8

Времени у нас в обрез. Ромка идёт в ванную, а я быстро на-

вожу порядок в спальне. Когда я из ванны прихожу на кухню,

на столе стоят цветы и лежит какой-то пакет.

Ромка обнимает меня и говорит, что завтра в 8 вечера будет

ждать моего звонка, потом целует меня в нос, не целует, а

чмокает, как ребёнка, и, пристально глядя мне в глаза, добав-

ляет: "Герберы Тамаре, розы тебе". И уже у входных дверей

сообщает мне, что роза - это символ женщины.

Дверь хлопает, и я не успеваю спросить, символ чего герберы.

На кухне внимательно рассматриваю розы: их три, они разного

цвета и разной высоты - вверху "суперстар", потом чайная и

внизу "баккара". Что это всё значит, я не понимаю, но какой-то

смысл в этом есть.

Бог с ними, с розами, хотя это и приятно, надо ознакомиться с

содержимым пакета. Здесь всё ясно: жвачки и шоколадки де-

тям - это я заберу домой, кофе Тамаре, а печенье - ну, это мы

сейчас все вместе съедим. Я ставлю чай и стараюсь прогнать

мысли, которые настойчиво крутятся в моей голове.

Ромке я звонить не стала не потому, что не хотела его видеть.

Нет, хотела и даже очень. Хотела до такой степени, что, когда

утром шла из магазина и волокла полные сумки общим весом

где-то 16 кг., желание вдруг накатило на меня. Такого я и во

сне не могла себе представить.

Я остановилась и прислонилась к какой-то стене, чтобы унять

дрожь. Проходящий мимо старичок подумал, что у меня сердеч-

ный приступ, и дал мне валидол.

Звонить я не стала потому, что дома накопилась такая прорва

стирки и прочих домашних радостей, что мне было не до аму-

ров. Я сказала сама себе, что секс, или как там это называет-

ся, - хорошо и даже более чем прекрасно, но в моей жизни он

будет присутствовать после того, как всё наготовлено, насти-

рано, наглажено, намыто и начищено.

И чего у меня только две руки? Только в Табасалу мне и не

хватало пожить для полного счастья. Там никакой рюкзак не

поможет таскать за тридевять земель ежедневный минимум

молока, творога, булок и прочего провианта. Конечно, мечтать

не вредно, вредно не мечтать, но розовые очки я сняла и воз-

душные замки мне строить поздновато. Да и ради чего? Ром-

ку я не люблю - это-то я понимаю. Мне нравится быть с ним в

постели, но это не любовь; это можно назвать любовью к его

телу и тем радостям плоти, которые он мне даёт.

Но этих тел, может, получше, чем у Ромки, бегает по Таллинну

ого-го сколько. И вообще, Ромка тоже дрянь хорошая, вроде

моего Кольки, только с другим уклоном.

А почему, собственно, с другим? С таким же самым. Колька к

Жанке, Ромка ко мне, Жанка ещё к кому-то - прямо круговорот.

Кто его гнал жениться на Туське? Никто.

Конечно, Туська молоденькая, ей 20, а Ромке 29. Для Туськи,

пардон, Антуанетты - вот имечко дурацкое, две сестрички -

Жанетта и Антуанетта - он почти старый хрыч.

Взял себе молоденькую девчонку, заделал ей ребёнка - и на

сторону, да мне ещё лапшу на уши вешает, разведётся он.

Бред какой-то! Туська, конечно, поганка, но это она для меня

поганка, а так она девка неплохая, просто она Жанку любит и

знает, что Жанка моего Кольку давно захомутать жаждет.

Дома Туська всегда всё делала, она работящая и детей любит.

Ясно, Ромка потому на Туське и женился, что собирается из неё

такую же рабочую савраску сделать, как Колька из меня сделал.

Туська будет детей рожать, дома ишачить, перед Ромкиными ро-

дителями на цирлах бегать, а Ромка будет по бабам шастать.