Самая

Свидание

В борьбе с самим собой я был непобедим: вчера опять напился горькой. Всё доказывал, что не пьёт только тот, у кого нет рта, и кому не подносят. Ещё Максим Горький говорил: «Презираю пьяниц, понимаю людей пьющих и с подозрением отношусь к непьющим людям».

Как только отыграл с ансамблем «Талисман» в парке «Дзержинского» (в Останкино) танцы для взрослой публики под вывеской: «Нам года – не беда! », тут же на машине Сергея приехал домой.

Сегодня воскресение. И у меня намечалось свидание с Круминой Галей. Поэтому тщательно помылся, наскоро почистил зубы и побрызгал себя одеколоном «Саша». Потом надел приличный костюм серого цвета под галстук в полоску, нашёл в шкафу чистый носовой платок и почистил ботинки.

Обещал позвонить Гале после семи часов вечера. Намечался очередной поход в кино и пешая прогулка по Старому Арбату.

С волнением подошёл к Галиному дому в центре столицы. Моя подруга была женщиной непредсказуемой и что она сегодня «выкинет», мне не известно.

Одна створка её окна была открыта. Значит моя зазноба дома. Хороший знак, и я пошёл искать телефонную будку.

Идти в кино в такую духоту, в затхлый кинотеатр «Форум», не хотелось. Просто гулять по городу надоело. Идти в кафе – не светит: у меня «финансы не поют романсы». И к тому же, наш «Минеральный» секретарь партии Миша Горбачёв, ощутимо разорил сектор активного отдыха в Москве. Оставалось только напроситься в гости к Гале, попить чайку с её знаменитой выпечкой. Но даже сама мысль была не реальна. Шансы на такое «рандеву» – равно нулю.

И всё же, я решился. Но только позвонить по телефону. Давимый сомнением и тошнотою от вчерашнего водкоизлияния, я достал монетку. Неуверенной рукой набрал заветный номер моей «канители». Послышались мерные гудки и на том конце не скоро подняли трубку.

-Да, алло? – услышал я её долгожданный, уверенный голос.

-Это я, - сказал я расплывчато и загадочно.

-Понимаю, без шуток не можешь?

-Ни как не могу, - ответил я. – С такой серьёзной дамой без шуток нельзя.

После непродолжительного разговора стало ясно, что мои планы «попить чайку» несбыточны. Пускать мою особу к себе не хотела – была непреклонна и это её строгое «нет» больно кусало слух, резало по живому, вредно влияя на моё и так подорванное алкоголем состояние, ущемляя моё самолюбие.

Возвращаться домой не хотелось, и я пошёл на хитрость: попросил впустить меня к себе посмотреть по телевизору кинофильм «Обвиняются в убийстве». Галя знала, что мой телевизор не работает, и моя уловка удалась. Она задумалась. Только преисподняя могла дать такой удачный совет.

Галя, подумав и помолчав возле трубки, неуверенно сказала:

-Виктор, я не знаю, удобно ли это?

Не давая ей закончить разговор, я коротко сказал:

-Иду, - и быстро опустил трубку на рычаг. «Всё, половина дела зделанно! » – ликовал я. – «Самое главное, я отрезал ей путь к отступлению. Если она молчит – значит, она безоружна. Нельзя терять время! » – Мои ноги сами понесли меня к её дому. «Впустит или нет? » – с мукой в сердце думал я, сворачивая в переулок. Быстрыми шагами преодолел расстояние до её дома, минуя министерство «Сельского хозяйства», потом, свернул направо, в тёмную арку. Поднялся по лестнице «Чёрного хода» на третий этаж, преодолевая по две ступеньки узкого проёма, пока не уткнулся в старинную, высокую дверь без номера квартиры, но со звонком. Позвонил. Ждал с большим нетерпением. Она могла и не открыть. Сердце колотилось неуёмно, не хватало воздуха. Упоительно стоять у двери, за которой никогда не бывал. Как там, у поэта – «…это горы», а у меня – «чужие хоромы».

Наконец, хозяйка квартиры открыла «раритетную» дверь. Галя была, как всегда, обворожительна. Она быстрым жестом пригласила меня войти в квартиру. Я пулей прошмыгнул в прохладную темноту коридора. Высокие потолки, и манящая тишина поглотила меня без остатка. Приятная прохлада помещения и сладкий запах знакомых духов, освежил мою больную голову, придал, давно утерянный, жизненный тонус. В огромной квартире царил долгожданный уют и необычный покой. «Вот что значит дом старинной постройки. Впечатляет! » - восторженно подумал я, снимая в прихожей ботинки. А для большей раскованности – пиджак. Всё в этом доме располагало к вкусному ужину и замечательному отдыху.

Но Галя, к моему огромному сожалению, была на диете и в первом и во втором смысле.

Шёл август месяц 88-го года. Очень довольный тому, что меня впустили, я робко, ещё не веря чуду, последовал за хозяйкой, ожидая в квартире и других гостей. Но нет – мы были пикантно одни. Я вошёл вторым в большую светлую комнату, с двумя окнами, тяжёлыми, высокими шторами и люстрой на резном потолке. В комнате был идеальный порядок и типично женская чистота: ни пылинки, ни ворсинки.

Основное моё внимание сосредоточилось на широкой кровати, крепко стоявшей в левом углу, у стены с первым окном: покрытая толстым покрывалом жёлтого цвета (цвет измены!), она покоряла своими размерами, вызывая весьма непристойные «фантазмы».

Мои сладостные предвкушения оперативно пресекла Галя, перехватив мой липкий, дотошный взгляд развратника. Я сразу потупил очи, показывая ей, что я тут всего лишь гость. Я сразу остыл, соображая, что не стоит «увлекаться полётом своего воображения», иначе она попросту выставит меня за дверь. Поэтому перевёл взгляд на журнальный столик. На нём стояла клетка с птичкой. Рядом разместились два мягких, с глубокой посадкой кресла. В одно из них я и сел. Напротив меня, в кресло с красной обивкой, расположилась Галя.

По цветному телевизору уже вовсю шёл заявленный мною фильм. Обвиняемый в убийстве уже давал показания следователю. «Долго я шёл», - подумалось мне, - «а показалось – мгновение. Но как оно прекрасно! ». Продолжал с притаённым дыханием осматривать аппортаменты любимой женщины. На паркетном полу, по всему его периметру, лежал серого цвета, ворсистый палас. Напротив меня, за Галей, громоздилась меблированная стенка под красное дерево. Случайно, взгляд мой, за стеклом серванта, обнаружил цветное фото. На нём я сразу узнал Галю и замер от волнения. Она, в окружении своих дочек, стояла…в узком купальном костюме, а позади, до горизонта – море. Впервые я видел Галю полуобнажённой: она стояла томной, изысканной и кокетливой.

Я обо всём забыл. Долго любуюсь её сияющей красотой, пышными, сладострастными формами и выдающимся бюстом.

-Не отвлекайся, - опять хозяйка квартиры возвращает меня из волшебного беспамятства моих «фантазмов». – Если пришёл смотреть кино, то и смотри кино. Нечего по сторонам пялиться.

-Подари, - безнадёжно попросил я южное фото на память.

-Нет, - коротко пресекла мою прыть Галя. – Ни к чему оно тебе.

-Извини. Красивое фото,…Особенно море.

Мою иронию она пропустила мимо ушей. Лишь пояснила:

-Это мы у моря, в Крыму, в этом году и в эту пору.

Галя указала место, куда я могу сесть. Гляжу на неё и не могу отнять глаз: она – сама гордость, сексуальная усталость на лице или наоборот, - неудовлетворённость. Рысьи глаза, строгая – «военная» - женственность.

Она вальяжно села в красное, жёсткое кресло, свободно, положив свои длинные, с крепкими икрами, ноги на край кровати.

Утопая в кресле напротив хозяйки, я создавал лишь видимость того, что наблюдаю за сюжетом фильма. Нет, не за этим я сюда пришёл: всё основное внимание было обращено на мою возлюбленную. Она сидела в кресле как Спящая Красавица из детской сказки – немая, глухая, погружённая в оцепенение. Ещё бы! Ведь она так любит детективы.

Вот и сейчас: усадила – отдыхай и не мешай. И так всегда: ровное отношение ко мне; неизменно любезна, в меру доброжелательна и предупредительна.

Из открытого окна подул свежий ветерок. Галя грациозно накрыла краем покрывала свои голые ступни. Тапочки она предварительно скинула около кровати.

На её покатистых плечах покоился нарядный китайский халат тёмно-оранжевого цвета, с особым старанием перетянутый узким поясом вокруг талии, он плотно облегал выпуклости её чуть полноватого тела. Она оделась в откровенно провоцирующей манере, и я поедал её глазами, думая о своём: «Как разбудить её тело, её кожу, её чувственность? Так хочется женской близости! »

Галя выглядела дивно. И это диво, чудеснейшее во всём – не померещилось мне: рядом со мной сидела молодая, очень привлекательная женщина – мой давний предмет обожания! Мне страшно было сознавать, что как только закончится этот «совковый» фильм, закончится и моё любование Галей. Она останется одна – как и полагается замужней женщине, а уйду ни с чем, лишь покрасовавшись на свою богиню. Обидно!

Никто из женщин не мог пробудить во мне таких поразительных, переполняющих меня, эмоций, такой страсти, как она. Это была поистине русская женщина. А русская женщина не может быть вседоступна. Русская красота – это, прежде всего порода, прямое открытое лицо, строгий и, одновременно, скромный взгляд.

Галя сидела с нежным лицом, успевшим принять стойкий летний загар, с необычно выразительными глазами цвета спелой вишни, с чистым гордым лбом, на который у висков локонами спадали каштановые волосы, густые и пышные как у голливудской звезды. У неё был, чуть с горбинкой, прямой нос, немного впалые щёки, большой рот, чувственный, белозубый, и овал подбородка – всё очерчено природой чётко, но мягко. А шея, с едва заметными складками, казалась выточенной. Она прямо держала голову, у неё был красивый контур груди, хорошая осанка. Когда, сидя в кресле, Галя откинула плечи назад, то грудь стала ещё больше и выше, что вызывало у меня непристойные ощущения.

Красота её была мягкой и тёплой, и всё это чудо, вдобавок, было окружено интригующим, лёгким ароматом. Это был именно её запах – холеной женщины – неповторимый и притягательный.

Галину Владимировну, с талией в плавном изгибе, легко было представить преданной женой порядочному мужу и заботливой матерью двух славных опрятных девочек, долго сохраняющей юною свежесть лица и немного и немного полнеющей, она, казалось, всем обликом гарантировала прочное семейное счастье, которое не дано предусмотреть самому совершенному компьютеру.

С благодушной отрадой глядел я на неё. Глаз отдыхал глядеть на домашнюю Галину. Раньше я любил её воображением, утончённо.

Теперь она рядом – светит своей красотой. «Такая, поди, трёт от себя мужиков, как пемзой! » - восхищённо подумал я. Она, у нас на работе из всех женщин, самая интересная. Всегда подтянутая, ухоженная, элегантная дама с картинно-красивой «тональной» причёской и повелительными интонациями. Добросовестность была стилем её жизни. Она была олицетворением порядка и организованности: порядок в доме, порядок на работе, порядок в отношении с людьми. Галя исповедовала верность мужу не как мучительную догму, а как нечто, само собой разумеется.

-Виктор, чай будешь, - просто спросила она. Тут же встала, чтобы собраться с мыслями и осознать то впечатление, которое она произвела на меня.

-Конечно, не откажусь – бодро сказала я. – Здесь я всё испробую, что предложишь.

Мой намёк она пропустила мимо ушей. Она была тактичной женщиной и, не сказав, ни слова прошла на кухню. Я, ругая себя за несносный язык, последовал за ней.

Приятно холостяку наблюдать, как хозяйка уверенно суетилась у газовой плиты: уверенно и целенаправленно, без суеты. Я наблюдал за ней, пытаясь встретиться с её взглядом. «Вот бы раздеть её! – мелькнула в мыслях самая бредовая из тех мечтаний, которыми я тешился, сидя долгими вечерами в своей комнате, в компании с бутылкой вина и синюшными котлетами из Фабрики-кухни. «Видеть прелестное изображение и не захотеть увидеть натуру! » - считай что ты, Виктор, зря прожил половину жизни. – Смотри же во все глаза – ты ещё хоть что-нибудь сможешь наверстать».

Она приготавливает чай. Я смотрю не во все глаза, я смотрю только в её глаза и теряюсь, забывая, что она слишком злая фея, и мне грустно.

-Что, не сидится? – спросила она и мило улыбнулась.

-Да вот пришёл на тебя взглянуть, - какая ты в домашней обстановке.

Её большие глаза, слегка подведённые тушью, подавляли своей прелестью и выразительностью, а подведённые малиновой помадой губы – великолепно дополняли её свежий бутон женской прелести и привлекательности – чудный порог совершенства, торжества красоты и неподдельной чистоты.

Приготовив чай, она накрыла его полотенцем. Долго стояла и о чём-то думала. Наверное, в душе, она сожалела, что впустила меня в квартиру, непроизвольно дав слабину. Её напускная серьёзность меня не волновала. Она меня даже устраивала: утончённая серьёзность есть знак высшей душевной и нравственной организации. Что не плохо, особенно, в интимных отношениях.

Заметив, что я пристально наблюдаю за ней, хозяйка немного смутилась, и с грубоватой нежностью сказала:

-Ладно, шалун, иди. Чай я принесу в комнату.

В равномерном парении чувств я вернулся на своё место. Не теряя времени, стал обдумывать «стратегическую версию» моих дальнейших действий, итогом которых значилась возможность заночевать в этой уютной квартире.

Утопая в мягком кресле, я сидел в своей излюбленной позе: раскинувшись и закинув назад голову.

И снова мой «липкий» взгляд остановился на фото за стеклом серванта. Я любовался Галиным телосложением: широкий таз, крутые бёдра, подчёркивающие стогую талию. У неё аккуратный, плоский живот. Пристально глядя на фотографию, воображение моё постепенно разгоралось: она удивительная прелесть! Я был весело возбуждён, и было совершенно ясно «чем именно возбуждён и от чего радостен». Причина – внезапно обломившееся возможность, поиметь в постели настоящую светскую «Леди», со всеми вытекающими из этого последствиями и привилегиями, связанные с необычностью телесных удовольствий.

Меня мучила только одна мысль: »Как прошить её крепкую нравственную обшивку? »

В комнату плавно вошла Галя с подносом в руках. Выставила на стол чашки, сахар и вазу с яблоками. Я с нетерпением взял чашку с чаем, - в горле у меня всё пересохло после вчерашних водкоизлияний. Она же взяла яблоко и сев в красное кресло, принялась ножом срезать зелёную кожуру плода. Очистив его, стала приготавливать себе кофе. Пока она аккуратно наполняла свою чашку ароматным напитком, я наблюдал за её необычным профилем лица: невозмутимым и милым.

Галя, сидя в кресле, положила одну красивую ногу на другую красивую ногу, отпила глоток, подперла ладонью одной руки локоть другой, улыбнулась и деликатно спросила:

-Как настроение?

-Почему не дорогой?

-Как настроение, дорогой?

-Всё замечательно! Настроение всегда зависит от женщины.

-Ау меня неважное. Потерялась сегодня с дочками на ВДНХ. Очень разволновалась.

-Ну и зря, - посочувствовал я, беря её за руку. – Лучше бы ко мне на танцы пришли в парк «Дзержинского». Это же рядом, - немного помолчав, добавил: - Всё равно ты хорошо выглядишь. Я польщён твоим тёплым гостипреимством.

-Спасибо.

В её глазах сразу блеснул озорной огонёк.

Я широко улыбнулся.

-На выставке было так жарко, много народу, тесно и пыльно. У меня даже голова разболелась, и пришлось принять горькую таблетку.

-Напрасно. Надо было просто что-нибудь съесть. Приток крови от головы к желудку, и проблема решена.

-Помилуй, - удивилась она, - я же на диете всю неделю. К еде отношусь чисто символически – так поклюю и довольно.

-Так и надо было поклевать.

-Фу, не сносный! Всё бы тебе шутить. – Она надкусила яблок и спросила:

-Как чай?

-Превосходный! – поспешно ответил я. – Ну, а дома я пью холодный чай без заварки.

Свет, мягкий, стоявшей позади меня лампы, создавала обстановку покоя, что располагало к разговору, но Галя, не на шутку заинтересовалась сюжетом фильма.

-Я весь вечер думал о тебе, - сказал я тихо

-Значит ты, бездельник, - отстранёно подметила она.

Мы говорили условными фразами.

-Ну, и как ты себя чувствуешь, после таблетки?

-Лучше чем ты выглядишь. Опять вчера пил?

Я пожал плечами и уставился в чашку.

-Пьют генетически обречённые, а мы просто расслабились водочкой. Ведь хороший музыкант, только после первого стакана. Так у нас принято.

-Ненавижу пьяниц! – сказала, как обухом ударила.

-Извини, но я не разделяю твоих воззрений. Я считаю, что вино сближает людей, делает жизнь понятней и простой. Не спорю, я часто выпиваю. Это помогает мне воспоминать прошедшее.

-Нет, пьянство – это зло, отрезала она. – Так что остаюсь при своём мнении.

-В принципе я с тобою согласен, - подумав, сказал я. - Большинство пьющих не очень нравятся себе.

-Вот именно, согласилась она, - особенно женщинам.

По телевизору началась программа новостей «Время» Мы были скованны. Мы боялись друг друга. Она – моего предложения; а я – её отказа. Неловкое положение облегчила Галя, предложив мне что-нибудь рассказать. Я охотно согласился.

-Конечно, расскажу. Ведь разговор, дорогая, это лекарство которым мы лечим печаль.

-Тогда я вся во внимании

-История, которую я тебе поведаю, произошла на заре моей юности. Моя сотрудница по работе, прелестная Елена, как-то поведала мне, что ей очень скучно дома, так как «трудяга» муж в постоянных командировках. Она предложила мне приехать к ней в гости.

И это, притом, что она секретарь комсомольской организации нашего отдела, спортсменка, красавица и просто умница.

Галя внимательно меня слушала, перестав, есть яблок и поджав ноги под себя.

-Мы посидели за столом, выпили дешёвого вина и легли на тахту, смотреть телевизор. Я, невзначай, спросил у нёё, как прошла «дефлорация».

-А что это такое? – с извинением спросила Галя, отводя глаза в сторону.

Я, как ни в чём небывало, ответил прямо:

-Нарушение, разрыв девственной плевры.

-Всего-то, Галя, - удивилась Галя, - а слово-то, какое громоздкое и затаённо-загадочное.

Так вот, - продолжал я, - Эта смелая авантюристка Лена обладала чрезвычайно тонкой психологической конструкцией, и когда мы конкретно легли в постель – конкретно мне отказала в соитии. Я, лёжал голым, во всеоружии, а она, идиотка, - спала.

-Не надо так говорить о ней, - задумчиво вмешалась Галя. – Может, Лена тебя любила. Вот я впустила тебя к себе домой, но это же ни о чём не говорит. Я могу капризничать, кокетничать, а могу и выставить тебя вон. До выходной двери всего восемнадцать шагов.

Я замолчал. У Гали ко мне грозно заклубились грязные подозрения.

-Любить красивых – это значит себе отказывать! – Закончил я крылатым афоризмом.

-Да ну тебя! Когда ты будешь серьёзным? – Галя явно была недовольна мной. Вернее: моими выходками. – Ты как фат – утомляешь. Пора тебе усвоить, что порядочные женщины не изменяют. Они, конечно, интриганки, но не более. Заруби себе на носу.

-Но Галя, я ещё не освоил секс на расстоянии! – не выдержал я.

-Прекрати! Ты не выносим, - одёрнула она, мня, поправляя спадающий край халата.

Я продолжал рассказ:

-Лена Попова женщина была резкая, с ортодоксальным замесом. Как актриса Наталья Варлей. Правда, подносами не бросалась, но отпор могла дать ощутимый. Такое время было – время высоких идей и большого энтузиазма.

Мы вместе легли в супружескую постель. Начались милые объятия и поцелуйчики. Но, к моему великому удивлению, она наотрез отказалась принимать «стандартную позу».

-Это как? – с немалым удивлением, спросила Галя.

Я, как дипломированный сексопатолог, подробно объяснил:

-Женщина лежит на спине с раздвинутыми ногами.

-Поняла. И что дальше?

-А дальше я в тоске: так и этак, а она твердит; «Не дам! » Не хочет отдаваться, но почему не хочет, не говорит. Ласкать, целовать – пожалуйста, никаких проблем. А «туда» - не моги! «Ну», - думаю, «месячные». Она – «нет». Я пытаю дальше: «мужа боишься, верность блюдёшь, а ли заразы какой? ». А она только головой мотает, и «нет» говорит.

И только под утро, в пять часов, эта благовоспитанная женщина, уведомила меня о том, что надо надеть презерватив. Вся ночь у неё ушла на то, чтобы смело выговорить одну фразу из трёх слов: «Надо надеть презерватив». Фантастика!

-Что здесь такого? – отстранёно равнодушно сказала Галя. – Я тоже не одобряю эту «спасительную резинку». Тебе просто повезло, что ты встретил воспитанную скромницу. Надо было самому сообразить, что надо предохраняться. – Сказала и покраснела. Не спас и южный загар на лице. – Ты, неисправим, Виктор, всегда ставишь меня в неудобное положение.

-Но мы же одни? – удивился я, нагибаясь к ней.

-Тем более. Иногда искренность может принести боль. Напрасно ты о ней рассказал. Не рассчитывай на такой же прецедент. Я – не Лена. Она встала и собрала чашки со стола. Уходя на кухню, Галя добавила: - Впрочем, искренность лучше, чем боль.

Когда Галя ушла, у меня, вдруг, печально разложилась душа: несомненно, я для неё был низшим слоем общества. И чем выше она надо мной поднималась, тем более требовалось пренебрежения ко мне и равнодушия, чтобы дальше ей возвышаться – покорительнице мужских сердец. Потому тесно мне стало и маетно, и ужасно жалко того благолепного настроения, которым нечаянно она меня одарила, впустив в свою квартиру, показав свой домашний очаг, - свою тайну «за семи печатями». Обратного хода – как только «через постель» - мне мет. Я сразу вспомнил стихи Маяковского:

«Неудачник не тот,

кого рок грызёт

И соседки

пальцем тычут

кому повезёт,

А он не сумеет

схватить удачу! »

Вскоре Галя вернулась в комнату с бокалом сока. Переключив телевизор на другой канал, она тихо села, положив ноги опять на кровати.

Я стал пристально разглядывать замысловатый узор не её халате – жёлтые, розовые и пурпурные разводы – и думать о том, что буду помнить его всю жизнь. Галина, с распущенными по плечам волнистыми волосами, была весьма привлекательна. Ален Делон был прав, сказав, что женщина очень нежное и необходимое зло.

-Эх, до чего мне с тобой хорошо! – произнёс я с долгим вздохом. – До чего здорово: покой и рядом красота!

Галя сохраняла прежнее, потустороннее, спокойствие.

-Завтра ты на всё это посмотришь по-другому.

-Смотря как, мы проведём эту ночь. Я думаю активно, - меня точно занесло, не заметил, как перешёл на интимную тематику.

Галя рассердилась по настоящему – во всяком случае, такой я ещё её никогда не видел.

-А вот это уже форменное хамство!

-Может быть. Но это всего лишь выражение мысли, а не её исполнение. Это, всего лишь, мои душевные симпатии к тебе – «эрзац хотения».

-Скажите, пожалуйста, до чего он важный, какие у него «хотения»! – воскликнула Галя, и обернулась ко мне. – Видел бы ты, с каким видом это изрёк, пижон.

-Я тебя не понимаю. Я был совершенно уверен, что ты относишься ко мне так же, как я к тебе.

-Милый, право же, я отношусь к тебе просто чудесно! Она явно лукавила. – Только, прошу тебя, давай без пошлых намёков. Пожалей свою башку. Она и так у тебя захламлена непотребными мыслями. Лучше продолжай рассказ. На чём ты там остановился?

-Скорее – на ком. Вернее, на кондоме, прямой строкой, назло ей, уточнил я. – Лена стеснялась поведать мне о предмете контрацепции.

-Да-да, об этом, - как ни в чём небывало, сказала она. – Продолжай, пожалуйста.

-Так вот скажу тебе прямо: этот презерватив нужен мне, как мартовскому коту гульфик. Но я его одел…

-Котик, а тебе не кажется, что ты чуточку, самую чуточку вульгарен? – ехидно выговорила она.

-Ты, вообще считаешь меня вульгарным. Из этого всё и проистекает: ты очень зажата со мной.

-А ты меня не комментируй, хорошо? – раздражённо потребовала она.

-Извини, что не так, - свернул я нашу пустую полемику, и продолжил: - Как только я… соединился с Еленой, она восторженно вскрикнула.., - тут я остановился. Дальше должны пойти скабрезные эпитеты.

-Ну, что же ты? – Галя горела нетерпением. – Продолжай негодник!

-И мы стали…любить друг в друге…в лёгком спортивном темпе. Она металась подо мной, стонала от удовольствия и восхищалась моими физическими данными и силой моего страстного напора (тут я приврал, для большего впечатления). От восторга, она исцарапала мне всю спину и ягодицы…

-Где-то читала такие пассажи, - с улыбкой прервала меня Галя, - хорошо у тебя, получается, пересказывать чужие романы.

Я закончил свой рассказ «коронной» финальной фразой: - Мы бурно кончили. Кто первый – я не помню. Но очнулся я первый. А Лена лежала распластанной на постели, без сознания.

-Она умерла от удовольствия? – колко подметила Галя.

-Нет, она поняла, что любовь всегда побеждает. Она поняла, что любовь не имеет преград, что любовь – критерий истины, знаний, красоты…Она поняла, что Любовь – это огонь и меч, разделяющий свет от мрака. Что Любовь – это отречение от знания противоположностей. Любящий ум вне диалектики, Галя, - я завёлся на всю катушку, лепя афоризмы, друг на дружку. – Любовь – это сознание своей виновности «во всём и во всех». Любовь- это способность открывать в другом, столь же таинственный и глубокий мир, как свой собственный. И при этом иной…

Галя заворожёно смотрела на меня – глаза на выкате, удивлению нет границ. А я продолжал:

-Любовь – это мост, переброшенный от одной бездны сердца к другой. Любовь состоит из многих негативных эмоций, страха, ревности, чувства зависимости…

Я на мгновение замолчал.

Продолжай, ты так хорошо говоришь, - искренно попросила Галя, забыв о телевизоре.

-Хорошо, слушай дальше: Любовь – это потрясение всего внутреннего состава – от сердца и лёгких до мозга и семени. Фантазии, привычки, желания, стиль, походка, скорость бытия – всё меняется, как будто поднимается на страшную высоту, с которой окружающий мир, кажется бездной…И жутко в него опять упасть, сверять время с чачами, читать газеты, смотреть телевизор, обсуждать служебные дела, писать отчёты и докладные на некоторых сомнительных лиц. Вся эта обычная жизнь, в которой люди коротают своё время, вдруг предстаёт унизительно скучной, бессмысленной и замедленной против спешащего ритма крови, против часиков, стучащих в сердце.

Любовь ускоряет всё внутреннее в человеке до скорости света, отчего всё внешние становиться нестерпимым – ад медленности и неподвижности, - в порыве красноречия, и для большей убедительности, я подошёл к раскрытому окну. – Вот эти люди, идущие по улице, сидящие в своих конторах, как могут они существовать, не зная Её, не зная даже Её имени? Какая это каторжная, безблагодатная жизнь! А мне дано это имя шептать, произносить в своих мыслях; мне даже дан Её образ, который я могу носить в себе… Больше и неимоверное: мне дано видеть Её самое, слышать Её голос, обращаться к Ней, быть услышанным Ею, получать ответ от Неё. И совсем уже непостижимо: мне дано быть желанным, мне дано делить с Нею радости Её жизни, мне дано знать Её такой, какой никто Её не знает, мне дано быть с Ней в темноте, когда ничего нет между нами; дано вдыхать Её дыхание, дано становиться одним с Нею…

Галя, если можно чему-то завидовать и чего-то искать, то именно этого любовного потрясения, смены партнёра, удвоенного дыхания, нежного прикосновения, второго рождения, - у меня назрела «ложка дёгтя», и в довершении речи, смело изрёк: - Зачем любить, зачем страдать? Ведь все пути ведут в кровать!

-Снова ты всё опошлил, несносный мальчишка, - понуро сказала Галя и добавила, - твой интеллектуальный уровень, ниже отверстия в унитазе!

Я нахмурился, и выдержал некую паузу, чтобы проглотить обиду. Справился с собой и спокойно продолжал:

-Что мы вкладываем в «науку страсти нежной», то от неё и получаем. И если не вкладываем ничего – это касается вас, Галя, - кроме плотского зуда и любопытства, то получаем утоление зуда и любопытства, осложнённое знакомство с совершенно ненужным существом, длить отношения с которым – трата времени и смертельная скука.

Счастливец, как я, успевший на своём веку сжать столько всего упругого, сплестись с гибким, погрузиться во влажное, и горячее…Так ли уж богат мой опыт? Задыхаюсь ли я, говоря «здравствуйте» по телефону? Спирает ли у меня в груди, когда я пробую в первый раз прикоснуться к руке любимой? Темнеет ли у меня в глазах, когда я решился сказать о любви и целую нескончаемую секунду ждать ответа? Испытываю ли я почти обморочное состояние при одной мысли, что любимая может желать меня и впускать, не только в свои сны, но и в своё лоно? Знаю ли я, что такое непредсказуемая воля другого человека, которая вдруг чудесно совпадает с твоей волей, и что такое полное растворение в другом теле, которое желаешь не только телом, но мыслями, душой и судьбой?

Эх, Галя, если вычесть этот опыт обморока, потемнения, дрожания, спирания, переполнения, задыхания. То что, собственно, остаётся? Удовольствие кожных покровов и сокращающихся мышц. Такое же гурманство, как у любителя креветок, трюфелей, красной икры и прочих деликатесов. Можно наслаждаться, смакуя губами винную ягоду, упругую маслину или упругий сосок. Корень жизни становится просто органом осязания и моторно-двигательных ощущений – несомненно, приятных,… Но если нет внутреннего потрясения, сердечной боли, пронзающей нежности, потемнения в глазах, то какая разница, чем щекотать и радовать кожу, если Любовь – не взаимна?

Я замолчал, ожидая реакцию своей подруги.

-И что тогда? – Галя остановила меня, явно вопросом провоцируя на скандал, и мой уход. Эти женские уловки я прекрасно знал и не пошёл на обострение. Лишь ответил шуткой:

-Тогда бы я взял себя в руки, да не охота руки марать. – Я встал с кресла и пошёл к выходу, бросив ей на ходу: - Поучать, Галя, самый бездарный метод общения. До свидания!

-Браво, Виктор, - великодушно сказала она. Это последнее что я слышал.

В прихожей я успел надеть только галстук и пиджак, когда, вдруг, пришла Галя и остановила меня.

-Не надо, Виктор, не уходите, - виновато попросила она меня. – Понимаю, - с ноткой примирения сказала Галя, - понимаю твою нервозность, но хочу заметить, что иногда ты выходишь из рамок приличия. Ты ставишь меня в неудобное положение. Зачем ты делаешь из себя шута? – Она взглянула мне в глаза. – Это, Виктор, впрочем, возможно твоя трагедия.

Я молчал, не хотелось говорить. Умные люди оправдывают свои срывы тем, что никогда не влезают ни в какие рамки, стереотипы, каноны и догмы.

-Виктор, твой талант рассказчика оправдывает твою самонадеянность. – Сказала, и рассмеялась, поправляя ресницы.

Вернувшись в комнату, наш разговор принял более умозрительное направление. Мы говорили о том кто вероломнее. Галя доказывала что «мужской пол». Я же выводил на чистоту «женскую половину». Она же говорила, что мужчины «в любви напоминают прохожих…».

Вечный спор сторон, я завершил анекдотом: «Одна женщина спрашивает другую: Ты, почему развелась с мужем?

-Он относился ко мне как к собаке.

-В каком смысле?

-Требовал от меня верности».

И опять у меня «перебор» с юмором. Галина протокольно улыбнулась и посмотрела себе под ноги.

-Виктор, я вижу тебя насквозь, как через мытое стекло. Так что не думай ко мне приставать. Твои намёки ясны. Не строй иллюзий. Ты думаешь, я молодая женщина, измученная одиночеством? Ошибаешься, милый. Нет, я ещё не вышла из ума. Зря стараешься. Ты мне не пара. Мы просто, пойми, просто друзья и ничего бо-ле-е!

-Всё понимаю, подруга, - успокоил я её, - я законопослушный человек. Согласен, что я тебе не пара. Люди, Галя, с высокими требованиями к жизни, тонко и сильно чувствующие, всегда несчастны.

-Ладно, извини, Виктор, ты далеко не посредственность. Память хорошая, поёшь отменно, рисуешь не плохо, поговорить умеешь, дурачишься в меру, и чувство юмора присутствует, и элегантным бываешь, да и работник незаменимый. Так что тебе грех обижаться.

-Так ведь в любви не везёт, - понуро сказал я.

-Бедный мой, Витя! – произнесла она бодро, внезапно развеселившись. Потом устремила на меня нежный, насмешливый взгляд карих глаз. – Прости, мня, но в этом есть какое-то детское самолюбие: меня отвергли, и я буду погибать! Это юношеский инфантилизм, которого я в тебе не подозревала: залезть в выгребную яму оттого, что там якобы никто не мешает думать о жизни и смерти. Довольно сомнительный эксперимент. Да ты оглянись вокруг: сколько их там скучающих, одиноких молодых женщин! Только надо поднять глаза и подойти, а не…скулить, в одинокой квартире в поисках подруги жизни.

-Тебе легко говорить. Ты повсюду окружена вниманием мужчин, - подметил я. – Это большой стимул жизни для тебя, а где мой стимул?

-За ходом твоей мысли трудно уследить, - тихо сказала Галя, испросила: - А чем закончилась история с Еленой Прекрасной?

-С Леночкой Поповой всё окончилось «в лучшем виде». Она долго не могла придти в себя после перенесённого оргазма. Мне пришлось сходить в ванну за холодной водой. Побрызгал ей на лицо и грудь. И через минуту она уже залезла на меня: благодарить за доставленное мною удовольствие…

-Ясно, - прервала меня Галя, - можешь дальше не продолжать.

Упоминание о наших отношениях с Леной несколько обескуражило её. Моя трактовка полового акта или возбудило её, или задело самолюбие. Она задумалась и вдруг заговорила механически ровным голосом:

-Если честно, то мне с трудом вериться, что молодая женщина до такой степени… реагирует на отдачу своего тела партнёру – от возбуждения теряет сознание.

-А сама-то, ты испытываешь оргазм? – спросил я, без тени смущения, не спуская с неё глаз.

-Да, испытываю, - спокойно ответила она, чуть покраснев, - но не до такой степени. Для меня главное чтобы мужчина получил удовольствие, а не я. И, в то же время, как любая нормальная женщина, при длительном отсутствии мужа в командировке, конечно, испытываю некий дискомфорт и даже, порой, раздражительность. Но это для меня отнюдь не трагедия и не проблема под номером «один».

-Что же для тебя «проблема номер «один»?

-Похудеть килограмма на три, четыре.

-Это как?

-Активное занятие танцевальной аэробикой, водные процедуры. Вот как сегодня, перед твоим «вторжением». А так же – диета: сижу на минералке и ем фрукты.

-Диета – это не главное. Сексом надо активно заниматься! – Говоря так – гнул одну линию. Как сказал видный русский деятель: «Мы пойдём другим путём. Но обязательно – половым».

-Секс – это не моя стихия, - лукаво сказала Галя, и с улыбкой добавила: поезжай, милый, в Бразилию.

-Зачем?!

-Бразильские дамы самые сексуально-активные в мире.

-О, дорогая! – воскликнул я, - Ты меня удивила в познании такого плана.

-Какое там познание. – Она густо покраснела – Скорее у тебя, негодника, созревают коварные планы. – Её настороженные глаза были прямо устремлены на меня. За откровенностью, в них угадывалась готовность к отпору, предостережение.

-Сладостное внимание женщины – почти единственная цель наших усилий.

-Это Пушкин? – спросила она.

-Да, Пушкин. Кстати, он коллекционировал не женщин, а газеты, - похвастался я осведомлённостью.

Наступила тишина. Мы оба потупились. Я скользнул взглядом на манящее очертание её налитых грудей, выделяющихся из-под халата, и быстро отвел глаза. Казалось, она была лишена кокетства, в её облике не было и намёка на кричащую чувствительность обаятельной женщины. Самообладание Галины было столь велико, что красота её, прикрытая халатом нагота, теряли значение и благодаря её манере держаться – это особенно было заметно.

