Мужской роман. 7. Тематика: Читать онлайн бесплатно короткие любовные романы

Стрельский.

Ненавижу офис. Кабинеты, столы, коллег стучащих по клавиатуре, над всем этим нависает какая-то туча, невидимое темное облако уныния. Это было утро несколько дней спустя после моего триумфального возвращения на родину с ручьями слез и фонтаном блевотины, а как же. Угораздило же меня тогда. Я так и не вспомнил, что было в те потерянные часы между уезжающим на мазде Кириллом и им же, откачивающим меня. Помню, утром было трудно смотреть ему в глаза. В конце концов – видимся второй раз в жизни, два по сути незнакомых мужика. И опять он как-то отгородился, как в клубе. Он был каким-то отстраненно холодным, а может это я со своим отходняком видел только негатив? Бродил по его хоромам, удивлялся.

- Але, Стрельский, - постучала по моему столу Маринка. Я так погрузился в воспоминания, что как-то не успел отреагировать на ее присутствие, - Ты где витаешь? Тебя главный! – она всучила мне трубку телефона. Дальше последовал напряженный разговор с предложением, на которое согласится каждый журналист мечтает, но не каждый в итоге соглашается. Горячая точка. Бешенные деньги за интервью с поля боя. «С твоей комплекцией, Стрельский, нигде не пропадешь», - прокомментировал он. Дал несколько дней на размышление, назвал заоблачную сумму. Но ****ь, Афган… С другой стороны что-то подталкивало меня сказать да. Просто взять и ляпнуть – да, согласен, поеду. Еле сдержался. Потом сидел и долго думал, с чего бы. С чего бы вообще захотелось так рискнуть. Деньги? После Тайланда я получил достаточно, нет, деньги меня не волновали. Было что-то другое.

Ненавижу все-таки офис. Я захлопнул ноут, и, прихватив его, пошел по направлению к лифту. Посижу в кафе, пожую, в любом случае там и пишется легче. Уже зайдя в кабину, я увидел Калинина. За эти несколько дней после того моего позорного ночного концерта я только раз ему позвонил, еще раз поблагодарить. И все. А в редакцию он заглядывал значительно реже, так что мы и не виделись.

- Калинин? – я придержал закрывающиеся двери лифта, увидев его идущим по коридору.

- Егор, - отозвался мой друг, ускоряя шаг и становясь рядом, - пообедаем?

Мы вышли из редакции направляясь к небольшому суши-бару вниз по улице, но проходя мимо книжного я приостановился, признаваясь Кириллу, что до сих пор не прочел ни одной его книги и должен исправить это немедленно. Странно было, как он посмотрел на меня, как будто собираясь переубедить, но я уже вошел в магазин. Вот он, Кирилл Калинин. Три книги. Я провел пальцем по корешкам, читая названия. «История одного писателя». «Ночи красного города». «Совы кричат». Я вытащил «Ночи» и притормозил, глядя на обложку – с нее смотрели лица нескольких мужчин с горящими взглядами, написанные маслом, как будто вылепленные мазками, красными, желтыми, зелеными, бешенная гамма отдающая клубом и битами…

- Франсуаза, - улыбнулся Кира, заметив, как я рассматриваю обложку, - я очень хотел, чтобы книга была оформлена одной из ее работ, но мадам ждала перевода целый месяц, ну правда – мало ли что я там написал. А как прочла – прислала мне вот это, написала специально для книги. Излила, я бы даже сказал.

- А история о чем? – я перевернул книгу, пробегая глазами аннотацию.

- Ну, - замялся автор, отвернувшись, - о бандитах вообще-то. Криминальные разборки крутых парней. Ну и о любви тоже… Но на самом деле это книга о городе, в котором я когда-то жил. Я расскажу тебе потом. Или почитай. Ты берешь? Пойдем, а то у меня встреча через час, я так и не успею пожевать.

Так я вышел из магазина, держа в руках завернутую в пакет вторую книгу Калинина. Пока мы обедали, разговор не прерывался, но в какой-то момент я неожиданно для себя вдруг сказал ему, что еду в Афганистан. Это вырвалось само собой, хотя я даже не решил еще, поеду или нет. Его реакция меня поразила -  потухший взгляд куда-то в сторону и молчание. Наконец он очнулся и снова посмотрел на меня внимательно. Странный взгляд. Он не говорил, просто смотрел. Наконец кивнул, и, взяв стакан со стола, разом выпил половину, жадно глотая.

- Неожиданно ты, - сказал он, хлопая себя по карманам и вытаскивая сигареты, - знаю, ты отчаянный, но сейчас там действительно жарко, Егор. Ты рискуешь.

