Банда людоедов

Я предельно искренен. Но мне никто не верит. Когда я рассказываю о Них, собеседники делаются беспокойными и стремятся как можно быстрее закончить разговор. Они сомневаются в каждом сказанном мною слове. Раньше я бы тоже не поверил. Человека, рассказавшего такое, принял за сумасшедшего. Но дело в том, что я видел всё с о б с т в е н н ы м и г л а з а м и. Они приглашали меня к столу, предлагали разделить трапезу. Меня стошнило. Эти люди хохотали, презрительно именуя меня хлюпиком, жалким интеллигентиком, скоморохом. Самый старший из них, упитанный и краснолицый, предлагал пойти и рассказать об увиденном друзьям, знакомым. Эта мысль чрезвычайно воодушевила его, и Краснолицый, схватившись за живот, долго и пронзительно хохотал.

– Ну, иди, расскажи про людоедов! – повторял он, кривляясь и гримасничая.

Потом он сделался необыкновенно строгим и со словами «ты нам надоел» выставил за порог большого серого здания с зарешёченными окнами, где всё и происходило.

Была глубокая ночь. Шёл дождь. У меня не было зонтика. Я жил на другом конце города. Мои туфли насквозь промокли, и при каждом шаге в них хлюпала вода. Этот мерзкий звук навсегда застрял в моей памяти. Я внимательно всматривался в проезжавшие автомобили, мне мерещилось, что это Краснолицый и его люди, передумав, снарядили погоню... Мне чудились шаги за спиной; то и дело я оборачивался, но сзади никого не оказывалось.

Господи, что я пережил в ту ночь! Добравшись до дома, первым делом закрыл шторы и, закутавшись в два одеяла, пролежал до утра, не сомкнув глаз. Меня трясло, от страха волосы становились дыбом.

Продрожав всю ночь, я с трудом поверил первому робкому лучику, нашедшему щелку между занавесками и робко заглянувшему в комнату.

Сквозь эту щелку я осмотрел двор. Но ничего подозрительного не обнаружил: несколько припаркованных автомобилей, покрытых капельками воды, матово блестевший черный асфальт, на котором то там, то здесь мутными кляксами блестели лужи; вообще, все было мокрым и тихим, деревья застыли не шелохнувшись, лишь макушка самого большого из них – пирамидального тополя, – вознесшегося выше обступавших пятиэтажек, едва заметно колыхалась.

Завтракать я не стал. Лишь выпил кружку кофе, чтобы несколько

взбодриться. Долго стоял перед дверью, не решаясь покинуть квартиру. Наконец осмелел, вышел на лестничную площадку. Вызвал лифт.

Зажглась красная лампочка, и со скрипами и стонами, издаваемыми охрипшей лебедкой, он начал подниматься. Наконец застыл на пятом этаже и, помедлив полсекунды, так же неторопливо распахнул свои объятья.

Взглянув вовнутрь, первой моей мыслью было бежать, я даже сделал какое–то судорожное движение, но тут же остановился. Стоящий в кабине Краснолицый со скрещенными на груди руками криво и презрительно усмехнулся:

– А ты, молодец, понимаешь, что от нас бежать невозможно. Что мы кого надо из–под земли достанем. И не только из–под земли, понадобится – с того света вызовем, – Краснолицый вышел из лифта и, наступая на меня, погрозил пальцем. – Выбрось из головы эту глупую мысль – бежать, забудь о ней! Отныне ты не предоставлен сам себе. По мне, я бы тебя, жалкого интеллигентика, сразу прихлопнул, как таракана. – Кранолицый сделал жест, показывающий, как бы он меня прихлопывал, и по выражению его лица я понял, что это не пустая угроза, что будь воля Краснолицего, так бы оно и случилось.

– Меня послал Верховный Распорядитель. Не знаю, зачем, но ты, жалкий хлюпик и размазня, нужен ему. Это его слово – «нужен». Повторяю: о какой услуге идет речь, пока неизвестно. Но это может быть что угодно. Сфера интересов нашего ведомства безгранична: жизнь и смерть, поступки и мысли человека. Верховный Распорядитель дает тебе десять дней на размышление – или ты становишься одним из нас, или будешь отдан на заклание, как баран. Станешь шашлыком на нашем столе, – произнеся последние слова, Краснолицый облизнулся и захохотал. Затем снова погрозил пальцем и, подойдя к стене, растворился в ней...