-Мне кажется – моё присутствие ужасно тебе докучает? – спросил я с неловкостью гостя.

-Но почему же, ты милый и интересный собеседник. – Выдержала паузу и настороженно добавила: - Я боюсь, что ты скоро начнёшь приставать ко мне.

-Зря боишься. Я тебя не трону, предостерёг я. – Ведь я не мужчина.

-А кто же?!

-Я – третий пол – холостяк. – Сказал и улыбнулся до ушей.

-Не дурно, котик. По-моему, ты приземлился на все четыре лапы. И сейчас важничаешь как собака на выставке.

Теперь мы смеялись вместе, до икоты. У неё сразу потекла тушь под глазами, и она вынула платочек.

Я испытал удар несказанного облегчения. Она меня не выгоняет. И это – хорошо!

Галя внимательно посмотрела на меня и сказала:

-Виктор, женись ещё раз. Тебе или повезёт, или станешь философом.

-Нет, я стану сексопатологом. Представляешь, ко мне проходит элегантный молодой человек со своими «проблемами». Я предлагаю ему раздеться, принять позу «Льва» и обследую. Затем выдаю устный анамнез: когда у мужчины наступает кризис гиперсексуальности пубертатного периода под воздействием либидо, то возникает стремление к коитусу, с непременной эякуляцией. Либидо усилено «ночными поллюциями» и утренней, спонтанной эрекцией, что при долгом отсутствии противоположного пола индивидуума, толкает его на вестибуляторную масструбацию, которая унижает «мужскую конституцию», и, в конце концов, на почве длительной абстинеции, приводит мужчину к клинической «аларм-реакции», что неминуемо грозит мнимой импотенцией…

-Ой, ну хватит, не вредничай! – прервала меня Галя с возмущением. – Нагромоздил тут лат-терминов. Говори серьёзней и без медицинского мусора.

-Если хочешь серьёзней, - отпарировал я, - тогда расстилай постель и там, конкретно, без «медицинского мусора», продолжим практическую дискуссию на заданную тему. Прежде чем любить людей, потренируйтесь на женщинах, - это моя аксиома.

Галя не обиделась, а рассмеялась моей находчивой наглости.

-Пора тебя гнать. От тебя одни глупости и подлости, - незлобно сказала она. – Совесть у тебя есть, говорить мне такие откровения?

-Когда Бог раздавал совесть, мне не досталось!

-То-то и видно, - посочувствовала она. – Потому что только неисправимые циники недовольны порядками в нашей клинике.

Я почтительно согласился с ней.

-Не думай о сексе свысока, если ты в положение снизу.

-Всё, хватит, - остановила она меня. – Это уже не интересно. Лучше смотри телевизор. Ты ведь за этим ко мне пришёл?

-Безусловно, - учтиво согласился я. Но мне было не по себе оттого, что она то и дело меня перебивает, не даёт сказать до конца. Это, иногда, просто бесит меня. И эта – её привычка пожимать плечами, её бесстрастный тон: он вызывал отсутствие интереса, подавленность, которая и на меня действовала подавляюще.

-Хватит дуться! – Она бодро обратилась ко мне. – Не молчи, как бедный повстанец.

-Тебе со мной скучно? – спросил я небрежно.

-А ты злой?

-Мы с тобой с этой стороны похожи…

Галя чуть помолчала и неожиданно спросила:

-Виктор, а ты, правда,… любишь меня?

-Нет, я тебя страстно ненавижу!

И снова, она не выдержала серьёзной мины, рассмеялась.

-Значит, ты хочешь, что бы я тут молча куковала одна с телевизором?

-Я хочу большего, - смело заявил я.

-А я – нет. – Взгляд её был укоризненным и вопрошающим. – Я не люблю прощаться. Моя свекровь говорит в таких случаях: было бы это последнее горе. Поэтому я предостерегаю тебя – не приставай ко мне. – Она взяла яблоко и нервно надкусила его.

-Как я могу не приставать к тебе, когда ты так сексапильна! – заметил я с усмешкой. – Из тебя получиться очаровательная любовница. Надоел мне этот «целлулоид» в кино.

-Дурак ты Виктор. – Она с сожалением зевнула и добавила: - Чужими словами говоришь, потому и дурак. – И, видя, как я изменился в лице, успокоила: - Только ты не обижайся.

-А что мне обижаться, когда ты – истинное очарование? Что ты не как все? Диаметрально-противоположная личность? – укорял я хозяйку дома. – Ведь ты же женщина, отнюдь не лишённая привлекательности?

Я подошёл к ней и опустился на одно колено возле её кресла. Она не отодвинулась, только поджала обе ноги, садясь прямо.

-Всякое в жизни бывает, не для чужих ушей живём, так что, дорогой гость, про «это» не будем, - кокетливо ответила она.

Приятно находиться рядом с ней: от её тела исходил какой-то странный, одновременно приятный и очень домашний запах, и чем дольше я вдыхал его, тем явственнее ощущал как внутри меня всё туже и туже закручивается сладостная пружина безрассудства. «Ночью я буду обладать её наготой! » – навязчиво подумал я, наблюдая, как она пикантно ест яблоко. Странные особенности мужского воображения: чем красивее женщина, тем труднее представить её наготу. Вот и я, сейчас, совершенно бессилен вообразить Галю без одежды.

Мои благородные страсти оставались неразделёнными, и поэтому, теперь возбуждали страсти низкие, вероломные. И думаю что зависть из них – наипервейшая. Это порок, в котором не сознаются. Бессмысленно и безнадёжно страдая, завистник мстит за эти изматывающие муки, объясняя свои поступки любыми причинами, кроме подлинных. Выходит я принципиально злой человек. Мне выгодно принизить, а по возможности, и вовсе морально уничтожить эту, весьма независимую и недосягаемую Галину Владимировну. Провести некою «функциональную» мысль вслух. А так, больно уж всё прозаично, до скуки. Как бы хорошо застать Галю на какой-нибудь «живописной» точке – ну скажем, наедине с кем-нибудь или втроём в интимном уголке. Ну, я не знаю, что-нибудь такое необыкновенное, роковое, колоритное… Выдающиеся. Скабрезное.

«Да, хорошо бы, эту милочку, подловить, поумерить неприкаянность», - думал я. - «А то какое-то позорное, примужнее благополучие: всё так у них тихо, аккуратно, благопристойно… Нет-нет, ничего тут плохого, - самая достойная для обычной женщины судьба. Для обычной средней женщины… А для выдающейся, скандальной, гротесковой как Галя – нет! И снова я вздыхаю разочарованно с думой: как бы мне «пробить» её надёжную обшивку. Вот тогда бы для Гали был бы предмет для трагедии! Эх, какой вы гадкий человек, Виктор Батькович! Своей любви не видишь. Всё только низменное, прикроватное. Самолюбивый вы человек – а хочет быть добрым?

Как бы было интересно с Галиной «поковыряться» в постели, используя этот порок. Вот тогда бы у неё взыграло чувство вины, долга, кинулась бы спасать свою честь, я не знаю… Или бы: муж изменил ей или запил. Так нет же, муж – образцово-показательный! » - подумал и тяжело вздохнул.

-Ты что вздыхаешь? – отвлекаясь от экрана телевизора, поинтересовалась она.

-Вот хочу у тебя попросить разрешение.

-Какое?

-Разреши мне целовать тебя во все открытые участки тела, - как бы шутя, попросил я, и коснулся рукой её согнутого локтя. Это прозвучало не громко, но пылко.

Галя улыбнулась, и отмахнулась от моей причуды.

-Ты, Виктор, вроде не глупый, но очень самоуверенный.

-Я не виноват, что ты мне невозможно нравишься, - произнёс я с придыханием нежности.

-Не подлизывайся, как кот, - сказала и улыбнулась.

В её взгляде больших карих глаз было что-то сонное – и завораживающее. Я тоже улыбнулся. Счастье смотреть на неё, очевидно, владело мной. Она это понимала. Все наши отношения с Галей держались на некоторой некоторости – как бы всё невсеръёз, и можно ли иначе относиться к моим постоянным, и как бы уже, слегка оскорбительными домогательствами. Она была вежливо иронична со мной. Не устраивать же ей серьёзный скандал с несерьёзным человеком.

По телевизору шла чехословатская мелодрама. Галя, увлечённая сюжетом фильма, спросила:

-А как ты считаешь?

-Один, два, три, четыре…

-Фу, несносный мужик! – обиделась она. – Я тебя серьёзно спрашиваю: как ты считаешь, - тут Галя, непроизвольно, улыбнулась, - любит она его? Или всё это ради ребёнка.

Я ответил по философски.

-Мне кажется, он ей симпатичен. А любовь потом придёт. Может, после второго ребёнка. Не всякая прямая дорога может быть короче, но она в пути и у неё больше шансов придти к чему-то стоящему.

Фильм закончился. Мне сразу стало бесприютно зябко от приближения скорого моего выдворения из её «хоромов» и оставления меня в одиночестве. Сейчас, любая двусмысленность в разговоре с Галей, могла обернуться ужасающей драмой. Поэтому вёл себя осторожно: попросил показать семейный фотоальбом. Она не отказала. Подошла к шкафу и из нижнего ящика достала фотографии. Мы сели на детский, мягкий диван и я с интересом листал альбом. Галя сидела рядом, по правую сторону от меня – комментировала некоторые семейные снимки. Особенно блистали её свадебные снимки, где она, по праву выглядела девушкой удивительной прелести. Да и муж – шикарен: высокий, плечистый с открытым лицом красавца.

Я продолжал чинно сидеть рядом с ней, по дурацки произнося ничего не значащее слова, не имея никаких реальных оснований для любовных атак, и на прямое воздействие. Никак не мог посметь, никак не набирался смелости ПОСМЕТЬ.

И случилось то, что должно было случиться. Она встала и, подойдя к телевизору, выключила его.

-Тебе пора, Виктор, - сказала она не естественно громко и поджала губы.

Я похолодел от неожиданности расставания, но ответил достойно:

-Прости меня за настырность, но ещё рано расходиться. – Руки мои покрылись холодным потом, а сердце нетерпеливо застучало. На часах было ровно 23 часа, и я попросил упавшим голосом: - Давай ещё немного посидим.

-Как хочешь, но иллюзий не строй. – Она подняла голову, когда посмотрела на часы, а я, не смог поцеловать её, так как ужасно до последнего мига боялся, что она влепит пощёчину или что-то в этом роде из традиционного … Но не удержался и поцеловал в манящую шею. От нёё пахнуло дорого и волнительно. Поцеловал и сразу совершенно сорвался, опустил себя – как с вышки в невесомость, осыпая поцелуями всю её голову и шею, стиснул в объятиях.

-О-о-ох! Мерзавец такой, - одёрнула она меня вполне серьёзно, но с улыбкой добавила: - Ты забыл, что поэт о нашей морали говорил: Пусть любовь начнётся – но не с тела, а с души, ты слышишь, с души!

«Ну и козёл он! » - сокрушённо подумал я. – «Какое любви дело до поэтовых предложений, она введённый им порядок презирает, она начинается с чего ей угодно. Галина, - взрослая женщина, а верит поэту, прежде чем любви, она живёт в мире, который под завязку наполнен трухой этих стихов». Особенно меня поразил холодный этот металлический привкус недоверия, Галиного сомнения. У меня уже не было внутреннего противодействия, но уже силу действия я на себе испытывал безостановочно, подсаживаясь поближе к ней и беря её за руку.

-Ты что, Виктор? – изумлённо засмеялась она снова. Галя умела изумляться, делать невинное лицо, делаясь в такие мгновения необыкновенно красивой.

-Да так, красивая ты! – Я вздохнул. – Не думай, я не обижаюсь на тебя за то, что любишь не меня, а мужа. Это глупо обижаться, как и глупо не замечать твоей красоты. Я таких женщин ещё не встречал. Прости меня, что я родился – больше этого не повториться! А сейчас, разреши тебя поцеловать?

-Ви-ктор, ты, что у телевизора перегрелся?

Но я спокойно наклонился и поцеловал её в щёку. Хотел в губы, но она отклонилась, вытянув руки.

-Ой! Да что же это такое! – Она рукой поправила свои волосы, а я успел поцеловать её в сухие губы.

-Ничего. Поцелуй на память. Спасибо тебе за чай за угощение. Мы ведь всё-таки друзья.

-Но не до такой степени.

-Губы у тебя, как ягоды сладкие.

-Это такая помада, - сказала и легонько отстранилась от меня.

Я улыбнулся. И ощутил прилив смутного, необъяснимого и сильного чувства, похожего на чувство благодарности (если одна только тень любви так прекрасна, что же такое сама любовь?). Не выдержал, ещё раз нагнулся, и ещё крепче прижал её к груди. От Галиной плотной фигуры шёл душистый трепет, и я восхищённо сказал:

-Я к тебе, знаешь ли, привязан. Ты удивительная прелесть!

-Ну, завалил комплиментами, - смутилась она. – Я обыкновенная женщина. И потом, сколько можно говорить: я к тебе ни-че-го не испытываю! Мне не нужны эти лёгкие, замусоленные интрижки.

Я обиженно отсел от неё и, насупив брови, уткнулся в пол. Потом тихо сказал:

-Галя, оставь ты этот тон трагической актрисы. Не из чего делать трагедию и вешать «ярлыки», честно говорю, глядя на твоё лицо, хочется спать. – Я быстро чмокнул её в щёку, успокаивая: - Вот и надулась. Не надо. Ну, что ты?

Галя отвела глаза в сторону.

-Не ко времени ты пришёл, не ко времени.

-Обижаешь. Я всегда ко времени! По старой привычке хочется нравиться, влюбляться, сноша…

Галя вздрогнула и прикрыла мой рот ладонью.

-Не шали, не с мужиками разговариваешь. – Она казнила меня своими кроткими глазами. И я опять, как дурак, виновато улыбнулся.

-Прости. Давай так, моя милая врединка, посидим ещё чуть-чуть. А потом я уйду. – Вздохнул и посмотрел её в глаза. – Я же не враг тебе. Учти, на одном поле играем.

Расправляя халат и убирая под него тёмную, непослушную прядь, она робко сказала:

-И много у тебя было романов?

-Всегда только один.

-В тебе, Виктор, что-то от человека есть. Давно не встречала таких, настойчивых.

Я поклонился.

-Мужчина всегда ведёт себя, так как ему позволяет женщина. Ещё мой тёзка, Виктор Гюго, предупреждал: «Если хотите иметь прелестных женщин, не истребляйте пороков, иначе вы будите, похожи на тех дураков, которые страстно любя бабочек, истребляют гусениц».

Галя с удивлением подняла брови и закусила губу, чтобы не рассмеяться.

-Странно, коллега, у тебя процесс поумнения приходит внезапно.

-Я обдумал всё, чтобы потом не жалеть, - сказал, сохраняя комическую невозмутимость. Наш разговор повернулся в нужное русло столь неожиданно, что я, невольно, растерялся. Мгновенные переливы её настроения, удивляли. И вот опять сказала очень серьёзно:

-Ночевать тебя не оставлю. – На раскрасневшемся лице – волнение и решимость. – И не изображай из себя галантного ухажёра. Это ни к чему.

-Но я хочу упасть в любовь, - поспешно уточнил я.

-Пожалуйста, не надо! – Она отсела на край дивана. – Я женщина, и ты обязан меня уважать. – Лихорадочно поправив складки на халате, она осторожно спросила: - Уж не считаешь ли ты меня женщиной подозрительного свойства?

-Нет, такой не считаю. – Я снова почувствовал её непреклонную волю, и добавил: - Это я виноват. Зачем напросился?

-Значит, ты пришёл ко мне сюда с гнусными намерениями?

-Разумеется, - согласился я, изготовляясь к новому поцелую.

-И тебе меня не жалко?

-Нисколько! – Мои руки обхватили её плечи и начал медленно клониться к светлому, от ночника, лицу.

-Не надо, - умоляюще прошептала она, качая головой и пытаясь продолжить мои затянувшиеся проводы. Но я хотел смотрин.

-Надо, дорогая, - отозвался я, помня ещё школьную заповедь о том, что в таких случаях главное – не замолкать и говорить что-нибудь: - Милая моя злючка, ты же хорошая?..

-Пусти, - Галя мягко высвободилась из моих пут.

-Я теряю контроль над собой, прости.

-Чего ты добиваешься?

-Мне просто трудно сдержать свои чувства. А обстановка располагает, - виновато сказал я.

-А я, наоборот, предпочитаю не обманывать себя и близких мне людей. Так что – остынь! Ничего у тебя не выйдет.

Она встала, поправила волосы, и хотела ещё что-то сказать, но я опередил её своим признанием:

-Я люблю тебя! Очень люблю, Галчонок!..

-Ерунда всё это! Это твоя прихоть, твоя приманка, - бросила она.

-Нет, не ерунда, - возразил я. – Если самому не полюбить, то, как поймёшь, что тебя любят?

Я положил ей руку чуть-чуть ниже талии. Круп её немедленно ушёл из-под руки.

-Это для меня унизительно. Как ты не понимаешь! – Она прошла через всю комнату, и включила полный свет старой люстры. – Уходи!

-Вот и посидели, - с грустью подметил я, и про себя подумал: «Что плетёт эта баба?! » - у меня сердце опустилось в груди, пустота заледенела. Все мои планы рушились в одночасье. И жалко стало себя – аж в горле пересохло от этого унизительного слова «уходи! »

Я откашлялся и с удивлением посмотрел на Галю, которая, насупившись, застыла у двери, вслушиваясь в тишину ночного дома. Казалось, она изо всех сил сдерживала рвущиеся из груди дыхание. В этот миг, своей неподдельной решительности, она была ещё великолепней: глаза горели, грудь под халатом трепетала, маняще влекла.

Овладев собой, и чтобы не напрягать ситуацию, я твёрдо сказал:

-Хорошо, посидим на дорогу. – Томительное беспокойство посетило меня: «Придётся уйти. Уж больно тонкая она натура. Мне только женской истерики не хватало до полного, паскудного, моего состояния».

Галя неохотно села. Лицо её покрылось ледяной коркой. Я нежно обнял её за талию. Хоть и муторно было на душе, но я заговорил, стараясь взвешивать каждое слово:

-Не горячись. Я показал тебе, как много ты для меня значишь, а ты показала, как мало я значу для тебя. Конечно, мне далеко до капитана Батлера, но и муж твой не Эшли. Так почему бы нам ни принять какое-то разумное решение: разумный компромисс – признак ума, а глупое упрямство – свидетельство ограниченности…

-Не смей, так разговаривать со мной! – не выдержала Галя, и я почувствовал, как она вся напряглась под моей рукой, что-то бормотала ещё непонятное.

Не отвечая на мои осторожные ласки – оттолкнула меня несвойственной ей резкостью. Потом заговорила. В голосе её были властные нотки.

-В каждом доме есть свои законы и их надо уважать!

-Если ты о моих домогательствах, то успокойся – не трону, - возразил я без правды в голосе. – Только не гони.

-О сексе и нет речи, - уточнила Галя. – Ты не в моём вкусе, а измена – не моя стихия. Мне даже страшно об этом подумать: обмануть мужа!

-Да-да! – я разочарованно угас. Мне ничего не оставалось, как только ласково провести рукою по её спине.

Она встрепенулась, как вспуганная кобылка.

-Виктор, то, что мы делаем сейчас, это очень плохо! – Она убрала мою руку с талии. Резко встала, давние пружины дивана только охнули, почти в голос ей. – Уходи!

-Успокойся. Это у тебя возрастной недуг. Пройдёт. Если тебе, Галя, наскучил секс, значит, тебе наскучила жизнь. Зря: в постели я очень тёплый.

-Это хорошо, но мне-то что до того? Зачем такие поползновения? – с укором спросила она. – Ты же слово дал.

-Слово?

-Слово: железное.

-Ха, слово! Слово – солома, когда никого нет дома.

-Ну, ты и паршивец! – Галя была ошеломлена.

Я пожал плечами и метнул глаза в бок.

-Ты обманул меня?!

-Нет, притворяться – не значит обмануть

Почувствовав не доброе, Галя стремительно пошла в прихожую и включила там свет. – Слу-шай-те! – проговорила она (переходя от волнения на «вы»), вкладывая в каждый слог по отдельности своё презрение. – Я за мужем! Уходи! Ты мне – никто!

Потрясённый бессмысленной пронзительностью происходящего и собственной оборонительной тупостью хозяйки, я стоял с каменным лицом возле двери.

-Мне некуда идти, - сказал я упавшим голосом. – Никто меня не ждёт. Прошу оставить меня на ночь. – Сказал, и смело погасил свет в прихожей.

-Что ты затеял? У тебя на уме что-то? – робко спросила Галя, опешив от моих наглых действий.

-Ничего не затеял. Просто, зачем сейчас нам расставаться? – спросил я, и отыскал в полумраке её руку.

-Тебе нельзя здесь оставаться! – Она твёрдо стояла на своём. И в то же время, в её голосе было столько недоверия, незащищённости, внутренняя борьба, метание.

Я почти засомневался в том, что будет счастливый исход этого глупого (я так думаю) противостояния. Скорее, придётся уйти с позором. Теперь мне приходилось делиться своими обидами с мёртвой тишиной пустынной прихожей.

В темноте она подошла так близко, что стал слышен яблочный запах её волос. Я шагнул на встречу, резко обнял Галю за шею, и впился в её губы. От неожиданности такого «паса», она чуть не упала. Пришлось вытянуть руки и поймать её.

-Ты блеск! – прошептал я.

-Уйди от меня, - сказала она бесполезным голосом.

Словно боясь, что в тишине сумрачной прихожей, я вновь услышу её противное «уйди! », я пошёл на опережение событий.

-Галину Владимировну хочу! – горячо шепнул ей на ушко, и, поцеловав в горячий висок, добавил: - Глупо не уступить мужчине.

-Мужчине? – удивилась она. – У тебя чудовищное самомнение.

-Но были же у тебя другие мужчины?

-Нету, Витя, других нету, и не было. – Галя опустила зрачки вниз. – Ты уж поверь: у меня муж первый и последний. Я другого не искала. Думаешь, я дура, кайф ловлю?

Из прихожей она вошла в комнату, а я стоял и смотрел, как под тонким шёлком халата, движется её тело.

-Думаю, что от одной ночи, твоя репутация не пострадает, - бросил я в след ей.

-Нет, я совсем другая, - сказала она, не оборачиваясь. – И ты другой. Так что уходи!

-Да что ты заладила – уходи, уходи. Разве от таких уходят! Я всегда хотел быть твоим «Ты».

Бесшумно подойдя к ней, положил руки ей на плечи.

-Не надо, Виктор, - услышал я утомлённый голос подруги, - мы же договорились, что ты уйдёшь. Я люблю своего мужа. Ты поставил не на ту карту.

От топтания на одном месте, без обоюдной разрядки, я стал терять терпение.

-Может, хватит ерепениться? Что такого произойдёт, если мы вместе ляжем спать? Хорошо, я даже согласен лечь на полу, воле твоих ног.

Она гордо промолчала.

Мои жёсткие доводы не действовали. До сих пор я не отличался особой решимостью, а вот теперь должно быть всё по другому. – «Я столько на неё облизывался, столько терпел унижений, что отказаться от борьбы – нет возможности», - думал я, уязвлённый и взбешённый. – «Долго эта «супер-гордячка» не желала меня знать на уровне «горизонтального положения». Сегодня она его примет – такая уверенная и жизнерадостная в сознании своей независимости. Мужа она, види-те ли приносит радость, а во мне самом эту радость убивает! »

-Да уйдёшь ты, наконец, или нет? – Она уже гнала, мня подчистую.

Я пока медлил с ответом, уповая на чудо. Но чуда не случилось. Хозяйка квартиры показала мне на дверь, и я сказал:

-Только не сейчас. Лучше мне остаться. Мне здесь так хорошо, так уютно.

-А вот мне не уютно, уходи!

Я слушал её, удерживая радость в сжатых ладонях. Боясь раскрыться, говорил открыто:

-Слушай, оставь меня на эту ночь. Оставь. Я ничего тебе плохого не сделаю. Клянусь тобой!.. А насчёт твоего замужества – так ведь одно другому никак не помешает.

Галя замотала головой.

-Пусти меня, - тихо попросила она.

-Нет.

Она посмотрела на меня открыто и прямо.

-Да как ты не понимаешь, - с неловкостью в голосе задрожала она, - Я к тебе ничего не испытываю. Ни-че-го! И дом мой не ночлежка.

Галя заставляла себя упрашивать. С печалью сожаления я медленно, как для глухой, проговорил:

-Пойми, дорогая, если мужчина не делает женщине предложение, значит, он любит её только на словах. Так что, пожалуйста, начни расстилать постель.

-Нет! – Она дёрнулась как от тока. Лицо её покрылось пятнами. – Ты ничего не понял. – Галя исступлённо глядела мне прямо в глаза, будто отыскивая что-то. Видимо, эта щепетильная красотка просто онемела от моих беспардонных воздействий.

-Скорее, ты меня не поняла.

-Да, я тебя не поняла, - согласилась она. – А когда я понимаю человека, я его боюсь.

На секунду я усомнился, правильно ли поступаю, но, под воздействием её чар, впитался решимостью.

-Хватит демагогии. Давай ложиться спать.

-Вот как, ложиться?! – воскликнула Галя с таким холодным недоумением, словно понятия не имела не то, что обо мне – вообще о принципиальных физиологических различий между мужчиной и женщиной.

Со странной мутью я смотрел в её глаза – дикие как степь. Только теперь я понял окончательно, что она говорит серьёзно – не кривя душой. Её интересы были совершенно несхожи с тем настроением духа, которое образовала во мне страсть. Я вспомнил однажды брошенные мне её слова: «Вообще-то я домашняя женщина, почти комнатная, компактная, карманная, удобная в эксплуатации мужем, связать из шерсти могу что-нибудь, вкусно приготовить. Но работу я люблю больше».

Ничего подобного с женщинами у меня никогда не было. Странно: одни в квартире – я, вроде бы не урод, - да и кто узнает? «Парадокс! » - удивлялся я, поражаясь Галиным эскападам. Я-то решил поначалу, что она просто «рисуется» - делая из себя мнимую недотрогу. Ан нет, она, всегда несла в себе заряд «инакости», но до такой степени «блюсти» верность? Фантастика! Сюрприз за сюрпризом. Но такую «клубничку» упустить просто нельзя! И хрен с ним, с этим её отторжением меня от своего тела.

-Галя, нельзя жить без страстей, как в инвалидном доме! – не выдержал уже я, и повысил голос: - Эта глупая тягомотина мне надоела. Делов-то: раздеться и лечь в постель, а тут разговоров то, - после минутного молчания, добавил заговорческим голосом: - Полагаю, тебя это обрадует: я готов уйти.., но только утром.

Сначала лицо её выразило явное облегчение, но на ему, тут же пришёл гнев.

-Эх, ты дурак несчастный!

-Может и несчастный, - согласился я.

-Поэтому и впустила. А сейчас, сожалею об этом.

-О чём?

-О твоих мозгах. Как тебе такое в голову вступило?

-Да и вступило, и побудило.

-Иди домой. Я прошу тебя! В метро ещё успеешь.

-Галя?

-Что ещё?

Я вздохнул по настоящему и выпалил:

-Галя, но почему ты меня так ненавидишь?!

Зная мой странный юмор, она через силу улыбнулась, но настойчиво стояла на своём.

-Виктор, я не шучу. Уходи! Мне нечем тебя утешить. – Она уже не упрашивала, а требовала: - Ну, чего, скажешь, с ума сходишь – иди с миром.

-От полноты чувств-с.

-От полноты чувств-с, - передразнила Галя, - найди себе молодуху.

Я усмехнулся и взглянул ей прямо в лицо.

-Где ты так научилась говорить «нет»?

Её будто ударило взрывной волной.

-Знаешь что.., ты порядочная сволочь. Выметайся от сюда!

-Тихо ты, тихо.

-Сейчас здесь станет тихо, когда ты уйдёшь.

-Это конец. Так? – спросил я обескуражено.

-Нет, - если ты того не хочешь, - ответила она и повернулась ко мне спиной, показывая перстом на дверь. – Этот наш затянувшийся разговор лишён здравого смысла. Прощай!

Зная её норовистый характер, я ничего не ответил и только скорчил гримасу сожаления в полумраке комнаты. Возле двери хотел её поцеловать, но хозяйка – вырвалась. Оступившись, я чуть не упал.

-Ты прелесть, - отважно произнёс я, не взирая на то, что меня гонят.

-А ты вредный мужик, - сказала она серьёзно и умолкла. Она вся дрожала от негодования. Противостояние продолжалось.

И тогда я полез на пролом. Со сладостью сердечного щемления, подхватил её за талию и медленно, шаг за шагом, стал подтягивать её к кровати ближе, ближе, увлекая за собой.

-Ш-ш. Не шуми. Ну что ты напрягаешься? – успокаивал я свою новую жертву. – Всё будет нормально, не бойся.

-Не надо .., зачем? – шептала Галя. Зубы у неё стучали, а ноги подкашивались.

Мы присели на краешек широкой кровати. Я сжимал её в объятиях, и радость взмывала во мне – я трезво прикидывал, каким унижением это для Гали обернётся. То, что сейчас произойдёт – мне и во сне не предвиделось. Это моя ей «благодарность» за оказанное гостеприимство. - «Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным» - Мозг мой лихорадочно работал. – «Как мне хотелось этого! Вот уже длительное у меня не было даже случайной половой связи. Только бы она истерики тут не закатила».

-Опомнись! – с величайшим волнением воскликнула она.

Неожиданно дело приняло крутой поворот. Я бросился на неё с жадностью волка, и начал лизать плечи и шею. Взбешенная таким поворотом событий, Галя, вырывалась, как могла.

-Отпусти. Не позорь меня!

-Уступи мне, умоляю, - я весь дрожал от нетерпения.

-Я не… могу, - выдавила она, запинаясь, пыталась приподняться, но безуспешно.

Я крепко держал её и долго всматривался в её глаза – они против. И я с досадой отпустил гордячку, и она упала на кровать.

Она лежала поперёк супружеского ложа, вцепившись руками в дрожащие колени. Иногда она всхлипывала, а меня ещё сильнее захлёстывала и подымала новая волна страсти. Я начал искать слово, которым можно было бы её или успокоить или, хотя бы, заставить раздеться самой, но не находил ничего подходящего. – «Все слова – дерьмо, - со злобой подумал я. Но она уже опомнилась, и протестующе зашевелились, заёрзала.

-Пусти, - сказала она, напрягаясь всем телом.

-Зачем? – произнёс я с удивлением. – Повторяю, твоя репутация не пострадает. А моя любовь к тебе окрепнет.

-Ты всего лишь самец, - зло уточнила Галя, - и тебя привлекает только такая любовь.

Наглость моя заметно возмутила её. Застала врасплох. Эта изнеженная красотка просто онемела от неожиданной грубости. Мужицкий напор нейтрализовал её сопротивление.

В полумраке, я вдруг почувствовал, что Галина слабеет, но то длилось меньше мига. Когда мне показалось, что победа совсем на моей стороне, что она уступит измученная, а я обрету свободу распоряжаться её телом. Но получилось непредвиденное: когда она, откинувшись, захотела вырваться от меня, я проявил неуклюжую настойчивость, в результате чего она вырвалась и рывком вскочила.

-Какой же ты бесстыжий! – возмутилась она и поспешно провела ладонью по халату, вернув ему изгибы тела.

-Прости, такой уж у меня мятежный дух.

Галя выдержала обиженную паузу и зло сказала:

-Ты просто сумасбродный тип. – Она поправила волосы на голове, продолжая приглаживать помятый халат. Её стойкости можно было позавидовать. – За кого ты меня принимаешь, наивный мужчина? – Она говорила теперь совсем другим голосом, не скрывая обиды. – Иди домой. Уходи!

-Куда идти? – спросил я, как бы не понимая о чём речь, пытаясь не дать разговору иссякнуть.

-Ты меня спрашиваешь? – нахмурилась Галя.

-А что я сам с собой разговариваю?

После минутной полу прострации, она стала понемногу приходить в себя.

-Иди домой, домой, мой дорогой! – Галя махнула рукой в неопределённость.

Я посмотрел на часы. Время было «пиковое»: без десяти минут двенадцать. Как знак к «отбою», за окном полил дождь. – «Нет ничего лучше плохой погоды! » - с бодростью вспомнил название старого фильма о любви. Мне было сладко и волнительно: случилось невероятное (но очевидное) – то, что я хотел умом и телом, и чему не верил вопреки себе – находилось рядом, и надо быть безумцем, чтобы оставить «бесхозной» такую женскую стать!

-Виктор, пора уходить, пора уходить, - говорила, как бредила Галя, расхаживая энергично по комнате. И снова загорелась в полный свет люстра, и снова мне указали на дверь.

Пока она проделывала нервное «дефиле» по комнате, я охотно слушал мягкое шуршание её халата, но не слушал её опасливые предубеждения. С плохо скрываемым разочарованием, я медленно произнёс:

-Не умею я говорить громкие слова, но уйти просто так, не могу. Мне не позволяет «мужская этика». Так что ты сейчас свободна, чтобы во всём разобраться и хорошенько подумать.

-Вот я тебе и даю свободное право уйти. Я не держу тебя. Твои фокусы тут не пройдут. Я не Лена Попова.

Я был спокоен как удав.

-Мы оба свободны – до известной степени. Но тут есть существенная заминка, - напирал я, - которую мы обязаны разрешить. Мой тезис: я хочу тебя, и хочу сейчас!

Галиному возмущению не было конца, но она пока сохраняла завидное самообладание.

-Я не «отдушина», к которой можно забегать, когда мужику хочется! – выпалила она и строго добавила: - Кто ты такой, чтобы здесь диктовать свои низменные условия? У меня есть любимый муж. Запомни это раз и навсегда: здесь не подают. Уходи! – Она явно торопила события. Я с сожалением поймал её брезгливый, с неприязнью взгляд. Видимо дух нашего времени ещё не ворвался в среду её установившегося мировоззрения, и это повергло в унынье мой разорённый вином ум.

-Почему тебе не терпеться выгнать меня? – спросил я мрачно. – Гордость это хорошо, но в такой ситуации, глупо.

-Я не сведущая в этих постыдных отношениях. Прости, может я, несколько старомодна?

Терпение моё иссякло.

-Ладно, хватит выяснять отношения, - прервал я подругу. – Пора ложиться спать. Продолжать этот фарс я не в силах. Ты взрослая женщина и должна всё понимать. Я не могу поверить, что ты сексуально дремучая и… ущербная. Ну, а что касается любви, - тут я сделал многозначительную паузу, - я знаю, ты не любишь, когда тебе докучают. Но это не причина, чтобы не идти со мной в постель.

-Галю опять взорвало – её, словно подменили.

-Да как ты смеешь решать за меня, чего я хочу, а чего нет?! – Она вызывающе смотрела на меня.

«Не получилось у меня избежать всяких обидных столкновений», - с горечью подумал я.

-Подожди, - вдруг странно отрешённо сказала она, - не будем ругаться. Хотя, я просто не понимаю, на что ты рассчитываешь.

Тяжело вздохнув, она не спеша, подошла к окну у кровати, и что-то стала искать на подоконнике.

Я замер, ну думаю; «Пошла постель застилать, и будильник заводить». Смотрел ей в след, вымученно улыбаясь.

Галя взяла в руки какие-то листочки (в клетку) и вернулась ко мне, передала один из них.

-На, убедись, как меня любит муж. Разве я могу его предать, - горячо сказала она, не без хвастливой нотки. – Неужели ты не понимаешь, что есть вещи, с которыми надо до конца примириться не смогу – это измена, ложь и подмена. – Окончив говорить, она села на диван не в силах унять дрожь в ногах и волнение.

Письмо мужа начиналось с банальных слов: «Любимая моя Галочка…». – Написано так приторно, что я осилил только три слова – ревность глаза запеленала – строки слились, и я вернул листок по назначению – адресату.

-Я не читаю чужих писем, милочка. Зачем так заострять? – Мой голос прозвучал решительно. – Надо жить, а не оправдываться!

Галя побледнела. Ужас в её глазах. Вернее сказать, не ужас, а скорбное, пронизывающее изумление.

Раздевание

Пока Галя блуждала в раздумии, я прыжком подошёл к предмету своего обожания и страстно обнял её. Она, пошатывалась, тонкие губы шептали проклятия. Держа за плечи, я потащил её обратно, к кровати.

Лицо её страдальчески перекосилось.

-Ой, ну что же это такое! Отпусти! – отчаянно вопрошала она. – Не надо, не хочу!

-Галя, умоляю, оставь меня у себя. Можешь мне на полу постелить. Буду лежать у твоих ног как верный пёс…

-Кобель, - вставила она.

-… Буду охранять твой сон и драгоценный покой, - говорил, стараясь не повышать голос, чтобы не завести себя на дурную злобу.

