточки у них были - просто смертельный номер. То они сообщают Пете на работу, что его, Петин начальник в командировке в Москву сломал руку, и надо бы ему помочь. Петя, как последний болван, обзвонил все телефоны главка, нашел начальника, и получил такую клизму!

В другой раз они приклеили колеса его Запорожца к асфальту, и долго давали разные идиотские советы, когда машина глохла, не двигаясь с места. А недавно послали за его, Петиной, подписью письмо в санэпидстанцию, в котором изложили Петино беспокойство в связи с распространением в области Чешуя Лишайчатого Вульгарис. Пете месяц житья не было от этого Чешуя. Запросы, вызовы, совещания. И хотя Петя доказывал, что никакого такого Чешуя не существует, что все это глупый розыгрыш неких шутников, все же в областной газете появилась статья, в которой подробно рассказывалось, как избежать заражения Чешуем Лишайчатым Обыкновенным. Петя подозревал, что и статья была делом его приятелей - хохмачей.

Вот такие размышления одолевали Петю, когда он подъезжал к кафе.

В фойе было полно гостей, хотя дверь в другой зал была закрыта. Там слышалась музыка и речи. Негоза уже начал свой банкет. Но гости в фойе были совершенно Пете незнакомы. Они наперебой поздравляли Петю, сообщали, что жены и дети уже в зале. Все только ждут юбиляра. Петя обалдел. Какие дети? В списке не было ни одного ребенка. Да и не место детям на банкете. И где же все его родственники?

Слава богу, тамада был прежний. Он встретил Петю на входе в фойе, отозвал в сторонку, назвал его почему-то Колей, и бросился вспоминать, как они вместе служили в ракетных частях. Затем, не давая вставить ни слова, он сообщил, что решено начать банкет с песни Покраса: «Едут по Берлину наши казаки». И, не слушая согласия, спросил, надо ли пускать его первых двух жен, которые прямо-таки рвутся в зал.

У Пети померкло в глазах, и он повалился без сознания на грязный пол фойе. Настоящие гости, под водительством обоих Володь, высыпали из зала, где прятались, в соответствии с замыслом шутников. Все бросились к юбиляру, но было уже поздно.