Марина. Глава 4

Глава 4

Зная его влюбчивую натуру, нетрудно догадаться, что Чаров опять увлёкся. И, похоже, серьёзно. Он понимал, что «гулять» свободным, как делали некоторые ребятки, отслужившие армию – не для него. Такая дорожка, обычно вела вниз. Где свобода - там пьянка, где пьянка – девочки. Где девочки – всевозможные последствия - от нежелательной беременности, до нежелательных болезней. Да и - пресловутое соцвоспитание… Плюс - жужжание мамы: «Женись, женись…». А тут – Марина.

Конечно, Георгий не сразу начал рассматривать её – как вариант «половинки», но – она ему нравилась! И даже – интриговала своей неприступностью. Молодые люди поцеловались в первый раз месяца через два, после знакомства. Для Чарова, у кого за плечами уже висел багаж опыта семейной жизни, это - был нонсенс. И дело было совсем не в том, что девушка не позволяла. Её окружала такая аура невинности! А, в остальном же – интересная, энергичная, обаятельная. Так и хочется дополнить словами незабвенного «товарища Саахова»: «…студентка, камсамолка, актывистка и, наконец, прост красывий дэвюшка…». Тот, первый поцелуй был почему-то так волнителен! На следующий день, взяв музыкальную основу из Nazareth-овской «Love Hurts» Чаров сочинил Марине первую песню:

…В твоих устах-

Чуть - детский страх.

Дрожание милых губ

Уймет

Моя любовь.

Ищу их вновь и вновь…

Он – лучше нежных слов

Прекрасней светлых снов –

Первый поцелуй…

А, через три дня – ещё одну, и ещё…. О, чувство влюблённости! Какое же оно прекрасное! Безграничный источник вдохновения для творчества!

В семью Марины Жора вошёл с первой попытки. Мама - молчаливая, простая женщина лишь задала несколько отвлечённых вопросов, скорее – из приличия и удалилась заниматься домашними делами. Ещё в доме - жили родители мамы. Те – вообще не касались молодых и почти не выходили из своей комнаты. Так что, возможностей уединиться - было предостаточно. Что они и делали, не боясь быть застигнутыми врасплох неожиданно открывшейся кем-нибудь из домочадцев, дверью.

В период встреч с Мариной родители сына почти не видели. Утром – на работу, а после, наспех перекусив – к девушке. Начинался век «мыльных опер». «Рабыня Изаура» - шедевр, который смотрела вся страна, бросая даже неотложные дела. Кто бы тогда мог предположить, что понятие «сериал» скоро набьет неизлечимую оскомину у большинства, глядящего в «ящик» населения. Отвращение Георгия к этому виду тележанра долго не определялось. Но, вот началась знаменитая двенадцатилетняя «Санта Барбара». На год Чарова хватило… С тех пор, фильмы, более двенадцати серий он просто не смотрел. Те же, первые шестнадцать (после – «докупили» и «прогнали» оставшиеся шестнадцать) серий были для всех детским восторгом. Будущая тёща, постучав и дождавшись ответ, тихонько занимала стульчик возле печки-«голландки», а через час просмотра (про рекламы тогда вообще никто ничего не знал) с «оханиями» и вздохами – «проклятый Леонтио! » - так же тихонько уходила. Десять ноль-ноль. Начиналось ИХ время: час-сорок пять. Без пятнадцати двенадцать нужно было срываться, чтобы успеть на последний автобус. Но Чаров, как правило – опаздывал, и в результате: « … по шпалам, опять - по шпалам иду, домой по-привычке…». Была такая песня ещё в его детстве.

Но «их» время - проходило только для них. В страстных поцелуях, попытках раздеть подругу (Георгий) и, не менее, страстных отражениях (Марина) этих атак! Тот длинный халат с пятнадцатью пуговками! Так Жорка его и не смог до конца расстегнуть! Он, конечно понимал, что в поведении Маришки доминировала осторожность: а, вдруг, всё же, кто-то зайдёт… Так прошла зима. Закончились холода. С ними убрался на полку так и не побеждённый тёплый халат. А еще – они перенесли встречи во времянку, зимой – не отапливаемую, но теперь – вполне пригодную для любовных игр. Именно – игр! Потому, что Марина – по-прежнему не позволяла углубить отношения далее освобождения груди от ажурной защиты. Надо сказать, что тогда влюблённые уже строили планы на совместную жизнь. Признания были давно сказаны - без этого Чаров, пожалуй, так и довольствовался бы до сих пор статусом ухожёра и скромным местом на стуле. Сватовства ещё не было, но дата свадьбы примерно была известна – конец августа. То есть, через несколько месяцев… Всего же период ухаживания длился ровно год.