-Лечь с тобой? Этим предложением ты меня оскорбляешь. Лучше иди домой, - с последним сожалением сказала она.

Но, не смотря на такой расклад её настроения, я продолжал уламывать красивую хозяйку.

-Возьми меня в постель. Я не кролик. Я хочу тебе приятное сделать.

-Ну, знаешь! – ощетинилась она, но лишь по инерции.- По моему, это просто грязное домагание, безобразие и подлость с твоей стороны.

Но я уже понимал, как ослабела она. Мне не стоило особого труда уложить строптивую женщину на кровать, и сам лёг на неё, положил руку на плечо, коснулся своей щекой её лица, потянулся губами к её губам.

-Любовь моя, солнце моё – снимай халат, - на мгновение я смолк, подбирая необидные слова, - не выкобенивайся, уступи мне.

-Зачем?.. Ну, зачем? – шептала она в смятении.

-А за тем, что у меня воли нет, а прихоть есть. И потом, дорогая, «зачем» - это лишнее слово – оно от главного уводит.

От моих напористых слов, у Гали мучительно сходились брови на чистом лице. Она лежала на краю кровати, откинув голову, прикрыв веки.

Я потянул любимую в глубину постели, приговаривая:

-Свободен тот, кто хочет. Тот, кто хочет. – Сказал и плотнее навалился на неё своим телом.

-Неужели ты… этим воспользуешься? – спросила она тихо и ещё крепче зажмурилась.

Мой приговор был краток:

-Можешь не сомневаться.

-Мне показалось ты не такой как все, - угасшим голосом молвила она, закаменев в упорстве.

-Чтобы полюбить женщину, её надо потрогать, наставлял я Галю, ложась поудобнее. От неё пахло изысканным ароматом. Весёлая уверенность била меня мелкой дрожью, руки мои покрылись холодным потом, а сердце нетерпеливо стучало. – «Какая она красавица! Скорее это чудо надо раздеть, пока она не опомнилась», - мелькнула шальная мысль, и я стал поспешно приподымать нижний край халата, ощущая шелковистость её мягкой кожи на ногах.

-Сними халат, - с нетерпением потребовал я. – Сейчас у тебя будет свидание с удовольствием.

-Пусти, - я не хочу! – сказала Галя грубым, сдавленным голосом и обвела комнату блуждающим взором, словно ища защиты у зловещей тишины наступившей ночи и высоких, безмолвных стен.

-Галя, ты для меня «Трудная задача», вот я и пытаюсь её решить, - сказал я с ухмылкой. Мои руки шарили поверх гладкой ткани халата, с трепетом ощущая под ним податливое тело. Опустив руку ниже – нащупал её упругое бедро. Мои губы страстно целовали её шею, щёки, губы, мочки ушей, волосы, брови, нос. Галя, освещённая лампой ночника, пыталась отклониться от моих порывистых ласк, но тщетно. Придерживая подругу одной рукой, другой задрал халат выше колен и теперь любовался её неотразимыми ножками, которые она плотно сомкнула как школьница.

-Не понимаю, зачем ты так скромничаешь? – спросил я, продолжая удерживать её в таком положении. Нежно поглаживая длинные ноги и крутые бёдра, шептал: - Ты потрясающая женщина, ты само совершенство!

Галя покрывалась краской – вспыхнуло лицо и шея – всё оттого, что она страдала чрезмерной деликатностью. На лице её промелькнул безмерный ужас, когда я приподнял халат ещё выше и, показались узкие, белого цвета (в голубую крапинку) трусики. Они плотно обтягивали её широкие бёдра.

Объятый волнующим впечатлением, я откинулся на левый бок. Правой рукой решительно поднял край халата выше её талии. Моему взору явился гладкий живот и впадина пупка.

Невзирая на протесты Галины, коснулся ладонью трусиков, просунул палец у пояса и потянул резинку вниз с одной стороны бедра.

Галя испуганно дёрнулась, завиляла задом.

-Пусти! Не позорь меня! Я не хочу этого!…

-Перестань паниковать, - дерзко осадил я непокорную «леди». – Лучше сама их сними. Это твоё бельё, ты и снимай.

-Как я могла?! Галя в отчаянии мотала головой.

-Раздевайся! – упрямо требовал я. – Не думал что ты такая манерная.

Моя рука непроизвольно потянулась от трусиков к животу и выше, касаясь края бюстгальтера. Я разглядывал её циничным мужским взглядом, как бы срывая с неё халат, купленный где-то за границей. Мои глаза раздевали, шарили по её телу, оценивая скрытые под бельём женские прелести. Между прочим, прелести, судя по всему, имелись.

Галя не отвечала на моё желание и потому оттолкнула мою ищущую руку.

-Не хочу! Пусти меня, - тон её был непреклонный, а лицо пылало.

Я поспешно убрал свою руку. Эта непонятная женщина постепенно возвращала меня к сознанию того, что в нашей жизни ещё существует стыд и гордое женское изящество.

-Ну? – торопил я её. – Снимай халат и оголяйся. – Словесное принуждение совмещал с ласковым обхождением: целовал Галю сначала осторожно, потом крепче, но с нежностью ловеласа. Рука моя опять скользнула вниз – к её бёдрам.

Я понял, что люблю эту молодую женщину, люблю её одну, и буду всегда любить только её. Волна блаженного безразличия пошла по телу, и я прикрыл глаза, прижавшись к ней.

-Галя, не создавай проблем, - укоризненно шепнул я, касаясь губами мочки ушей. Я не видел лицо хозяйки, слышал только её шумное, нервное дыхание.

-Ты решил всё за меня? – не сдавалась она. – Зря стараешься.

-Я люблю тебя! – сердечно воскликнул я.

Галя отмахнулась рукой, как от навязчивой мухи.

-Так не любят, - простонала она, задыхаясь под тяжестью моего тела. Прижав, вдруг, к вискам ладони, устало сказала: - Прости, я хочу спать… одна.

Я оторопело вздрогнул, с укоризной взглянул на неё. Чувствовал себя ущемлённым, переполненным горечью и жестоким озлоблением; в воздухе витало теплом, уютным женским ароматом – всё, казалось бы, для нормальных любовных похождений, а в итоге, мне приходилось лишь только терпеть её тупое своенравие, холодное призрение, жестокую гордыню, печальную замкнутость.

-Я предлагаю тебе почувствовать счастье, обретённое свободой, - горячился я. Почувствовав в себе определённые мужские амбиции, я снова подцепил пальцами резинку её трусиков сверху и дёрнул к низу, обнажая левое бедро. Показалась белая полоска не охваченного загаром тела.

-Ой, не надо! – резко встрепенулась Галя, приподнимая сомкнутые ноги. Пока я занимался тонкими трусиками, она неистово зарделась, заметалась, водя согнутыми ногами из стороны в сторону, пытаясь – таким манером – помешать мне, снять нижнее бельё. Трусики были настолько узкие и лёгкие, что я без труда стянул их с бёдер.

Ещё одно ловкое движение руки и они приспущены до ляжек, оголяя её вожделённый низ – так отчаянно скрываемую область лохматой промежности. Мне открылось каштановое великолепие её лобковых волос – кудрявое изобилие растительности между ног.

Сопротивление Гали сразу ослабло, и от неожиданности она вытянула ноги, онемела в моих руках – удивлённая и возмущённая.

-Кто ты такой?! – оторопело вскрикнула она.

-Прости, но так надо, - спохватился я, понимая, что допустил больше чем бестактность. Томимый желанием, я быстро просунул руку ей под зад, и не спеша, стянул трусики до середины мягко округлых ляжек.

Галя отвернулась, сгорая от стыда. Я же, притаил несвежее дыхание, едва увидев её полуголой, - так дивно она хороша! Внизу живота отчётливо светилась не загорелая полоска кожи, в центре которой – там где смыкаются ноги – мило выделялся лохматый бугорок тёмно-рыжих волос, густо вьющихся и образующих правильный треугольник. Обилие волос на лобке – впечатляло! Её чуть полноватые ножки были сомкнуты так плотно, что выгодно выделяли плавную крутизну её плотных, сильных бёдер. Одним словом – блеск; статная, прекрасная фигура, хорошо сложенная, с кудрявой изумительной прелестью между ног - волнительной и заманчивой.

Галя, опомнившись и сообразив, что я, бесстыдным образом, созерцаю её голый низ, встрепенулась и с возмущением, толкнула меня в грудь руками.

-Наглец! – в исступлении крикнула она.

-Он самый, - согласился я.

-Дура. Ой, какая я дура! – рассеянно говорила она.

Галя была в бешенстве и в ярости, но, надломившись физически, почти не сопротивлялась. На багровом лице её появилось выражение глубокой подавленности. Её сковал ужас происходящего.

Я же, не веря себе, еле живой от счастья и нежности, приткнулся лицом к её оголённому животу, целуя кудрявый лобок, внутреннюю сторону бедёр и живот. Моя рука смело гладила, ощупывала талию и внешнюю сторону бедра. С восторгом прижался щекой к тёплым женским коленям, целуя упругие, бархатистые ляжки и полноватые бёдра, с ровными линиями изгиба.

Галя лежала неподвижно и молчала, лишь, иногда, тонкие губы шевелились беззвучно и торопливо. Она с трудом переносила мою наглость. Тем язвительным был стыд, которым окатило её.

-Умоляю тебя, не надо! – просительно сказала она, пытаясь встать.

-Мне очень жаль, Галина, мне очень жаль, - смущённо возразил я, упорно продолжая гладить её идеальные ножки, стройные и длинные. – «Вот её колено, а дальше – чудо! » - восхищался я своеобразным рельефом тела любимой. – «Такой чудной фигурой наградила её природа».

Загар золотистой кожи был тоже отменный, с запахом морской свежести и солнца. Не даром, она только на этой неделе вернулась с Крыма. Отдыхала, старательно загорала. Хотела супругу преподнести себя в полном ажуре, но свидание не состоялось – жизни сыграла с ней злую шутку: Мужа срочно вызвали на секретный «объект» под Читой. В итоге: «парад» принимал я. Благо получает тот, кто умеет ждать.

Моя рука опять нагло коснулась её выступающего бугорком – лобка. Пальцы привычным движением распушили кудряшки густых волос.

Галя вздрогнула и попыталась прикрыть голый низ руками. Я услышал её полу вскрик:

-Прекрати!

-Ну, что ты всё дёргаешься, - укорял я Галю, - никак решиться не можешь?

Но она упрямилась.

-Нет! Пощупал и уходи…

Она лежала навзничь с задранным к талии краем халата, и не закрывала глаза, хотя и понимала, что это неловко, поскольку может вызвать совсем уж нежелательное смущение. Но меня этим не смутишь: много я их видел под собой голых. А вот что лежит сама Галина Владимировна – не вериться. Я, как заколдованный, смотрел вниз, мне было чрезвычайно интересно увидеть многое внизу – то, что всегда скрывалось юбками да платьями. Многие бы мужчины с нашей работы хотели бы оказаться на моём месте, и видеть, как плод их мечтаний лежит рядом с приспущенными трусиками. Всё, толстяк Петя, скромный Боря, застенчивый Юрик и наглый Толян, и многие другие, кто издалека узнавал Курицыну Галю по прямой спине и крутым бёдрам. Её все в отделе считали изысканной и элегантной дамой, из той категории женщин, которые не доступны простому обывателю

-Неужели ты способен на это? – смущённо спросила она.

-Конечно. Ведь я давно хочу тебя, - еле слышно выдохнул я.

Лицо её снова вспыхнуло, она подняла глаза и взглянула на меня, отрицательно кивнула мне.

-Я даже мысли такой боюсь.

Моё терпение иссякло. Не обращая внимания на её нравственные потуги, я, перебирая руками шёлковую ткань халата, потянул жертву в глубь кровати.

-Ну, что ты делаешь? Ой, мамочка! – пролепетала Галя. Силы покидали её. – Послушай…

-Сейчас важно, чтобы слушалась ты! – наставлял я подругу. – Снимай халат.

-Перестань! – Она ответила мне таким взглядом, что я досадливо поморщился. И с издёвкой, добавила; - рабочий халат может, и сняла, а вот домашний – нет! – говорила, не пытаясь от меня вырваться.

Мне вечно хотелось лежать на ней, и ни о чём не думать. Сила неведомой до этого страсти сделала меня счастливым и беззаботным. Чувствовал только одно – мне приятно, я просто сходил с ума от удовольствия: как долго я к этому шёл!

-Ой! Ну, отпусти меня! – обречёно просила она. – Я не хочу этого!

-Глупо, - сказал я вслух, а сам думал: - «Не ту она избрала тактику: чем сильнее обижался на неё, тем более вожделел – в обладании умной и язвительной женщиной есть особая острота. Особый кайф».

-Давай снимем, - я наклонился, и с изысканной, подчёркнуто-преувеличенной любезностью, стянул её трусики до колен. Затем, сев на кровати, стал скатывать их ниже, к щиколоткам. – Ну, вот и всё. Замечательно!

-Дура. Какая я дура! – ругала она саму себя, ёрзая подо мной, и подставляя взору объёмное треугольное облако мелких витых волос между ног, как бы паривших над кожей.

Галя, подняв ноги, из последних сил пыталась вырваться – скинуть меня со своего тела. Очевидно, это было искреннее сопротивление ненавистному ей, проходимцу. И это вызывало у меня некую томительную сладость в животе. Она дышала зрелой красотой: «Такая своими параметрами может сбить с ног любого азиата», - подумал я, прижимая её к матрасу.

Вот, наконец, освободил её правую ногу от трусиков. Ещё мгновение, привстал и ловким движением скинул невесомую ткань с другой ноги. Поднятые вверх Галей ноги, помогли мне в этом приятном деле. Я ликовал. Держа её трусики в руке, с насмешкой глядел на свою подопечную: она была трогательна и непосредственна в охватившем её смущении. На моих губах вертелся пошлый комплимент, но я промолчал, лишь небрежно бросил интимный предмет на кресло хозяйки

Моя жертва на мгновение оторопело замерла и обмякла всем телом – затихла, вытянув в изнеможении ноги. Теперь я откровенно разглядывал её, и думал: «Театр начинается с вешалки, а женщина с белья». Грустно было видеть столь бесполое существо – результат наивного самопожертвования: взгляд отсутствующий, страдальческий. – «Ничего. Ты – гордая, красивая – в этом твои и невзгоды, но и несчастье. В красоте – сила. Выстоишь! Чего мне тебя жалеть? В жалости нуждаются не такие».

Галя лежала обнажённая по пояс. Я крепко держал её скрещенные на груди руки.- «Она обречена, мне уступить! » - с ликованием думал я, разглядывая «нераспаханное» мною обольстительное пространство влекущей женской плоти. – «А сколько эротики! » Фридрих Ницше утверждал: «Двух вещей хочет настоящий мужчина – опасности и игры. Именно поэтому ему нужна женщина, как самая опасная игрушка». С вожделением представлял себе, как «знатно», разделаю эту канарейку; какое впереди предстояло приятное занятие – самому бороздить столь лакомые просторы и возвышенности. Смак!!! И если принять во внимание, что муженёк не прикасался к ней более трёх месяцев – то это «свежачёк» со скучающим влагалищем. То, что надо, бабец!

Я восторженно водил ладонью по её упругому телу. Рука сама инкстинтивно тянулась к её заветному бугорку. Всей пятернёй, с нескрываемым удовольствием, облизываясь, лапал эту самую интимную возвышенность, всеми пальцами ворошил и перебирал рыжие завитки волос – снизу жёсткие, а с верху – мягкие, податливые полу колечки. От этого получал массу эмоций. Старательными и нежными движениями разминал шелковистую кожу под ними, разглаживая её к низу, к области промежности.

Галя продолжала, в свойственной лично ей манере, проявлять заметное смущение. Она тяжело вздохнула и закрыла, пылающее от стыда лицо, рукой согнутой в локте. Лежала, не шевелясь, но я чувствовал, что глаза её открыты. Пожалуй, я даже не знал, каким голосом я должен разговаривать, как двигаться. Держал её за талию обеими руками и замер как истукан. Не хотелось видеть Галю беспомощной и обречённой. Я желал её добровольности – свободного и телесного взаимного общения, а получил полный отказ.

Я, как дурак, три года ухаживал за ней и удостоился за это время лишь беглых поцелуев, которые я помнил на перечёт. Позор! А сейчас? Что она делает со мной сейчас? Унижает как мужчину своим адским презрением ко мне. Вынуждает на «статью УК», на насилие, делая из себя жертву! Беда её в том, что она, очевидно, сложно воспринимает жизнь, будучи великолепным физическим объектом.

Тем временем, мои руки проникли под её халат, забрались выше и нащупали полоску бюстгальтера. Надавил пальцами на объёмные чашечки. Под ними скрывалась её большая, тёплая грудь. Это волнует. Это приятно. Упругая и эластичная. Для меня женская грудь не только сексуальный символ, сколько и красота.

Галя нервно вздохнула, вся съёжилась, и опять грустно покраснела. Устремив на меня странно долгий, значительный взгляд, сказала:

-Я не способна на низкие поступки… Я не могу обманывать. Это на грани нравственности!..

-Умом поехать можно! – выпалил я – Ты примитивна, как все, вы, изуродованные материализмом. Не проще ли раздеться и лечь спать. Пусть раздельно. Чем строить из себя этакую недотрогу.

-Негодяй, - горестно вздыхая, сказала она и отвернулась.

Мне нечего было сказать в своё оправдание. Я готовился к худшему, а надеялся на лучшее. Уйти на много трудней, чем вернуться. Вглядываясь в её профиль античной камеи, погладил пышные волосы и шею. Я тихо лелеял незнакомое, сладкое, нежданно нагрянувшее чувство – что она не такая как все. Прижимаясь к любимой женщине, ощущал теплоту её тела и лёгкого дыхания – её запахи, изящные, еле уловимые.

-Ты вся дрожишь, успокойся, - ласково шепнул я.

-Мне кажется… - Она пыталась что-то сказать.

-«Мне кажется», - не самый сильный довод. – Прошу тебя, сними халат. Нервы мои были на пределе.

-Мне нужно, чтобы последнее слово осталось за мной, понимаешь?.. Так для меня легче. – Она говорила торопливо, слегка задыхаясь, словно на бегу. – На такое меня ещё хватит. Сказать: «всё кончено» - я в силах.

Я улыбнулся ей, как ни разу не улыбался в последние часы: нежно и ласково.

-Да не глупи ты…

-Зачем это нам? – медленно и трудно выговорила Галя.

И мы погрузились в молчание.

Я поцеловал её в щёку.

-Мне нравится в тебе всё, - откровенно признался я. – Но от встреч с тобой у меня только боль, а не радость. И я не вижу смысла всё это длить. Мне нужна физическая близость, а не словесная шелуха. Понимаешь?

Вдруг у неё опять вырвалось:

-Какая же я дура! Дура я!

-Успокойся, - беззаботно бросил я, и положил руку на бедро.

Она дрогнула. Её лицо сводила гримаса отвращения. Но я был настойчив. Моя задача – снять с неё халат и то, что под ним.

Я окинул её пытливо-холодным взглядом. Галя молчала. Иногда вздрагивала от прикосновения моих холодных рук. С пересохшим ртом и бьющимся от возбуждения сердцем, я предложил её:

-Галя, давай будем жёсткими реалистами. Легла – значит дала! Пойми, всякое сопротивление дискомфортно. Так что: убери руки.

Галя молчала и лишь отрицательно мотала головой. В комнате стало тихо и прохладно. Дождь за окном перестал лить.

«Она ещё далеко не вымоталась, - с досадой подумал я. – Её лишь сковал стыд и злоба».

Моя любимая выжидательно затихла, замерла, что-то обдумывала, страдала. Теперь её серое, потухшее лицо смотрело на меня без выражения и интереса, как застывшая маска с одинаковым слепком скорби.

«Если я не добьюсь её, мне этого не вынести! – тревожно подумал я. – Надо идти на радикальные меры воздействия».

Без особого труда убрал её скрещенные на груди руки и развёл их в стороны. Жертва даже не пошевелилась, только тень большого смущения прошла по её прекрасному лицу. Она непреклонна и она права. Свободен лишь тот, кто владеет собой.

В комнате стало неприлично тихо. Мы понимали что – затишье – пролог к началу развязки.

Не без усилий, приподнял Галю и просунул свои руки ей за спину. Стал искать концы затянутого пояса халата.

Галя, на удивление, не пыталась ругать меня, защищаться. Во всём её полуголом откровении – хотя и подвергавшем её в стыд, - было именно достоинство не павшего человека.

Нащупав узел, я к великому своему удивлению обнаружил, что он туго завязан. Напрочь!

-Ну, ты даёшь?! – с удивлением воскликнул я. Не ожидал такого коварства от замужней женщины. Я зашёлся горячей испариной.

-А, по-моему, - отбрила она меня. – Не лезь!

А ты не больна эгопупизмом? – спросил, и прямо глянул в лицо. Случай был уникальный.

Недоумевающее, сконфуженное лицо её улыбнулось, но тихо, невесело. Она шла на всё, чтобы сохранить свою честь. Настойчиво гасила все мои эмоции. Она выдерживала меня как коньяк. Что ж, в этом есть резон, даже особый смысл: нельзя же себя так просто дарить. – «Она умнее, чем полагается красивой женщине! – прикинул я с таской. – Но сколько наивности».

Вид мой был весьма растерянный, а в её позе – стыдливость и отпор. Не привык я к такому роду осечкам. Очевидно, стыдливость придавала хозяйке силу и позволяла защищаться столь «не стандартным методом». В последний момент, мне показалось, что она просто испугалась. Всё они одинаковы – в самый ответственный момент они всегда пугаются! Согласен, есть вещи, с которыми молодые женщины её типа до конца примериться не могут.

Я сделал попытку снять халат через её голову, потянув от талии вверх. Но это так неуклюже выглядело, что пришлось отказаться от этой затеи.

Галя в ответ нервно вздохнула и побледнела. У неё жалко подёргивались уголки рта. Она то и дело растерянно оглядывалась на не выключенный ночник, светивший с боку на кровать. Предстать совсем голой «с подсветкой», ей жутко не хотелось. Выключить его она не имела возможности, а попросить меня – значит дать косвенное согласие переспать со мной. Что не в её традициях.

Её застывший взгляд говорил: «Берёшь силой – так бери. Меня ни о чём не проси».

Она слалась на волю моих рук. Я готов был на последний приступ. И пусть она окончательно закусила удила, пусть её отказ – полный и бесповоротный. Пусть! Обида во мне закипела как молоко на огне. Эта лошадка ещё пожалеет. Я собью с неё спесь, – ни какие женские уловки ей не помогут.

Ухватившись за пояс рукой, я с силой дёрнул его на себя.

-Ах!.. – раздался её полу вскрик и треск рвущейся материи. Пояс сразу ослаб, и наступила зловещая тишина.

Я замер, ожидая её негодующего взрыва, словесных оскорблений.

Галя молчала. Её сковал ужас, она уставилась на меня в глубоком удивлении. Такой наглости от гостя она не ожидала.

Выдержав опасливую паузу, и не встретив должного сопротивления, я осторожно распахнул створки халата. Галя вздрогнула, как полагается скромной и застенчивой женщине. Обнажилась верхняя часть её роскошного тела, показалась высокая, пышная грудь, которую не в силах был скрыть белоснежный бюстгальтер, и гладкий живот.

У меня даже голоса не хватило на изумление: «Хороша! Женщина – удивительной прелести! » - восхищался я, внутренне ликуя – не веря себе, еле живой от счастья и обожания, прильнул к её оголённому животу, поцеловал открытое тело. Потом моя щека прижалась к её щеке. Я гладил её волосы, благодаря за долготерпение, бормотал что-то нежное, невероятно-хорошее. Я грубо и нетерпеливо вожделел этот миг, когда коснётся моих ноздрей первая, сладостно раздражающая дымка той азиатско-прянной благо вони, которая, собственно и составляла секрет этих заморских духов, которые она прыскала по утрам.

Я, довольный собой, целовал её шею, волосы, лицо, ладони. Галя молча принимала мой порыв - её сомкнутые губы не искали встречи с моими губами, а холёные руки лежали неподвижно, что не мешало мне аккуратно снять халат с левой руки. Мелькнула тщательно выбритая подмышка, и снова пахнуло пряным ароматом.

Галя пассивно приподняла голову и слегка привстала на постели, непроизвольно давая мне возможность вытянуть из-под неё скомканный халат, и освободить другую руку. Сложив его вдвое, положил на стул, рядом с изголовьем кровати. Посмотрел на жертву в упор. Теперь я видел не прикрытым почти всё её тело – крупное, мускулистое, но, как говориться, без намёка на жир. Галя привлекала своим обаянием, пластичностью, хорошей фигурой. Лежала с измученным лицом, хранящим полную брезгливость честного человека, попавшего в обстоятельства нечестные. Она явно что-то обдумывала – пытаясь осмыслить «внештатную» ситуацию, и своё дальнейшее поведение. Сейчас расклад не в её пользу. Нужен был какой-нибудь компромисс, дававший ей возможность уступить достойно. Я ждал этот компромисс.

Не теряя время, я, не трогая задней застёжки, снял кружевной бюстгальтер через голову Галины, подцепив его пальцем. Это, конечно, её покоробило, но она, словно сдаваясь на милость победителя, подняла обе руки. Лёгкий дамский лифчик перекочевал в мои руки, а затем в красное кресло – в компанию к трусикам.

Закончился затянувшийся по времени, но удивительно-трепетный по содержанию, ритуал принудительного раздевания непослушной, но весьма привлекательной особы. С большим облегчением выпрямил спину, и сел на колени. Внизу вид изумительный: подо мной лежала абсолютно голая Галина Владимировна, во всём своём женском великолепии (!). Лицо её покрыла тень уязвлённой гордости, печальной жертвенности, фальшивого смирения – той тщеславной стыдливости и спесивого целомудрия, той внезапной обидчивости, что она хранила в себе. Теперь всё это – это лишь поблекшие знаки утерянного величия. Будучи, обнажённая, она впечатляла: загорелая, стройная, фигуристая. Видно сразу, что женщина породистая, не в меру развитая: у неё – ровная, гладкая кожа, литые груди покоряют своей округлостью, плечи покатистые, талия безупречная – чуть полноватая, с резким переходом к крутым бёдрам, которые плавно проистекали в длинные, ровно отточенные ноги с высокими ступнями. Тело крепкое, живот подобран – не единой складки кожи, а внизу всё смыкает и украшает аккуратный лобок – соблазнительно безупречной формы, очерченный геометрически ровным пучком витых волос. Всю эту возбуждающую притягательность дополняли две не загорелые полоски на теле – там, где находился купальный костюм. От неё исходило хрупкое женское обаяние, имя которого – роскошная самка!

Особенно меня волновала сладкая округлость между бёдер, жаждущая касания. Но начал я «обход» с налитых соком, высоких грудей. Они были округлые, с большими тёмными ореолами вокруг торчащих алых сосков, и сами просились мне в руки. Я утопал в счастье среди этого благолепия. Обеими руками щупал её податливые груди, гладил и тискал с упоением – теребил и мял как хотел, чувствуя их упругость и тепло.

А молодая красавица лежала подо мной с ленивой злостью, на её обескураженном лице не сходило выражение большого огорчения.

Мне же почётно было находиться на месте её мужа, и вкушать то, что он вкушал. Я ни как не мог оторваться от, уже покрасневших сисек гордячки. Груди аппетитно колыхались под моими липкими ладонями от равномерного надавливания. Для ещё большего чувственного эффекта, я разминал их основательно – делая при этом круговые движения ладонями.

Постепенно, вслед за объёмным бюстом, от моих рьяных воздействий, покраснела её шея плечи. Галя безвольно раскинула руки, терпеливо снося унижение. Она выглядела совершенно разбитой. Напрасно я надеялся, что раздетая, она проявит уступчивость. Нет. Даже будучи голой – она опять оставалась величественной, каменной, тяжеловато надменной. Девиз: «Оголяйся. Свобода приходит нагая! » - не для неё.

Наслаждение воображением – самое тонкое, очаровательное. Теперь, наяву я видел растерянность своей возлюбленной, её крайнее смущение, читал в лице неловкость и стыд.

-Ты моя последняя радость! – у меня едва ли не перехватило горло от остроты момента. Руки дрожали, когда я стал расстёгивать рубашку, сидя на ней верхом. Но, когда я распустил молнию на своих брюках – она не выдержала и слалась, печально кивнув головой.

-Хорошо, я отдамся тебе, - голос её взволнованно дрожал. – Только потом мы расстанемся навсегда.

Я мгновенно просиял и перестал раздеваться дальше. На лице моём немыслимый триумф, ликование. – Согласен. Пусть будет так, - сказал с оттенком почтительной наглости.

Галя густо покраснела.

-Что ты на меня уставился? – произнесла она с неподдельной злобой. – Женщин не видел? Дай мне пройти в ванную комнату.

Так и не сняв брюк, с расстёгнутой ширинкой, я слез с неё и отошёл от кровати.

Галя медленно встала, накинула на плечи халат. Держалась, оскорблёно и холодно. Она заторможено перевела на меня тёмные расширенные зрачки.

-Отойди, - Галя старалась говорить как можно ровнее и спокойнее и не сорваться на крик, который так и стоял в её горле.

Я послушно отошёл и сел в своё кресло.

Хозяйка квартиры подошла к ночнику, висевшему над кроватью, и погасила его. Потом, в полной темноте, подошла к стенному шкафу, у открытого окна. Включила настольную лампу и открыла дверцу нижнего отделения. Достала из шкафа большое, стёганое одеяло и две подушки. Положило всё это на журнальный столик. Клетку с птичкой накрыла тёмной тканью. За тем, привычным жестом сняла жёлтое покрывало с кровати, сложила его и положила в шкаф. Оттуда, взамен, вынула лёгкую накидку коричневого цвета.

Постель уже была застелена белой простынёй с голубыми полосками по краям. Галя бросила подушки к изголовью кровати у окна. Расправила лёгкое покрывало и накрыла им простыню. К одеялу она не прикоснулась. «Значит, предстоят «жаркие дела» на супружеском ложе», - сладко подумал я.

Галя молча готовилась к самоотдаче. Застелив постель, закрыла шкаф, потушила лампу и пошла в ванную комнату.

Оставшись в полной темноте, я снял брюки, подтверждая этим, что всё происходит наяву, что это не сон. Меня заметно лихорадило от волнительного ожидания. Постепенно мои глаза привыкли к темноте, и я стал различать предметы. Часы на стене зафиксировали время Галиной «капитуляции» - час ночи, сорок минут.

За окном, прямо на приготовленную «к стыковке» постель, падал неоновый свет уличной лампы. «Это хорошо: внешняя подсветка пикантного события», - с ухмылкой подметил я. Второе окно было открыто настежь и в комнате было хорошо от свежего воздуха после дождя. Постепенно я выходил из «столбняка» - от той длительной борьбы с Галей. С непривычки, спину ломило, и побаливали локти.

На мгновение представил, как положу Галю у своего бедра и мурашки пошли по телу. Впрочем, основное впечатление ещё впереди. Взгляд мой случайно упал на красное кресло – там сверкали белизной её трусики. Я с волнением и трепетом взял их в руки, расправил. Маленький предмет женского туалета был невесом и эластичен. С интересом «дегустатора» поднёс их к носу – пахло чистотой и чем-то терпким. Запах конкретно возбуждал. Трусики внутри были слегка влажными – её сок впитался в ткань.

Галя во всём была великая аккуратистка и чистюля. И вот, теперь, надолго пропадала в ванне. Там плескалась вода, и звенели флаконы. Наверное, снимает макияж с лица и «чистит пёрышки» духовитой водой.

Я потирал от нетерпения свои руки. Мне исключительно повезло – сейчас произойдёт «телесное общение» с самой шикарной женщиной нашего отдела. На работе всегда причёсанная, опрятная, ухоженная – она олицетворяла пример чистоплотности.

И вот, наконец (в прямом и переносном смысле), в комнату вошла «первая леди» нашего предприятия. Вошла, чтобы отдаться мне, распутному мужику. Сердце моё учащённо забилось, по телу опять побежала волнительная дрожь. Я даже почтительно встал.

Галя, казалось, не замечала меня, виновника события. С накинутым на плечи халатом, она ровным шагом пересекла комнату. И опять она стала величественной, тяжеловато-надменной. Остановившись возле телевизора, она на секунду задумалась, потом сняла с руки перстень с красным камнем, отстегнула часики и положила на телевизор. Так же не спеша, сняла серьги с ушей и золотую цепочку.

Прелюдия

Сняв украшения, Галя подошла к кровати. Что-то похожее на испуг мелькнуло в её глазах. Только мелькнуло, и снова ничего, кроме обычной женской тайны. При свете уличного фонаря, пробивавшегося между неплотно задёрнутыми шторами, я увидел, как она элегантно скинула с плеч халат и, встряхнув пышные гирлянды волос, положила его на стул.

Прежде чем она успела нырнуть под тонкое покрывало, я окинул взглядом всю: высоко посаженную грудь, широкие бёдра, гладкий живот и внизу – между ног – манящий тёмный островок…

«До чего же хороша, диво дивное! » - сказал я себе, и сердце моё заколотилось с новой силой. – «Даже не вериться что мне – разгильдяю, достался такой лакомый кусок. Фантастика! » - с восхищением подумал я, облизывая пересохшие губы.

Сев в красное кресло, начал снимать носки. Старался раздеваться быстро и при, этом, не оскорбляя женское этическое чувство видом своего мужского туалета. Поэтому сдёргивал всё попарно – сначала носки, потом галстук с рубашкой и, наконец, трусы в полоску.

Галя уже лежала у стены, до горла закрывшись лёгким покрывалом. А в воздухе витал свежий аромат её духов.

Переступая босиком по мягкому паласу, подошёл к широкой кровати и остановился в плотную к ложу, упираясь в его край коленями, ища край покрывала. Стараясь не глядеть в низ, осторожно лёг рядом с ней.

Галя, вздрогнув, отвернула лицо к стене. Запах чистого женского тела покорил меня окончательно: «Давно я не соприкасался с такими ароматами и столь шикарными телесами», - радостно мелькнуло в моей голове.

Я почувствовал себя счастливым. Недоступная ранее, Галя принадлежала мне на эту ночь – стоит только протянуть руку.

Галя лежала тихо, как сказочное изваяние: вся вытянулась, ноги сомкнуты, руки на груди. – «Боится, дурочка, моего первого шага», - сладко подумал я. – С чего начну, как заломаю». – И прибывал в растерянности. Разумеется, я благодарил судьбу за бесценный и неожиданный подарок, но как достойно принять его – не знал, да и не умел. Ведь женщины такого изысканного ранга меня откровенно сторонились, и я их зрел только издалека, а щупать не доводилось. Мне одного их загадочного запаха хватало на то, чтобы всю ночь одному млеть от воздыхания. О телесной близости и не мечтал! Это как сон, тут – рядом, такой волнительный маршрут для рук, что дух захватывает, не говоря о «конечной остановке» между ног.

Начал своё «телесное общение» с лёгкой ласки. Осторожно провёл рукой по её холодному (после помывки) бедру. Галя вздрогнула и, страдая от унижения, подала своё тело ко мне на встречу. Легла в пол оборота и замерла в постели, вся, напрягаясь, почти не дыша. Я положил руку на её плечо и сразу ощутил её полную подавленность – она, вся как-то покорно насторожилась – тихо замерла в ожидании порочной близости. Нежно поцеловал её в шею – она сама нежность!

Убрав Галину руку с груди, я прижался к ней всем телом, стараясь одновременно успокоить любимую и возбудить – целовал её грудь и чувствовал, как по ней волнами пробегает дрожь. Ласково погладил ладонью упругую грудь, зажав сосок между пальцами. Затем сильно сжал и долго разминал всей ладонью. От её гладкого тела шёл чудесный запах созревшего боярышника. Лежать рядом с такой женщиной, обнимать и прижиматься к ней плотнее – что может быть прекрасней! Это было полное упоение вполне разумной свободой, неотразимой женственностью.

Весьма приятно – скажу вам – почувствовать под своими руками, ногами, коленями, под своим телом покорившуюся и покоряющуюся чужую плоть – тискать руками её всю от плеч до колен. Я с упоением ласкал её груди, слегка массируя их, гладил плечи, целовал волнистые волосы, густые и жёсткие брови, тонкий рот.

Процесс знакомства с её телом шёл безостановочно, шаг за шагом я изучал её пышное тело, а она понуро лежала в моих объятиях трагичная, серьёзная.

Мне было стыдно за свою узкую, безволосую грудь и от меня не пахло табаком, как от «некоторых». Отвлекаясь от лишних терзаний, сосредоточил своё внимание на её левой груди. Наклонил голову и быстрым кончиком языка стал активно лизать торчащий грудной сосок. Иногда, набирая побольше воздуха, брал его в рот, слегка покусывал, теребил губами.