На работе я никак не мог сосредоточиться. Курил сигарету за сигаретой, без конца пил кофе, жадно глотая обжигающий горький напиток. Пролил кофе на стол: у меня сильно дрожали руки.

В общем–то, день прошел впустую. Я ничего не успел сделать.

Все мои попытки собраться с мыслями и сделать хоть что-то закончились ничем. Меня буквально парализовал страх.

При воспоминании о Краснолицем и его шайке дрожали колени и тряслись поджилки, на лбу выступал холодный липкий пот.

Боясь идти домой, я даже чуть было не остался ночевать на работе. Однако, просидев несколько часов в опустевшем корпусе, вдруг понял, что против судьбы не попрешь и, смирившись с неизбежностью, пошел на троллейбусную остановку.

Дверь квартиры я открывал со смешанным чувством страха и ожидания сюрприза. Хоть мне и предоставили десять дней на размышление, но я предполагал, что и эти десять дней не окажутся спокойными: всеми доступными средствами они попытаются меня дожать, додавить, заставить подчиниться своей воле. Фантазии и умения воплощать идеи в жизнь им не занимать.

Я прекрасно понимал, что ответив «да», я однозначно переступал черту, грань, разделяющую мораль и беззаконие, порядочность и полнейшую безнаказанность, долг перед обществом и выполнение интересов того, кого они называли Верховным Распорядителем...

Мое предчувствие относительно сюрприза подтвердилось. Правда, я ожидал чего угодно, но только не этого. Я предполагал увидеть Краснолицего, кого–нибудь из его окружения, но только не женщину.

Забросив ногу за ногу, в моем любимом кресле сидела очаровательная блондинка и курила.

– Ничего, что я курю в комнате? – вежливо поинтересовалась гостья, поигрывая туфелькой на высоком каблуке.

– Курите, – в растерянности ответил я.

Она переменила позу. Поставила ногу на пол, села в кресле прямо, поправила блузку и с интересом принялась разглядывать меня.

Ничего зловещего во взгляде ее больших небесного цвета глаз с широкими зрачками я не обнаружил. Незнакомка вызывала симпатию и уважение: стройная фигура, белокурые волосы и здоровый цвет лица, прямой нос и несколько припухлые губы, длинная, красиво посаженная шея с нежной кожей, гордая осанка и подчеркнутый аристократизм каждого жеста и движения.

– Я приготовила вам поесть, – нарушая молчание, вдруг заговорила незнакомка, – сварила бульон и пожарила мясо. Вы, пожалуйста, покушайте.

Я попробовал отказаться. Она усмехнулась.

– Вы, наверно, думаете, что вас хотят отравить? В таком случае я разделю ужин с вами, – затушив окурок, гостья поднялась из кресла. – Идемте на кухню.

Я повиновался. Пока я сидел, женщина накрыла на стол. 3акончив приготовления, села напротив и, пожелав приятного аппетита, с наслаждением принялась есть. Видя, что я не спешу последовать ее примеру, оторвавшись от трапезы, проворковала:

– Вы в последние два дня почти ничего не ели. Пожалуйста, покушайте, это действительно очень вкусно.

В ее голосе не было и тени надменности, она не приказывала, а просила, ей искренне хотелось, чтобы я попробовал приготовленную пищу.

После ужина она тщательно помыла посуду, и мы вернулись в комнату.

– Я забыла представиться, – как бы между прочим сказала она, поправляя волосы. – Зовут меня Маргаритой. А вам нет необходимости называться: ваше имя–отчество – Андрей Иванович. Верно?

– Да, – подтвердил я, разводя руками.

– Вы не против шампанского? Мне кажется, оно было бы сейчас очень кстати.

– Я предпочитаю водку.

– Пусть будет по–вашему, – заявила Маргарита, наполняя прозрачной жидкостью хрустальные рюмки.

– Ничего, если я сяду рядом?

Вместо ответа я поинтересовался:

– 3а что будем пить? За мудрость и здоровье Верховного Распорядителя?

Не обращая внимания на мой вопрос и не замечая скрытой в нем иронии, она предложила:

– Первый тост обычно поднимают за встречу. Вы не против?

