Тепло и Боль 5 глава

Огнём свечи всю тьму я освещаю,

Иллюзию уюта создаю.

Но тут же воском пальцы обжигаю,

И песню грустную и тихую пою.

Я сидел в своей комнате, прислушиваясь к зарождающемуся на кухне скандалу. Я не хотел слушать, но не мог. Нельзя скрыться от собственной жизни. Это так утомляет. Хочется забыться, но ты всё равно лежишь и прислушиваешься. Послышался звон разбивающегося стекла, жуткий грохот. Я сжался, сердце забилось сильнее от плохого предчувствия... Я услышал вскрик. Мне нужно подняться и остановить их, но мне страшно. Я заставляю себя подняться, бегу на кухню. Я не понимаю, что делаю. У отца нож...

-Прекрати!— закричал я и не узнал собственный голос... такой сдавленный, истеричный. Я отталкиваю маму себе за спину правой рукой, а левой пытаюсь остановить нож. Неудобно. Лезвие проходится по моей ладони и на грязный липкий пол капает моя кровь. Отец хватает меня за горло, сильно сжимает. Я задыхаюсь то ли от паники, то ли от нехватки воздуха. Потные руки с запахом сигарет не собираются отпускать, карие глаза родителя стеклянные, и скрыты пеленой злости. Он хочет ударить меня ножом, но его рука замирает в воздухе. С моих губ срывается глухое:

-Эрик?

Мой брат крепко держал руку моего отца. В глазах Эрика отразилось целый спектр эмоций: испуг, гнев, раздражение, облегчение...

-Эрик, не нервничай,— холодно бросил, вошедший Дерек. Видимо, он видел в Эрике ещё что-то.

-Ладно. Джин мы домой,— Эрик взял меня за руку и просто потащил меня к выходу.

-Я не хочу!— внезапно я испугался, что может сделать мне дома Эрик.

-Я тебя не спрашиваю,— огрызнулся брат.

-Он хочется остаться с нами,— заплетающемся голосом возразила мать.

-Отпусти моего сынка,— грозно добавил отец.

Знаете, я даже обрадовался. Я им всё-таки нужен. Им не всё равно! Тут вмешался Дерек:

-Я даю вам деньги и вы успокаиваетесь. И ещё... В следующий раз, он сбежит к вам звоните по этому номеру,— Дерек прямо на обоях написал номер и добавил,— конечно, мы вас отблагодарим определенной суммой.

Мои родители закивали в ответ, тут же схватили купюру. Они согласились за деньги сдавать меня? Как же так... я думал я им дороже... Я был настолько шокирован, что позволил Эрику вытащить меня с подъезда и пихнуть на заднее сиденье. С одной стороны от меня он посадил Тима, а с другой Тома. Они полностью перекрыли мне все пути к отступлению. Брат сел на переднее сиденье, а Дерек за руль. Эрик прорычал:

-Убил бы...

Я вздрогнул и почувствовал на глазах слезы, всё-таки Эрик устроит мне за побег адское наказание. От этого было так обидно, что захотелось плакать. Я никому не нужен, меня швыряют и продают как куклу, а я ведь просто хочу тепла.

-Эрик!,— одернул моего брата Дерек,— прекрати. Ты нервируешь Джина.

Нервирует? Да он меня пугает! Эрик хотел огрызнуться, но, посмотрев на меня, резко передумал. Эрик достал аптечку, а из неё бинт и какой-то антисептик. Он повернулся ко мне и ласковым голосом сказал:

-Давай сюда руку,— мой брат аккуратно сжал моё запястье, заставляя меня подвинуться поближе,— будет немного щипать.