Другая моя рука – параллельным курсом – гладила соседнюю грудь, ритмично её, сжимая и разжимая.

Мои «тактильные» старания не прошли даром: под воздействием моего языка сосок быстро затвердел. Целуя её грудь, я мягко поглаживал тёмный ореол вокруг набухшего соска. Кончиками пальцев ощущали его пришедшую бугристость.

Затем, таким же образом, тщательно обработал и другую грудь. Результат моих настойчивых ласок не замедлил внешне сказаться: оба соска были возбуждены, а груди заметно приподнялись. Это была самая настоящая «эрекция бюста». Вспомнилось одно изречение В. Ключевского: «Сладострастие есть нечто иное, как властолюбивое самолюбие, разыгранное на женских прелестях».

Галя на мои старательные и утончённые ласки не отвечала. Но то что ей было приятно, не вызывало сомнения. Её выдавала предательская дрожь тела и затвердение сосков. Она даже повернула ко мне лицо, подставляя его для поцелуев.

Мне приятно было целовать её полуоткрытые губы, подбородок и ощущать руками упругость пышных грудей.

Осмелев и сбросив первое ошаление, я плотнее налёг на Галю, положив колено прямо на её кудрявый лобок. Нагло надавил ей ногой на пах и, удерживая жертву за обе груди, испытывал невыразимое удовлетворение от власти над её телом, достоинством и честью.

Продолжая любовную прелюдию, я сдвинул покрывало пониже и стал ласкать её ниже пояса.

Галя сразу вздрогнула, напряглась, но не противилась; смирившись с ситуацией, молча позволяла моим рукам делать непристойные пассы и захваты. Тело её было бархатисто-мягкое, и в то же время – упругое и сильное, оно разгорячённое, источало тонкий аромат только ей присущий – сладкий запах чистой кожи дурманил мне голову, пьянил как яблочное вино. Это был «вечный кайф» чувственной радости, для непутёвого алкаша!

Мои руки непрестанно оглаживали её живот и бёдра, бока и ляжки, с трепетом касался кудрявого лобка, но тут же убирал руку, зная строгий нрав Галины. Наслаждение испытывал непередаваемое: высший класс! Она действовала на меня освежающе, как озон. А впереди меня ждало «неземное удовольствие»: проникновение во «Врата рая».

Выходит, пороки приносят пользу. По этой банальной причине, наши с Галей дружеские отношения закончились, как только мы очутились в постели, где образовался вакуум в общении, и всё свелось к суррогатной близости. Сейчас чужая для меня постель, являлась смутным ощущением нашего скорого отдаления друг от друга – закономерный разрыв. Её лицо близко-близко к моему лицу, её глаза, застывшие, напряжённые, и лицо её как тень и больше ничего, ни задушевных разговоров, ни милых шуток. Это было молчаливое изнасилование. Как в старой байке: «Переходный возраст у нас. Это когда пришла пора переходить от любви к сексу».

Понимая, что могу пользоваться чужою женой в полное своё удовольствие, я положил руку на её бедро, потянул на себя и прижался плотнее к пылающему женскому телу. Затем, левой рукой провёл по её аппетитным ягодицам – по двум мягким полушариям.

Галя охнула у меня в руках, опустошённо расслабилась, пока я мял ягодицы как глину, вбирая в ладонь упругие складки кожи, и разминал, разглаживал круговыми движениями. Она сразу заёрзала задом и положила руку на мою «преступную» ладонь – гася бесстыдные движения.

Мягко высвобождаю свою руку и меняю направление атаки. Ощупываю и глажу ладонью её полноватые ляжки, крутые бёдра, гладкий живот. Все незатейливые ласки сопровождал беглыми поцелуями её пылающих щёк, покатистых плеч и молчаливых

Губ.

Моя подруга, с присущим только ей упорством, не отвечала на мои интенсивные знаки внимания. Казалось, она вполне освоилась с ролью «Варвары-мученнийы» - раздираемая стыдом и унижением, лежала неподвижно, молча, снося любые лишения и обиды. Её голова и локти безвольно покоились на подушке.

«Собака и та чувствует, когда её любят», - с обидой подумал я. – «Считает, что смирилась с происходящем, но внутренне не сдалась. Её душевные скорби были выпущены на волю без всяких ограничений, а плоть безмолвствовала. Обидно! »

Мои наглые руки продолжали неторопливо путешествовать по ухоженному женскому телу, ощупывая все потайные уголки и выпуклости. Её пассивность – то, что она лежала как «пионерка» с сомкнутыми ногами, меня не смущало. Я верил, что постепенно её «раскручу».

Наша любовная прелюдия не прилично затянулась. Обидно, что Галя так «зажата» со мной, ведёт себя непозволительно скованно. Эгоизм всегда плохо, однозначно. А я по здоровью «не Портос».

Мысленно откинув «её закомплексованность», и не обращая внимания на то, как шалят её «оголённые нервы», я навалился, залёг на Галю основательно – всем своим телом подмял под себя её материальную сущность. Ничто не мешало мне наслаждаться её покорностью, упиваться округлостью её совершенных форм. Ощущая молодую женщину под собой, всё замирало во мне от восторга реализавнных желаний. Вот она божественная подлинность во всех реальных обозначениях интимности в человеке. Вот она поэзия реализма!

Галя шумно вздохнула, принимая дополнительную нагрузку на себя. Я поудобней расположился на ней всем телом, нога к ноге. Она не противилась, приняв меня, как должное, но лежала неподвижно, без особых эмоций: ноги сомкнуты, голова обращена в сторону, а руки не то, что были опущены - они были жёстко вытянуты вдоль бёдер и как бы оттянуты большой тяжестью. Это ставило меня в глупое положение изгоя – в её глазах, мужчина – это величайшая скотина в мире!

«Но это её трудности», - спокойно решил я, и адресно направил руку вниз, к промежности. – «Пора переходить к прямому контакту, к сопряжению мужского и женского начала».

Я радуюсь, что Галина Владимировна, не по своей воле стала «ручной», - моя ладонь свободно лежала на её курчавом лобке.

Галя вся напряглась, в ожидании полового контакта – замерла, вибрируя телом.

Чтобы унять излишнее волнение моей чопорной дамы, я принялся нежно покрывать сухими поцелуями её вздрагивающие плечи. Она в изнеможении раскинула руки в стороны, готовая меня принять. И сразу, мои ноздри приятно защекотало – от её бритых подмышек повеяло лёгким ароматом духовитой воды, - чувствовался другой уровень и статус женского обаяния и ухоженности. «На такой «прелестнице» незазорно и умереть от чувств», - весело думал я, погружаясь в блаженное беспамятство.

Целуя её пышные груди, живот, с вожделением опускаюсь ниже, к лохматому лобку. Мои лобзающие губы с нетерпением погрузились в очаровательный волосатый островок, и терпкий, томительный запах его кожного покрова в этом месте, покорил меня окончательно. Это был неповторимый запах чистой, здоровой молодой женщины. Его нельзя ни с чем спутать: он не так духовит, но притягивает как магнит, что не иначе как одна из составляющих не постижимой тайны плотского мироздания. Это сгусток томительного притяжения.

«Сейчас она одарит меня самым ценным, что есть у женщины», - с волнением подумал я, вставляя свою ладонь между её ног.

-Раздвинь, - коротко сказал я.

Наступила неловкая тишина.

Галя на мгновение заколебалась, лицо её скривилось, глаза закрылись.

Понимая её жгучее волнение, я отстранился и лёг на бок, рядом с ней.

Тяжело вздохнув, она подчинилась: отвела правую ногу в сторону. По её строгому лицу было видно, как нелегко далось это сделать, пройти через такое унижение. Даже ночная темнота не смогла скрыть её глубокого смущения. Она вся напряглась, ожидая самого худшего – своего физического падения.

Поток восхитительных эмоций охватил меня, когда рука добралась до заветного, интимного женского места – изумительного на ощупь и томительного от своей скрытой красоты: «Чем не «Врата рая»? », - подумал я, вдыхая специфический аромат женского органа.

Галя застыла в оцепенении и обречёно отвернула голову. Её тело непроизвольно задрожало, она глубоко дышала через нос, пока я настойчиво водил ладонью по её тёплой промежности, напрямую касаясь нежного лона – вверх, вниз вверх, вниз вверх… Моей целью было определить «место ввода» и возбудить – ту заветную щель «Блаженного омута», которую природа так старательно упрятала за густыми зарослями жёстких волос.

Немного трепетного волнения и мой средний палец, касаясь скользких половых губ, проник во влагалище на одну треть.

Галя тяжело вздохнула. Дёрнулась всем телом, уклончиво подавая таз назад.

Я быстро вынул палец. Немного переждал, дав ей успокоиться: «Разве я когда-либо мечтал об этом? Только мучился от бессонницы, изнывая от ночных фантазий», - мысленно ликовал я.

Тем временем, мой верный друг – «ствол охочий», воспрял до нужных размеров, давая эмоциональный толчок к осуществлению приятной физиологической процедуре: «ввод в предмет обожания». У меня перехватило дух, когда я перебирал пальцами в её трепетной промежности, старательно расправляя завитки непослушных волос, приглаживая их, ища преддверие сочной вагины, пока, наконец, пальцы не уткнулись в плотную узкую щель.

Галя нервно задвигала бёдрами и согнула ноги в коленях – непроизвольно готовясь к сношению со мной. Физиология побеждала нравственные догмы.

Привычным жестом положил её левую ногу к себе на бедро, подтянулся, и осторожно, на ощупь, направил свой упругий член в преддверие влагалища. Моя жертва лежала скованно и отчуждённо, и только мелкая дрожь выдавала её волнение. Но это, не помешало ей, быстро накрыть нас покрывалом – она вся напряглась в ожидании моего проникновения.

Её обездвиженность меня, естественно, угнетала, затрудняла полную эрекцию «моего друга», что непомерно злило: «Тоже мне, «чудо в перьях»! Сейчас ты у меня зашевелишься, ножками задрыгаешь». – Я плотнее налёг на неё. Как только головка члена коснулась внешних половых губ, тут же надавил всем корпусом, придерживая и направляя ствол полового инструмента рукой.

Член шёл весьма туго, предательски гнулся, то и дело срывался с намеченной цели. Его внедрению мешало многое – скопление жёстких, сплетённых волос, напряжение влагалищных мышц, недостаток естественной смазки канала и низкое расположение отверстия вагины (по типу «Вероника»), а также, абсолютная зажатость подопечной, которая закусила губу и зажмурилась. Наверное, Галя заботилась о том, чтобы не сорваться на крик, не озвучить своё падение, свой нежданный позор.

Дикая похоть и сладострастие заставляло меня спешить, чтобы войти в контакт с нею – до краёв насладиться строптивой дамой.

Но, у меня ничего не получилось. Мои попытки овладеть ею так и не увенчались успехом.

Мой фаллос лез туго – во что-то упирался, соскальзывал, немного углублялся, гнулся и опять срывался с намеченной цели. Как не подлаживался – всё напрасно, ничего не получалось: «Плохой из меня насильник! » - в сердцах думал я, так и не попав в заколдованную «пещеру любви».

Гале, подо мной, было не легче. Она вся выгнулась, стиснув ровные зубы, как можно выше подняла ноги.

Неудачное соитие обернулось для меня скорым ослаблением эрекции члена. Пенис – не возмог, и сник. Мне ничего не оставалось, как только пристыжёно прекратить внедрение и откинуться на спину.

-Вот что значит понервничал. Не получилось, - подавленно сказал я.

Галя понимающе промолчала, и легла на бок – ко мне спиной: своим внешним безразличием дала понять, что это мои проблемы.

Мне, морально раздавленному, оставалось только лежать да вздыхать, и ждать следующего «прилива». Бездельничал и думал: «Женщины стали очень самостоятельными. Им мужчина нужен только в том случае, когда они его любят. Если женщина его не любит, то он мешает ей жить. Отсюда возникают просто лишние хлопоты с ненужным мужчиной».

В этой уютной квартире я был тоже лишним. Напрасно я пошёл таким прямолобым путём – только показал свою половую несостоятельность. Хотел мигом ею овладеть. А мигом – только комаров бьют, лопух! Верно, говорят: Вино увеличивает желание, но уменьшает возможности. Выходит так: постельная любовь – это искусство. Искусство давать и искусство принимать. Она, как и в прочем и красота, чаще приносит человеку страдание, чем радость. Страсти вынуждают нас делать ошибки, но любовь вынуждает делать самые смелые. Любовь – самая заразная болезнь, от неё нет лекарств.

«Нет, уж если варить компот, то до конца! » - решительно подумал я. – «Впереди ещё целая ночь нескончаемых удовольствий! Что бы там не говорили, а грех – это единственный яркий мазок на полотне нашей жизни! »

Чтобы отвлечься от лишних терзаний и восстановить форму, встал с кровати и направился в туалетную комнату. Там, с облегчением слил мочу, чтобы на голову не давила. Затем, шмыгнул голый в ванну, подошёл к умывальнику и обмыл тёплой водой пенис, а потом, струёй холодной воды, обдал мошонку, массируя пальцами яички. Эта процедура повышает мужскую потенцию. Кроме того, постоял минуту, сосредоточившись на мысли: «Я очень её хочу! ». Сделал глубокий вдох и резкий выдох, и с решимостью бойца пошёл в спальню: выполнять свой мужской «должок» перед дамой сердца.

«Успех можно пережить только один раз», - сказал я себе и скользнул под лёгкое одеяло. Долго лежал на спине, не смыкая глаз. Эрекция члена не приходила. В голове – разброд мыслей, переполох чувств, непонятная тревога по поводу «заказной» холодности любимой женщины, наворот внезапных событий – всё перемешалось в голове, тормозя желание.

По натуре я человек настойчивый и привык действовать: «Такую нельзя из рук выпускать. Она - сокровище! » - думал я, прижимаясь всем телом к Гале – горячей и желанной, по-домашнему – уютной. Вид у неё покорный, отрешённый, но злой.

Половой акт № 1

Всё прошло гладко, даже можно сказать, полюбовно. Она лежала на боку, лицом к стенке. Я, без особых усилий разложил её, развернув на спину, властно лёг на её пышные формы. Ласкал уже интенсивней и напористей, покрывая шею любимой женщины россыпью поцелуев, вороша руками волосы на голове.

Опустив руку вниз, развёл её ноги. Ткнул пальцем во влагалище, зная место ввода. Из упругого лона потекла обильная слизь.

«Созрела, милочка! » - радостно подумал я, очарованный теплом, исходящим от её тела. Не спеша, вытер липкий палец об лобковые волосы, и снова положил её стройную ногу на своё бедро. Другую ногу, Галя сама подняла и сомкнула в колене. Приподнялся и плотнее прижал её ноги, так что колени коснулись её груди. От такой смелой позы у меня перехватило дух, в половом порыве, быстро рукой направил своего крепыша в лакомую женскую прелесть, притаившуюся между ног.

Головка члена легко прошла складки внешних половых губ, минуя жёсткие волосы. Постепенно надавливая всем корпусом, помог ему пройти, - преодолеть самый узкий участок влагалища, плавно углубляясь в горячую женскую плоть, свежо помытой зазнобы.

Но, как только ствол пениса внедрился наполовину влагалища, Галя, опомнившись, - понимая близкую угрозу своего физического падения – попыталась вырваться, оттолкнуть меня руками. Но я не позволил: крепко прижал её к постели, ухватил руками снизу за плечи, и резко потянул на себя, и так – шаг за шагом, по миллиметру, нанизывал её непокорное тело на свой отвердевший член.

Последний толчок и, ствол члена, с характерным хлопком, углубился в узкую штольню влагалища, почти до упора

Моя подруга приглушённо охнула и сразу обмякла, опустив ноги и раскинув руки: мы на мгновение замерли, перейдя в «другое измерение». Она, изобразив на лице покорное призрение, - обречёно закрыла глаза, её приоткрытый рот, беззвучно шевелил губами. Для неё борьба закончилась. Началась постыдная, греховная «случка».

Галя была в трансе: над ней цинично надругались; овладели грубо и дерзко, с большим физическим нажимом. Теперь она покорно лежала подо мной. Я, Виктор Лебедев, обломал шикарную женщину, для меня это была неоценимая победа, а для неё – дикий, необъяснимый абсурд.

Приятно лежать на упругом, ухоженном женском теле, с такими мощными статями! – чувствовать, как увлажнённые стенки влагалища, ещё приятнее обволакивают мой напряжённый член (от воздействия её сока, кожу ствола немного пощипывает), а жёсткие волосы промежности, щекочу его основание.

«Я в ней, - и этим всё сказано! » - ликовал я, замирая в блаженном оцепенении: - «Ловко обставил, хитро соблазнил подругу. Она, наивная, не понимала, что гордыня является началом и концом всякого греха. Крупный успех составляется из множества предусмотренных и обдуманных мелочей.

Получая неземное наслаждение, плотнее прижался к Гале, мягко работая бёдрами, ощущая грудью её упругий бюст и твёрдые соски. Я очарован телом и изысканным ароматом, исходящим от её тела: «Роскошная самка, самая моя вожделённая женщина! » - с восхищением думал я, погружаясь в чувственную радость долгожданной близости.

Положив ладони на её горячие бёдра, сильным тычком поразил её сочную раковину, внедряя член до предела, до самой мошонки. Галя вздрогнула всем телом, запрокинув голову, и глубоко задышала через нос, судорожно вцепившись в покрывало руками. Её можно понять: она впервые отдавала своё элитное тело другому мужчине. Мой «лихой колос» проникал в неё всё глубже. Ставшие липкими, волосы её промежности уже не мешали, мышцы влагалища расслабились, что позволяло моему инструменту двигаться свободнее: вперёд назад, вперёд назад, обеспечивая мне высокий накал чувственных ощущений.

Её тугая вагина, постепенно становилась эластичной и податливой, от моих ритмичных толчков и порывистых движений.

От восторга обладания я внутренне торжествовал: «Ура! Цель достигнута – я внутри этой высокомерной женщины! Кто бы мог подумать? » Я получал истинное наслаждение, утопая в шикарном теле «недотроги». Радости моей нет предела. «Как волнуют её формы! » - ликовал я, делая напористые движения бёдрами.

Галя отдавала своё чисто помытое тело покорно, добросовестно до педантичности. Её упругая грудь, дразнила меня – мерно покачиваясь, а бёдра волнительно колыхались, в такт моим движениям. Лежать на ней было безумно приятно: «Какие там к чёрту! – фрикции; два удара, пауза, три удара – пауза, ускорение». – Всё это в данной ситуации – чушь собачья! » - Меня приятно несло на ней как: «вдоль по Питерской! »

Иметь половой контакт с Галиной Владимировной – это изумительное наслаждение! Это быть на «Олимпе восхитительной страсти!

Всё в ней, наполняло моё тщедушное существо безудержным желанием: и её тихие придыхания, и скромные телодвижения, и специфический аромат и, наконец – внешняя красота выразительного лица. От всей этой гаммы чувств, меня охватывало такое неведомое ранее блаженство, такая необыкновенная радость, которую я ни с кем сравнить не смог. На меня пахнуло уютом: он царил в этой просторной комнате – где мы соединили свои тела, и до боли захотелось такой постоянной человеческой жизни, доверия, любви и тишины…

Меня быстро забирало, ведь подо мной лежала обворожительная молодая женщина, которая достойно сносила насилие над собой. Даже гримаса унижения не испортила прелести её лица – глаза прикрыты, волосы волнами размётаны по подушке.

Я знал, чего добивался. В итоге, сейчас использовал для своих половых утех женщину с отменной фигурой и объёмными формами: за что не ухватишься – кайф! В моей голове рождались всевозможные эротические фантазии, воплощение которых – только дело времени. А его у меня вполне достаточно, чтобы «до краёв» унизить это гордое создание.

По ходу своих телодвижений, с восторгом целую её в шею и плечи, торчащие груди и напрягшиеся соски. Всем телом подминал Галину под себя, вдавливая в матрас, добиваясь более глубокого внедрения фаллоса в её упругое лоно. Мои руки привольно гуляли по телу жертвы, трогали и мяли там, где хотели и как хотели, стремясь, таким наглым образом, выжать максимум удовольствий и уйму впечатлений от обнажённой женской плоти – получить то, о чём грезил я все эти три года без результативного ухаживания: «Уж эту ночку я на ней отыграюсь на «всю катушку»! Пока не насытюсь», - с диким восторгом думал я.

Но, такой прелестной дамочкой, не скоро насытишься. С её-то вывеской и габаритами, да она – огонь баба! Только бы ей сбросить свою напускную скованность, а взамен, добавить по, больше сексуальной отзывчивости, и ей цены бы не было!

Млея от плотского удовольствия, замер на секунду, фиксируя приятное положение члена. С упоением вдохнул её горячий аромат, и опять, с удвоенной энергией продолжил толчки, смакуя каждый. Мой, отвердевший «щекотун» плавно проникал в горячее лоно этой яркой индивидуальности. Витые волосы её промежности уже не мешали, а, наоборот – приятно щекотали венчик головки члена, дополняя восхитительное ощущение полноценного совокупления. Весь короткий путь моего полового органа – от лобковой части до матки, был верхом удовольствия, вершиной блаженства!

Постепенно, на конце пениса, нарастало острое ощущение. Такого великолепия эмоциональных красок я не ожидал: расслабленное тело моей подруги с широкой промежностью, с сильными гибкими ногами и высоко посаженной грудью, оказалось весьма удобным для секса. Главный смак в том, что под собой чувствуешь то, что нам мужикам, нужно – моложавое тело женщины, сложенной, как бы, из сдобных булочек: тёплых, мягких, ароматных, пышных, душистых, с золотистой корочкой от загара.

Удобно пристроившись на «объекте насилия», я в достаточной мере «распахал» её вагинальную зону. Мой стержень свободно, на всю длину, входил во влагалище, а Галя понуро встречала его еле заметным подрагиванием тела. Таз её, почти бездействовал, а ноги – согнутые в коленях – замерли в одном положении.

Мелькнула шальная мысль: «Надо развернуть Галю на живот – для её эмоциональной встряски», - но передумал, - проникновение сзади могло привести к быстрому семяизвержению. Что не желательно для меня, и ещё унизительней – для неё.

Замедляю фрикции, стараясь сохранить эрекцию и, тем самым, продлить удовольствие. Ради получения большего чувственного эффекта, решаю увеличить амплитуду внедрения члена во влагалище. Не теряя драгоценного времени, приподнял свой корпус и сделал упор руками в постели. Затем, медленно подал свой таз назад, выводя из влагалища член, на уровень головки и, на мгновение, замер. Глубоко вдохнул воздух, и с силой вогнал свой стержень в узкую расщелину, до упора, так что головка члена коснулась основания матки: «О, как приятно! » - снова ликую я.

Галя глухо охнула. Её плотное тело самортизировало сильный удар, дав мне почувствовать всю восхитительную упругость её половой системы – она приподняла ноги, напрягая мышцы ягодиц. Голова её дёрнулась в ответ на сильный толчок, разметая пышные волосы по подушке.

Раз, за разом я наращивал резкие толчки, стараясь хорошенько про…ть Галину.

В который раз хочу отметить, что уступала она мне с завидным терпением. И пусть от неё разило унынием – не это главное, а главное то, что совершается! Такого полового азарта у меня никогда не было. Никогда!!!

Моя «пленница» была деморализована, но, внешне, спокойна. Только прерывистое дыхание и периодическое вздрагивание тела, выдавало её волнение и досаду. От моих сильных тычков, её голова безвольно откидывалась, проминая подушку то с одной, то с другой стороны. От моих резких телодвижений колыхались, перекатываясь, округлые женские груди, вздрагивали плечи – суетились под покрывалом её холодные руки, иногда касаясь боков и спины.

И снова я делаю наисильнейший толчок, вгоняя возбуждённый член в её тело «под зарез».

Галя «Ойкнула», и открыла глаза. В них бушевало отчаяние и боль. Она самым откровенным образом изменяла мужу – безропотно отдавая себя другому в такой грубой манере. Я откровенно насиловал её, как хотел. Терзал её тело уже минут семь: «Ей бы, возмутиться, закричать», - думал я, - «вырваться, - защитить своё женское достоинство. Но, она идёт «своим путём» молча, снося боль и унижение.

Этот её, мазохизм, мне чем-то нравился – кто окажется от покорности такой цветущей женщины? – от её упругого тела, представленного (почти) добровольно. Кто? Мало таких найдётся (импотенты и «голубые», не в счёт!). В наказание я получил её молчаливое тело, глухую замкнутость и тихое презрение. Так она мне ответила за поруганную честь. Она «живёт по компасу, а не по ветру». А мне то что?

Прекратив глубокие толчки, я плотнее налёг на неё и, извилисто вращая тазом, винтом перешёл на плавные качки. Получая изумительное наслаждение, ритмично подтягивал её руками за плечи на себя – таким образом, компенсировал её полную пассивность и неподвижность в самоотдаче.

В пылу сношения, Галя, что-то невнятно шептала мне на ухо – по мимике её лица, я понял, что она о чём-то меня просила, но в угаре блаженного беспамятства, я не придал этому значения. Мне было не до внешних раздражителей, меня волновали – внутренние: подходила чувственная кульминация, я ожидал взрывоподобный оргазм, пребывал в состоянии настоящей эйфории.

Приятное ощущение нарастало пикообразно, пронизывая сладкой истомой всё бренное тело. Мой член разбух в её горячей «раковине», а её внешние прелести ещё сильнее поднимали эффект, вызывая дикий восторг и умиление. Для большей эмоциональной оценки увлекательного секса, я интенсивно разминал её левую грудь, и… оргазм настиг меня внезапно. Он был не яркий, что – в итоге – разочаровало меня.

Теперь, уже, по инерции продолжал свои телодвижения, сливая сперму во влагалище, так и не понимая, почему так быстро наступила разрядка и почему она так бледна? Не было ни особого сладострастия, ни всепоглощающей силы оргазма. Это, скорее, походило на обыкновенное «осеменение» по «пьяной лавочке».

А вот, Галя, - всё поняла – лежала в полуобморочном состоянии: смотрела в потолок, глаза пустые как у статуи – незрячие, безмятежные.

«Всё, дело сделано», - с лёгкостью облегчения вздохнул я. – «В душе голая пустота и сознание собственного невежества». Спокойно слил остатки спермы, продолжая делать поступательные движения членом, пока он в ней, не угас.

Как акт благодарности поцеловал по очереди обе Галины, вдруг поникшие, груди, и затих, опуская голову на её потное плечо. Она «ещё не включилась». У неё было бледное и чуть влажное от пота лицо. Мне жаль её, она смелая женщина, с характером. Однако душевная твёрдость, подобно прочным и вместе с тем, хрупким предметом, легко разрушается. И теперь, выражение глубокого страдания угнетает это высокомерное лицо. Дышала она с трудом, покусывая верхнюю губу, глаза плотно закрыла, но я видел, как дрожат её веки.

«Вдвоём бы такую поиметь, в переменку», - мелькнула в голове крамольно озорная мысль. Но эта задумка незамедлительно покоробила меня.

Расслабленный и опустошённый я лежал на ней, а внизу, половые складки её влагалища, продолжали приятно обжимать мой поникший колос. Целуя её пылающую щёку, я благодарил судьбу за неожиданный и бесценный подарок. Что я мог сказать в оправдание своего гнусного поступка? Лишь старую мудрость: «Доверительность – родная сестра глупости».

Так «бутербродом» - друг на друге, мы пролежали минуты три. Отдохнув и восстановив дыхание, я нехотя вызволил из «блаженного омута» липкий и вялый член: он так основательно так основательно прикипел к ней, словно прилип.

Отсоединившись, лёг на бок, чтобы по внимательней осмотреть «потерпевшую» в любовной разборке, женщину. От былого лоска не осталось почти ничего – это была уже иная женщина – бледная, совсем отрешённая, глаза с застывшими зрачками: она открывала, то закрывала их, словно стараясь понять, где она и почему с ней посторонний мужчина. Особенно пострадала её пышная причёска – волосы были безжалостно взъерошены (и не только на голове).

-А ты боялась, - сказал я, глядя ей прямо в глаза.

Галя случайно поймала мой устремлённый на неё взгляд и сразу потупилась, лёгкая краска покрыла её.

В гнетущей тишине комнаты, я впервые услышал, как тикает будильник.

-Зачем я … изменила мужу? – обращаясь в никуда, произнесла она подавленным голосом. – Что натворила! – в этой фразе отчаяние и, вместе с тем, покорность.

-Не волнуйся, - отозвался я с ноткой раскаяния: - Ты только споткнулась, а тебе показалось, упала.

Она не ответила. Мои слова прошли мимо её проблем. Так и хотелось громко произнести. Мои слова прошли мимо её проблем. Так и хотелось произнести высокие строки: «Люби. Любовь необходима. Любовь, ты знаешь, - красота. А кто не любит, тот скотина. Иль просто мёртвая душа! » - Но я промолчал. Меня удивляло, что во всём случившимся, она признаёт только свою вину.

Несомненно, она всегда производила впечатление человека очень прямого, очень честного! В её искренности просто невозможно усомниться. У Гали было редкое свойство – она внушала людям симпатию. А что касается меня? Отвечу прямо: нельзя быть честным в большей или меньшей степени, зато можно быть более или менее бесчестным. Опираюсь на старый афоризм: «Любовь – это слепая воля к жизни».

Любовь привела меня на стезю обмана, так как был от Гали «не в себе». Она была сильная женщина, но не моего круга. И круг замкнулся…

-Я, чёрт подери, вполне это заслужила! – измученно произнесла Галя, тяжело переводя дух.

Чтобы она помянула чёрта – такое случалось крайне редко, и я понял, что она всё ещё очень взвинчена. Потоки её справедливого гнева увеличивалось с каждой минутой. Поэтому я дипломатично промолчал и посетил свои мысли: «Разумеется, я принципиально злой человек. Так ведь как уйти от искушения? Ведь красоте свойственно внушать безумство. Красота не виновата в этом: но виноваты ли те, кто безумствует?

Да, я пошёл на безумство. А что ещё мне было делать – муж цепко держался за неё, пас её. Ещё бы: ведь Галя имела истинно профессиональное изящество во всём – в интонациях, движениях, в умении носить одежду. Она понимала, что женщине мужа можно удержать лишь умом, красотой и чистоплотностью. И преуспела в этом. А то, что я очутился здесь – в постели – роковая случайность. Я как «липовый Казанова» коварно выследил её. Знал, не понаслышке, что она одна дома скучает, ну а грех – самый опытный сыщик. Он найдёт тебя, куда бы ты, не прятался.

Любовь должна возникнуть сама и не может быть вызвана искусственно. Мы должны дать ей проявиться. Я же, не стал дожидаться «закваски», и поступил опрометчиво: взял любимую женщину как вещь. Этим самым я признал, что любовь как удовольствие действует определённым образом на психофизическое состояние мозга. Значит, я признаю, что зря поспешил, не смог удержать страсть в узде.

В итоге вижу её глаза, подчёркнутые тоской, и понимаю, что мне не по силам сейчас согнать это выражение. Я мог вчера уйти. Но я испугался, что упущу удачный момент, и не сделал этого. Неуютное ощущение скорой потери чего-то прекрасного, чувство, что я сам буду, виноват, если упущу такую достойную женщину, возобладало во мне, и я взял её силой.

И теперь я молчал. Мне доставляло удовольствие наблюдать побеждённую мною женщину. И не беда, что я в дурном настроении – утешало то, что я получил неземное наслаждение!

Вот, Галина зашевелилась, полностью приходя в себя. Я ожидал, что эта чистюля, скорым ходом побежит в ванную комнату, замывать грехопадение. Но она не спешила.

Наконец, сеанс стриптиза состоялся – она приготовилась предстать передо мной в полном эротическом виде: покрывало откидано, и она уже сидит в кровати, трогательно придерживая покрывало у груди. Гордая Галина, вздохнув, встала голая на постели; качнулась, но потом, уверенно перешагнула через меня: «Она прекрасна! » - фиксировал я с лёту. – «Человек имеет только одно время – настоящее. И стоит ли унывать, когда видишь такое совершенство форм? »

Галя, не одевая халата (!), играя пышными телесами, вышла из комнаты, понуро склонив голову. Вскоре заработал душ, и загремели склянки.

Минутное сомнение по поводу вины – улетучилось. Мне стало хорошо, как никогда раньше! Я лежал под тонким покрывалом, словно окутанный нежным коконом из её запаха, слов, прикосновений (пусть случайных), вздохов, движений, недомолвок. Воспоминание о минувшей близости вызывало огромную радость! Победное чувство наполняло меня мужской гордостью: «Галя – прелесть! Душка! Вот почему её меркантильный муженёк так ревностно оберегал, охранял? Правильно делал: жену и книгу лучше никогда не одалживать.

После сегодняшней ночи Коля может «рога спиливать».

Долго я скитался по углам любовного треугольника, пока не проник в долгожданную постель и «розочку», благоухающими таким желанием!

Вообще-то я предпочитаю в постели одиночество, но только в своей. Одиночество, оно сродни независимости. Я считаю, что постель не только место любовных утех, но и хорошее место просто помечтать, подумать.

Обида меня гложет – почему Галя мне сегодня «половую блокаду» устроила? Зачем ей такое грубое искажение сексуальных отношений? – Эта несвойственная прекрасному полу, неподвижность, скованность и упорное молчание в постели? Зачем нужно было ей отстаивать супружескую верность, таким непримиримым образом? Мне не понятно. Если человеку больно очень, он кричит. Это естественно, так он устроен. Если человек любит, но изменяет, это тоже естественно. Конечно, с естественным тоже бороться можно. Но зачем? Представьте, что ваши потребности во сне, еде, в воздухе противоестественны. Что вы скажете о таком человеке? Ответите: что у него ни все дома!

Половые потребности человека ничем не хуже, и не лучше других его потребностей. И если человек хочет жить, он должен все эти потребности удовлетворять. Половое воздержание, особенно женщинам, вредно! Это потеря работоспособности, неврозы, и раннее старение.

«Что-то Галя долго отмывает мой запах? » - насторожился я.

Запах – это аромат любви. Запах Галины, оттенённый тонкими духами, завораживает меня, как завораживает вкус знатока вина…

Куннилингус

Мои мысли прервал долгожданный приход моей любимой женщины. Из темноты комнаты чётко проявилась её обнажённая, статная фигура: «Эта женщина может не только поднять настроение мужчины. Она может поднять всё! » - с восторгом подумал я.

Галя была вызывающе огорчена. Без подготовки, гневно спросила:

-Зачем ты «кончил»?

Вопрос её был столь неожидан, сколь и конкретен. Я вмиг опешил: «Она бьёт по самому сокровенному, как кувалдой по фарфору! » - Таких терминов я от неё никогда не слышал.

-Не понял?

-Ты, что, «кончил» в меня?! – повторила Галя с дрожью в голосе. Казалось, возмущению её, нет предела. Она даже не стеснялась своей наготы – напрочь забыла. Вот уж не думал, что столь утончённая натура, как Галя, использует такие скабрезные термины. Не гоже ей пользоваться такими «откровенными» определениями (термин «эякуляция» из её уст тоже бы прозвучала нелепо). Слух мой музыкальный режет. Получилось как у поэта: «Я хотел во всём дойти до самой сути…»

-Да, - смущённо ответил я. Мне стало не по себе. – А как ты думала?

Моё недоумение не укрылось от её пронзительного взгляда – она ещё раз, красноречивым жестом, выразила своё возмущение, подошла к кровати и стянула с меня покрывало. Взамен его, она бросила на меня стёганое одеяло, накрыв с головой.

Я редко видел Галю такой злой: словно она озвучила мне приговор; окончательный и обжалованию не подлежащий. Ко всему она подходит «точно кинжал к ножнам», не переставая удивлять меня своей наивностью. Эта «викторианская» моралистка не понимает, что влюблённому мужику мораль вообще не писана, он же полный «крейзи»! Ох, как мне надоели эти её социальные ограничения и оценки: хорошо, плохо. Этак скоро она меня превратит в душевного инвалида, импотента, в полного идиота! Как надоела эта неврастеническая привязанность к ней! «Хорошо это не кончиться», - настороженно думал я, кутаясь в тёплое одеяло.

Когда эта «злючка» легла рядом – таким разнеженным и размягчённым я себя почувствовал – второе рождение!

-Зачем я изменила мужу? – горестно вопрошала Галя. – Зачем?

«Взывает к «сознанию долга», - подумал я с усмешкой – «Это выражение высокопарное или, пожалуй, смешное, смотря по тому, с какой точки зрения к нему подходить, а главное – очень затасканное. Мне не хотелось говорить о высоких материях – о них и так говорят где надо и не надо. Сейчас хотелось только телесных ощущений. Но Галя не унималась.