- Рискую, - подтвердил я, рассматривая его пристально, вот ведь поработала природа над его лицом, вылепила, вычертила.

- Странно как-то. Ты же только из Тайланда вернулся, на родину рвался там, а сам? Нахуя тебе этот афган сдался, Егор? – говорил он хрипловатым от чего-то голосом. Я и сам думал – нахуя? Почему-то его слова так согревали. Не слова даже, а волнение может, он же не просто так сглатывает и пялится в стену. Может, думает, что я там подохну? Приятно.

- Родина не хочет меня, - пожал я плечами, и снова сказал то, чего не собирался говорить, - и что-то не так. Я как будто вернулся в Москву, но в каком-то другом измерении. Уехал из одной Москвы, а вернулся в другую. Параллельная вселенная, ****ь. И все не так. И все чужое.

Он слушал меня не отрывая взгляда, и даже после того как я замолчал, сидел еще какое-то время так же, будто слушая. И у меня вдруг сердце защемило. Что я ****ь говорю то? Может все чужое и все не так, но вот же он, мой друг, который не бросил подыхать там, в машине и возился со мной как с обкуренным подростком. Надо было скорее сказать что-то, объяснить, что к нему эти слова не относятся, но в голове опустело, одна тишина. Только растет и растет напряжение.

- Все чужое кроме тебя, - ляпнул я единственное, что крутилось в голове, и чтобы эту неловкость как-то сгладить подвинул к нему лежащую на столе книгу, и вытащил ручку из кармана пиджака.

- Подпишешь? – я положил ручку поверх обложки. Кирилл посмотрел на ручку, на меня и снова вниз, прочистил горло и быстро, набитой на автографах рукой подписал мне книгу. Потом закрыл ее и погладил рукой.

- Не надо тебе ехать туда, Стрельский, - сказал Кира и вернул мне книгу.

***

Два часа ночи, или сколько там. Я стою в этой идиотской стандартной позе перед холодильником – открыв дверцу и так замерев. Никогда не могу сразу найти, то, что нужно. Даже в своем собственном холодильнике, да. А уж в Ксюхином, что и говорить. А, ну вот она. Палка колбасы. Палка, Стрельский, палка. Я горько усмехаюсь и, найдя доску, нарезаю колбасу с хлебом. Вот и вся тебе ночная жратва, Егор. ****ь, часы даже тикают, ненавижу эту ночную тишину, ненавижу холодильники, ненавижу обломы. Ну, *****, не п***ец ли в 32 года чтобы не вставал? Чего только Ксюха не выделывала, и сосала и задницей терлась об меня и танцевала голой на кровати. А я как жалкий импотент лежал и смотрел на ее красивое молодое тело с торчащими сосками, аккуратной небольшой грудью. Она такая маленькая, тонкая, легкая, я могу спокойно таскать ее на руках. И красивая ведь. Так что ж я, ***** так обламываю-то…

Смотрю на нож и жую бутерброд. А еще телефон в спальне оставил и подмывает сходить за ним. Ну да, просто открыть телефонную книгу, звонить как-то поздно. Да и что я ему скажу? Кирюха, у меня не встал? Бред, бред собачий. Что ж я так прикипел к нему? Жаль дома книгу его оставил, а то почитал бы сейчас. Странно вот – никак не начну читать. К нему отношусь чуть ни как к брату, но не могу никак прочесть его книгу. А так бы было о чем поговорить. ****ь, Стрельский, ты же предлог ищешь, чтобы с ним встретиться. Влюбился, ****ь. Я смеюсь тихо, сметая крошки хлеба с колен и почти неслышно пробираюсь в спальню, забирая с тумбочки ключи, телефон и часы, а со стула брюки с рубашкой. Смотрю, как она спит, девочка еще, я на десять лет старше, что ж я делаю? Мне нужна, наверное, ровесница. Я задумываюсь, выходя из комнаты. Да, Стрельский. Если так пойдет дальше, то тебе вообще баба нужна не будет. Нахуй, если не встает? Одеваюсь на кухне, глядя на мобильник. Мысли возвращаются почему-то к тому вечеру на покере. Странное чувство, что что-то упускаешь. Как будто случилось что-то важное, но ты ослеп и оглох и не можешь понять что. Не после, когда он приехал за тобой среди ночи, х*й знает куда – меня до сих пор волнует, как нашел, - а до, когда стоял там с разбитым носом в сортире. Странный был момент, я постоянно возвращаюсь к нему, прокручиваю в голове.