Эрик разговаривал со мной как с маленьким, пока мокрой ваткой касался раны. Я хотел возмутиться, сказать что я не маленький и не надо со мной сюсюкаться. Но не стал... потому что на самом дела не чувствовал раздражения. Мне было приятно и тепло... тепло глубоко внутри, там, где стучит сердце. Его нежные прикосновения будто заставляли забыть о предательстве родителей, тихий и успокаивающей голос словно убаюкивал. Прикосновение лишь кончиков пальцев это так нежно и тепло, что начинаешь вновь надеяться. Чувство горечи тает словно под солнечными лучами и превращается в тепло. И когда Эрик отвернулся, и мы поехали, я улыбался сам себе. Прокручивал в голове... А ведь Эрик очень красивый, когда так мирно улыбается. Такой завораживающий, пленительный и теплый взгляд. Пока я нежился в своих мыслях мы приехал домой. Эрик направился на кухню, бросив мне перед этим:

-Я разогрею ужин, а ты переоденься и нормально перебинтуй порез.

Я послушно отправился в свою комнату. Стоило мне в ванной посмотреть на этот чертов порез и всё волшебство куда-то делось. Из зеркала на меня смотрел бледный и измученный подросток. Это тепло было всего лишь жалостью. Я так жалок со своими болью и надеждой. И я не выдержал... я расплакался, я задыхался от своих слез и обид. Вода с шумом стекала в раковину, а я просто упирался в её холодные края, чтобы не упасть.

-Джин...,-Эрик не договорил, увидев моё состояние. Он резко развернул меня к себе и прижал к груди. Он что-то успокаивающе говорил, но я не понимал смысл слов. Их смысл не имел для меня значения. Лишь интонации его голоса являлись ценностью. Тихий, нежный, умиротворяющий голос. Он посадил меня на бортик ванны, обработал рану и наложил плотную повязку. И при этом мне что-то говорил, отчего становилось тепло и хотелось глупо улыбаться.

-Давай переодевайся, а я буду ждать тебя на кухне. Мне нужно с тобой поговорить.

Я кивнул брату, выбрал в шкафу пшеничного цвета штаны и бежевую байку. Почему-то в этот момент мне казалось, что эти цвета одежды помогут мне сохранить тепло в душе. Я боялся, что после разговора с братом тепло уйдет, но и сам не верил в это. Я быстро спустился по лестнице. Я не знал чем закончится наш разговор, но память об ощущении тепла рук Эрика отгоняла грустные мысли, заставляло расслабиться. Тепло и нежность чужих рук, как оказывается мало нужно порой для счастья. Эрик решил не начинать разговор сразу, а молча ждал пока я съем ужин. Даже когда я отставил тарелку в сторону, он помолчал ещё немного и наконец заговорил:

-Я понимаю, что вел себя ужасно. Такого больше не повторится. Я понимаю, ты занимался этим чтобы выжить.

Я недоуменно посмотрел на брата. Что это? Разговор приобретал для меня неясный поворот. Эрик же продолжал:

-В связи с произошедшими событиями я лучше узнал твою жизнь и готов простить тебя.

Чего? Это ОН должен прощать МЕНЯ? Видимо, моё негодование было явно написано на моем лице, ибо Эрик добавил:

-Я всё знаю про тебя с моим отцом.

Похоже, он знает обо мне то, чего я сам не знаю. Эрик же решил пояснить ещё раз:

-Я знаю, что ты спал с парнями за деньги... И что ты переспал с моим отцом.

Это было больно. Это обвинение. Я больше не чувствовал тепла, холодное и вязкое одиночество заструилось по венам. Гнев обрушился на моё сознание. Я швырнул тарелку в Эрика. Кричал, что он идиот, придурок, что не спал с его отцом и что не всё крутиться вокруг их чертовой семейки. Я много кричал, даже не помню что и зачем. Мне ведь всё равно не становилось легче. А когда слова закончились, я сбежал в свою комнату и с грохотом захлопнул дверь. Эрик стучал в дверь, просил поговорить снова, что-то обещал... А я не хотел больше ложной надежды, поэтому забрался под одеяло и спрятал голову под подушку. Я дрожал словно от холода, сдавленно вздыхал периодично всхлипывая, у меня даже не было слез... лишь боль и ни капли тепла.