-Что я наделала?! – вдруг сорвалась она, всхлипывая. – А если я забеременею? – И повернувшись ко мне, чуть не плача, добавила: - Как я мужу в глаза посмотрю?

Я лежал спокойно – её словам не придавал значения – обычная женская истерика!

Вскоре она с негодованием повернулась ко мне спиной, тело её содрогалось, казалось, она была безутешна – на грани фола.

Осознавая свою вину, я привстал на постели и примирительно погладил рукой её вздрагивающие плечи и спину. Нежно прикасался губами к её горячему телу, пытаясь успокоить.

-Прости меня, Галя, я не мог поступить иначе. – Я говорил с усилием, словно желая побыстрее сбросить с души тяжесть. – Как мужчина – я не мог, вот так взять и уйти! Существует негласный кодекс чести, - на последнем слове Галя развернулась и посмотрела на меня с удивлением в глазах. Я продолжал говорить: - Это основа нашей половой конституции. Так принято в кругу моих друзей. Беру выше: во всём мире! Всё в этом мире начинается с телесного! Такова жизнь. В которой, с красивой женщиной всё может случиться, а если не случиться, то произойдёт. От супружеской неверности, как и от смерти, лекарств нет.

Галя хотела что-то сказать, но заколебалась и передумала. Она так и осталась лежать спиной ко мне – молчаливая, замкнувшаяся в себе.

Это меня несколько насторожило, и я решил проверить её «лояльность» ко мне: мягким движением рук развернул её на спину. Она легко уступила, не сказав ни слова, не показав жестом.

С величайшим удовольствием положил руку на её промежность, прикрывая лобок. Надавил ладонью между её сомкнутых ног. Галя поняла мой «сигнал» и развела ноги.

«Есть контакт! » - внутренне ликовал я, неторопливо поглаживая влажные после душа, кудряшки волос промежности. Установив, таким образом, своё «статус-кво», я с прежней учтивостью продолжал успокоение.

-Галя, прошу тебя, не обижайся. Извини эту мою вынужденную грубость. Прости, но во всём виновата твоя проклятая преданность!

Галя только пожала плечами, не пытаясь вступать со мною в перепалку, а я, с раздражением продолжал:

-В итоге произошла небольшая «нестыковочка», где я – главный герой в кавычках, а ты жертва с восклицательным знаком. Вся суть в том, что эрос желает полноты соединения с объектом обожания. Любовь – неистребимая потребность человеческой жизни. Жажда любви столь велика, что её ищут любой ценой, даже на безличном уровне, на уровне чувственной интимности. – Своей заумной болтовнёй, я пытался смягчить серьёзность наших с ней переживаний. Волна нежности нахлынула вновь. Я приподнял её пышные локоны на затылке и томительно осыпал поцелуями то место, где кожа сходится с волосами. Уверен, такая ласка понравится моей возлюбленной.

Я долго лежал на боку в сладостном любовном поту: «С распущенными по плечам густыми волосами, она была очень привлекательна. До чего же с тобой хорошо! » - подумал и озвучил с долгим вздохом:

-До чего здорово!

-А если я подзалечу? - тихо спросила она, волнение не покидало её.

-Всё будет нормально, - с необычной резонностью ответил я. – У меня, дорогая, истощение сперматических сосудов.

Постепенно Галя немного угомонилась и перестала нервно всхлипывать. Казалось – кризис отторжения миновал.

Нарастала моя новая волна вожделения. Моя рука без устали трогала и мяла её бедро, ноги и живот. Добрался и до соблазнительных ягодиц – ладонью прошёлся по ним круговыми поглаживаниями. Мои музыкальные пальцы вплотную ощупали их умопомрачительную округлость. Несколько раз провёл ладонью по задней промежности и спине, по «кошачьему месту» и плечу.

Очевидно, Галя смирилась со своим падением, считая себя едва ли не виновницей всего происшедшего: охотно принимала мои – весьма откровенные – ласки, неприличные захваты и ощупывания.

Сгорая от восторга, я мягко положил руку на её талию, восхищаясь совершенством фигуры и мягкостью кожи.

-Всё будет хорошо. Не тревожься напрасно, - сочувственно прошептал ей на ухо. Всем телом прижался к её оттопыренным, прохладным ягодицам, к вздрагивающей спине.

Она судорожно вздохнула, готовая заплакать, но всё же, овладела собой, затихла. Я упреждающе, дрожа от волнения, бегло покрывал поцелуями её шею, плечи, непослушные пряди каштановых волос – вдыхая их неповторимый аромат.

Больше не пытался заговаривать с ней. Пока Галя в таком «подвешенном» состоянии, толку от нашего разговора не будет – она твёрдо решила молчать.

Привстав на локте, я пристально всматривался в её строгий овал лица. Убрал её волосы с виска, чтобы лучше видеть страдание моей подруги: лицо – апатичное, ничего не выражающее, застывшее. Очень хотелось понять, действительно ли она убита горем или только делает вид? Если делает вид, то скоро скинет маску. Однако она женщина и переживает по своему. Смущает меня одно: неужели у неё с мужем не было ни врагов, ни грехов?

Внезапно, моя правая рука, блуждая под одеялом – внизу – между двумя половинкам её внушительного зада, нащупала её анус: я осторожно обвёл его кончиком пальца, расправляя вьющиеся рядом волосы задней промежности.

Галя «ойкнула» и дёрнулась всем телом, взяла мою руку в свою и быстро перепроволила выше, к своей груди, зажав плотно под мышкой – таких откровенных захватов она сторонилась. Я был не против нового «адресата» ласки. Всей пятёрнёй оглаживал её упругую грудь: с нежным трепетом сжимал и, надавливая пальцами, перекатывал и покручивал сосок, теребил его, гладя бугристый ореол. Иногда, слегка вытягивал сосок и возвращал в прежнее положение, игриво щекотал.

Галя без особых эмоций принимала мои избирательные ласки – изредка поёживалась, вздрагивала, но чаще была скованной и зажатой: «Сильная натура, - подумал я. – Одолеть такое чувственное искушение удаётся не каждой женщине».

Жёлтым светом, предупреждающим об осторожности, горел вопрос: «А подпустит ли она ещё меня к своему телу? »

Для проверки её лояльности ко мне, осторожно просунул под неё руку, и положил её голову, к себе на плечо. Галя не противилась этому смелому жесту с моей стороны. Я нежно поцеловал её пылающую щёку и аккуратно облизал её сухие, приоткрытые губы.

Понемногу Галя освоилась со своим положением жертвы: её волнение и потрясение улеглось. Как хороша она после близости! Красивое очертание Лица, влажные, вьющиеся волосы на лбу – полная раскованность во всём её существе. Как я любил её! Даже такую, раздавленную и униженную.

Приглядывался, прислушивался, старался угадать, какие мысли блуждают за этим окаменевшем лицом. Сейчас оно выражало смиренное спокойствие грешницы: отрешённость, полное безразличие ко всему происходящему вокруг. Её грустные глаза, казалось, изучали потолок.

Я торжествовал – она была полностью сломлена! Потребуй я самых похотных желаний и, она бы, не отказала мне.

Всё у нас с Галиной было хорошо, любезно и вдруг – пустыня, холод и тоска. За что? За неумелую ложь? Очевидно.

Кроме обычного сочувствия, которое во мне вызывал её жалкий вид, меня огнём жгло другое: неужели я так ей безразличен?! Ведь мы знакомы уже три года. Я, вроде, не урод. Она – вроде не дура, взрослая, умудрённая опытом женщина и, казалось, всё должна понимать, что все пути ведут в кровать. Она наивно полагала: что я не посмею! И обожглась. В. Ключевский по этому поводу писал: «Мужчина видит в любой женщине то, что хочет из неё сделать, и обыкновенно делает из неё то, чем она не хочет быть».

Галю подвела «внутренняя цензура» её сознания: она не знала, что ложь для одних – правда, для других нет. Она полагала, что если грязи не видно, значит не стыдно. И, вдруг, вляпалась! Теперь, в постели, её скромность украшает, когда нет других украшений. Не знала, наивная, что мы, мужики, требуем свободу для себя, а мораль для других. Нам, самцам, надоедает эта «кисло-сладкая» сентиментальность свиданий и мы прибегаем к нескромным крайностям.

Мотивация моего поступка была ясна. Я снял со своего плеча её поникшую голову и опустил на подушку. Галя не шелохнулась, её огромные глаза уставились в одну точку – точку отчаяния и тоски. Пришлось оставить её в покое – наедине с её мыслями, наедине с разочарованием.

«Эх, Галина Владимировна, - с тоской подумал я. – «Не согласен я с вашей пассивностью. В постели – секс всему голова! Половые отношения – самые прекрасные из отношений человека. Как вы глупы с вашей антипатией и ненужным пуританством! Вы не понимаете, что любовь – противник разума: любовь не терпит объяснений, ей нужны поступки! »

У Гали случилась непредвиденная отдача. Ну, что из этого? Известно, что права любви, сильнее обязанностей брака. Чем сложней психика человека, тем неизбежней измена. Вот и финал. Галя сама себя перемудрила; имея непростой характер и столь коммунокабельной, она слишком смело симпатизировала мне, пытаясь представить это как лёгкий флирт, простую увлечённость. В итоге: горький и постыдный для неё «финиш».

Галя ошиблась во мне. Она увидела свет в конце туннеля. А это оказался свет идущего на встречу поезда.

Хоть ночь и мёртвое время суток, но жизнь продолжается. И я счастлив. Моё проникновение в шикарное тело Галины Владимировны, было чудесно! А радости и секс продлевают жизнь. Я доказал своей любимой женщине, как можно очутиться на дне, не достигнув глубины. Насилие над Галей было упоительно в своём изощрённом наслаждении. Её измена мне льстила. Какое радостное осознание преодоления отчайного сопротивления противоположной стороны, какое приятное ощущение от обладания и временного присвоения объекта чужой собственности! Ведь она чужая жена!!! Жена – тщательно оберегаемая и обожаемая мужем.

Фривольно размышляя и нежась в тёплой постели, я посмотрел на часы. Было уже три часа ночи. В комнате стало немного светлее. Пора мне начинать выполнять свою мужскую «норму выработки».

«Интересно, спит она? » - прислушался я к её дыханию за спиной. Тишь да блажь. Лёг на другой бок и прижался к ней. Галя была по домашнему уютно – горячая! Запах здорового аромата зрелой женщины, вновь защекотал мои ноздри. Сделал направленное движение к Галине. Положил руку ей на бедро, провёл ладонью по податливым ляжкам ещё раз и ещё, ощущая мягкость нежной кожи.

Мягко просунул свою ладонь между её внутренней стороной бёдер. Галя не отстранилась, а прогнулась (как надо), выставляя свой зад. Так делают женщины, когда хотят войти в половой контакт, лёжа на боку.

Она ожидала моей интервенции сзади, но у меня были другие «задумки». Мои пальцы прощупывали манящий, волосатый клубок промежности. Всей ладонью надавливал на жёсткий кудрявый бутончик лобка. У неё в паху, всё пылало и ждало. Галя даже, немного приподняла верхнюю ногу.

Пока хозяйка замерла в ожидании повторного сношения, я приподнялся и медленно стянул с неё нагретое одеяло, до талии. Она похотно пошевелилась, и я вплотную ощутил густой аромат её перезрелого тела. Вдыхал, и сатанел от желания. Мои руки опять затряслись от волнительного предвкушения скорой близости. Я откровенно любовался плавными очертаниями её тела.

«Ну, как на неё не смотреть? » - восторгался я молчком. – «Это всё равно, что сидеть в темноте и не догадаться зажечь лампу». Бережно взяв Галю за плечи, я положил её по центру постели так, что голова её оказалось между двух подушек.

Похоже, она смирилась с моими методами интимного воздействия, и не противилась им. Как нашкодившая девочка, покорно лежала, бессмысленно уставясь глазами в одну точку на потолке. От всей её фигуры веяло покорностью и бессилием, только мелкая дрожь по телу, выдавало её сильное смущение и волнение.

Галя была готова к новому насилию над собой. Но я не спешил, так как относился к мужчинам «игрового типа». Для которых половой акт – это всегда праздник! Они готовятся к нему заранее, отдавая женщинам всю ласку и темперамент, смакуя ощущения, само удовлетворяясь. Так что, решил посмаковать на её разомлевшем от ожидания, теле.

Откровенное Галино признание полной своей беспомощности, доставляло мне то необходимое удовольствие, которое позволяло мне делать с ней какие угодно «выкрутасы», ласки изащерённые, с неприличными изысками. Что как можно полней давало мне насладиться необычным восприятием всех уголков её обнажённого тела.

Голая, она приняла в моих глазах какое-то неотразимое значение, и я решил отблагодарить её лаской своего языка, её полового органа. Как у поэта: «Пройти сладчайший путь странствий, без остановок, по её роскошному телу! »

Цель поставил одну: добиться этой необычайной акцией от Гали сексуальной отзывчивости, а может и, взрыва эмоций. Постараюсь своим языком разбудить в ней замурованную страсть – завести, как следует, на всё «сто».

А пока, чужая «неулыбка-несмеяна», лежала распростёртой на семейной кровати, но в моей власти.

Одна её рука покоилась на высокой груди, а другая, вытянулась вдоль тела, и была сжата плотно в кулак. На вид Гале лет тридцать. Её тёмно-каштановые волосы доходили до плеч, прикрывая приятное лицо, сложенное в гримасу губы как-то особенно подчёркивали её недовольство. Она потерянно мыкалась на кровати, когда я, ненароком, опустил одеяло ещё ниже, до щиколоток, продолжая вдыхать благоухающую свежесть её безукоризненного тела. Белая простынь подчёркивала тонкость талии и изящество широких бёдер.

Вот она стыдливо прикрыла низ руками. Я распознал её волнение по напряжённому лицу, по нервным рукам с гибкими пальчиками, которые сплетались в сложные узоры на животе. Она, как могла, прикрывала ими срамное место. Любая нормальная женщина стесняется своей наготы.

Пора и за дело: самая длинная дорога начинается с первого шага.

«В ласке должна быть пытка», - вспомнил я один древний постулат, и приступил к прелюдии за номером два. Лёжа на правом боку, нагнулся и погладил рукой её щёку. Поцеловал уголки её губ, провёл ладонью, не задерживаясь, по плечу и выступающим грудям, погладил живот, очертил ладонью линию перехода талии к бёдрам.

Остановился на широких ляжках, и основательно прощупал их обеими руками, от паха до колен и обратно, чередуя ладонями надавливание и растирание: «Ничего, дамочка, аккуратная, аккуратненькая! » - подумал я, радуясь. От такого завораживающего занятия, у меня даже перехватило дух: - «Какие формы! А какая «партитура»! » - восхищался я цепенея. Не спеша, с фиксацией, поцеловал её округлые колени, провёл кончиками пальцев, несколько раз по голени туда и обратно. Сгорая от нежности, взял в руки её стройную ножку, ласково погладил ступню – поочерёдно целуя все пальчики, перебирая каждый.

Снова вернулся к талии. Крепко ощупал бёдра, и, просунув ладонь между ног, широко развёл их в стороны.

Галя, зажмурившись, раскрывала руки, подставляя своё тело. Я хозяином встал между её растопыренными ногами. Рукой разгладил торчащие волосы лобка, примял их и сделал что-то типа «пробора». Нащупав узкую щель, свободно воткнул палец во влагалище.

По телу жертвы прошла судорожная волна, и Галя вздрогнула, меняя положение таза. Она, с вздохом, опустила руки на живот, подгибая ноги в коленях.

Нагнувшись, потянул крутые бёдра на себя с таким расчётом, чтобы её вагинальная зона, оказалась на уровне моей головы, вернее – губ. Ещё ниже опустив голову, я вплотную оказался в запретной зоне «повышенного эмоционального воздействия» женщины, а именно – над влагалищем. Мой длинный нос упёрся в густую поросль лобка, а губы коснулись складок кожи преддверия влагалища. Я утонул в терпком запахе ухоженного женского полового органа. Аромат «свежего творога», туманил мне голову, стимулируя половую активность, производил эротически дразнящее действие. Расправляя пальцами обеих рук кудряшки волос «Венериного бугорка», я три раза, с поклоном «сочно» поцеловал этот магический женский холмик, оперясь руками на приятную мягкость широких бёдер: «Я от вас не в себе! » - хотелось воскликнуть в полный голос. Так мне было хорошо с ней.

Но, жалея Галю, остановился, видя, как ей неловко и она, буквально, сгорала от стыда, от моих, явно выраженных эмоциональных всплесков страсти.

Так, нежно ритуально целуя, я отблагодарил главный женский объект « секс эксплуатации». Ведь женщина в нашем обществе несёт двойное бремя: она возбуждает мужское желание и вынуждена удовлетворять его.

Галя женщина иная. Её отказ приятнее иного согласия. Я же умею быть мил даже тогда, когда вынужден быть неприятным.

Моё наглое «пиршество» на её комфортном теле было в самом разгаре. Приподняв её раскинутые ноги, я с упоением покрывал поцелуями внутреннюю сторону бёдер и ляжек. Начинал с левой ноги: лёгкими, беглыми поцелуями пробегал от начала промежности, до колена и обратно. И так несколько раз. Затем принялся за другую ногу, и многократно проделал такие же ласки.

Потом припал губами – напрямую, – к розовому бутончику её вагины. Страстно целую пылающую плоть, обрамлённую липкими завитками волос. Мой язык утопал в полуоткрытой горячёй и влажной расщелине. От неё шёл возбуждающий специфический аромат женского желания. Галя явно млела подо мной, не меняя позы, замерла как прикованная.

Когда моя слюна обильно перемешалась с её соком, накал страстного «лизинга» увеличился. Я ощутил, как мелкая дрожь пробежала по её гениталиям. Чтобы перевести дух, я приподнял голову. Мой подбородок касался её «дымящегося» лобка. Пальцами убрал налипшие волоски с моих губ, и глубоко вздохнул, витая в терпком запахе её выделений. Даже полумрак не смог скрыть того, как заметно увеличилась манжетка влагалища. Мягко перебирая кончиками пальцев, погладил её половые губы, ставшие розовые и блестящие от естественного возбуждения. Слегка ткнул пальцем в её скользкую плоть, словно воткнул сигарету в пепельницу.

Галя на это сразу среагировала, положив ладони по обе стороны лобка. Ласке моей не мешала, и, мне даже показалось, что она намеренно, своими пальцами, оттягивает кожу к верху, как бы расширяя зону моего поступательного воздействия пальцем, на её половой орган

Я чувствовал как от моих бесстыдных прикосновений, вздрагивали её мышцы таза, а голова импульсивно меняла своё положение на подушке. Она, как могла, через неимоверную силу, сдерживала свои рвущиеся наружу эмоции, свои вздохи ликования. Лишь бы не показать мне как ей приятно от моих нестандартных ласок. Это её стиль поведения на эту ночь. Стойкая натура. И хоть её чувствительность была ловко отключена, но природу не обманешь – кое-что в её движениях просочилось. И мне остаётся только удивляться её внешней заторможенности: «Дура-Нюра! » - с горечью подумал я. – «Она воспитана на отрицании секса без любви».

Приступил к ещё более активному воздействию на её половые органы – положил свои ладони по обе стороны её бёдер и вытянулся на кровати так, что мой подбородок расположился между её ног, - голова над «комфортабельном гнёздышком» любимой женщины. Понимая, что куннилингус для неё это нестандартный метод сношения, то решил всё проделать аккуратно и корректно: пальцами осторожно расправил липкие, спутанные волосы по обе стороны от преддверия влагалища. Потом лёгким касанием подушечек пальцев, развёл набухшие половые складки, и плавно воткнул указательный палец в её сочную вагину.

Галя вздрогнула, открыла рот, но сдержалась от комментарий. Выдохнула только. Её влажные глаза настороженно блестели в полумраке комнаты.

Через мгновение, вынул влажный от слизи палец из влагалища и смазал розовые складки кожицы вокруг клитора – носителя женского внимания. И начал его прямое раздражение: раздвигаю пальцами половые губы «похотного места», и массирую головку клитора; с лева на право, сверху вниз, снизу вверх. Прикасался пальцем к упругому отростку осторожно и мягко, понимая, что для Гали это запредельная область ощущений, идущая в разрез с её моральными представлениями об этом (с учётом неприятия по причине личной гигиены).

Пока моя жертва находилась в обвальной депрессии, я обхватил руками её приподнятые, крупные ляжки и потянул их на себя. Без промедления, горячими губами стал покрывать поцелуями «бутончик» влагалища, и вошёл в животный азарт лизания. От этого невозможно сразу оторваться – всё здесь пышет страстью и томящими ароматом женских выделений, доводящих до жуткого вожделения. У меня даже, немного закружилась голова от фейерверка ощущений и впечатлений. У Гали на лице – хотела она этого или нет – обозначилась гримаса восторга, не смотря на то, что она сжалась вся как пружина – стыд сковал её, - тормозя эмоции.

«Аморально отдаваться мужчине, которого не любишь! » - вероятно, так она думает, посильно сдерживая порывы желания, угнетая психику себе и мне. Вот поэтому и пошёл в ход мой последний аргумент – язык. Поначалу, старательно, кончиком языка, облизал клитор по кругу, теребя пальцем с правой стороны «эрогенного пестика». Дальше мой страждущий язык начал обрабатывать клитор снизу, по направлению к лобку: я убыстрял «лизинг» и замедлял, надавливая ладонями на внутреннюю сторону её бёдер.

Под моим яростным воздействием, женский отросток, заметно увеличился, а половые губы ещё больше зарозовели, став блестящими и набухшими – открывая больший доступ к узкой щели.

Снова поднял голову, чтобы немного отдышаться. Между её стройных ног была «парилка».

Немного отдохнул, и с новой энергией направил язык к широкой промежности: теперь вонзил язык в её благоухающую «раковину». Делая языком поступательные движения, проникал всё глубже в плотное отверстие, облизывая, по ходу, переднюю стенку влагалища. Как и прежде, мешали её жёсткие завитки волос – попадали в рот и ноздри, раздражали, щекотали, затрудняли дыхание.

Опять вернулся к набухшему клитору. Разжав пальцами, нежные складки кожи, снова основательно облизал хрупкий отросток, обрабатывая его своими губами и теребя кончиком пальца. Мягко обрабатывал эту – явно выраженную, - эротическую зону моей женщины. Не уставая, водил языком дальше вдоль промежности, целуя складки нежной кожи, и кудряшки волос.

Спустился ниже, язык коснулся области ануса, и вновь вернулся к лобку. Припал губами к сочащему отверстию, как прилип, прикипел, аж зубы скрипели. Её тело внизу дышало теплом, уютом и желанием. И вся она благоухала здоровьем, ухоженностью и женским обаянием. Сама звезда экрана, Джейн Фонда, говорила: «Красота – это чистота и здоровье! »

Галя спокойно принимала мои избирательные, порою, агрессивные ласки её половых органов, беря на себя роль жертвы искусного прельщения. Понемногу, тело её расслабилось, а груди, даже поднялись, приобретая более округлые формы. Руки целомудренно лежали на животе – по обе стороны выпуклого лобка. Как хотелось, чтобы она погладила мои волосы на голове! Проявила хоть малую толику внимания. Куда там! Всё ещё не выветрилась наша с ней враждебность. Не мил я ей. Всё у нас с ней получилось наоборот, как вывернутая перчатка. Для Гали я – прохвост, хитрый и бессовестный эксплуататор женского тела, не лишённый новаторской смекалки и настырности.

С благодарностью за «халявное» обладание элитного тела, я покрывал лёгкими поцелуями её длинные пальчики, ноготки, кисти рук. Ведь они соседствовали с моим носом и порою касались моих щёк, бровей. Но «лизингу» не мешали. Я нацеловался гениталий вдоволь!

Тщательно обработав «оральным инструментом» её шикарную промежность, лобок, вагину и внутреннюю поверхность бёдер, я решил ещё немного отдохнуть. Подышать перед рассветным воздухом. Приподнял голову. Осмотрелся. Тишина хмурая. В комнате намного стало светлее. Смутный облик Гали становился всё более ясным, (я смотрел на её лицо через «амбразуру» её растопыренных ног) из полутьмы проступала её загорелая кожа, полуоткрытый в порыве ложной страсти рот, открывающие белые ровные зубы, высокая, часто вздымающаяся от волнения грудь. Не сомневаюсь, её приятно поразила эта изобретательная ласка.

Вдыхая свежий воздух, я всё ещё ощущал солоновато сладкий вкус её влагалищного сока на своих, онемевших от напряжения, губах: «Есть люди, у которых язык умнее их самих», - вспомнил я одно изречение и, довольный собой, улыбнулся.

Галя, распластанная на постели, лежала на уровне моих глаз, а мой нос опять касался густой поросли её натруженного лобка. В проекции её растопыренных ног, я уже хорошо видел живот, груди с торчащими сосками и обращённую на бок голову, с плотно прикрытыми глазами. В изнеможении сложил голову на её мягкую ляжку, продолжая вдыхать терпкий аромат вагины. Это был уже целый коктейль запахов, замешанных разными выделениями, потом, слюной и туалетной водой. Этот насыщенный запах наполнял во мне чувственную радость, непомерно возбуждал и подстёгивал на новые интимные свершения.

Опять надумал атаковать её «похотное место» кончиком языка, испить до конца сок «блаженного омута». Уткнувшись носом в лобок, отчаянно проникал языком – насколько мог в её сочащее отверстие. Моё лицо обдало телесным жаром и липкой слизью. Моё «тремоло» языком по внутренним стенкам влагалища было весьма продолжительным. И по законам любовного жанра, она должна была онеметь от восторга. Но этого не случилось. Галя стойко заблокировала свои чувства и эмоции. Она оказалась асексуальной, как будто не владела всем богатством телесных ощущений – ни охов, ни вздохов, ни знаков благодарности за доставленное удовольствие.

«Неужели, у неё нет сексуальной потребности? » - с сожалением подумал я. – «Она пассивна мне назло. Но сколько надо иметь выдержки, чтобы на такое не реагировать! Лишить себя само выражаться – восхищаться естественным раздражителем – это что-то ново! Даже в голове не укладывается! »

Мне было с кем сравнивать. Мои подруги Света, Тоня, Лена, Ирина и многие другие, с восторгом прошли через мой «лизинг». Заявок было, хоть отбавляй. Мои губы не просыхали, язык болел – дамы долго меня не забывали. Делая женщине куннилингус, я рисовал языком как кисточкой художник. Это был, своего рода, мой эротический язык, и я назвал его – «Введение в языковедение».

Обидно, что с мадам Круминой произошла осечка – нарвался на стойкий природный консерватизм. Воистину, Галина умеет озадачить. Её нестандартное поведение заставляет призадуматься: может она по правде не ищет любовных связей вне супружества? Может, дурья башка, зря старался – марался? За что боролся, на то и напоролся! Вот дела!

Жутко расдасадованный, я прекратил глубокий петтинг её гениталий. Поднялся на руках. Галя, поджав ноги, лениво лежала на спине и, не мигая, смотрела перед собой. Ничего не оставалось, как только накрыть её и себя одеялом, сожалея, что не добился от Гали теплоты и понимания. Желание быть добрым и снисходительным перемешалось во мне со злобой бессилия. Как только в жизни я соприкасаюсь с Галей, то всегда впадаю в какое-то странное неуверенности, ощущения пустоты в желудке и голове.

Половой акт № 2

Опять лежим с ней спина к спине. Единственное что нас по настоящему сближало и согревало в этой, ставшей прохладной от ночного воздуха, комнате – это большое спальное одеяло. Под ним было уютно и тепло.

«Эх, Галина! » - вздыхал я про себя. – «Не понимаю я свою соседку по кровати. Зачем она подалась в отчаяние? Отчаяние – это самая большая человеческая ошибка. Правду говорят в народе: нет таких трав, чтоб узнать человеческий нрав! Может у неё свой стереотип полового поведения? Обидно, даже мои изысканные тактильные пассажи оказались бессильными. Получается, что Галя считает себя униженной в постели со мной. Но что такого случилось? Что ей мешало, тоже включиться в эту игру, ведь она, всё равно оставалась властительницей? Она не понимает, что я унижаю её с одной целью – чтобы опять же овладеть ею. Только она является полноправной хозяйкой этой игры, ибо моя любовь (пусть с элементами грубости) направлена на неё и только на неё.

Мужчина в сексуальной среде, гораздо более раним и тревожен, чем женщины. И только стыд оправдывает последних. Женщины чаще подвержены депрессии. Общепринятые стереотипы «советуют» им сохранять самообладание в любой ситуации, не допускать проявления душевной слабости. Сдержанность цениться больше, чем искренность. Отсюда дефицит душевного тепла и понимания, а саму потребность в понимании и поддержке многие из них считают невольным проявлением слабости. Постоянно подавлять свои эмоции и гасить сексуальность (половые потребности, порывы) – это всё ущерб здоровью. Но как это объяснить Гале? Как ей объяснить, что чувства – это одно из главных богатств человека. Зачем же отказываться от них? Ведь жизнь не в том, чтобы жить, а в том, чтобы чувствовать что живёшь.

А потом женщины удивляются, почему их мужчины так пристрастились к выпивке. Типичный вопрос алкоголиков: «Ты меня уважаешь? » не является праздным, он отражает суть проблемы. Человек стремиться получить хоть какое-то подтверждение собственной значимости. У человека два лица – как бы он не был слаб, он хочет быть сильным. Вот и для меня покорённая женщина – это подвиг. Моё пожелание Гали – не преувеличивать переживаний, а научиться и в такой ситуации (вынужденной отдачи) увидеть хорошее, не теряя при этом достоинства и объективности.

Догадываюсь, какой в постели её муж. Это здоровый, изнеженный тип весом килограммов на сто. В постели с Галей он ведёт себя как «регламентированный механик», который, ложась рядом с ней, кладёт руку ей на грудь, потом скользит по бёдрам… И так, неизменно, годами, автоматически выполняет свои супружеские обязанности. Галя, в свои самые цветущие годы жизни, является для него лишь единовременной подстилкой. Разве, в таких условиях в ней пробудится сексуальная женщина? Никогда!

В нашей жизни много женщин быстро проникаются неприязнью к своему первому мужчине, а настоящее счастье и удовлетворение находят только в четвёртом, шестом или в десятом мужчине.

Всё равно, муж Галю вполне устраивает. Она как – то в порыве откровения сказала: «Мне необходимо ощущать рядом плечо своего Николая, его силу и запах табака». Просто, но ёмко. А что у меня – вольного художника и музыканта – «ни кола, ни двора, ни куриного пера! » В моей жизни ничего не будет хорошего, кроме некролога.

И всё равно, Галя это достойная мечта любого ценителя женских прелестей! Зря она на меня обижается. Нет ничего смешнее обиженного человека. Ведь её «телесное» равнодушие ко мне не обижает, а вдохновляет на другие «подвиги». Чем я виноват, если она очень соблазнительная женщина. Не устоишь, не сумеешь совладать с требовательным и грубым инстинктом. И женщина она умная. А какая самая умная женщина? Та, которую хочется благодарить даже за отказ».

Немного отдохнул, и пришла пора продолжить наше «спаривание». Что ни говори, о чём ни думай, но цепь чистейших случайностей связала нас, этой ночью, друг с другом. Мне удивительным образом повезло. Галя женщина особенная, и, чёрт с ней, с её холодностью – итак удовольствия выше некуда!

Вот, она со мной рядом – тёплая, дышащая, пахнущая, живое существо. Чудо – женщина. Я утыкаюсь лицом в её шею, чувствую губами пульсирующую жилку. Она не спит. Вздрогнула от неожиданности, выпрямилась. Я понимаю: ей не привычно. Первая ночь с другим мужчиной, по этому и боится. И пока она в моей власти, надо действовать! В душе у меня поднялось какое-то серьёзно-радостное ощущение: «Эх, Галочка, сколько мы с тобой ночек утеряли! »

Снова, с волнением, откидываю одеяло до пояса. Смотрю: Галя лежит вытянувшись, лицом вниз, в подушку. Загорелые плечи, и копна вьющихся, раскиданных на подушке волос, снова притягивают мою руку.

Осторожно тормошу её волосы на затылке, расправляю, целую за ушком, там, где притаилась маленькая родинка. И тут же, благоухающий аромат тонких духов, окутал меня лёгким облаком. Я млею, - запах мягкий, повеяло свежестью. Вот тут я согласен с французами, что духи – это влага соблазна. Приятно, когда молодая женщина следит за своим туалетом.

С удовольствием поглаживаю ладонью её спину, плечи, бока, поясницу. Чувствую под ладонью жар невостребованного полностью тела. Галя тихо лежит, ей, конечно приятно. Ведь кожа является самой эрогенной зоной любой женщины, и что бы там не говорили кокетки и недотроги - вся кожа тела требует ласки.

С большим восторгом ощупываю её соблазнительно выступающую попу. Она у неё прелесть, такой простор наслаждению! Это возбуждало и неумолимо влекло. Я с умилением буду вспоминать те восторги, которые испытывал, лаская мягкие, объёмные ягодицы, с учётом того, как непомерно стыдно от моего произвола молодой, замужней женщине. « Ничего, потерпит, проглотит», - злорадно думал я, старательно массируя, её оттопыренный зад. Я игриво перебирал своими пальцами тёмно-рыжие завитки волос – вызывающе чудно торчащих между её сомкнутых ног. Эти кудряши я нежно поглаживал, иногда, легонько подёргивал, от чего Галя жеманно двигала тазом, но не противилась, доказывая своё вынужденное подчинение мне.

Мои настойчивые ласки и то, что я держал язык за зубами – дали положительный результат. Галя теперь намного спокойнее и, даже, более покладиста. Она, к середине ночи, утратила негативное впечатление от первой стадии насилия, и позволила мне «пробить» её зашоренное сознание, пробудить в ней женское начало. Казалось, сама женская природа пришла мне на помощь. Это выражалось в сильной тяге Галины к противоположному полу, после длительного полового воздержания. Не помогла ей завуалированная фригидность, порождённая обидой на меня.

Моя неутомимая рука властно легла на её плечо, чтобы развернуть красавицу лицом ко мне.

На удивление, Галя безропотно приняла мой жест - моё мужское намерение «продолжить любовь». Она сама повернулась ко мне лицом, ложась на бок и, как бы невзначай, заложила свою верхнюю руку к себе, за спину – выставляя на обзор всю свою вызывающую негу. Трудно поверить, но моя подруга ждала моего проникновения (!) – скорейшего слияния наших тел.

Её дыхание участилось, тело горело желанием, лицо и уши покраснели, глаза приоткрылись, ресницы дёргались от напряжения, - всё было пленительно и прекрасно! Я даже задрожал от вожделения. Снова я в плену её магического обаяния – высокая грудь с торчащими сосками, касались моего тела – вздымаясь то учащённого дыхания. Это сильно волновало меня и приводило в трепет. Её глубокие, выразительные глаза завораживающее блестели, пристально обдавая меня взглядом затаённого ожидания, а лицо – горело ярким румянцем шаловливой проказницы.

«Оклемалась», - мелькнуло у меня в голове. От волнения у неё расширились ноздри, а приоткрытый рот, казалось, вот-вот произнесёт ликующий стон нетерпеливого желания: «Я твоя! Бери же скорее меня! »

Мои руки, вдруг, скользнули ей на встречу, сами собой. Галя сразу ожила, разжалась, её губы утратили строгость. На краткий миг между нами возникло негласное понимание – замкнулся, и, тут же включился желанный контакт. Я снова прикоснулся к таинственному чужому миру.

Моя рука обвила её шею. Кожа любимой была так прохладна и нежна, что я в миг почувствовал грубость своих пальцев (мозоли от гитарных струн). Нежно поцеловал кончик её вспотевшего носа, затем губы и подбородок, считая, что поцелуи заменяют слова в постели. Непременно, обеими руками, с восторгом коснулся её грудей. С упоением и восхищением щупаю их – они такие упругие и соблазнительные, что я долго не могу от них оторваться. Моё лицо уткнулось в её волосы, и запах французского лака и ещё чего-то нежно-сладкого, стал сильнее. Я обнял Галю крепче, ощущаю плотнее её грудь, её твёрдость, и нежную податливость, её тепло. Чувствую под ладонью её лопатку, прижимаюсь, всё сильнее, и она, словно понимая меня, положила руку мне на плечо.

«Удовлетворение женщины – это закон для мужчины». – С такой установкой, мои руки начали медленно скользить по её телу – не так грубо как раньше. Я погладил все поверхности вокруг её полового органа, и вновь вернулся к пышному бюсту. Мои ладони ощущали магнетическую упругость кожи и остроту внезапно обозначившихся, отвердевших сосков. Галя замерла и притихла. Наши губы сблизились.

Мои тактильные воздействия направились в верное русло – её аверсия ко мне ослабла. Один инстинкт страсти подавил другой – страха. Ликуя, я с восторгом опускал руки к зовущим выпуклостям, сильно обнимая их, зная, как это нравится женщинам.

