В постели с Ренатой Литвиновой. Из сборника Мать и сын в постели

Всего двадцать четыре письма, написанных ей – и вот она передо мной.

Живая. Удивительная. В тонком черном платье и на немыслимых каблуках. Высоченная. Улыбается. Тонкие беленькие волосики как никогда растрепаны – такое впечатление, что она их даже не расчесывала последние сутки ни разу. Неподражаемый тягучий голос, странные жесты рук, переменчивая мимика и глаза – совсем не как у людей, другие, иные, непохожие и непонятные, словно их обладательница – не здесь…

В итоге мы напились. Она любит коньяк. А я его ненавижу – но разве это важно? Я давилась коньяком, запивая его термоядерной химической кока-колой. И чем более сгущался туман в моей голове – тем настойчивей пульсировала мысль: «А правда ли про Ренату Муратовну и Земфиру? ». Я так и не смогла его задать – и в какой то момент почувствовала, что просто не могу не прикоснуться к Ней. Правды и неправды, любовь и нелюбовь – все перестало иметь суть и смысл. Я просто накрыла ее кисть своей – и поняла, что она живая, настоящая, аж не верится.

Она не вырвала руку – напротив, опустила голову, склонила ее чуть на бок, рысьи глаза приобрели ТО САМОЕ выражение, а наши пальцы, сплетаясь, повели древний и вечный как мир диалог. «Я пьяна. Я заблуждаюсь. Я дура. Я грежу» - поток моих пьяных мыслей пытался остановить растущее возбуждение. Не вышло. Я подтянула ее руку к себе, сама потянулась к ней. Прижалась щекой к ее ладони, и почувствовала, как кончики пальцев легонько поглаживают мой висок. Я поцеловала ее ладонь, и еще; губы скользнули выше по руке, мечтая добраться до локтевого сгиба.

- Нет, ну это невозможно, и почему мы тут сидим до сих пор? – Рената, гибкая, длинная, завораживающая, резко встала, словно пружина распрямилась.

Дальше – словно набор сумасшедших кадров: официант со счетом, невесомый теплый дождь, звенящий её смехом, такси, огни фонарей и светофоров навстречу, жадные пытливые руки и ее отрывочные фразы с неповторимой интонацией: «Мне непременно опять будет сниться гранитная голова, да. Только теперь она мне скажет «да», а не «нет» как всегда, а плешивого кота я прогоню – кыш, уходи противный»…

- Знаешь, - сказала она, выйдя из ванной – мне всегда так странно, что когда я сижу на унитазе по своим делам эти кошмарные коврики ползают у меня под ногами. И мне не страшно совсем, нет, и не удивительно, и вот это самое странное.

И опять ее смех, и поворот горделивой головки на дивной шее. Она плюхается на кровать, вскидывая и скрещивая длинные ноги. Закуривает тонкую сигарету. А я все сижу на полу, под торшером, крепко зажав бутылку коньяка между ног – грею, как она мне сказала. Бутылка уже совсем не холодная, а даже теплая, и, прижатая плотно к половым губам, к клитору, не охлаждает болезненное желание. Я схожу с ума?

Богиня позволяет себя любить. Она много смеется, иногда что-то говорит – она знает, наверное, что ее речь имеет колдовские свойства. Она даже постанывает так, как не делает ни одно существо в мире. Я трусь о ее лодыжки щекой, пробую их на вкус, скольжу языком под коленкой. Мне почему то безумно важно изучить плеть ее позвонка, и я переворачиваю ее на живот. И целую её спину, а потом ложусь сверху, всем телом, уткнувшись носом в душистый затылок, прижавшись грудью к ее лопаткам. Как с того света я слышу ее всхлип, смешанный со стоном, со смехом. Еще с чем-то…

Каким-то образом я оказываюсь лежащей на спине. Она сидит рядом, как-то неестественно подогнув ноги, и говорит со мной, очень тихо, ласково, как с ребенком. Ее чуткие пальчики изучают меня, по клеточкам, быстро, с неожиданными перескоками: висок, бровь, губы, ключица, плечо, под грудь – к пупку, вокруг, еще, еще и еще, очень быстро, ныряют в аккуратную стрижку лобка, лишь на миг, возвращаются на шею, замирают на миг, гладят лицо. Она говорит, накручивая на палец локон моих волос, что скоро опубликует свою повесть «Обладать и принадлежать», по которой Валера Тодоровский написал сценарий к моему обожаемому фильму «Страна глухих». Говорит, что ее Рита совсем не такая, как в фильме, что она как я, похожа очень внутренне и вообще наверное похожа…

А потом она вдруг резко опускается и начинает целовать, лизать, покусывать мне живот. Я впиваюсь ей в волосы, пытаясь оторвать её от себя, но пряди волос скользкими водорослями проскальзывают между пальцами. Её пальцы играют с сосками моих грудей. Она смеется глухо, отрывисто, поднимает лицо лишь на миг – чтоб сказать, что очень любит Максима Суханова как актера и что всегда его будет снимать в своих фильмах, а потом её бесстыжий язык ныряет на доступную глубину моих губ, сразу находя самое сокровенное. И – все…я уже не сопротивляюсь, раскидываю ноги с животным стоном, до боли запрокидываю голову назад, и…просыпаюсь, подброшенная невероятной силы оргазмом…

апрель_2005