Как мышиный глазок

Лера, молодая и веселая  лаборантка,    умела показать женщину.

- Не попадешь, не попадешь,   - задорно кричала она, задрав подбородок к небу и  яростно бросая широкие бедра влево и вправо, отчего  меня тоже кидало из стороны в сторону вслед за ней.

- А если попаду?

- Попадешь – получишь награду!

- Какую?

- А ты не догадываешься?

Задохнувшись от нахлынуших  предположений, я остановился прямо посреди  поляны, заросшей ослепительно желтыми лесными тюльпанчиками.

Лера тоже застыла с поднятым  зонтиком,   недоуменно поглядывая на шляпку в моей руке.   И я  бросил эту кучку итальянской соломы с парой красных роз, использовав редкий шанс женского непостоянства.

- Попал, попал! – как выпущенный на свободу сумасшедший, я орал от счастья и переполнявших меня чувств. – Награду, немедленно награду!

- Так нечестно, Стас,   так мы не договаривались. – Лерочка сняла  шляпку с острия зонтика  и стала пристраивать на свою головку, формой напоминавшую  распускающийся цветок лотоса.   Собранные на макушке волосы напоминали грациозно изогнутые лепестки.

Девушка приподняла двумя пальчиками край сарафана и, откинув его в сторону, присела возле меня.

- Так нечестно, - она обиженно изогнула губки, но ее глаза при этом светились радостью и желанием.

Только женщины умеют так играть лицом. И многие очень успешно используют не только лицо, но и все тело, в великом искусстве обольщения.  

Грубым и дубоватым в телодвижениях мужикам это не по силам. Они даже не догадываются, насколько велика мимическая сила  женского лица и рук.   Природа наградила этим даром женщин взамен физической силы.   И как всегда, была права.

Каждому свое. Мужикам – бугристые мышцы. Женщинам – утонченную грацию, мягкость и нежность.   Но этого у них так много, что внешняя слабость и хрупкость  побеждает силу и грубость.   Очень жаль, но силу своей слабости до конца осознают не все женщины.

Лера сознавала. Мало того, она умело пользовалась всем своим арсеналом, который легко пробивает насквозь не только метровую броню мужского тщеславия и самомнения, но и защищает от грубости и насилия.

Познакомились мы с ней в студенческой столовой, где я, пользуясь негласными правами преподавателя, пытался без очереди получить стаканчик заканчивающейся сметаны.

Я наткнулся на презрительный взгляд хрупкой студентки такой силы, что вожделенная  сметана выпала из внезапно ослабевших пальцев и потекла по брюкам в самом неподходящем месте.

Подняв голову, я увидел  смеющиеся, только что меня ненавидевшие глаза, ио невольно заулыбался сам.

Схватив со стойки полотенце, эта пигалица принародно стала вытирать белые потеки,    нежно нажимая на мои самые  чувствительные зоны.   Народ у стойки сочувственно отвернулся, видя мои неимоверные колебания в выборе между приятным и стыдным.

Ее нежными руками был дан толчок моей очередной влюбленности.   Через год я  устроил молодую выпускницу лаборанткой на свой факультет.

Все было прекрасно, кроме одного – эта кошечка оказалась с тигриным характером и поставила жирный знак равенства между штампом в паспорте и кроватью.   Типа: штамп днем – кровать вечером. Но никак не наоборот.

Но я не оставлял своих попыток сломить ее сопротивление, аморально воздействуя на ее мораль и   уповая на свои несомненные мужские достоинства, отточенные в многочисленных половых битвах.

Этот выезд на весенний лужок, где растаяло сердечко не одной бодливой козочки, был  запланирован еще с мокрой  осени, угнетающей любые сексуальные желания.   Я, припав на одно колено, до самой зимы перечитывал Лерочке всю пушкинскую болдинскую осень, добившись лишь пары хрустальных слезинок.

Как прав был Наполеон, сказавший, что только весной легко сдаются самые неприступные крепости. Не помню, имел в виду он женщин или реальные укрепления. Хотя – какая разница?

И там, и там мужчины первым делом разоряют все до основания, а потом берут все, что им нужно.   И кому потом нужна опустошенная крепость с распахнутыми настежь воротами?

Эту полянку в дубовой рощице за городом я помнил с детства, когда учительница повела нас собирать гербарий. Мы тут же затеяли   соревнование, кто больше соберет желтых тюльпанов. Именно желтых.   Красных было полно, а желтые попадались почему-то очень редко.   Шустрые школьные подружки уже с трудом удерживали распухшие букеты, а я все никак не мог собрать первый десяток.

Резонно решив, что идти следом за резвушками, все равно, что за косарем  искать грибы, я свернул к этой дубовой рощице.

Раздвинув куст лесной смородины,   я обрадовался и огорчился одновременно.   Поляна была ослепительно желтой от моря тюльпанов. И она была занята.   Какой-то паренек  в светлых брюках лежал на девушке в беленькой кофточке  и клевал ее носом.  

В том невинном возрасте я еще не понимал, что он ее не клюет, а целует. И вовсе они не лежат, а любятся.

Но не это меня тогда удивило.   Меня изумил способ их передвижения. Они не шли на ногах, а парень, стоя на коленях, толкал девушку, лежащую на спине. При каждом толчке девушка вскрикивала и продвигалась в мою сторону.   Я по-своему понимал тогда ее чувства. Не очень-то приятно, когда тебя тащат спиной по колкому лугу, тем более, что ее бедная белая кофточка вся позеленела.

Так продолжалось до тех пор, пока голова девушки не уперлась в мой смородиновый куст. При очередном вскрике девушка задрала подбородок и наши глаза встретились.   Ее крик перешел в дикий стон. Я тогда решил, что девица испугалась.   Пока я придумывал, как  ее успокоить, сзади мои глаза закрыла горячая узкая ладошка  учительницы.

Хохоча, она увела меня на опушку рощицы, твердя, что мне такое кино смотреть еще рано.   Но аромат и красоту поляны с желтыми тюльпанами я запомнил на всю жизнь. Они всегда ассоциировались у меня с запахом любви.

Вот поэтому я и привел сюда Лерочку. Поэтому и затеял с ней любовную игру «попадешь – не попадешь».   Пусть пока со шляпкой и зонтиком.  

С женщинами всегда приходится начинать   с высокой духовности, чтобы потом опуститься до грубого натурализма,   и только потом одухотворять по полной программе.

Все-таки, я оказался прав насчет ферамонов любви желтых тюльпанов. Как говорится, процесс пошел.   Единственно, о чем я сожалел, что выбрал неправильный курс. До края поляны, усыпанной душистыми цветами,   было еще далеко.

Но я твердо верил, что дорогу осилит идущий, в моем случае, скорее ползущий

Нас с Лерочкой  остановил не смородиновый куст, как в сопливом детстве,   а  беленький ствол кучерявой березки.  

Я оказался прав, прислушавшись к пророческим словам Наполеона.   Крепость сдалась. Никогда нельзя отступать, даже если вероятность победы мала, как мышиный глазок.