Прелести её холеного тела действовали на меня магнетически. В порыве эмоционального оцепенения, я нежно раздражал вершину соска, ритмичным прикосновением кончика языка. Для большего возбуждающего эффекта, взял её груди в ладони и свёл соски вместе, сжал, и прошёлся по ним языком быстрым, подстёгивающим движением.

Галя привстала и взглянула на меня вопросительно.

Я ответил ей красноречивым молчанием, и немного отстранился. Мы поняли друг друга. Моя большегрудая обольстительница мягким движением поправила волосы на своей голове, и легла на спину, подставляя лицо для поцелуев.

Я ложусь на неё и начинаю ласкать милое сердцу лицо: двигаюсь языком от подбородка к губам, трусь губами о губы, обнимаю её губы своими, щекоча их кончиком языка. И вот, смело впиваюсь в её приоткрытые губы, делая то, что она мне никогда не позволяла – целую в засос, смакуя, подавляя окончательное её надуманный страх. Слизывая со щёк набегающие слёзы – заставляю отбросить ложный стыд и остатки, неуместной в постели, скромности. Отсутствие морали – тоже мораль. В постели – нет приличий! Ложный стыд только отравляет удовольствие, он вреден и не естественен.

Уступая моему напору, она кладёт свои безвольные уста на мои губы, замирая. Я бегло целую уголки её рта. Я знаю, что победить женщину окончательно можно только лаской. Это нехитрое правило я давно усвоил. Половой инстинкт сильнее, чем инстинкт самосохранения. Вот и моя красавица тоже понемногу перестаёт стесняться этого прозаического момента. Отличительная форма желания, всегда была, и есть – это страсть. Её глаза зазывающе просили: «Я хочу, чтобы ты вошёл в меня! Вставляй его в меня! » - Она была достаточно возбуждена. Гордое смирение сменилось на ожидание скорого взаимопроникновения, она ждала мужской власти над собой, что подхлестнуло меня к более энергичным действиям.

Быстрым, порывистым движением, разложил её пленительное тело, пока моя «заинтересованность» поднялась, набирая силу. Я изнемогал от острого желания вступить с ней в половой акт. Галя сама развела ноги (!) в стороны, согнув их в коленях, и сама подлезла под меня, смущённо накрываясь одеялом и шалея от своей смелости. Всё, оборона сломлена, противник становился другом. «Мужчина любит глазами», - мелькнуло в мозгу. Мой член достиг максимальной эрекции, его головка сочилась от смазки. Опять, как и в первом сношении, кладу её левую ногу на своё бедро, беру Галю за талию и комфортно умащиваюсь на ней. Матрас промялся, запружинил.

Определил головкой пениса «место ввода», рукой направил свой необратимый ствол к малым половым губам, развёл их, и, упираясь коленями в постель, осторожно подал тазом вперёд и вниз. Под напором тугого члена, складки внешних половых губ плавно расходятся, пропуская ствол внутрь влагалищного входа, и приятно обволакивают его стенки. Глубина контакта пока невелика и я замираю на ней: «Какое низкое расположение её «дырки», - мысленно чертыхнулся я, и не спеша, начал раскачиваться тазом вперёд и назад, увеличивая или уменьшая глубину погружения.

Галя напряглась. Ресницы её дрогнули, она прикрыла веки, потом лицо её успокоилось. Посмотрела на меня. Дышала часто-часто и совсем неслышно.

Я вжал своим корпусом ей колени в грудь и усилил давление на её половой орган, постепенно опускался. Затем, крепко обхватив Галины бёдра руками, с силой вонзил свой стержень во влагалище.

Галя, тут же, округлив губы, громко охнула. И издав глубокий вздох – в страстном порыве прогнулась всем телом, обхватив мои плечи руками. Потом, резко подняла ноги, перекрещивая их на моей спине. Её действия молниеносны, она сжимает бёдра, прижимаясь ко мне, а левой рукой нетерпеливо откинула тяжёлое одеяло в сторону, помогая себе ногой. Одеяло сползает на пол, но нам не до него – мы слились воедино и замерли от обоюдного вожделения.

Я перевёл дух: «Не ожидал от Галины такой прыти. Даже не верится», с восторгом подумал я, - «её плотина отчуждения на прочь рухнула, освободив, так нужные сейчас эмоции. Мои тайные помыслы всё же сбылись. И так внезапно. Муж-то, наверное, только своим «дрыном» работает? А тут другой подход нужен – «языковедческий! »

Вновь наслаждаюсь долгожданной близостью с возлюбленной. Даже матрас промялся, запружинил. Обхватив руками за плечи, потянул её тело на себя, и рывком добился полного – на всю длину, - внедрения члена в вагину.

Имея прекрасный эффект натяжения, я на мгновение затих, блаженствуя на ранее недоступной женской территории. Это второе наше спаривание в эту незабываемую ночь. Мы бурно слились воедино, крепко сплетясь, в желанной интимности взаимообладания: живот к животу, нога к ноге. Галя уже не была той холодной куклой, и достойно отдавала мне свою добротную женскую комплекцию, и это льстило моему тщеславию. Наконец-то, стереотип нравственного мышления – внедрённый с детства в её сознание, - подавлен. Преодолена её половая инфантильность, и, самое главное, апатия к моей персоне.

Галя заблуждается, думая, что случайная измена мужу – это тяжкий порок или даже, преступление. Наоборот, внебрачные связи необходимы, так как долго жить только с одним человеком скучно и утомительно. Всегда нужно что-то свежее, и не только в области секса. Другие любовные истории чему-нибудь нас да учат! Многие убедились, что постоянное невежество и культ домашнего очага с бесконечными младенцами делают людей глубоко, неповторимо несчастными. Каждый мужчина, если он не жалкий кретин, предпочитает, чтобы женщина стала умнее и великодушнее, а не оставалась, запуганным, угнетённым, тихим и почти покорным существом. Я считаю, что брак – это крематорий любви, это как долгий разговор, прерываемый спорами. Любви тоже надо отдохнуть. Для чего, каждая пара, раз в год, хоть на несколько дней, должна расстаться, и очень полезно, если каждый за это время приобретёт новый сексуальный опыт. Тогда не будет однообразия и пресыщения, и это ещё больше сблизит людей, если они откровенны друг с другом.

Возвращаюсь к нашему с Галей, сексу. После долгого раскачивания, она, со всей своей перебродившей энергией, расправилась подобно пружине и отдалась полностью свободному порыву страсти. Всего час назад, она ёжилась подо мной от брезгливости и, вот, теперь крепко сжимала в объятиях своего обидчика. Прижавшись всем телом и уткнувшись подбородком в моё плечо, она покорно ожидала моих активных действий. Налёт былой холодности, как ветром сдуло.

Я стартовал медленно, челночными движениями и тут…Галина взорвалась: она, обвив руками мою шею, вся зашлась ходуном, в невообразимом «танце любви». Сбросив ноги с моей спины, она теперь использовала их как опору на постели. Это означало её полнейшую сдачу, самоотдачу – торжество освободившейся голодной чувственности. В таком активном процессе полового общения, она была великолепна! – очень подвижна, вела себя раскованно и свободно, без тени смущения. Работала всем телом на совесть: извивалась, раскачивала тазом, приподнималась, делала движения бёдрами вверх вниз, в бок, опять вверх вниз. От чего её высокие груди тяжело колыхались, а голова металась на краю подушки, обдавая меня вихрем волнистых, пахучих волос. Её руки цепко вжимались в мои плечи; то поглаживали спину, то – резко опускались к низу и крепко надавливали на мои ягодицы – прижимая мой таз к своему волосатому лобку, то возвращалась назад, гладя позвоночник и мои бока. Её острые ноготки на руках скребли по коже, слегка покалывали, иногда, в порыве её страсти, царапали.

В момент моего толчка, она вся подавалась вперёд, напрягая живот, тем самым, полностью вбирая мой член в себя, без остатка. Мой пенис упруго скользил вдоль гармошкообразной поверхности влагалища, создавая максимально приятное трение между нашими разгорячёнными половыми органами.

Не верится, но это факт: у Галины Владимировны, в разгар ночи, включился нормальный процесс отдавания. Сейчас, в коитусе, она вела себя согласно моим тайным наклонностям, что достойно для женщины, пригласившей любовника пусть не на ночь, а на чай…

Если честно, то я на какое-то время, немного растерялся от такой Галиной прыти, и даже сбился с ритма сношения – мои фрикции шли в диссонанс с её порывистыми наскоками. Верно, подмечено: «Женщина для мужчины, что вода для огня».

Пока я лежал на Гали, и удивлялся её чудесным перевоплощением, она уже в полной мере удовлетворяла свой сексуальный аппетит, уже без особого стеснения целовала и покусывала моё плечо. Она порывисто дышала, губы её подрагивали, но никаких «театральных» вздохов не произносила, - не одобряла показными восклицаниями мои, пока ещё робкие, интимные действия. Всё было благопристойно: в комнате слышалось только её равномерное сопение и глухое постукивание тел о жёсткий матрас. Только теперь я по настоящему оценил всю живую твёрдость и нежность, угловатость и мягкость её спортивного тела.

Галя молчала, прижавшись ко мне – голова её под моим подбородком и я наблюдаю за ней: лицо не отворачивала, голову держала прямо на подушке, утопая в разбросанных роскошных волосах. Её лицо с закрывающимися глазами, покраснело, ноздри расширились, а на носу выступили капельки пота. Вспомнилась одна хохма: «Чтобы женщины потели, нужен член, а не гантели».

Галя трепетно отдавала мне себя уже «по второму» разу. Сладко было от её поглаживания ладонью моей спины и позвоночника. Но ещё слаще ощущать её руки на моих ягодицах – не поддаются сравнению ни с чем, что я когда-либо испытывал с другой женщиной. Это великолепно!

Так она благодарила меня за посильную помощь в реализации сексуальной разрядки и приятного время провождения, что объективно отражало её прекрасное личико, очарованное гримасой восторга, - застывшего в ожидании дальнейших ощущений.

После каждого сильного толчка, когда мой «лихой крепыш» погружался в вагину глубже, Галя откидывала голову назад, испуская лёгкий полувскрик, и приоткрывала глаза. Затем, ртом, жадно хватала воздух, и снова погружалась в бурную стихию страсти, крепко притягивая руками виновника «торжества». К тому же, по ходу волнительного действия, она мило вращала и дёргала задом.

В порыве отчайного гона, она слегка подкидывала моё субтильное тело, что, в свою очередь, подгоняло и подогревало меня.

Мы с Галей, на деле доказали, что сексопатология - это всё – наукообразный орнамент, чепуха. Если в первой нашей близости, у меня превалировала лишь механическая работа, не доставлявшая должного наслаждения и радости от обладания, то сейчас, трепет её тела и небывалая подвижность, распалила меня по настоящему. Это был высокий накал чувств, и я с восторгом и благодарностью осыпал поцелуями её шею, подбородок, тихо нашёптывая: «Милая моя», «Галчонок дорогой», «Обожаю тебя! » - В любом эротическом контакте есть элемент подхалимажа. И лучше всего он реализуется через слух. Это мы все прекрасно знаем.

И Галина отвечала мне тоже достойно: обнимала с новой силой, перебирая пальчиками вдоль позвоночника и поясницы, налегала на мои ягодицы и бёдра. Всего ощупала, разгладила.

Весь обласканный, двигался я на ней размашисто, энергично работая тазом, - одновременно «натягивая» её плотное тело на себя, стараясь вогнать член глубже, в её пылающее чрево.

Моя подруга вручала себя мне без слов, но страстно и откровенно, она импульсивно прижимала ладонями мой зад к низу своего живота, подымая свои ноги как можно выше. Очевидно, моя прелесть подходила к оргазму, - как женщина, обречённая на удовольствие. Ей всё время хотелось что-то сказать, но робость удерживала. Тогда я решил «взять вёсла на себя» - сделать даме приятное: остановился, глубоко вздохнул, оставаясь в контакте, и плавно подогнал ритм наших телодвижений.

Постепенно убыстряя свои размеренные качки, не забывал, обеими руками с нажимом водить по её вздрагивающим бёдрам. И она старательно двигалась в такт моим движениям – наши тела поняли друг друга. Возникающая вибрация тел и её полнейшая нагота, усиливали моё возбуждение. Я быстро вспотел и она, тоже, взмокла. Наши разгорячённые тела целенаправленно шли к финальной разрядке. Галя, крепко обхватив руками мою спину, приподнялась, и, убыстряя движения бёдрами, сильно согнула ноги, вытянув мыски вверх. Быть сексуально привлекательной – значит быть честной.

В свою очередь, я, с приятной миссией, делал произвольные толчки внутрь её влагалища с различным ускорением, силой и глубиной, надеясь придать её удовольствию дополнительные оттенки и нюансы. Я старался ей понравиться: «трахал» Галю самозабвенно, с азартом. Это только поэт А. С. Пушкин не жалел бумаги для многоточий. А я пишу прямо – «трахал»! Кто придумал, что существуют непечатные слова? Мой девиз – всё на бумагу! А какие тут могут быть церемонии – это же наш язык!

Так что «барал» я Галочку от души, с оттяжкой, так что от поступательного движения, бурлила её скользкая «скважина». Мой напряжённый ствол, уже беспрепятственно хозяйничал в «пещере любви». Глубина его проникновения в её штольню заметно улучшилось. Вынимая член почти полностью – головка его касалась внешних половых губ, - я сильным ударом засылал его обратно, и он, пройдя скользкий участок влагалища, пружинит, упираясь в её упругое чрево.

Галя вздрагивает всем телом, издав тихие, гортанные звуки. Я же, плотно ощущал властный, засасывающий зов её разбуженной плоти, от чего: приятные, потрясающие волны удовольствия пробегали по всему телу, растекаясь к низу живота, концентрируясь в головке фаллоса. Такой приятности у меня не было ни с одной женщиной!

Напористо толкая пенис в направлении возле клитора, я пристально смотрел на свою подругу, на резко очерченный профиль, на длинную, так трогательно наклоненную шею. От каждого глубокого внедрения моего «инструмента», Галины чувственные губы лица округлялись, обнажая ровные, белые зубы. А упругие груди с торчащими напряжёнными сосками, плавно перекатывались, дразня так же, как и раздвинутые ляжки, зазывно вбирающие мой похотный колос – стремительно направляя его в область вульвы и дальше – до края матки, как бы всасывая его.

Руки любимой, нервно, с невероятной скоростью пробежали по моей спине и замерли на пояснице, дрожа от напряжения. Сомкнув ноги, она задёргалась всем телом, мотая головой и порывисто дыша, открыв рот. Делая непроизвольные движения ногами, она, как могла, старалась податься мне на встречу, увеличивая тем самым трение наших гениталий.

Наконец, прижавшись ко мне, Галя, замерла, закинув голову назад и сжимая плотно губы, подавляя стон, на высшей точке наслаждения. И здесь она себя контролировала. Вот характер!

Галя застыла подо мной – ни возгласа, ни движения.

Я наклонился и поцеловал её лоб, погладил длинные, неряшливо раскинутые волосы. Так же бережно положил руку на её пульсирующую левую грудь и принялся тщательно стимулировать, помогая подруге получить полное удовлетворение.

Опустив талию, она откинулась на постель, вытягивая в изнеможении ноги. Мелкая, быстрая дрожь удовлетворения (а может, избавления?) пробежала по её, ставшему вялым, телу. Длинные ноги вытянулись, став неподвижными. Галя пребывала в «сладкой муке», её глаза закатились, будто в глубоком сне. Она, всё-таки, дошла до секс-пика. То есть до оргазма. Отлично! Я рад этому. Права любви сильнее обязанностей брака!

Ну, чем не торжество Приапа! И я нежно поцеловал её в щёку и губы.

В раскрытое окно комнаты вошла новая волна ночных запахов и свежести.

Слышалось учащённое дыхание Гали. Она подняла голову и внимательно посмотрела мне в лицо, как будто признавая своего, улыбалась (а может, кривила губы?) чуть-чуть, совсем слегка краешком рта, и снова стыдливо уткнулась в моё плечо, понимая, что наше сношение ещё не закончилась.

Подошла моя очередь дополучить от тела возлюбленной свою долю «амурных наслаждений». И поэтому, умеренно продолжал проникновение в дразнящей манере: очень не глубоко вводил пенис и ждал, наблюдая за реакцией Галины. Мы двигались почти без шумно.

Галя уже слабо реагировала на мои фрикции: двигалась по инерции, с замедлением; дыхание моей пленницы изменилось, успокоилась, сникла грудь, и сморщились соски. Голова и кисти рук спокойно лежали на подушке. На лице любимой вновь появилась уже знакомое выражение испуга.

Это последнее обстоятельство, впрочем, не особо смутило меня. Я находился в самом приятном расположении духа и плоти. Волновало другое – чувствовал скорое семяизвержение. А мне хотелось, чтобы это чудо длилось дольше, как можно дольше! Я раздражён такой перспективой и боролся с собой. Надо было, как можно дольше продлить удовольствие от обладания таким шикарным телом красавицы. И я стал строго себя контролировать, чтобы не допустить ранее семяизвержение. Сделав несколько быстрых толчков, решил отдохнуть, пролонгируя: остановив фрикции, зафиксировал это положение; чуть-чуть передохнул, наслаждаясь паузой. Поцеловал Галю в губы. Кончик языка у неё холодный. Считаю про себя до десяти, чтобы немного спала эрекция члена.

Слегка «остыв» от любовного галопа, вновь опускаюсь на её разомлевшее тело, вводя член до желаемой величины. Начал с быстрых движений – глубокие ритмичные толчки по нарастающей. Пенис свободно входил и выходил из её плотной вагины, наполняя тишину комнаты характерным всасывающим звуком. Галя сразу покраснела от стыда. С неё спала пелена страсти, и она уже по- другому смотрела на происходящее. Снова, в её глазах что-то вызывало затаённое, безнадёжное горе. Но мне было не до сантиментов.

Я постепенно возвращался к прежнему ритму сношения, делая глубокии фрикции с прижатием лобка – стремления давить головкой члена на нижнюю стенку влагалища. Трение получалось отменное, а сильно увлажнённые волосы её промежности смягчали эффект, ускоряя толчки.

В комнате, к генитальным шорохам, добавилось и глухое постукивание обеих тел на устойчивом ложе и шумное дыхание уставшей женщины. Она уже не так требовательно отвечала на мои движения, и почти не закрывала глаз. В них отражалась прежняя неловкость и растерянность. Но, она понимала, что и мне надо дойти до разрядки, и переборов себя, осторожно, дрожащими от волнения руками, обхватила мои плечи, и задвигала бёдрами. Стараясь особо ко мне не прижиматься, она двигалась в постели пластично, скромно «подмахивая» мне тазом. Своими согнутыми руками, как могла, сдерживала мой ненасытный порыв.

«Виктор, ну хватит», - просили её глаза. Галя то убирала руки с моих плеч, то – под моим напором – клала их, без особого желания исполняя свою телесную повинность.

Я же получал и находил полное физическое удовлетворение: методично, вновь и вновь подчинял себе её тело, покрывая поцелуями шею и грудь, уверенный в том, что есть пределы удовольствиям, но нет пределов самоограничению и воздержанию. Вновь и вновь я хотел её. Тело любимой женщины, было самое возбуждающее из всех тех, которые я когда – либо знал, оно было самое недоступное, самое привлекательное – элитное!

И пускай она опять пассивная в постели – контролирует свои действия, не отвечает на мои ласки. Это меня нисколько не трогало, не раздражало – скорее, подзадоривало и ещё больше распаляло мою страсть. Я давно смирился с тем, что она уступает мне в принудительном порядке, блокируя свои, и так бледные эмоции. В этом виноват я сам. Слишком форсировал события: не смог цивилизованно уговорить её; не смог быть достаточно трезвым, нежным, благородным, тактичным и мягким.

Вот и результат. Любому простаку ясно, что нетактичность убивает сексуальные потребности женщины. Прецедент с Галей, – которой нимфомания не грозит - тому наглядный пример. У неё интенсивность к сексуальным потребностям с посторонним мужчиной, сведена к минимуму, так как оба качества – настоящая мать и любительница секса, - не совместимы. Будучи женщиной, очень нравственной – она стойка к внешним проявлениям любви и соблазнам. Её нравственность – это её внутренняя мораль, внутренний запрет, запрет для себя. И тут, ворвался я, со своим потребительским развратом. Такое положение, для неё большая мука и беда. И в тоже время, я просто хотел встряхнуть эту гордую чистюлю! – освежить её застоявшиеся чувства, пробудить интерес к другому мужчине. Интерес не визуальный, а физический. И я, через «пень-колоду», но справился с этим. Половой акт – всегда агрессия со стороны мужчины. Женщина же, подчиняется и сдаётся. Как сейчас Галя: не навязчиво, но вполне сносно.

Время шло, и не в мою пользу. Делая жёсткие толчки, я был поглощён редкой возможностью, как можно глубже вогнать член, в ранее запретную для меня половую щель, с задачей: порезвиться на славу, за Колю. Хе-хе!

Моя жертва вся напряглась под моим страстным напором. Выставляя вперёд руки, как могла, сдерживала сильные удары моего фаллоса. Она шумно дышала, её губы постоянно что-то шептали. В пылу окутавшего меня приятного, нарастающего трепета, я не придавал этому особого значения, пока Галя не подняла голову.

-Не кон-ча-й.., - еле слышно, чуть ли не по слогам, произнесла она. Губы едва шевелились, но я теперь распознал заветную фразу, и кивнул головой.

Через некоторое время Галя снова повторила свою просьбу, словно боясь, что я не расслышал.

-Не кончай в меня! – это вырвалось как стон отчаяния, который она длительное время подавляла в себе, сгорая от стыда и унижения.

Как не трудно мне было остановиться в самый разгар проникновенного момента, но я это сделал, чтобы успокоить партнёршу.

-Да, хорошо, - коротко сказал я, целуя её в горячую щёку. Попытался чмокнуть в губы, но Галя резко отвела голову, и мои губы коснулись её волос.

Её беспомощность и подавленность странным образом возбуждали меня, а её запахи – пленили. Теперь она никогда не выйдет из моей судьбы, из моих мыслей, из моей памяти.

Утренний свет освещал лицо любимой – несколько резких линий и пятен, чёрно-жёлтая графика. Глаза её были в тени. Зато, падающий из окна свет отчётливо подчёркивал упругую крутизну её бёдер. Усталостью веяло от всей её плотной фигуры, но я знал, что так кажется только на первый взгляд, что Галя выносливая и ловкая, как кошка. Хотелось бы её «прокрутить» в самых пикантных позах. В таких как: «Наездник», «Мужчина сзади (колено локтевая)», «Восточное дерево», «Подвешенная» и «Тачка». В них она бы хорошо смотрелась со своим великолепно сложенным телом. Это бы меня позабавило.

Насилие над Галей опьяняло и заводило меня, тянуло к весьма бесстыдным поступкам. Не скрою, что меня завлекала и волновала идея овладеть подругой нестандартными способами. Такая перспектива дальнейших методов воздействия на эту «недотрогу», возбуждало и будоражило мою фантазию. Ведь она в моих руках – голая и полностью сломленная. Что может помешать мне, безнаказанно терзать её «потрясное» тело?

Но вот беда. Одному мне с ней не совладать. А так бы хорошо порезвиться с ней «на всю катушку»: насиловать без передышки, интенсивно, в разных положениях и во «все дыры». Вот бы «развлеклась» эта интеллектуалка!

Ладно, немного помечтал и будет. Пора даму сердца «дооформить».

С новой энергией налёг на «скучающую» партнёршу. Всей своей массой подмял под себя и тискал, сжимал, целовал, обнимал как одержимый.

Галя, словно ожидала моего взрыва в таком «контексте»: она безвольно разбросала руки по сторонам и шире развела ноги. Голова её, казалось, безжизненно раскачивалась. Она была полна решимости терпеть это до утра. Со звонком будильника, заканчивалась её тяжкая повинность.

Всё познаётся в сравнении. Когда пропадает ощущение вкуса – пир кончается. Но, Галиной разве насытишься в полной мере? Она чудо женщина! Плохо только то, что она не сопровождает наш половой акт, выразительными звуковыми оформлениями. Какой бы это был кайф для обладателя такого сокровища!

Плавно вгоняя член во влагалище, я не спешил, не стремился доказывать ей свой культ мужской силы и гордости. Знал, что мужчине надо сдерживать своё возбуждение, а женщине – ускорять. Вот Галя: пронеслась для экзотики «галопом», и затихла, окунувшись в обиду, бросив мне кость как голодному кобелю.

Ничего, она мне и такая нравиться. Обхватив руками её за бёдра, плотно прижался своим животом к её лобку, и медленно, вращая тазом, старательно – в притирку, буравил своим инструментом внутри закипающей вагины. Делая круговые движения членом, добивался для себя максимальных тактильных ощущений: кожа – кожу. Её пышные формы, располагали к этому, и я дополнительно получал различную интенсивность неповторимых ощущений – побочный смак.

Галя тихо лежала, отвернув лицо в сторону. Глаза закрыты, лицо почти неподвижное и только густые ресницы изредка моргали, да морщился лоб. Я с интересом наблюдал за ней, делая мягкие поступательные движения бёдрами. Хотелось продлить это уникальное слияние и запомнить это красивое лицо в момент отдачи: вот, слегка дёрнула головой, облизала губы, и опять маска на лице замерла. Руки её спокойно лежали на подушке. Глаза по прежнему закрыты и только губы шевелились иногда, словно она с кем-то разговаривает. Вот, снова облизала языком губы (жарко милке!), и глотнула воздуха. Опять замерла. Левая моя рука, на которую опирался, занемела, но наблюдать интересно; вот она открыла глаза и тупо посмотрела в некуда. Интересно, о чём она думает? Или ей не до этого? Ведь она не манекен всё же. Её подбородок вздрогнул, рот полуоткрыт. Закрыла глаза, что-то сказав губами, тут же, вздохнув, опять замерла.

«Может она в трансе? - мелькнул вопрос. – Надо проверить». – Приподняв таз, резко вогнал член во влагалищный свод.

Галя ожила, голова её дёрнулась, и она открыла глаза. Издав тихий стон, быстро повернула голову в другую сторону, обдав меня невидящим взглядом. Её пальцы рук впились в наволочку подушки.

Ещё раз сильно втолкнул член в жаркое лоно, наблюдая за её реакцией.

Она снова вскрикнула, и шумно засопела. Её истерзанное тело напряглось в ожидании новых «тычков». Но я, удовлетворённый тем, что увидел, успокоился. И уже размеренно впихивал свой интимный прибор в её влажную вагину.

Равномерно раскачиваясь, мы неуклонно, шаг за шагом, подходили к разрядке. Просунув руки у неё под мышками, я крепко держал Галю за скользкие от пота плечи, жёстко двигая бёдрами вперёд и назад. Неистово, на финише, терзал её благоухающее тело, дерзко – с упоением, пытаясь, напоследок, всю её объять и прочувствовать. Красота – страшная сила!

Галя отдавалась мне из последних сил, дышала тяжело, со стонами придыхания, ноздри её раздулись, ноги дрожали, тело стало потным и вялым.

Ощущаю вновь нахлынувшее блаженство с каждым движением, с каждым касанием члена края матки и стенки влагалища, с каждым трением волос промежности о мой пах.

Сладострастная секунда подошла бурно – меня буквально потряс глубокий оргазм. С трудом вытащил член из влагалища, и застонал, судорожно сжимая её плечи, замирая в потрясающем оцепенении. Волюст – был колоссальным! Сперма тонкой струйкой потекла по правой ляжке Галины, вниз на простыни, нарушая экологию этой семьи.

Опираясь на обе руки, я в изнеможении опустился на её поникшую грудь, целуя соски, потом и шею.

На мои благодарные ласки она не отвечала, но и не отталкивала.

Сложив голову на подушку, снова с интересом наблюдал за ней, за её внешностью. После столь компромиссного секса, Галя лежала бледная, глаза широко раскрыты и в них обречённый блеск, а на шее и груди просматривались на коже красные пятна.

Я поправил её вспотевшие волосы, убрал непослушные пряди с лица. Я полулежал на ней. Мой угасающий член вольготно покоился между её раздвинутых ног, касаясь жёстких волос промежности. Я погрузился в приятную истому блаженного трепета, испытывая огромную нежность и любовь к ней и ко всему окружающему нас миру. Мою голову посетила счастливая мысль: «Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, что не сделал».

А наша ссора терпеливо дожидалась у порога.

Хмурое утро

«Когда спишь – меньше грешишь! » - гласит истина. А мы не спали, и согрешили уже два раза. Это была механическая любовь. Я не испытывал восхищения, напротив, я был сердит, зол на Галю – она стала виновницей одолевших меня сомнений: «Получила ли она хоть минимум удовольствия? »

Было бы сердце, а печали найдутся. У кого есть сердце, тот может сделать с женщиной всё, что захочет, и дурное и хорошее. Это я к тому, что кожей ощущал тревогу Гали по поводу того, что я пожелаю принудить её к оральному сексу. Но, она зря волнуется. Этого не будет. Я понимаю что «это» для неё – полная катастрофа. А женская истерика мне ни к чему. Я и так не строил иллюзий, понимая, что Галя уступила мне, будучи сломленной обстоятельствами и теперь, уж точно, ненавидит меня. Обида её приумножалась с каждым половым актом, а терпение закончится в шесть часов утра.

После звонка будильника, она снова станет вольной птицей, а я получу по заслугам. Сознавая степень ответственности перед Галей – женщиной неординарной, утончённой и скромной. Я молчал, она смотрела в потолок, занятая своими мыслями. Её самолюбие было слишком оскорблено. А самолюбие – это самое сильное, что только есть в человеке. Оно берёт верх над всеми чувствами. Если вы оскорбили её, она воспринимает это не только как личную обиду, но как неправоту вообще.

Галя не понимает, что самое благовоспитанное сердце,– которое воспитано печалью. Она не понимает, что кокетство как белый свет в живописи, придаёт жизни пластичность, находя и сберегая любовь и взаимоотношения от монотонности и скуки. Её самоуверенность не имела границ, тогда как пристальное внимание мужчин (их, слишком откровенные ухаживания), приводило её в замешательство, и она краснела от смущения. Тогда, зачем давать этому повод, если ты всецело отдана работе, любишь только себя, дочек и свой домашний очаг? Живи затворницей, если знаешь себе цену, и не хочешь романов на стороне. Зачем оставлять людей «с носом»? Так же, она хотела поступить и со мной. Будучи патологической недотрогой, она допускала со мной лёгкий, «ничего не обязывающий» флирт, не принимая меня всерьёз, держала рядом как человека, с которым можно поговорить и пошутить, и всё. Другие назойливые поклонники её утомляли и надоедали. Я же был незаменимым для нёё собеседником, балагуром. Она даже мужика во мне не видела: шут и есть шут. Какую-либо угрозу с моей стороны её супружеской верности не признавала. Да, она даже об этом и не думала! Я и сам чувствовал и понимал, какая между нами огромная дистанция, какие мы с ней разные. Она – сама краса, умница, а телеса! Я же, - гол как сокол, ну чем не монгол? Мне не хватало интеллекта, такта и экспозантности. Можно быть жадным и прикидываться щедрым, можно быть злым и прикинуться добрым, но нельзя прикинуться интеллигентным. Как мужчина я не отрезвим, я ничто в сравнении с вечностью и солёным огурцом! И то, что я здесь, в её необъятной, широкой, добротной кровати – это не плод моей неотразимости, не факт донжуанства, а банальная ошибка, наивный просчёт многоуважаемой Галины Владимировны. Её самоуверенность, граничащая с вопиющей беспечностью. Она сама подвела себя к измене (пусть несознательно), желая на мне проверить силу своей красоты и надёжность самоконтроля – то есть не восприимчивости к настырным любовникам. Результат на лицо, и на её лице: бледном и помятом. Я получил удовольствие немалое, а Галя лишь констатировала факт. Эмоциональная оценка случившегося, с моей стороны, высокая. Ну, а Галина – в трансе. Хотя и напрасно. У всех бывают срывы, никто не застрахован от подобных жизненных проколов.

Измена – это молевая дырочка в ткани супружеской жизни. В каждом веке есть своё «средневековье». Я считаю, что меня заждались в Аду. Галя теперь меня ненавидит. Хотя, что здесь такого особенного в том, что мы с ней мило переспали? Знаменитый маркиз де Сад ещё в то суровое время писал: «Уничтожив предрассудки, приблизившись к природе, надо слушать только её голос удовольствия. И главное преступление – это сопротивление желаниям, которые внушает нам природа, - надо не гнать нашу страсть, а регулировать средство её спокойного удовлетворения». И я с ним согласен: разве не природа дала женщине в девять раз большее наслаждение в интимных отношениях, нежели мужчине?

В знак благодарности, ещё раз поцеловал обе её, натруженные мною, груди и ложбинку между ними, касаясь кончиком носа её гладкую, покрытую потом, кожу.

Галя, словно очнувшись, вздрогнула, судорога передёрнуло её лицо. Холодной ладонью она коснулась моего плеча и тихо сказала:

-Подожди. – Она явно спутала меня с мужем. Так была потрясена. Её «подожди» прозвучало как «пусти». И я сразу сориентировался, что пора «линять», то есть – слезать с неё.

Слез я нехотя с её пышного тела: «Красно лето два раза в году не бывает», - подумал я с огорчением, вытягиваясь рядом с ней, и разминая свои онемевшие руки в локтях и суставах. Нагнулся и поднял с пола тяжёлое одеяло, так безжалостно откинутое хозяйкой. Вот, что делает с людьми затаённая, необузданная страсть!

Расправил одеяло и накрыл нас обоих, проявив качества кавалера.

Галя, какое-то время лежала неподвижно, смотря на потолок остановившимися глазами, но, будучи натурой сильной, с трудом преодолевая оцепенение, встала. Так же, как и в первый раз, не одевая халата, не спеша, пошла в ванную комнату. Где сразу зашелестел душ, полилась вода. Я с улыбкой представил себе, с каким рвением она смывает со своего элитного тела, следы моих рук и спермы.

Я тоже встал. Подошёл к красному креслу, где мирно покоились мои «домашние» трусы и её, маленькие – сверкающие белизной, - трусики. Натюрморт впечатлял: на красном фоне обшивки кресла, красовалось наше с ней нижнее бельё как символ «взаимопонимания полов». Ну, как тут не согласиться с тем, что мужчина породил проституцию. Рафаэль, великий художник, а умер в тридцать лет, на …женщине красавице по имени Фриарина. Получается, что порок художествен, а добродетель пресна.

«Интересно, как моя «степенная» подруга, будет скрывать от подруг по работе, свой ночной позор. А мне – скрывать «Ночной дозор», - весело думал я, обтирая орудие любви, своими трусами. Сделав минимальную гигиену «постельного труда», - не хитрую процедуру, я бросил трусы обратно на кресло.

Вернувшись к постели, я с интересом осмотрел наше с Галей «поле битвы»: одеяло свисает на пол, простыня – сильно помята, по центру её отчетливо выделялись влажные разводы, оставленные женскими секрециями; подушки сдвинуты. Только её красивый халат, аккуратно сложен на стуле.

Только лёг, появилась и Галя, как всегда (в эту ночь), голая. В комнате сразу завитал эротический сигнал её запаха, удачно дополняющий её загадочный портрет. Хозяйка выглядела трогательно (как тут её не трогать?): заметно посвежевшая, она грациозно, не глядя на меня, продефилировала к кровати. Смотрелась она по-американски «О, кей! » Вновь уверенная в себе, как уверенно наступает утро после ночи, Галя, с достоинством перешагнула через меня, мелькнув тёмно-рыжей волосатостью между ног. Подняв край одеяла, не спеша, заняла своё место у стены, согласно семейной традиции.

Галя уверенно обретала своё нормальное состояние и постепенно возвращала утерянную форму идеальной женщины. Своей показательной бодростью, она хотела показать, что я здесь никто – человек, по недоразумению попавший в её постель. И терпит она меня здесь только лишь согласно данному мне слову «отдаться», и пока не откроется метро, она в моей власти.

Уступив мне два раза физически, она мстила мне психологически: продолжая давить молчанием – в упор меня не замечая. Никогда не думал, что это «давление молчанием», так негативно будет воздействовать на меня, любителя поговорить. Это была не её прихоть, а идеология – осознанная направленность поведенческих принципов в экстремальной ситуации. Но наша ситуация – банальная, и до наивности, проста: мы оправдали свою половую потребность. Во всех случаях это противоестественный акт, то есть разврат. И тут нельзя отделять причину от следствия.