– 3а встречу? Пожалуйста.

Мы выпили.

– Знаете, когда–то я была робкой и застенчивой девушкой, – заговорила Маргарита. – Не любила ходить на дискотеки, все больше сидела дома... Корда я училась в десятом классе, из армии вернулся парень, живший в соседнем доме. Звали его Игорем. Был он высокий, симпатичный, приятный. Очень веселый. Одним словом: Ален Делон местного масштаба. Многие девушки были влюблены в него.

Но все знали: у Игоря есть невеста, и скоро они с ней поженятся... Почему–то именно меня избрал он в качестве жертвы для своих насмешек и издевательств. Не упускал случая, чтобы не подшутить. За это я его ненавидела, и еще ненавидела за то, что его замечания всегда были точны и остры, а ответить ему так же метко не умела...

Но вот однажды подруги затащили меня на дискотеку. Я хотела сбежать, увидев Игоря и боясь новых оскорблений. Но не успела: был объявлен медленный танец, и он пригласил меня. От неожиданности я вначале растерялась, но потом согласилась. Второй и третий медленные танцы мы танцевали тоже вместе. 3атем Игорь предложил мне пойти погулять...

Маргарита на несколько секунд замолчала, в задумчивости уткнувшись подбородком в кулачки рук. 3а время рассказа она ни разу не посмотрела на меня.

– Была прекрасная погода, – продолжила Маргарита. – На усыпанном звездами небе сиял огромный желтый диск луны. Пахло цветущей яблоней, а дорожка была сплошь усыпана опавшими белыми лепестками...

Мы долго сидели на скамейке около пруда, за которым горело несколько фонарей. Там было светло, как днем. Луна и фонари, отражаясь в воде, создавали иллюзию полыхающего в глубине костра с расходящимися от него языками пламени. Подводное пламя оканчивалось почти у самого берега, временами подбираясь к нему так близко, что, казалось, оно может перекинуться на траву и пойти плясать по безлюдным аллеям парка.

Вдоль берега в беспорядке росли старые, массивные ивы. Их тонкие гибкие прутья свешивались почти до самой воды... Посреди пруда, на острове, в окружении кустарника, стоял небольшой шалаш, где жила лебединая пара. Самка лебедя сидела на яйцах, а самец медленно и величественно плавал вдоль острова, отгоняя уток... Это место у пруда стало местом наших постоянных встреч... Потом я начала бывать у Игоря дома. У него была своя однокомнатная квартира (подарок родителей). А в ней – кресло–качалка. Садясь в него, я забывала обо всем... Не успела оглянуться, как он полностью завладел моими мыслями. Очень льстило, что человек на пять лет старше обратил внимание на простую школьницу. Своей жизни без него я уже не представляла.

Не представляла, что наступит однажды момент, и я не смогу быть с Игорем рядом, слышать его голос, наблюдать, как он курит, пуская кольца дыма, что больше не будет этих прощаний возле подъезда, когда он, сильный, брал меня на руки и целовал в губы. Он умел красиво прощаться... Еще запомнился случай, когда я стояла, облокотившись на подоконник, а Игорь подошел ко мне, присел и обхватил колени, как ребенок... До последнего мгновения я не хотела верить, что у этой сказки будет несчастливый конец. Я знала, что Игорь и его избранница уже отнесли заявление в загс, знала точную дату свадьбы. Но это меня как бы не касалось, ведь Игорь по–прежнему принадлежал мне, почти каждый день мы встречались. Свой поступок он объяснил просто: есть жена и есть любимая женщина. Мне была непонятна и чужда такая философия, и до последнего момента я убеждала себя в том, что совершится чудо, и Игорь поймет, что любовь и брак – это одно и то же... Последний раз мы встретились вечером накануне Игоревой свадьбы. Всю ночь провели вместе. От меня Игорь ушел в десять часов утра, а в двенадцать в загсе состоялась регистрация его брака с другой женщиной. А со мной в это время случилась истерика...

Произнеся последние слова, Маргарита впервые взглянула на меня.

– Интересная история? – спросила она.

– А что было дальше? – поинтересовался я. – Вы же рядом жили, наверно, продолжали встречаться?