После знакомства родителей, то есть, когда вопрос со свадьбой был решён «на высшем уровне», попытки овладеть Мариной стали настойчивее. Георгий откровенно не мог понять – чего она боится? Не надеется на его порядочность? Нет, она верила. Он вымаливал близость, а она просила потерпеть: «Ведь – немного осталось! Ну, пожалуйста! ». Он терпел, но снова и снова пытался достичь недостижимого…

Оставалось два вечера. Дома мамы не было – все заняты приготовлениями к свадьбе. Чаров вновь, в который раз ринулся в атаку. Это были почти маниакальные порывы – близость и неприступность девушки пьянила, отключая все нормальные мысли, диктующиеся сознанием. Работала только более глубокая часть мужского эго. А, с подсознанием, как водится - невозможно договориться.

Простой поцелуй Марины вызвал у Чарова бурю эмоций сексуальной окраски. Две вещи из трёх с будущей жены Жора едва ли не сорвал. Оставшиеся тонкие трусики манили, возбуждали, взрывали его начало! Марина извивалась, сжималась, тщетно пытаясь уйти от необузданной настойчивости – сколько времени? Кто знает... Но Георгий добился своего, сломив всё же поцелуями и нежными, а может - страстными прикосновениями волю девушки. Она, вдруг, обмякла и притихла, едва тот белый треугольник покинул тело. Марина лежала полубоком перед Чаровым - желанная, обнажённая, с вздымающейся грудью, сведя и подтянув колени…

Глаза её влажно блестели.

- Жора, ты сможешь изнасиловать меня?

Её слова подействовали на Георгия – словно холодная струя. СТОП!

- Что ты, милая, конечно нет!..

Он тяжело дышал, мучительно наслаждаясь созерцанием плавных линий нетронутого тела. Возбуждение не желало покидать его, вызвав стон безысходности. Чаров встал и подошёл к окну, но непреодолимая сила влекла назад – как гигантский, волшебный магнит… Если бы он тогда позволил себе лечь рядом…

- Я - просто дико, безумно желаю тебя, - устало и глухо выдавил Жорка.

- Просто? – эхом откликнулась девушка, - Ты думаешь – просто? Для тебя… А – для меня? Жорка, я понимаю… наверное, понимаю твоё состояние… Хочу понять, правда! Милый, не смейся… Но – я ТАК БОЮСЬ ЭТОГО! Веришь?..

- Да, конечно, - почти шёпотом согласился Чаров. - А, как же быть дальше?

- Я готова…почти… Я настраиваю себя каждый день, с ужасом понимая, что этот момент неминуем, и он – ближе и ближе…

Заставив себя обернуться, Георгий шагнул к кровати и присел на край. Марина лежала в том же положении, только непроизвольно прикрывая правой рукой грудь. Один сосок предательски подмигивал Жорке из-под ладони. Собрав волю в кулак, он прикрыл глаза.

- Любимая, ЭТО – так прекрасно… Я обещаю тебе, что ты полюбишь его, это священное действо и будешь его всегда желать… Я обещаю тебе, что в нашу первую ночь я буду предельно нежным и осторожным. Я буду целовать, и целовать тебя, пока ты не сможешь больше оставаться в плену своих страхов и не захочешь, как в омут - нырнуть в море блаженства!

Георгий долго шептал ласковые слова, осторожно поглаживая и успокаивая Марину. Смеркалось. В полутьме он наклонился и тихонько поцеловал губы любимой девушки.

- Можно я оденусь?.. – чуть слышно попросила Марина.

Ещё раз, поцеловав, Чаров встал и направился к двери.

- Куда ты? – догнали воздушные слова.

- Покурить хочу…

- Не надо…. Пойдём ко мне….

Он нашёл трусики и хотел осторожно вернуть их на законное место.

- Я сама, хорошо? Отвернись….

Оставалось полтора вечера.