Галя уступила мне по принуждению, тем самым нарушила закон верности – один из главных законов нравственности. Но ведь я люблю её? А может это самообман? Скорее я любил её тело. На какие только уловки я не шёл, чтобы оправдать этот самообман. Никогда человек не лжёт себе и людям столько, как когда он влюблён. Плотская любовь имеет все признаки мании, лечить которую весьма не просто. Эта болезнь лишает человека не только рассудка, но и прочих составляющих человеческого духа. Правы те, кто говорит, что если действует рассудок, то это не любовь.

Как получилось, что половая функция у меня стоит на первом месте? Значит я порочный человек. Ничего, секс – всех уровняет. В конечном счёте, я обожаю не Галю, а то чувство, которое она возбуждает. Нас, с Галей, рознит то, что я вступил в свой критический возраст надломленным, с извращённым отношением к жизни и вкусам. А у Гали, наоборот, большой запас нравственных сил, чтобы достойно встретить плотскую страсть и перенести её благополучно. Она обуздывала страсть стыдом и привычкою к чистоте, она удерживала её в узком русле, не давая затоплять собою дух.

Но тут появился я, человек «испорченный», в наглых взглядах которого, можно прочесть целую повесть тайных грехов. Моя совесть переродилась от долговременной порочной привычки, ставшей для меня «второй природой», и я почти безнадёжный. Будучи человеком, недостаточно нравственно пригодным, я непригоден ни для брака, ни для безбрачия, ибо в обоих случаях буду раскаиваться.

«Не лучше ли заслониться от света, если он режет глаза, если больные глаза его не выносят? » - так думал я, когда впервые увидел Галину Владимировну. Подумал, но не внял разуму. Я совершил такой грех, которому нет имени. Какое таинство я опошлил, какой торжественный момент! Встреча семейной пары не состоялась: не слились воедино муж и жена, после длительной разлуки. А они имели на это законное право!

Я ворвался в Галину жизнь, как бог зла и сделал своё тёмное дело, затушил всё светлое, поправ человеческое достоинство и честь. Какой чудовищный эгоизм и нравственную низость развила во мне половая любовь!

Говорят, что влюблённость сопровождает подъём благородных чувств и вдохновение. Но это ложь! Страстная влюблённость – это психоз на почве не уравновешенной функции, когда «подъём» душевных сил ведёт к глубокому упадку. Страсть напрягает все силы организма, чтобы потом, подобно маятнику, поглубже уронить их. Поэтому, я избегал случайных женщин.

Случай с Галей, это исключение из правил. Тут на исход дела повлияла её красота. Я никогда не видел более красивой женщины, более желанной. Я чувствовал, что не увижу её больше, не повториться эта острота переживаний, эта сжатость времени.

У Галины своя идеология общения со мной. Она уступает только физически, но в душе – никогда! Высокомерие, заносчивость и сверх эгоизм – вот её «божки». Она всегда унижала меня – это её способ наказания. Теперь мы поменялись ролями. Я встал с колен, а она узнала, сколько во мне веса. Мы два раза «грели пододеяльник» и я, наконец-то, познал податливую упругость её тела. Я прыгнул «из грязи, да в князи», чем немало шокировал эту надменную женщину. А ведь у меня, по отношению к ней был всего лишь осторожный оптимизм. Я испытывал маниакальную страсть к ней, но не торопил события.

То, что случилось с Галей за эту ночь, несёт долю ответственности и её муж. Нельзя оставлять красотку-жену, на длительное время одну, тем более, летом, в городе, где можно задохнуться в квартире или подвергнуться нападению в подворотне. Нельзя цветущую, зрелую женщину лишать мужской ласки и внимания. Считаю, что это даже преступно по чисто мужской, житейской этике. Потом, когда он приезжает из командировки, то сразу становится собственником, контролируя каждый шаг супруги, ревнуя до паранойи. Это угнетает женщину, отравляет её существование.

Её Коля напрасно думает, что длительная разлука способствует укреплению семьи, как бы цементируя её прочность. Да, разлука убивает слабые чувства и разжигает сильную страсть, подобно тому, как ветер тушит свечи и разжигает костёр. Но во всём существует разумная мера и немалая степень риска, даже если семья благополучная; муж обожает жену и он, у неё первый мужчина, которого ей не с кем сравнить. Ему не стоит обольщаться! Найдётся тот настойчивый ухажёр, который приоткроет ей глаза и подробно покажет всё то, что она теряет, просыпаясь, каждое утро в двух спальной постели одна.

И конечно, Гале стал надоедать такой расклад: многодневное одиночество (дети в пионерлагере), скука; когда он приезжал, начинался его пассивный отдых. Как у нас говорят: «Командировка – это активный отдых, а ничего не деланье – пассивный». У её мужа начинались, как она говорила, три губительных «Т»; тахта, тапочки, - телевизор. От неё веяло тогда иронией и благодушием. Наверное, с супруги он хорошо снимал сексуальное напряжение. Но, в данный момент, они случайно разминулись. Галя возвратилась с Юга, а Колю срочно командировали на Север, монтировать Радар.

И тут, на горизонте появился я. Ну, а дальше, как обычно: пришёл, увидел, наследил. Такой вот я гад. Взял бы себя в руки, да не охота руки марать. Все мы немного лошади!…

В итоге: трезвомыслящая Галина Крумина лежала со мной, и глядела потухшим взглядом на потолок. Мы продолжали упорно молчать. О чём говорить, когда наши потные тела, уже многое сказали. Галю опять сковал стыд, она накрылась одеялом до подбородка. Я себя тоже чувствовал неловко: голый в чужой постели, в чужой квартире, с чужой женой. Кошмар!

У нас с Галей, так никогда уже не будет. Вот закончится этот ночной суррогат любви и всё, нашей дружбе конец. Оно к этому и шло. Дружба обыкновенно служит переходом от простого знакомства к вражде.

Жаль, Галя женщина что надо! Что бы она там не говорила, ей далеко до психической формы холодности. Это она, вполне прилично доказала во втором половом эпизоде, где мне стало ясно что секс для неё не простое чередование движений, а плодотворная чувственная деятельность. В постели она реактивная, может быть энергичной и нежной. Её самобытность не столько удивляет, сколько – умиляет. Интересный экземпляр. К нему бы добавить немного раскованности и более смелых эмоциональных выражений удовлетворения от близости с мужчиной. Дело ещё в том, что двух спальная супружеская кровать, убивает в человеке всякое самоуважение и сексуальную превликательность, и притупляет тонкость и остроту чувств. Впрочем, может Галя в постели с мужем иная? А я тут распинаюсь в разных амурных мудростях.

Чтобы там не было, Галя – великолепный материал для всестороннего секса! И расставаться с ней искренне жаль. Но ведь наступит день, она наденет свои одежды, поправит причёску, подведёт тушью глаза и «гуд бай, Витя! » От этой мысли голова у меня окончательно пошла кругом.

Лёг на бок, лицом к Гале. Она лежала неподвижно на спине, с непроницаемым лицом, а я с нетерпением ожидал очередную эрекцию члена, то и дело оттягивая крайнюю плоть и оголяя головку члена. Очень завидовал льву. Ведь Царь зверей может за сутки совершить до пятидесяти половых актов. Фантастика! Даже представить себе трудно, а воспроизвести… Обидно, что желание и эрекция – вещи разные. Она – великая уравнительница. Мужской орган – самый ленивый орган по сравнению с сердцем, печенью или лёгкими. Он же и самый капризный.

Не дожидаясь, когда ствол мой «кочевой» воспрянет, положил руку на самое любимое место ласки (теперь я хорошо знал её «местность»), на её левую грудь. Мерно разминал приятно- прохладную, податливую плоть, мягко и медленно прикасаясь ладонью к соскам, словно приглаживая их. Галя благосклонно принимала мой массаж, даже когда я легко пощипывал грудь.

Как не пытался ласками вести Галю за собой, она их не слышала, сдерживая в себе потребность, быть ласковой по отношению ко мне. Но, я продолжал нежно водить пальцем вокруг розового соска, теребил его, всей ладонью сжимал грудь и отпускал. Этим усиленными манипуляциями груди, я компенсировал отсутствие задушевного разговора. Я привык к её молчанию. Ничего не поделаешь, если у неё такой склад характера, и понятие адюльтер – потустороннее явление, ничем не связанное с течением времени и окружающими её мужчинами, с их взаимоотношением. Галины «компасные величины» ориентированы на неукоснительное соблюдение супружеских канонов. Это, несомненно, льстило мне, поганцу: пройти такие преграды, такие запреты!

Опустил руку пониже и, как подтверждение этому, тщательно прощупал все поверхности вокруг её полового органа. Кожа была нежная, и, немного влажная после водной процедуры. Потянуло приятным ароматом чистого тела и духовитой воды. Жизнь была прекрасна! Не хотелось ни о чём говорить, думать, а хотелось только ощущать, восхитительную в своей наготе, женскую притягательность. Она волновала и будоражила мою кровь, плоть и душу. Все Галины прелести принадлежали сейчас мне, и только мне!

Вот моя рука перешла к поглаживанию её лонного бугорка, пальцами перебирая густую растительность на лобке. Моя «подруга» уже не смыкала плотно ноги, и я свободно проглаживал влажную промежность, одновременно надавливая на поверхность вульвы. Делал это ритмично, потому что знал – ритмичность внешних воздействий, основное условие эффективности всех ласк. И пускай, моя подопечная временами скована, полная неприятием к происходящему – это её трудности: «Она не фонтан, а одни брызги». Это её нисколько не красит в нашей постельной утехе. Знаем, читали, что сексуальность женщины в большой степени личностна, что ей важно не только как, а кто именно проводит стимуляцию. Знаем, что мужчина может быть сколько угодно изощрён в ласках, но если женщина не принимает его как личность, то её эрогенные зоны могут быть заблокированы. Но что делать? – Я задаю себе, этот извечно русский вопрос, который везде нас преследует и актуален даже в постели.

Свои безответные касательные ласки внизу, решил заменить глубоким петтингом – методом активно проникающей «пальпации». Для этого чуть приподнялся, опираясь на локти рук. Наши взгляды встретились: она смотрела на меня неподвижными, широко раскрытыми глазами. Галя выглядела задумчивой и грустной, казалось, она была ко всему равнодушна. Скорее, это была лишь видимость. Стоило мне интимно прижаться к ней, и пропустить ладонь между её стройных ног, как сразу её переносица страдальчески сморщилось и лицо исказилось. Я поцеловал вспыхнувшую щёку, и, не обращая внимания на молчаливые протесты Гали, привычным движением засунул в плотное влагалище два пальца. Проделал это весьма старательно и, даже, игриво.

Галя, вздохнув, сжала губы, втягивая в себя живот, сжалась всем телом, пока я шевелил там пальцами, и, посмотрев на меня с осуждением, отвернулась. Она, хоть и нервничала, но терпеливо сносила мои гнусности и, будучи моралисткой, не одобряла мои, слишком откровенные и бесстыдные прихоти. Демонстративно отвернулась, красная, как Чингачуг, нервно моргая ресницами.

-Не лежи покойницей, двигайся! – упрекнул я её, подгоняя. – Тоже мне фурия. Не думай что стыдливость – главное достоинство женщины.

-А ты угомонись, и прекрати меня лапать! – огрызнулась она, и добавила запинаясь. – «Озабоченный» что ли?..

-Нет, но считаю, что пальцы даны нам для того, чтобы хватать, совать, а не смотреть сквозь них, - смело парировал её упрёк. – И перестань, пожалуйста, быть привередливой красавицей. Это тебя, отнюдь, не красит. Пойми: женщина – это плод, сладость которого не ощутишь, пока не прикоснёшься к нему руками.

За деланной учтивостью, я прятал своё недовольство и раздражение Галей, которая, всё-таки вняла моим словам, и, раздвинув немного ноги, подала своё тело вперёд, глубже вбирая мои пальцы.

Даже через южный загар проглядывало её сильное смущение. Ещё бы! Наш любовный ландшафт впечатлял своей нелепостью: в освещённой утренним рассветом комнате, лежит абсолютно голая молодая женщина с небритым мужиком, который пожирает её пристальным взглядом и по-хамски, беспардонно совершает с ней вестибуляторный коитус. Трудно такое сносить, пронзительно порядочной женщине?

Довольный, что подчинил себе такую непрактичную, своевольную даму, я продолжал разящими пальцами делать поступательные движения в скользящей вагине любимой, воспроизводя один из 792-ух вариантов половой близости из древнейшего трактата «Хамасутра». Этот вариант исключал зачатие ребёнка.

Но, долготерпение Галины, к моему сожалению, лопнуло, и моя концепция «полного подчинения» - дала сбой. Улучшив момент, моя коварная пленница, ловко развернулась и легла лицом вниз, оставляя кавалера «с носом».

«Вертлявая попалась, мать твою! » - ругнулся я про себя, поспешно убирая руку. Так и не удалось её убедить, что секс в России есть. И не важно, в каком проявлении. Секс – это всегда поиск, эксперимент, разнообразие. Но, увы! Потухший пепел не возгорает. Прав дедушка Достоевский, сказав: «Убеждения, не проникнутые чувствами, не стоят ничего».

Я недовольно покачал головой. Её выходка задела меня.

-Тебе что, пояс целомудрия жмёт? – раздражённо спросил я.

-Так будет лучше, - ответила она равнодушно.

-Лучше для тебя?

-Да. Не будь противным!

-Ой, ой, ой! Ну, ты прямо вся из себя леди, - иронично подметил я, и, сбивая её гонор, уточнил: - Брось кочевряжиться. Невинность дважды не теряют! Нельзя быть такой впечатлительной. Давай адаптируйся и не переживай.

Услышав такое, Галя хлопнула ладонью по подушке, посмотрела на меня и чертыхнулась.

Я спокойно выдержал эту пантомиму, давая ей высказаться. Она, обычно такая спокойная в атмосфере доверительных бесед, вдруг, с видом гордой независимости, выпалила колко:

-Шут ты! Злой бездарный фигляр!

-Давай, пожалуйста, без определения личности, - предостерёг я, задетый её словами. – Ты не со сливным бачком разговариваешь. – И откинув край одеяла, сказал спокойно, но твёрдо: - Не мешай канализировать мою энергию.

Начал с поглаживания ладонью её гибкого изгиба спины. Довольный, опустил руку ниже, тщательно растирая кистью руки её выступающие ягодицы и верхнюю часть бедра. Моя паинька, как у неё водится, заёрзала задом, и тотчас укрылась с презрительной гримасой в подушку. Дрожь её голенькой задницы через руку передавалось мне: «Хороша Маша – да не наша! » - завистливо подумал я, привольно балдея на её телесных просторах, от восхитительного сжимания упругой и нежной кожи молодой женщины. Повелительно, попеременно надавливал и отпускал две её сияющие сферы.

Вдруг, неумолимая сила желания и торчком стоящий член, подстегнули меня на весьма отчайный шаг. Встав на колени над лежащей прелестницей, я быстро просунул руки под Галиным животом и, не дав опомниться, рывком поднял её тело так, что крупный зад «гордячки» оказался на уровне моего напряжённого упрямца. Я пошёл на крайность, создав удобное положение для полового контакта сзади.

Но лишь только головка члена миновала впадину между ягодицами и коснулась внешних половых губ, утопая в завитках волос задней промежности, Галя очнулась, поняла, что происходит, и дико ахнула:

-Не-е-ет! – И в ужасе, вскочила как ужаленная, резко отстраняясь и уходя в сторону. С побледневшим, перекошенным лицом, она сомкнула ноги и возмущённо замахала руками, словно хотела поскорее прогнать меня, отчаянно прося:

-Не надо так! Не хочу этого! – Она была на грани фола, её всю трясло.

-Пусти.., - выдавила она с отвращением, - не смей со мной так поступать. Ты унижаешь меня!

От её пронзительного голоса не только заложило у меня в ушах, но и холодом отдало в мошонке. Эрекция члена моментально улетучилась, - бесполезно утеряна. Какое со стороны подруги невежество в половой сфере! Я был потрясён, хотя и ожидал что-либо подобное. Есть такие женщины, которые считают позу «мужчина сзади» неприличной и недостойной. Они уверены (!) в том, что при таком половом контакте удовлетворить женщину можно только в задний проход. Такое ошибочное мнение, вероятно, имеет и Галя.

Когда моё удивление прошло, я отпустил её, и лёг рядом, хмуро взирая на эту глупую сцену.

Галя, неуклюже поднялась, и, нащупав край одеяла, накрылась им, повернувшись на бок. Так, она мне показала, что постельный конфликт исчерпан. Фокус не удался. Факир зашёл, не стой стороны.

Не пролежав на боку и минуты, она легла на спину. В полном смятении, она нервно накручивала на пальцы край простыни. Её широкое лицо, с ровно подстриженной чёлкой, стало серовато-зелёным, глаза лихорадочно блестели. Казалось, что она что-то напряжённо обдумывала, вытянувшись в постели как бесполый призрак.

В комнате наступило тягостное молчание. Время на часах показывало половину пятого ночи. Наконец, Галя обратилась ко мне, говорила как в бреду:

-Делай со мной… что хочешь, но только не это. Я так, со спины, не могу! – слова произносила с короткой, но безутешной грустью. Потом, донёсся её слабый вздох.

-Хорошо, Кошечка моя! – радостно согласился я с грубоватой нежностью, довольный таким поворотом событий: - «Что позволено Юпитеру, не позволено Быку».

-Только умерь свой пыл, - добавила она тем же кротким тоном, понимая на какое моральное унижение идёт. Но, тоже взглянув на часы, взбодрилась: её глаза вновь вспыхнули и щёки запылали. Видя мою самодовольную улыбку, она отвернулась и стала говорить как по заученному, словно в трансе:

-Через час ты получишь дверью по носу! Знай, ты мне противен! Ты думаешь не головой, а другим местом. У тебя мозги не дружат с окружающей средой. В амбициях тебе не откажешь. У тебя же умственный бордель в голове. Чему ты радуешься? Эх, ты «озабоченный тип», живущий в нравственном вакууме и распутстве.

Я терпеливо выслушал её затяжной монолог, (она сняла «обед молчания») и невольно поморщился, и фыркнул:

-Брось привычку сочинять сложные слова! Галя, сколько раз тебе говорить, что сила чувств, проверяются безрассудствами, и всё это во имя любви. Для меня процесс работы важнее результата. Не мешай мне само утверждаться. В сексуальных отношениях, я привык вносить пикантное разнообразие.

Галя замолчала. Она была так подавлена, что не уловила насмешки.

-Итак, у меня нет времени слушать твои декоративные мысли, - насмешливо протянул я, и раздражённо потребовал:

-Повернись и ляжь на спину. И убери это чёртово одеяло! Зачем скрывать такой отменный загар от своего друга.

Услышав мою не корректную просьбу, Галя всполошилась, пугливо отводя глаза. Краска стыда снова обдало её красивое лицо. У неё дрогнули губы.

-Ты подлый, подлый тип, - сказала она уныло тихим голосом, оставаясь неподвижной.

Видя её нерешительность, я перешёл на нетерпеливый шёпот:

-Прошу тебя, сделай милость, не привередничай. Я вижу, Галя, ты задумываешься – это глупо. Ты знаешь, что мне нужно. Знаешь. Так что не отворачивайся и, не притворничай. Давай оголяйся, раз решила меня ублажать. Давай, время идёт.

После некоторой паузы, Галя кивнула головой, печально, как будто впервые поняв что-то, медленно стала откидывать одеяло в сторону. Руки у неё предательски тряслись, а движения были очень неуверенными: она долго не могла высвободить одну ногу, запутавшуюся в скомканном одеяле. Наконец, необычное для столь галантной женщины поручение, выполнено, и она легла вытянувшись, выставляя – как на витрину – свои стройные ноги, прикрывая их и лобок обеими руками.

На неё было занятно смотреть. Краска стыда ударила ей в лицо, шея покрылась пятнами, но это нисколько не портило её обаятельной красоты. Скорее наоборот, подчёркивало нравственную чистоту этой молодой женщины, так нелепо попавшей в коварные сети столь аморального типа, помешанного на рассказах маркиза де Сада.

Бросая жадные взгляды на её обнажённое тело, я злорадно заметил:

-Может я подлый – не спорю. Да, я с тобой и подлый, и злой и мерзавец – всё что угодно! Но такой я, только с тобой. С другими я бываю преданным…

-Ты? Ты, преданный! – удивилась она.

-Дай договорить. Не мешай. Так вот, если бы не твой обидный отказ в начале, то всё было бы по иному. Золотое правило механики гласит: нет выигрыша без проигрыша. Только с тобой я вынужден презирать себя, считать последним подонком. Только с тобой, Галя, я не в состоянии ничего высечь из тебя, кроме злости, гадливости и презрения.

-Но я не думала, что ты будешь таким бессердечным, - сдерживая раздражение, возразила Галя, и добавила тихо: - Ты думаешь, ненужная любовь – удовольствие?

-Не знаю, но мне, любовь всегда была нужна.

-Так не любят!

-Любят! – упрямо настаивал я. – Любовь – это поражение незащищённости.

-Не смеши меня, - съязвила она, посмотрев на меня критически.

-Не веришь, потому что не знаешь, что это такое, когда человека не любят.

Разговаривая со мной, она сохраняла полное равнодушие, будто не слушала меня. И сейчас, Галя, не ответила мне – между нами опять воцарилось молчание. Каждый замкнулся в себе: она – в самоедстве; я – в созерцании натуральной эротики «Ню».

Галя смотрелась обворожительно. Само совершенство! Муж знал, что берёг, а Галя знала что отдаёт – теряя своё лицо, и открыто «блудя». Такое запомниться на всю оставшуюся жизнь. Уж я-то постараюсь!

Для удобства лицезрения (тело видения), я сел в постели на пятки, пытаясь, напоследок, как можно внимательнее рассмотреть Галины прелести.

На улице достаточно развиднелось. Её округлые формы и плавные изгибы тела отчётливо выделялись на белоснежной простыне, приводя меня в восторг и дикий трепет. Только сейчас я смог оценить её ровный, золотистый загар, прерываемый сверху и снизу узкими участками не загорелого тела – следами от купальника. Ранний рассвет, которого так ждала Галина, сыграл с ней злую шутку; он осветил всю непристойность происходящего с нею, в двойне усиливая степень унижения.

Сидя на постели, мне лучше было видно её всю – от головы до пят. И ласкать сподручней там, где хотелось, особо не напрягаясь, не утруждая себя лишними потугами: всё было под рукой. Погоня за сверх ощущениями поглотила меня полностью, и я с нетерпением произнёс:

-Руки убери, мешают лицезреть твою красоту. Дай хоть на последок полюбоваться тобой, радость моя! – Говорил в полголоса жёстко, не скрывая довольной улыбки.

В ответ на мои корыстные «подвижки», Галя снова скорчила недовольную гримасу, но подчинилась. Лениво убрала с низа живота свои холеные руки, и вытянула их вдоль бёдер ладонями вниз.

-Ты глазеешь на меня, как на копчёные окорока в мясной лавке, - сказала она грубым, сдавленным голосом. Мои любовные притязания ей явно надоели. От нарастающего негодования, она вся покрылась гусиной кожей, согнув одну ногу (с моей стороны) в колене.

-Мне нравится, нравится – ты моя красавица! – с живостью пропел я, поглаживая её крутые бёдра. Когда нагибался, опустил одну руку к ступням, прикрывая свой срам, который болтался между ног. Зачем лишний раз шокировать сексуально неопытную женщину?

Когда она убрала руки, я внимательно осмотрел то, что она скрывала между ног. Сразу бросились в глаза большие заросли кудрявых волос на выступающем лобке. Они образовали внушительный, правильный треугольник из растительности – соблазнительной по форме, и пленительной по содержанию. Ну, просто чудо природы! Мои нетерпеливые пальцы уже вовсю сновали по её телу: сначала они погладили аккуратную выпуклость живота, потом, самое соблазнительное место. Это, как говорят американцы, была уже «освоенная территория».

-У тебя потрясающая кожа! – с замиранием подметил я, облизываясь.

Галя молчала, давая понять, что мой комплимент тут неуместен. Для глубоко нравственной матроны, я был «сексуально озабоченным» мерзавцем, со статусом официального самозванца.

-Будь умницей, раздвинь ноги! Нетерпеливо попросил я, скорее – объявил. Старался ошарашить её, но не тут-то было.

С минуту она молчала, ничего не делая, потом, с несвойственной ей выдержкой и спокойствием рассудила:

-Тебе обязательно надо всё это делать?

-Не притворяйся. Не хуже меня знаешь, что мне надо, а чего не надо. Влечение моё к тебе – выше неба.

-Да, я знаю, что получила хороший урок за свою беспечность. – Галю трясло, и даже в полумраке было видно, что она пытается как-то унять предательскую дрожь.

-Не бойся. Ты мне не чужая. Сделай человеку приятное, - сказал я почти заботливо.

Выдержав продолжительную паузу, она, судорожно вздохнув, она вытянула согнутую ногу и отставила её в сторону, выставляя на показ свою лохматую промежность.

-Ты чертовски хороша, Галочка! Глупо стесняться, - как мог я успокаивал её, загораясь от восторга. В голове заметались мысли: «Не всё же мужу! Я со смаком оценю твои прелести. Сказанное – это ещё не всё, сделанное всё! В падении остановиться невозможно», - но озвучил только одну: - Секс объединяет людей. Жалко, любовь моя, что ты не ощущаешь мои флюиды.

-Отстань, - Галя с отвращением поморщилась и выдавила грубым, сдавленным голосом, - наглый ты!

-Раздвинь шире ноги! – командным голосом потребовал я. Она стала, вполне реально, раздражать меня своей пассивностью.

-Не кричи! Хам, - растерянно пробормотала она. Торопливо пригладила ладонью взъерошенные волосы в паху, и развела ноги по максимуму, как на занятиях аэробикой.

Я ликовал: «Здорово я взнуздал её! »

Повторяюсь; белая простынь выгодно оттеняла мою возлюбленную. Эта картинка радовала глаза и грела душу. Хотелось касаться её еже мгновенно!

Я нагнул голову, всматриваясь: между её, немного полноватыми ногами, зарозовели блестящие складки внешних половых губ, а между ними, по центру, отчётливо просматривалась узкая щель влагалища, обрамлённая тёмными завитками волос. Вид был изумительный. Куда там порножурналам, и рядом не лежали: живая натура – вещь великая!

Галя, поймав мой пристальный взгляд, обращённый на её низ, только обречёно вздохнула, и, встряхнув волосами, откинула голову назад, смотря вверх. Затем, закрыла лицо руками и сказала с дрожью в голосе:

-Угомонись. На меня даже супруг так не смотрел. – Сказала, и отвернулась с несчастным лицом.

-Ну-ну! Так дело не пойдёт! – возмутился я, и убрал её ладони с лица. – При чём тут муж, когда тут я. Не строй из себя «невинную жертву принуждения». Не нарушай закон гармонии: всё выставляется полностью, в едином комплексе. У тебя и так нулевая активность, а время идёт! Галя, не виноват я, что ты хорошо сложена и не дурна собой. Всё показывай!

Неторопливо, с трепетом, гладил ладонью внутреннюю сторону её полных бёдер, наслаждаясь приятным прикосновением к шелковистой коже. Сжимая свои пальцы, грубо обхватил её половой орган, чувствуя, как Галя сжимается всем телом, сводя плотно ноги. Её пальцы судорожно комкали лежащее рядом одеяло.

-Расслабься, не волнуйся. Тебе же должно быть намного приятней, чем мне, - цинично подтрунивал я над ней, сжимая и разжимая тёплую податливую плоть своей ладонью. – В любви один всегда палач, а другой жертва!

Галя, всё так же, смущаясь, пробормотала:

-Может, хватит, я устала…

-Ладно, живи, - сказал я примирительно, и шутливо добавил: - Чтобы ты делала в таком случае на Полярном круге. Там ночь тянется восемь месяцев. Представляешь? – Юмором я пытался создать непринуждённую обстановку в этой, конфликтной квартире.

Оставив её в таком нескромном положении в покое, накрыл одеялом, а сам лёг рядом, удовлетворённый и уставший от капризов этой дамы. Лежал и анализировал происходящее. У Гали ко мне вымороженность человеческих чувств - плод её чрезмерного высокомерия. Все как люди, она как чёрт на блюде! Но, я убедил её, что «дразнить голодного хлебом – это дурной вкус».

Когда, на работе, я говорил ей что-либо непристойное, она называла меня «шалуном». Вот я и нашалил! Теперь для неё, я очень бывший приятель. Она узнала, что я очень опасен для здоровья, даже в малых дозах.

Однако посмотрю на себя со стороны. Этакий, катарсис: он заставил замужнюю женщину, мать двоих детей, заниматься в постели непотребными делами и разными непристойностями. Как последний мерзавец глумился над ней, выворачивая на изнанку её душу ранимую плоть. Обидел очень порядочную женщину – красавицу с таким, ироничным умом. Унизил хорошую работницу, любящую мать, отменную хозяйку, хорошего организатора и, наконец, честного человека. Её личная жизнь, касалась только её семьи, а интимная сторона вообще никого не касалась, была под негласным её запретом в разговорах, где бы ни было. А он, бессовестно надругался над ней, подавил морально, выпотрошил физически, втоптал всю её сущность в грязь. В народе таких подонков называют ёмко (и жутко) – нелюди.

«Зло бывает неисцелимо, когда страсти, навыки переходят в природу, и тогда душа сидит на седалище губителей», - утверждал Святитель Василий Великий, - «блудники и беззаконники осмеивают целомудренных и добродетельных и стараются свой порок, как морковную язву, передать и сделать многих подобными себе, чтобы избежать поношения, когда пороки будут общими».

Нет ему прощения! Он мутант рода человеческого!

Одного не пойму, зачем она мне три года голову морочила, глазки строила, провожать домой разрешала, на концерты и в кино со мной ходила, подарки принимала? А взамен? Ничего. Вот ей и аукнулось. Из чего следует: «Рыба гниёт с головы, а жена с мужа». Так что, дело тут не в личных качествах сторон, а в их психологической устойчивости. Давно доказано, что мужчина довольно-таки ограниченное животное. А у женщин нет породы. А если серьёзно: моё либидо превалировало, я действовал по принципу; любви не требуются объяснения, ей нужны – поступки. Галина просто нравственно сплоховала, открыв дверь распутному повесу, наивно думая что «он» не посмеет, и если что – выставлю за дверь!

Эх, Галина Владимировна, не понимаете, вы, что романтическая любовь столь же опасна, как и венерическая болезнь, так как ведёт к стяжательству, пассивности, рабству и насилию! Я даже где-то читал, что длинноногие женщины – натуры романтичные, чересчур чувствительные и любят помечтать. Вот, и пришлось эту «мечтательницу» опустить с небес на землю (заземлил своим «концом»). Галя жила иллюзиями, читая фантастику, и надуманные детективы. Ещё она любила хорошо выглядеть во всех отношениях. А чтобы хорошо выглядеть, нужно хорошо себя чувствовать, а чтобы хорошо себя чувствовать, надо правильно себя вести. Это отвратительно скучно, но это правда. Мы можем позволить себе измену, но потом начинается долгая работа над собой – чтобы потом иметь возможность вновь сорваться. Когда человек себя ограничивает, удовольствие гораздо выше, чем, если каждый день позволять себе запретный плод. Галя «обожглась» на мне. Сама виновата: не стоит разжигать костёр, чтобы узнать что обожжёшься.

Галя спала или просто лежала, повернувшись лицом к стене, касаясь меня спиной. Она дышала легко и тихо. За окном вставал рассвет.

Думая о Галином муже, многое становится понятным и объяснимым. Его чрезмерная ревность вполне объяснима. Он оберегал её красоту и свежую молодость (Николай старше Гали на десять лет) на правах законного собственника. Галя пленила его своей чистотой и наивной непосредственностью в интимных отношениях супругов. Ведь он был у неё первый мужчиной. А это большой плюс ему и два ей, за целкостность. Я иду вторым номером, без предварительной записи на халяву.

Не думаю, что у Галиного мужа были проблемы с эрекцией полового органа. Частые командировки к этому не приводят. Скорее, наоборот. Но, рождаются после длительного воздержания – одни девочки. Это наукой доказано.

Галя всегда держала себя в великолепной форме. А «формы» у неё, были хоть куда!

Я думаю, что все сексуальные проблемы человечества в некотором смысле искусственны. Человек заставляет себя беспокоиться о самом простом и естественном деле, с которым запросто справляется любой осёл…

Случайно увидел на стуле коричневое тонкое покрывало – символ чопорного исполнения супружеских обязанностей. Напрасно Галя горделиво (в минуты откровенности) о том, что ни разу не видела голым своего мужа при дневном свете. И он - её тоже. Чепуха какая-то! Нашла чем гордиться, выпячивая свою псевдо-нравственную стойкость. На самом деле, - это обыкновенное невежество в интимных отношениях: если муж и жена ни разу не видели себя обнажёнными, да ещё гордятся этим, то подобные отклонения можно с уверенностью назвать болезненным явлением, граничащим с безумием. Не секрет, что мужчина, занимающийся любовью в темноте, часто имеет трудности с эрекциёй.

Я свободный человек. Юридически женат, а территориально свободен. Согласен, что в России есть три беды, одна из них – не жениться. Ох, эта моя цитатная болезнь! Всё время мыслю раскавыренными цитатами. Вот такая у меня память – фиксирует всё метко сказанное или прочитанное где-то. Это, как утверждают врачи, результат юношеского онанизма. Кто-то из взрослых внушил мне тогда, что мастурбация это тренировка эрекции.

«Как бы утром её муженёк не приехал? - пришла волнительная мысль. – Хотя я ничего не боюсь, кроме опасности, но встреча с её мужем, нежелательна. Появление третьего, сразу бы определило лишнего. Что ж; лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Страдание плоти принесут пользу моей душе. Кроме смерти – всё поправимо».

Б-р-р, какие тугие думы лезут в мою «безтолковку», на уши давят так, что у меня зубы потеют и спина кружится. Наш копчёный друг с востока, мудрый монгол – Чингисхан правильно наставлял: «Боишься, не делай, а делаешь – не бойся! »

Мысли о том, что скоро кончится моя «лафа», лизали мой воспалённый ночной мозг, кусали. Всего-то коварно поддержал своё статус-кво, используя заученные в юности сексуальные штампы, и доволен. Хотелось новых телесных наработок. А насчёт возможного появления её мужа, то я – фаталист. Моя надежда, подобно якорю, держится за невидимое. Вспомнился анекдот: «Муж возвращается домой поздно и злющий. Прямо с порога кричит жене:

-А ну быстро раздевайся – и в койку!

-Милый, у меня критические дни…

-Да вы что сегодня, сговорились все, что ли? »

Я всегда отдавал предпочтение только интересным замужним женщинам: только они; загадочные и чужие, мне нужны. Понимаю, что такое жить с одной женщиной, но с одной и той же! Нет, мне трудно. Чужие жёны – вот моя любовная концепция, в которой, я думаю, немало бесспорных преимуществ. Во-первых, она чужая жена (это льстит), во-вторых, её муж – живой индикатор, доказывающий, что она не подвержена какой-либо инфекции (это здоровье). В-третьих, захватывающий азарт охотника! Люблю приватизировать чужую красоту. Отказаться от этого не в моих силах. Есть во мне что-то от дьявола. Меня давно в Аду заждались. Удовольствие – мать греха. И если пока суд отложен, - он всё равно состоится. Горе мне, сердцееду и юбочнику!

Может, я, со временем остепенюсь. Ведь только идиоты не меняют свои взгляды. Пока же, мерзок для меня покой телесный. Как можно удержаться от искушения, когда внешность Галины такая, что останавливает внимание, и чёрт с ней, с её эмоциональной зажатостью! Зато она чужая жена, а это большой плюс для эротомана. Легендарный Джакомо Казанова был прав, утверждая: «В наше счастливое время совершенно нет надобности в продажных девицах, ибо мы встречаем такую сговорчивость у порядочных женщин.

Проходят столетия, но мало что меняется. Единственное отличие – продолжительность раздевания партнёрши. И не беда, если у одного индивидуума, в постели, чуть больше фантазии: «Что бы, не происходило в постели – всё прекрасно! » - утверждал великий психоаналитик Зигмунд Фрейд. А вот цитата Цецерона: «Делать не стыдно, говорить неприлично».

«Хорошая жена, – у которой муж и ребёнок.

Плохая жена, - у которой только любовник.

Падшая жена, - у которой никого нет.

Одинокая жена, - у которой один муж».

Галя относится к хорошим жёнам. Означает ли её измена утрату любви к мужу? Нет, конечно. Скорее наоборот; после моей грубости, она, и дня без него не продышит. Она поверенная своего мужа, и то, что случилось с ней – это лишь краткое отторжение, - бунт против монотонности семейной жизни. Галю предало её тело, оправданно скучающее по мужской ласке. Тяжелы, оказались, ризы высшей нравственности! Насколько приятен ей был флирт, настолько тягостна, оказалась сама отдача.