– Да нет... Хотя вру: встречаться продолжали, иногда даже садились на скамейку и беседовали. Вот только сердце у девочки при встречах с этим мужчиной больше никогда не билось с удвоенной силой, пульс не учащался, кровь не приливала к голове... – Маргарита поднялась, подошла к магнитофону, включила музыку.

– Давай перед сном потанцуем, – предложила она.

Мы, обнявшись, закружились по комнате.

Раздеваясь, она не просила меня отвернуться и не прятала стыдливо свою красивую грудь. Заметив в моих глазах недоумение, пояснила:

– Это моя работа...

Утром я ее все–таки спросил:

– Какова цель твоего прихода?

– Цель? – Маргарита усмехнулась. – Мне сказали, что ты уже почти в нашей команде. А всем, кто в нашей команде, полагается и это... Для избранных – лучшие женщины, любовь – в качестве награды... Если ты будешь с нами, я стану приходить по первому зову. И не только я... Понял, глупенький? А теперь ложись на живот.

– Зачем?

– Массаж сделаю.

Ее руки с нежной розовой кожей оказались на удивление сильными и одновременно ласковыми. Маргарита гладила меня по спине, щипала, хлопала ладонями, отчего по телу пробегала приятная дрожь и в разные стороны расходилось живительное тепло.

Массажируя, она продолжала говорить:

– Я вначале тоже думала, что выбрать – смерть или трапезу за общим столом. Потом поняла – хуже смерти ничего не бывает. Да и во имя чего и кого нести мученический крест? Во имя истины, которой не существует? Во имя справедливости, которой никогда не было и не будет? Или, быть может, во имя людей, которые того не заслуживают? Читал «Братья Карамазовы»? Легенду о Великом Инквизиторе помнишь?

Тогда и объяснять нечего...

Она ушла, выразив надежду, что мы встречаемся не в последний раз. Даже послала воздушный поцелуй. Последний жест показался мне неискренним, и я помрачнел.

После ухода Маргариты в течение недели меня не трогали. Я даже стал подумывать: а не забыли ли обо мне, не махнули рукой? Правда, я не мог никак понять: зачем понадобился им?

Меня начали покидать страхи. Исчезла бессоница, вернулся аппетит. Почерк уже не был таким невнятным и неразборчивым, как вначале. Коллеги и сослуживцы не переглядывались иронически за моей спиной. Увиденное в большом сером здании и Краснолицего я склонен был причислить к плоду больного воображения, кошмару. А белокурая красавица – это только сон...

Все иллюзии развеялись вечером девятого дня. Я уже спал, когда появился он. Краснолицый. Нежданный гость был сильно пьян, еле стоял на ногах. В правой руке держал недопитую бутылку водки.

– Как насчет того, чтобы выпить? – предложил он, указывая на бутылку.

Я отказался.

– Ну что ж, тогда я в одиночку, – гость полез за стаканом. В следующий момент раздался звук наливаемой жидкости, глухой звук бутылки от соприкосновения с деревом.

Опрокинув стакан, Краснолицый довольно крякнул. Обращаясь ко мне, спросил:

– Уж не думаешь ли ты, что мы о тебе забыли? – и погрозил пальцем. – Мы никогда ничего не забываем. Помни, остался один день...

Завтра вечером я приду узнать ответ.

После некоторой паузы, допив водку, Краснолицый поинтересовался:

– Да, кстати, совсем забыл: как тебе Маргарита? – он заговорщически подмигнул. – Может, позвать?

Страх, который охватил меня с приходом Краснолицего, усиливался с каждым мгновением. Меня снова трясло, я понимал, что нахожусь на волоске от гибели. Ничто не могло спасти меня. Отчаяние заставило совершить нелепый поступок. Я бросился в ноги Краснолицему и, обхватив их руками, захлебывающимся голосом принялся умолять о пощаде. Я обещал быть немым, безгласным, безъязыким, серой мышью, неприметной окружающим, вести скрытный образ жизни, не показываться на люди, только чтобы меня оставили в покое.

Краснолицый с видимым равнодушием выслушал тираду и, нисколько не тронутый ею (очевидно, не первый раз сталкивался с подобными проявлениями малодушия), с презрением повторил однажды уже сказанное:

– Будь на то моя воля, я бы тебя, жалкого интеллигентика, прихлопнул, как таракана, – и оттолкнул ударом башмака в грудь. Условия прежние: завтра ты должен дать ответ.