Закрываю дверь своим ключом, спускаюсь, сажусь в машину. Покатаемся. Странный момент, да. Я стоял у него за спиной, говорил что-то, шутил. А Калинин как будто был одной ногой привязан к е**ной мазде, которая ревела на стоянке и тянула его за собой. Я даже слышу, как она рычит, газуя, эта мерзкая синяя тварь. Стоп. Я прогоняю эту картинку из головы и смотрю на дорогу. Какой-то ****ь бред. Бред? Я смотрю на то самое здание, в котором мы играли. Ну, правильно, от Ксюхи до клуба недалеко. Сворачиваю на стоянку. Сегодня дождя нет, ясно, и встал я на другом месте парковки. И нахуя сюда приехал я не знаю, но сижу в машине и смотрю на черный ход. Как-то тихо сегодня. Какой там день недели? Четверг? А была суббота, ну да. Я опять вспоминаю, как все было, от самолета до самого душа у Кирюхи дома. А в голове его голос и почему-то именно телефонный, мягкий такой, насмешливый. О, е**ть, я же даже дрочил под него в Байоке, вот п***а. Я смеюсь, положив руки на руль, и смотрю куда-то сквозь пространство, вспоминая этот длинный бредовый пьяный разговор. Поражаюсь просто – я действительно возбудился и дрочил, слушая его мягкие переливы, оплетающие, обволакивающие, засасывающие. Напрягаюсь, чтобы вспомнить, что он рассказывал. А, да, про телку, которую он е*ал где-то в баре. Я сглатываю, вспоминая. Не знаю даже что больше – картинку или голос Калинина.

Голос. Он же радио-ведущий, вот же п***а, как я не узнал? Я же слышал его голос, слышал это его «сегодня штормит, но мы с вами прибиты к берегам нашего возбужденного города моим голосом, добрый вечер…». Я хмыкаю и бессознательно переключаю с волны на волну, нет ли у него сегодня эфира. Нет. Ничего нет. Глупо. Я оставляю радио включенным на самой популярной волне, там кто-то поет, и откидываюсь на сидении, закрывая глаза. В голове по-прежнему Кирюхин голос, еб твою мать, что ж меня переклинило так? Я смеюсь, зло смеюсь и сжимаю кулак, е*ануть быть по чему-нибудь со всей силы. Я завожу двигатель и срываюсь со стоянки. С х*я я здесь, с х*я я вообще в этой стране, в которой уже поздно звонить. В Тайланде я об этом не задумывался. Звонил и все. А теперь нельзя списать на то, что ты перепутал время и «прости, что вытащил из постели». Да и наркоту я сегодня не жрал.

Я торможу у обочины, опираюсь руками на руль и кладу на них голову. Плохо как. Просто плохо, я сглатываю комок в горле, не понимая по сути что происходит, почему я в таком вакууме, в таком одиночестве из которого нет выхода? Послезавтра я лечу в Афганистан. Ксении еще не сказал, но решение принял. Сказал Калинину, да. Почему-то это важно. Я ни черта не соображаю. Дышу открытым ртом и прижимаю руку к паху, в котором ****ь железный стояк. Так же лежа на руле, расстегиваю ширинку, вытаскиваю член и, касаясь губами своей руки жестко дрочу, представляя себя с автоматом палящего во все стороны. Со сжатыми зубами сношу головы кривым афганским ножом, так что кровь, кровь, кровь, брызги крови *****, но на фоне этого слышу совсем другое, я слышу голос из ночного эфира. Вот так внезапно он шепчет в микрофон что «вы уже, наверное, спите, и я не буду будить вас, я только нашептываю сладкие тягучие слова, путающиеся в паутине ваших снов, повисающие в них, трепыхающиеся как пойманные насекомые, а вы спите, дорогие мои слушатели, пока я танцую своим голосом в ваших головах…». У меня сжимается горло, я вцепляюсь в руль и кончаю со стоном, откидываясь на сидение, замирая, почти не дыша, под радио-шепот и закрываю глаза.

*****. Салфетки, платок, нихуя нет. Я размазываю свою сперму по темным джинсам, п**дато, Стрельский. Сглатываю и тянусь пальцами к радио, чтобы выключить. Но не выключаю. Пусть шепчет. Эфир сменяет что-то джазовое, напевное и ночное, а я еду домой.

Наверное, стресс. Ну, бывает же. Хоть у меня не было никогда. Видимо поездка в горячую точку как-то ударила по моему либидо. И потом я Ксении не сказал еще. Она же ясное дело не будет рада. Обидится. Испугается за меня. Вот и не встал. Точнее встал с опозданием, да.

Я доезжаю до дома, слушая голос друга, улыбаюсь и даже сижу, дослушивая эфир перед подъездом. «Спокойной ночи, я не прощаюсь, я только замолкаю, оставаясь с вами до завтра, незримо присутствуя рядом в ваших головах, я – шепот, целующий вас словами. Спокойной ночи».

Спокойной ночи, Кира.