Несмотря на свою некоторую зашоренность, Галя, несомненно, сексуально привлекательная женщина, что предрешило неминуемую разрядку. Она всегда излучала уверенность в себе, в своей красоте – была сексапильна. Что невозможно подделать! Так что, глупо с её стороны прикидываться совершенно бесполым существом. Только мои интенсивные ласки заставили её, во втором «вникании», отложить неуместные бзики, и закиданы, и, проглотив обиду, уступить мне как надо.

«Когда отношения заходят слишком далеко, мне это не интересно», - всё время твердила она мне, и только моя утончённая подлость подвела черту, в наших взаимоотношениях. Она узнала, что у секса есть и звериное лицо, она ощутила, как легко оказаться на дне, не достигнув глубины.

Требовательная совесть Гали, превратилась в недуг и сыграла с ней злую шутку. Её «праведность» - это от не знания жизни, и от не знания людей. Самое изматывающее состояние в жизни Гали – это быть не искренней. Наша связь с ней не будет иметь продолжения. Это сейчас она в состоянии столбняка и не чувствует уколов. Но жар утихнет, разум проясниться и всё встанет на свои места.

Меня снова сосала обида: её муж получал как подарок судьбы эту женщину с прекрасной фигурой и смуглой кожей лица. Есть такие мужчины, которые с удовольствием выставляют своих жён на показ. Они хотят, чтобы им завидовали, и радуются этому, больше чем сексу. Сытое довольство обладанием – хуже голода! Такой у Гали муж. Конечно, ему лестно потусоваться в свете, перед публикой со своей экзотической красоткой женой: глядите, какой я и что могу! Он непрестанно щекотал себя тем, что как бы постоянно отбивает её от соперников, - одерживая победы. Будучи мужчиной самоуверенным, он мог допустить даже флирт жены у себя на глазах, зная, что провалов не будет. Обо мне он слышал, но не придавал этому значения, считая меня не серьёзным соперником, к тому же, пьющим горькую.

Галя и Николай, считали, что мужики ныне пошли дефектные: если не алкоголик, то дурак, если не дурак, то импотент, если не импотент, то алкоголик и так далее. Если муж видел Галю случайно в окружении мужчин, то морщил «репу», хмурился, проявляя не довольствие, но проходил мимо, самодовольно улыбаясь. Не знал, дурак, что я доберусь до его «прищепки». А у меня на Галю давно «гормон играл», но вёл себя с ней осторожно – особо не засвечивался, зная, что в тени меньше потеешь. Я хорошо понимал, что не могу изменить направление ветра, но могу так развернуть парус, что легко попаду туда, куда хочу. Слабый пол любит неожиданности – это чисто женское чувство.

О половой близости с Галей даже и не мечтал, желал её заочно. Повторяю: она была женщиной не доступной, недосягаемой не только для меня. А жеманницам важней всего держать мужчин на известном расстоянии.

Имея не доступный вид, Галя огораживала себя от возможной опасности. Параллельно и с её мужем у меня происходило невидимое соперничество; один как бы всё время оберегал, другой как бы отбирал. Это как петушиные бои. Галя не была серьёзно увлечена мною, но и мужа самозабвенно не любила. Скорее – это была «филия» - привязанность к мужу, скреплённая любовью к детям.

На стороне Галя серьёзных романов не заводила. Она не хотела делать стыдных поступков, и это отпугивало кавалеров, приводя их в недоумение. Она так это оправдывала, подчёркивая: «Моё счастье – это не чувствовать потребностей». Шутила она или бравировала, для меня и сейчас загадка, а может – непосильная правда. Но только дурак слышит всё, что слышит, а умный многое подвергает сомнению. Я сомневался, и не ошибся.

Самое трудное в жизни – уметь что-то делать хорошо, и молча наблюдать, как кто-то это делает плохо. Девушка властвует над женихом, а жена подчиняется мужу. Это негласный закон невежд, забывающих, что самые главные вещи в жизни – не вещи. Начиная владеть женщиной, муж, в тот же час обретает того, кто бы хотел эту женщину от него увести. Это суть мужского соперничества. Сопернику не хочется брать то, что никем не охраняется – кто это оценит? А когда он видит, что замужняя женщина увлечена – он ощущает, что выиграл. И не важно, что на самом деле всё это страшно: а что ещё может щекотать нервы, кроме страха? Мужчина получает кайф только тогда, когда добывает. В этом случае пропадают всякие понятия о подлости. Ведь на свете очень мало людей, которые могут управлять собой. Все живут основными инстинктами: «Почти каждый мужчина в душе многоженец», - уточняет Фрейд. Все хотят получать друг друга в собственность, сами, даже не понимая этого – отсюда и вся котовасия. Женщина такая, что она обязательно должна быть при ком-то. В тоже время надо понять, что женщины даны для счастья всех, а не для эгоистического и привилегированного блаженства одного. Если и есть в мире какая-то бессмыслица, то это, конечно, верность супружеских уз. Когда общество смотрит на половую жизнь как на грех, то связь поколений прерывается. Абсолютной супружеской верности просто не существует. Это неизбежно, что один человек по отношению к другому выступает подлецом или паразитом. Что такое брак? Это постепенное истощение отношений: «Семья должна быть основана на любви, а не на долге, иначе почва под семьёй зыбка, ненадёжны стропила», – утверждал в начале 20-го века русский философ Розанов.

Не быть любимым – всего только неудача, не любить – вот несчастье! Все люди и треплют друг другу нервы до тех пор, что даже обычный слесарь женщине вдруг кажется принцем. Получается, что основные инстинкты наши, увы, не дремлют, когда мы – люди вроде бы культурные и воспитанные, - как будто бы умеем ими распоряжаться. Но на самом деле всё не так.

Как мотылёк опасно порхала Галя близко у огня. И вот лежит «опалённая». А надо было просто поберечься. Сделать это незамедлительно, когда почувствовала, что «наша дружба» перерастает в ощутимые разрушения. Делать это, не задумываясь, не доказывая, что ум женщины заключается в умении прикинуться дурочкой. В результате интриги я стал случайным счастливцем, - хитростью завладел счастьем, которое мне не принадлежало. Позиция занятая мною, была настоящим вероломством.

Уезжая на заработки, Коля, безусловно, доверял жене, гордился ею в тайне и был страшно доволен, что она именно такая! Как бы там не было – он её законный обладатель, а я – втирушка. Незаконно сожительствую с удачей. Оно и верно, обзавестись на ночку Галей, без плутовства – немыслимо. Галя в избытке обладала той беспечностью, которая порождается презрительной гордостью и высокомерным отношением к окружающим мужчинам Её способность к презрению поразительна! С ней, и в гробу не договоришься! Но не знала эта надменная мечтательница, что я с грехом на «ты». Не знала она, что природа одарила меня такой неистовой настойчивостью, такой страстной и безоглядной, что преграды тут немыслимы и даже, - опасны. Я предстал перед подругой во всей расхлябанности, со слоем лени и небрежности, с пустотой внутренней и внешней, с большим нравственным изъяном, чтобы применять свои сексуальные познания, с последующими для неё, нравственными пытками. Моя «размагниченность» её, конечно, ошеломила, повергнув в ужас…

Ладно, хватит себя грызть! А то сгрызу окончательно. Повернул голову на Галю: предмет моего неистового вожделения лежал на боку, и дремал. Мне было жаль её. Заслужил я хорошей оплеухи! Абсолютно неверно, будто мы – мужики, - способны контролировать себя, идти или останавливаться, не впадая в крайности и агонию. Самые опасные клики состоят из одного человека. Как могло получиться, что мои лучшие намерения обратились в развратные действия? Мои «эротические вариации» над её телом заставляют призадуматься: всё ли нормально с моей психикой, не переборщил ли я? Я же не нравственный маньяк? Нет, конечно. Просто человек всегда знает что делает, но не всегда осознаёт, что творит! Но может ли тот, кто воплощает мрак, простить тому, кто полон блеска? Скорее, нет. Так что надо терпеть не только постигающие скорби, но и себя терпеть надо.

Вспомнив, что со временем у меня зарез, я торопливо сбросил с Гали одеяло, считая, что прекрасное тело имеет право быть обнажённым – его ослепительность запрещает ему одежду.

Лучи утреннего света подчёркивали бледность её лица и совершенство загорелого тела, фигуры. Опять нагота Гали ослепила своим великолепием: она казалась чем-то нереальным, это был мой плагиат – противозаконное присвоение.

Повернувшись на спину, Галя быстро открыла глаза, прикрывая руками обнажённое тело. Да, этот кошмар ей не снился. Всё продолжалось. Наши взгляды встретились: мой, жадный, любострастный; её – гневный, возмущённый. На её бледном, измученном лице, отображалось, ставшим привычным, отвращение, антипатия и гадастливость ко мне. Она молчала, не дёргалась, скованная остатками гордости. Её спокойствие не мог нарушить даже ужас происшедшего.

Сдержав её обличающий взгляд, я поспешил покаяться:

-Галя, я безнадёжно сожалею. Прости, что не смог быть достаточно нежным, благородным, тактичным и мягким. Понимаешь, всегда считал себя сдержанным мужчиной, и вот…сорвался. Ты словно обложка красивого журнала, я не удержался, прости! Не расстраивайся ты так. Перемелется, мука будет.

Галя слушала мою неуверенную речь, закрыв ладонью орт, боясь закричать. Я знал, что сказанное мною, сказано грубо и топорно. Но как теперь разобраться в этом запутанном нравственном состоянии? Я продолжал:

-Спасибо, что допустила меня до себя. Польщён! Ты моя жемчужина! Ты моя открытая рана! Только не расстраивайся…

Вдруг, Галя, вздрогнула, что-то вспомнив. Её лицо поморщилось, и она коротко выпалила:

-Я не расстроена, я потрясена! Как ты мог?

-Ты о чём? – спросил я, немало раздражённый её несговорчивостью и нежеланием выслушать мои доводы.

О том! Сожалею, что дала…согласие.

Через минуту она успокоилась. Это была уже не сказочная Фея, а, скорее, - побитая собачка. Лишь на лице её легла печать спокойного достоинства. Она тихо поднялась, поправила подушку, и легла, опускаясь на живот, утопая головой в мягкой перине. Одеяло не тронула, что мне импонировало. Её подчинительность меня взбодрила. Хотелось быть непринуждённо весёлым.

-Я что, напоминаю тебе океан? – спросил я.

-Почему? – как бы нехотя спросила она, удивляясь, не подымая головы от подушки.

-Тебя же от меня тошнит, - с улыбкой уточнил я.

Галя не поняла моей шутливой иронии, и лишь подчёркнуто сухо сказала:

-Не домогайся меня больше. Не унижай.

По тому как, изменилось её лицо, я понял, что она имеет в виду, и сразу, невозмутимо отверг её подозрения в неприличном предложении овладеть ею сзади.

-Прости. Не мог удержаться. До того у тебя колоритный зад! – тут я сделал паузу, и, оправдываясь, добродушно добавил: - Но, в этом нет ничего унизительного для зрелой женщины. Не бери в голову, а бери в рот.

Услышав последнюю прикольную фразу, Галя, зябко поёжилась. Мои сбивчивые оправдания её не устроили. Она значительно промолчала, лежала отупевшая, с тоскливым стремлением убежать.

А я смело продолжал говорить на «постельную тематику», переходя на томный шёпот:

-Послушай, женщины, имеющие частые половые сношения, долго остаются молодыми…

Галя повернула ко мне лицо, и наполненная до краёв возмущением, сказала:

-Тебе не надоело, твоё пошляческое шутовство! – и неприязненно, скорчив недовольную гримасу, опять спрятала лицо в подушку. Так она показала, что разговор закончен.

Словно не замечая её нежелание слушать, я коснулся рукой её плеча, и вкрадчиво продолжал:

-Не обижайся. Нет ничего смешнее обиженного человека. Подумай только, в один день в мире совершается сто миллионов половых актов. Один миллион заканчивается зачатием.

Галя приподнялась, посмотрела на часы, а потом на меня, и процедила сквозь зубы:

-Совершают. Только не с такими как ты! Подонки не в счёт. И не клейся ко мне! – Она одёрнула плечо, скидывая мою руку.

-Хорошо, я подонок, - согласился я, не отрицая. – Тогда давай отметим мой ночной триумф минутой молчания.

-А для меня это трагедия. Причём,…не поправимая. – Галя выдавливала слова как из тюбика. – Это пятно на всю жизнь!

-Значит, я по твоему совершил преступление?

-Да!

-Убил человека в себе?

Хотелось вступить с ней в перепалку. Быть косноязычным, злым.

-Я могу…забеременеть, - уточнила она.

-О! Это будет второе непорочное зачатие в мире!

-Хватит! Будь серьёзным! – возмущённо одёрнула она меня. – Я по горло сыта твоим «сервизом»!

-Это всё любовь, от любви.

-Это «клиника», а не любовь!

-Хочу тебя успокоить: волнения твои надуманные и беспочвенные, – отмахнулся я, и зло добавил: - Что может сделать женщина из ничего? Отвечаю: причёску, салатик и трагедию.

-Дурак ты!

-Лучше дурак, чем лысый, - не так заметно, - согласился я. – А на дураков не обижаются.

-Почему?

-Они и так Богом обижены. Но, у них хорошая память. – Я перешёл на словесную игру.

Галя фыркнула:

-На что?

-Только на красивых женщин! – и я от души рассмеялся.

-Ты, невыносим!

В подтверждению сказанному, моя ладонь потянулась к её выразительной попке. Галя хотела отпрянуть, но я не дал этого сделать.

-Смотреть – значит желать, смотреть – значит желать, - тихо приговаривал я, с жадностью солдата тиская обе ягодицы своей подруге.

Видя, что говорить и упрашивать меня бесполезно, Галя, снова сложила голову на подушку. Тщетно её рука пыталась дотянуться до одеяла, на котором я полулежал. Не дотянувшись, бросила эту затею, сказав с досадой:

-Может, хватит? Надоело.

-Что ты, милая! Как можно, я люблю твоё тело! – бодро воскликнул я. И верно, её задница была мягкой как пуховая подушка, податливой и даже, хорошенькой. Тщательно проверяя мясистость женского материала, думал: «Простая случайность, а как всё отлично сложилось! Порою, судьба протягивает нам чашу безумия; «Напиток сладостный как дивный сон, нас опьяняет и волнует он…».

Грубо и ненасытно тискал и мял пышные формы этой самой чудесной женщины столицы. Наслаждаясь мгновением, не думал о последствиях, поскольку знал: всё образуется само по себе.

Будучи стороной проигравшей, Галя валялась в постели не чёсанная и не прибранная. Дотянувшись, наконец, до одеяла она тщательно накрылась им до подбородка.

-Мы скоро расстанемся, - тихо сказала она.

-Ну и что? Чем удивила, дорогая, - согласился я. – Вся наша жизнь - расставание! Обидно, что я не вошёл в список твоих желаний. А как хотелось бы вот так по чащё! Ты слышишь меня, моя Галатея?

-Размечтался, - подавляя зевоту, ответила Галя.

Чуть помолчав, она огорчённо сказала:

-Запомни одну вещь: весёлая или грустная, я никогда не была с другими мужчинами, кроме собственного мужа. Никогда! – говорила, ни капли не смущаясь, глядя прямо мне в глаза.

-Хорошо, что напомнила, - подхватил я непорочную, ускользающую нить разговора, - такое забывать не следует, тем более, если это касается твоего мужа. Он должен ценить тебя: способную и деловую женщину, в которой внушимо пестрят все разновидности женской красоты!

-Не много ли комплиментов для одной женщины?

-Нет. Ты их по праву заслужила

-Когда уступила тебе? Теперь оставь меня в покое. Неужели, ты не видишь, что мне приходиться вынуждать себя, ты делаешь из меня бессловесную жертву твоих страстей. Я тебе этого никогда не прощу! Я не умею забывать зло, в отличие от вас, мужиков. Ты помыкаешь мной!

Непроизвольная улыбка посетило моё лицо. Я невозмутимо спросил:

-Ты хочешь, чтобы я спокойно ушёл?

-Да.

-Тогда, пожалуйста, переступи границу собственных амбиций и претензий, брось свою интеллигентскую рефлексию.

-Переступить, и стать безвольной?! – удивилась она. – Потерять собственное лицо? Ничего подобного не жди!

Не обращая внимания на её остаточные всплески возмущения, я настойчиво убеждал её.

-Галя, ты всегда была моим главным желанием. Так что прошу заменить твой сигнал «хватит», на сигнал «ещё».

Галя тут же возмутилась:

-Ну, нахал! Ты что, через секс хочешь остановить время? – голос её стал глухим, вялым и беспрестанно прерывался вздохами. Лишь отдалённо он напоминал мне прежний: ясный и твёрдый.

-Да, может быть, хочу, что-то типа «остановись мгновение – ты прекрасно»!

-Как это банально звучит. Тебе не стыдно?

-Стыдно, когда сын на соседа похож. Просто у меня нет времени, терять время. – Ответил, и посмотрел на маленький будильник, скучающий одиноко на подоконнике, за нами. Потом, настороженно перевёл взгляд на Галю, и, почёсывая затылок, спросил:

-Во сколько встаём?

-В половине шестого, - ответила она равнодушно, еле шевеля губами.

-Что так рано?! – неприятно удивился я. На часах было пять часов десять минут.

-Ничего не поделаешь, семья. Так привыкла: детей собрать в школу; мужа накормить, в квартире убраться, себя привести в порядок, - ответила она, пожимая плечами, и обеими руками придерживая одеяло.

Галя – бледная, не выспавшаяся, с красными глазами – сидела напротив меня, лишь изредка подымая голову, и смотрела на часы. Она молчала, как человек всё обдумавший. Но, за внешним спокойствием чувствовалось внутреннее напряжение, что-то неврастеническое, будто она испытывала удовольствие от своего молчания, которым невольно обличала и меня и себя.

-Верно, говорят, что как только Бог придумал время, дьявол изобрёл будильник! – раздражённо подметил я вслух, и смело обратился к Гале:

-Давай переведём стрелку на час вперёд.

-Зачем? – Ей, видимо, было всё равно.

-Отдохнём, - примирительно ответил я.

-С тобою отдохнёшь, - скептически заметила она.

Галя довольно долго молчала в раздумье, покачивая ногой под одеялом. Широкое её лицо имело очень серьёзное выражение, большие глаза были устремлены куда-то в пространство, в неведомую даль. Потом, неторопливо поднялась на постели, и взяла будильник с подоконника. Медленно, очень медленно, перевела стрелки вперёд. На сколько времени – не знаю.

Увидев, как посветлело моё лицо, она недовольно сказала:

-Ты чрезмерно самоуверен.

-С чего ты взяла? – не согласился я – Просто есть решения, которые надо принимать. Я же мужик.

-Я не ревную сантехника к унитазу. Так что успокойся.

Мы затихли. Молчаливо отдыхали друг от друга. Время шло в её пользу.

Галя лежала на боку, ко мне лицом, как ребёнок, поджав колени. Одеялом она накрылась до пояса. Мне нравилась её большая грудь – весьма прелестный компонент. Мужчина подсознательно ищет партнёршу с яркими признаками материнства, символом которого является выдающиеся грудь. Бюст женщины – её гордость. У Гали изумительно выглядел и «нижний бюст».

Я приподнялся на локте. Посмотрел на любимую: глаза у неё были открыты. Влажные и тёплые, они казались ещё больше в полумраке. Волосы отливали мягким каштановым блеском. Она лежала молча, сомкнув ноги как «побитая собачка». Я, с волнением сунул ладонь, между её ног. Галя не шелохнулась. Всё казалось мне не реальным: тишина и свет за окном, чужая постель, пахнущая чистым бельём, но, прежде всего – это тело, которое я держал в объятиях.

Непередаваемые впечатления! Это угождало разврату моего вкуса. Я понимал, что Галя отдалась мне от обречённости, и поэтому любовь этой ночи была вульгарной, торопливой, требовательной с эфемерным физическим удовлетворением. Я ничего не желал, кроме того, что было сейчас. Я услаждался отрадою её тела. Обнимая её, я чувствовал, что меня охватывает какая-то не ясная тоска – не по кому-нибудь, а именно по её дыханию, аромату.

Прижавшись к Гале, я осторожно и очень нежно, стал целовать её волосы, виски, щёки. Даже смачно впился в её холодные губы.

Галя пошевелилась и отвернула лицо в сторону, жёстко сказав:

-Не надо!..

-Галя, интенсивный поцелуй – способствует похуданию, - уведомил я подругу, и серьёзно добавил: - И не груби! Ты спишь не с пьяным ёжиком.

Гале, разумеется, было безразлично моё уточнение, она просто установила факт: ей это не нужно. Она лежала с открытыми глазами, и, казалось, её мысли были далеко. О чём она думает? Что чувствует в эту минуту? Одному Богу известно. Я обнял её крепче и тихо шепнул:

-Галя, хочешь ещё?

Она отрицательно покачала головой. Тогда я лёг, и устало закрыл глаза, и задумался: «Надоело всё, - вздохнул я, - Хочу ночью спать в своей постели и ходить на свой горшок».

Вдруг Галя, с трудом сдерживая дрожь в горле, сказала:

-Вы, мужчины, породили проституцию!

Мне нечего было возразить, потому что я думал так же. Но я жаждал её, она была глубочайшей потребностью моего сердца и тела.

-Я с женщинами успокаиваю свою плоть, - сказал так, потому что мне хотелось защитить хотя бы свою похоть, как-то оправдать себя и отблагодарить её.

-Я не думала, что ты будешь обращаться со мной, как с игрушкой!

-Надеялся, что тебе понравится.

-Что, вот это?! – не поняла она.

-Да, это забвение, дополнительный опыт…

-Не валяй дурака! – перебила она. – Ты из меня за эту ночь сделал другого человека, принудил к непотребному. Я стала другой, чем была. И, кажется, ты весьма преуспел в этом. – Она смотрела на меня, не моргая, лежала, не шелохнувшись, неловко сплетя руки на груди. Едва заметная тень скользнула в её глазах. Её губы пересохли и одеревенели. Инертная ко всему, она продолжала говорить: - Как же я могу забыть весь этот кошмар, твой «постыдный опыт»!

-Терпение, Галя, первая ступень любви. Все меняются с годами и ничего, - холодно заметил я.

-Но, не всех так лишали достоинства!

-Разве женщину, в самом деле «так» можно лишить достоинства? – недоверчиво спросил я.

Галя удивлённо подняла брови.

-Можно ли? Да ещё как можно! У женщины можно отнять всё: волю, гордость, желание, надежду – всё, даже страх. Мои глаза отказывались видеть, а ум слышать, что ты вытворял со мной. А эта…последняя поза мне вообще не по душе. Это просто вызов! Как ты посмел?!

-Галя, твоё непонимание, не даёт право на отрицание. Не пори чепухи! – я искренне недоумевал. – Я лишь широко расходовал себя и ни чего более.

-Ты неисправимый эгоист! Как ты не понимаешь того, что для меня это была ужасная ночь, - в смятении возразила Галя, - такая длинная, тёмная и противная! Ты был уже совсем другим человеком, грубым, наглым, мстительным. Не зря я так ужасно боялась попасть в твои цепкие руки.

-Без любви я пробка от бутылки.

-Не болтай, хватит! – нервно, с уже обычными скандальными нотками, воскликнула она. На глазах у неё появились слёзы. Она была на грани взрыва. Оно и понятно: всё, что произошло за ночь в её квартире - весьма некрасиво и постыдно! Это результат моей низкопробной пошлости – чуждой по характеру всей моей жизни. Почему же я вёл себя с ней как кретин? Может, на меня напала хандра? Этот тип хандры мне хорошо известен и понятен: в основе его – недовольство собой, очень хитрое недовольство; это когда одной частью сознания понимаешь, что совершил какую-то глупость, гадость, а другой частью – усиленно сопротивляешься этому стремлению чётко сформулировать эту глупость и гадость. Про меня можно сказать так: «Есть люди, которым легче держать речь, чем слово». Такой способ полу покаяния избрал я. Оно оставляет кающемуся возможность до конца не признаваться в грехе. В сущности, - это состояние паралича сознания, потому что воля отключена на чисто. А что такое сознание без воли? Фикция.

Вчера я пытался преодолеть тупик тоски единственно возможным, как мне казалось, способом, а именно: напроситься в гости к молодой замужней женщине. Что я и сделал. Получилось не очень корректно (я незаслуженно обманул её доверие), но вполне плодотворно.

А как она была добра ко мне! Как она меня поддерживала, верила мне, помогала мне. И теперь я всё порушил, разлучая себя с ней. С этим восхитительным существом, с нежной кожей, с божественной фигурой, с доброй душой, наполненной множеством тайн… Я мечтал о такой избраннице, об этой непорочной душе, этого невинного существа в столь зрелом теле. Галя была моим светом, радужным сном, недосягаемым виденьем. Я не смог совладать с искушением, которому всегда подвергается мужчина. Может, я поспешил?..

Галя это воплощение невинности и чистоты. Что я сделал с ней? Я потеряю её безвозвратно, не сохранив её достоинство и честь. Надо было оставить в покое, оградить от искушения. Жгучее, мучительное сожаление охватило меня. Но дело сделано, и я автоматически утратил её доверие. Всё кончено! Я много времени тратил на то чтобы лгать не только словами, но и поступками. И теперь всё кончено!

Посмотрел на лежащую рядом Галю. Вспомнил одно выражение: «Куда уходить с корабля крысе, если она капитан? » Гале некуда было уходить – в комнате одна кровать. Она лежала на спине, была всё ещё красива, но как изменилась! Подурнела. Черты лица стали, словно другие – заострились, карие глаза стали, словно ёщё больше, но утратили особый, тёплый свет, смотрели отчуждённо, почти сурово, прямо в потолок. И лицо её в утреннем свете, казалось жёстким и чужим.

Пытался уснуть. Думал, что едва закрою глаза, так и провалюсь в сон. Но сон в этой грешной постели явно не шёл. Не в силах уснуть, я откровенно наслаждался – теперь уже – тишиной, покоем и отсутствием озлобленной ярости от противоборства. Меня опять захватили мысли: «Чего обижается? Глупые женщины. Я взял то, что плохо лежало. Сегодня умный, отличается от вчерашнего умного тем, что вчерашний лучше других знал, что нельзя, а сегодняшний лучше других соображает, что можно.

Галя – это обледеневший огонь, а я – само одиночество, не лишённое чувства юмора. Считаю, что без юмора живут только глупые. Одиночество это убежище сильных! Слабые же всегда жмутся к толпе…

В комнате зазвонил будильник. Резкий звон маленького агрегата прервал мои мысли и право на обладание Галей. Стрелки обозначили мой «максимум общения» - шесть часов по утру. Закончились не забываемые семь часов наслаждения.

Галя сразу поднялась на локтях, глаза её вспыхнули ярким блеском, и на лице появилась неизъяснимая улыбка.

-Всё! – с нескрываемым облегчением прошептала она.

Я не разделял её восторга и с раздражением в голосе, сказал:

-А сколько было задумано: совместные читки газет, поход в оперу…

Галя «загасила» будильник и снова накрылась одеялом, лежала без движения и, как всегда, безучастно смотрела в потолок.

«Неужели, всё?! » - с огромным сожалением, подумал я. Не выдержав обидной мысли, придвинулся ближе к предмету обожания. С молчаливым отчаянием лёг на неё. Под руками моими были её полные, тёплые груди. Лежать на ней было насладительно! Я предложил:

-Давай. Хочешь ещё разок?

-Нет! – сказала, как отрезала, отрицательно покачав головой.

В первую минуту, в освещённой комнате, я просто не узнал её: подо мной лежала словно бы другая женщина, намного старше; она вся изменилась, лицо осунулось, в тёмных, казавшихся непомерно больших глазах, пылала тайная мука. Галя глянула на меня взглядом незнакомым, быстро сложила руки «иглой», обхватив ими плечи, и напрягая тело, скрестила ноги. Она была настолько нейтральна, что мне ничего другого не оставалось, как только вздохнуть и отвалиться в сторону.

Я больше не настаивал, и опять лениво вытянулся в постели.

-Да-да, понимаю, - сказал я, отрывая от неё сострадательно-внимательный взгляд. Всё же я уважал Галю чрезвычайно.

-Как мне в глаза мужу смотреть? – укоризненно спросила она, теряя сдержанность, её голос начинает звенеть. – Что мне теперь делать?

-Ничего особенного, - как можно спокойней ответил я. – Делай вот так: таблетки «элениума», принимать три раза в день, запивать тёплой, подслащенной водой, спать только на правом боку и не каких телевизоров – всё как рукой снимет. Дальше жить спокойно, не нервничать, жизнь прекрасна и удивительна!

Она ещё раз странно глянула на меня и добавила не очень уверенно:

-Я от тебя любого неудобства ожидала, но не так прытко.

-Ни чего удивительного, - я человек первых реакций, - ответил я с ноткой извинения.

Как бы там ни было, но в её квартиру меня привела обыкновенная зависть: я всегда ужасно завидовал её мужу и, наверное, потеряв Галю, - буду завидовать до скончания дней своих, так как почувствовал сладкий вкус его жёнушки.

Обидно, почему мы с Галей не встретились раньше. Слишком опасно встретить человека на излёте времени, который словно предназначен вам самой судьбой. Почему так поздно пересеклись наши пути?

То, что надо уходить было предельно ясно. Я, несколько разочарованно, констатировал:

-Мне пора…

Она этого ждала и одобрительно кивнула головой, а затем быстро повернулась на живот, утопая лицом в пуховую подушку, тем самым, предоставляя мне возможность одеться без лишнего стеснения. Она не желала больше видеть мой голый человеческий фактор.

Тихонько вышмыгнул из-под одеяла, с которым успел «сродниться», и на цыпочках подошёл к красному креслу, где лежало её «ажурное» бельё, и моё – «дежурное». Неторопливо, пока Галя, с пассивным равнодушием, лежала спиной ко мне. Оделся и понуро побрёл в ванную комнату. Тоскливо сознавать, что больше никогда не попаду в эти волнующие, пикантно ароматные апартаменты.

Дальше, как всегда, в подобной нестандартной ситуации, зубы чистил прямо из тюбика пальцем: брился станком хозяина – заслужил. Галя дала мне новое лезвие из её, женских запасов. Она зашла в «мойку» минут через пять, пока я полоскал лицо. Одета была в другой, короткий халатик с пуговками спереди.

Когда привёл себя в порядок, отправился на кухню, где уже грелся семейный чайник. Галя закрылась в ванной комнате, а я остался на кухне один со своими мыслями: «Ничего, время хороший врач. Вылечит её быстро».

Сел за стол, на котором горела настольная лампа под зелёным абажуром. Свет был мягким, успокаивающим. На кухне – стерильно чисто, пол блестел, вокруг ни пылинки.

Вскоре появилась и хозяйка квартиры. Она выглядела совершенно преобразившейся: лицо розовело после купания, посвежело, сгладилось. Её собранные на затылке волосы, снова приняли свой обычный превосходный вид, а лицо, с которого печаль сошла вместе с остатками ночи, в своей неподвижности было похоже на маску абсолютного благоразумия и сдержанности, ибо пришла на кухню защищённая этим искусственным совершенством, с которым красивая женщина привыкла выступать против окружающего мира. Но для меня она была обнажена: наша близость не притупила всей остроты этого образа.

Как ни в чём не бывало, она сняла чайник с газовой плиты и спросила:

-Что будешь, чай или кофе?

-Утром лучше кофе.

Неудобно было сидеть тут перед ней как, деревенский, нелепый родственник, приехавший вдруг в гости: тихий, растерянный, жалко-неуместный, но всё-таки «свой».

Я видел, как постепенно менялась её осанка: распрямились плечи, разглаживался лоб, появился блеск в глазах. Она смотрела на меня, как всегда, с высока – с гордого, насмешливого, презренного высока своего положения. Она явно не хотела видеть в моём непритязательном существе, по имени Виктор, нормального мужчину. Мне тоже было обидно и неловко за свой неказистый, помятый вид (как использованная копировальная бумага), за то сострадание и снисхождение, которое я своим обликом вызывал. Стало досадно, что я не ушёл сразу. Не нужен мне этот неуместный завтрак «немых».

-Сыр, масло будешь? – спросила, и посмотрела на меня так, словно силилась вспомнить, зачем ей понадобился этот человек, сидящий напротив.

-Нет, спасибо, - поспешил сказать я, глотая горячий напиток. Старался по быстрее закончить трапезу, - мы теперь стали чужими друг другу, и гнетущая тишина на кухне подавляла. Тем более Галя сидела настороженной, на лице сероватая скука и немного терпеливого высокомерия. Во взгляде, которым украдкой смотрела она на меня, сквозило полное отсутствие хоть какого-нибудь интереса.

Галя не производила впечатления обиженной или оскорблённой, со мной больше не говорила, держалась так, словно вообще ничего не происходило, и я просто зашёл выпить чашку кофе перед работой.

«Всё рухнуло, - я гробанулся», - с досадой думал я и, поставив, пустую чашку на стол, повинился:

-Прости меня за то, что вынужден, был нарушать твоё уединение, и злоупотребить твоим гостеприимством.

Галя продолжала молчать, и удивительнейшим образом умудрялась не видеть меня (!). Она пила чай маленькими глотками и уже не церемонилась со мной, выражала подлинное возмущение и насмешливое пренебрежение своим непостижимым, бездонным, наплевательским ко мне равнодушием. Она толково молчала. И в молчании этом, отдающем душком катастрофы, отражалось её много терпение, грозившее для меня гибельным взрывом. Я был для неё сейчас низшим слоем существа. Не хотелось уходить отсюда раздавленным.

Я принуждённо хмурился и был озабочен единственно тем, чтобы не покраснеть. Стыд за дурацкую ситуацию просто душил меня. Вспомнил одно высказывание: «Можно иметь большой ум и не быть умным, как можно иметь большой нос и быть лишённым обоняния».

И тут:

-Ты опозорил меня! – вдруг крикнула она со страстью, которую трудно было ожидать от неё, всегда такой спокойной и сдержанной. – Можно было бы только презирать тебя, если бы не приходилось стыдиться того, что мы вместе работаем.

Я как будто глохну от стыда, и оттого плохо слышал Галю. Она встала и ушла в комнату одеваться, плотно закрыв дверь, а я остался наедине с мыслью: «Правде не нужны слова, она – очевидна. Любимую женщину я законно потерял и с этим придётся мириться. Ведь мир родился из войны».

Вскоре Галя вышла из комнаты одетая во всё чёрное: джемпер под горло и юбка с белыми вертикальными полосками. Она остановилась в прихожей у большого зеркала. Причесалась, и щипцами для завивки, по правила нижние пряди волос. Косметику не использовала, - не до этого. Стала надевать туфли.

Встав со стула, подошёл к ней, с намерением ещё раз извиниться за свой «эпохальный» визит.

-Галя, послушай, - позвал я её с печальной усмешкой.

-Слушаю. – Она холодно взглянула на меня.

-Я хотел…

-Догадываюсь, - прервала она меня. – Ты, наверное, хотел сообщить мне, что я права?

-Разумеется.

Галя горько усмехнулась.

-Жаль, что ты не сказал мне этого там! – и она показала на дверь в спальню.

Я смутился. Она говорила со мной без особой злости, но и без приязни. Словно я – инородное здесь тело.

-Мне кажется.., - хотел я оправдаться.

-Что ты получил с лихвой что хотел? – Она повернулась ко мне лицом.

-Да, но…

-Да, ты выразил свою позицию куда как ясно. Настолько ясно, что я позволю тебе не называть её! Но я буду тебе обязана, если возьмёшь на себя труд уйти. И запомни: с сегодняшнего дня ко мне на работе, и после работы – не подходи!

Этого финала я ожидал ещё тогда, когда снимал с неё нижнее бельё. Чем удивила! Но, на всякий случай спросил:

-Ты хорошо подумала?

-Я не подумала, а решила! – твёрдо очертила она наш полный разрыв.

Переубеждать её было бесполезно. В коридоре воцарилось прощальное молчание. Галя, нервничая, вынула пудреницу и, моргая ресницами, начала водить пушком по своему смазливому личику. Потом бросила взгляд на ручные часы. Я тоже, на своей руке. Время конфликта – семь часов утра. Мораторий на свидания с подругой вступил в силу.

-Тебе пора, - сказала она упрямо, - ты должен идти.

Я неторопливо надел пиджак и ботинки, малость приободрился, и сказал на прощание:

-Спасибо, Галя, у тебя было дивно.

Она последний раз окинула меня холодным прощальным взглядом, открыла дверь «чёрного» входа.

Я быстро чмокнул её в щёку и стремительно вышел. Понуро идя по улице, думал: «Женщина выходящая замуж без веры в Бога, вскоре уверует в дьявола! » Так и получилось. Всё уже было, случилось, получилось, состоялось, сбылось! Я был счастлив, и ни о чём ни жалел.