Затем Краснолицый заявил, что ему надо позвонить, и направился к телефону. Сняв его с полки и поставив на трельяж, гость уселся прямо на пол и принялся набирать номер.

– Федор Иваныч? – пьяным голосом спросил Краснолицый. – Рад слышать вас. Как поживаете? Все нормально?.. Федор Иваныч! Я вас люблю! Честно: я люблю вас!.. Жму вашу руку... Можете рассчитывать на меня. Если не дай Бог кто–то обидит вас, обращайтесь. Я владею карате, хорошо стреляю... Федор Иваныч, может, у вас есть враги, кого–то необходимо «пришитъ»? Для вас – без размышлений...

Краснолицый сидел ко мне спиной и не видел, что я отважился на безумный шаг: взяв со стола тяжелую бронзовую пепельницу, начал подкрадываться к нему. Краснолицый все убеждал неведомого Федора Иваныча воспользоваться его услугой «пришить» кого–нибудь, уверял в своей любви... А над его головой уже была занесена металлическая пепельница. Через секунду раздался хруст разламываемого черепа и стук упавшей телефонной трубки. Приподняв за подбородок свалившуюся на трельяж голову, залитую кровью, я заглянул в стеклянные глаза покойника. Вслед за этим я бросился закрывать шторы, будто кто–то мог заглянуть в окно пятого этажа.

Спустя мгновение меня тронули за плечо. В квартире никого не было, кроме мертвеца, и я пытался убедить себя, что никто тронуть меня за плечо не мог. Однако едва только я так подумал, как меня подергали одновременно за два плеча. Я повернулся. Передо мной стояли сразу два живых и невредимых Краснолицых. Похожих друг на друга как две капли воды. В один голос они заявили:

– Нам пора. И помни: завтра истекает отпущенный тебе срок.

Затем они исчезли. Меня поразило, что об убийстве не было сказано ни слова. Странная мысль пришла мне в голову, я бросился в коридор, к трельяжу, и... не обнаружил никаких следов преступления. Труп исчез. Ни на пепельнице, ни на стене, ни на полу не осталось пятен крови... И тут меня осенило. Как же я сразу не догадался, что все эти краснолицые – не люди, а призраки, фантомы, с которыми бороться бессмысленно! Как у сказочных драконов на месте одной отрубленной головы вырастают две новые, так и в случае с моим гостем, которого я попытался убить... Нужно быть Ильей Муромцем или Добрыней Никитичем, чтобы противостоять этим фантастическим существам. Я же был просто смертельно уставшим, измотанным человеком…

Поэтому, на следующий день, придя на работу, первым делом я взял свое табельное оружие и решил сыграть в русскую рулетку: загнал в обойму один патрон и несколько раз покрутил ее из стороны в сторону: если судьба, после выстрела они навсегда оставят меня в покое, если нет, я стану их пленником.

3атем хладнокровно нажал на спусковой крючок...

Эти записи были обнаружены среди личных вещей застрелившегося следователя Комитета по борьбе с коррупцией и организованной преступностью.

Покончивший с собой не обладал достаточно крепкими нервами, необходимыми в его работе. Чтобы как–то компенсировать мрачные впечатления, получаемые в общении с криминальным миром, он стал много выпивать.

В течение последнего года пил ежедневно. Однажды погибшему представилось, будто ему поручили поймать банду людоедов. Операция, которой он руководил, провалилась: людоедам удалось скрыться. Следователю стало чудиться, будто бежавшие каннибалы охотятся за ним и что они вот–вот его схватят. 3айдя в кабинет начальника, несчастный попросил посадить себя в камеру или хотя бы приставить охрану...

В течение трех месяцев его лечили в известном всему городу заведении. Выписывая, врачебный консилиум пришел к единодушному мнению о том, что пациент полностью поправился и его психическое здоровье не вызывает опасений.

... Спустя два месяца следователь застрелился при невыясненных обстоятельствах. Вскрытие, которое могло прояснить причины самоубийства, произвести не успели: в первую же ночь после смерти тело погибшего таинственным образом исчезло из холодильной камеры морга...