Марик, Кася и нечистый

Люди могут видеть черта и часто видят.

Покойный Г. И. Успенский

в одном из своих деревенских очерков замечает,

что каждый порядочный мужик видел черта своими глазами

по меньшей мере раза два или три в жизни.

М. А. Орлов.

Красота спасет мир.

Ф. М. Достоевский.

Собрать все книги бы, да сжечь.

А. С. Грибоедов

- Итак, - продолжил будущий тесть. – Как нам известно, вы школьный учитель?

- Совершенно верно, я...

- И на какие средства вы, господин учитель, собираетесь содержать мою дочь?

- Я не содержанка! – встряла невеста.

- Помолчи, - не поворачивая головы, произнес профессор Гусак и закурил трубку, шевеля огромными усами.

Мариус шел не разбирая дороги.   Ну и семейка... Такого унижения он не испытывал с армейских времен. Значит, надо сдать экзамен на инспектора, и только тогда он сможет наконец обнять свою ненаглядную Касю.

- Эй ты, барин, ослеп, что ли? – раздалось откуда-то сверху, и на учителя в упор глянула лошадиная морда.

Тьфу ты, черт, чуть не покалечился.

Мужик на телеге взбрыкнул вожжами и понесся в неведомую даль. А Мариус оглянулся и ничего не понял. Бараки, колонка на перекрестке и гуси в преогромной луже. Заплутал.

Ах ты Кася, холера ясная, с тобой голову потеряешь.

За мельницей раскрылся незамысловатый пейзаж – речка, холмы, и никаких улиц и площадей.

- Гм, удивительный городок – вот так сразу взял и закончился, - удивился учитель и взял курс обратно.

Город становился гуще, выросли первые многоэтажные дома. Ага, вот и скобяная лавка.

- Черт побери!.. – прошептал учитель и чуть не потерял пенсне.

По противоположному тротуару шла Кася с каким-то джентльменом под руку. Кася, к которой он до сих пор обращается на "вы", его сдержанная и благовоспитанная невеста Кася виснет на лапе у неизвестного хмыря и заливается смехом?!.  

Выждав дистанцию, он двинулся следом, прячась за ползущие по дороге авто.

Кася и незнакомец подошли к старинному особняку и скрылись за обшарпанной дверью, ни разу не оглянувшись.

Войти? А потом? Учитель размышлял полчаса, и – будь что будет – приблизился широкими шагами и потянул массивную медную ручку с изображением нечеловеческой головы.

... Год назад Мариус приехал в этот заштатный городок, а голова его была преисполнена радужных надежд. Он не предполагал, что тупые и бездарные ученицы скоро совершенно изнурят его душу и быстрый ум.

Но вот недавно стал он замечать, что большеглазая мадемуазель Микульская смотрит больше на него, чем на свои каракули, приходит всегда первой и выходит последней, стараясь шаркнуть юбкой о край учительского стола.

С удовольствием проводя глазами по ее непропорционально огромным грудям, рвущимся на свободу из форменной блузки, Мариус встречался глазами с Касей и сильно смущался.

В один счастливый день он решился пригласить ее в синематограф. Шло что-то интересное, но Мариус видел только разноцветные пятна. А тридцать первого апреля после выпуска он подкараулил ее в вестибюле, долго целовал ручки (она почти не возражала) и решительно сделал предложение...  

На лестнице было тихо и безлюдно. Кошачьим шагом Мариус поднялся на второй этаж и прислушался. Вроде женский смех. Дверь, которую он намеревался отворить тихонько, соблюдая конспирацию, огласила пространство страшным скрипом и – делать нечего – учитель шагнул в прихожую, громко кашляя и топая сапогами. В комнате, за тонкой стенкой, происходила возня. Сверху было застеклено, и Мариус, вскарабкавшись на стул, глянул вовнутрь.

На широкой кровати копошились три обнаженных тела. Мужчина с козлиной бородкой (не иначе давешний джентльмен) нагло лапал его пышненькую Касю (Мариус впервые увидел ее голой) за груди и прочие срамные места, а рядом лежала девица невиданной красы и, семеня в воздухе тонкими ножками, курила длинную цигарку.  

- О, какой красавчик! – вдруг привстала девица, теряя пепел на простыню. – Заходи, хорошенький, не бойся.

- А я и не бо... – Мариус потерял равновесие и грохнулся на пол.

- Не убился, красавчик? – девица протянула ему маленькую серебряную коробочку. – На, нюхни.

Учитель, как деревянный, взял щепотку белого порошка и втянул его ноздрями. Дыханье перехватило, по голове ударило невидимой мягкой дубинкой. Мебель и ковры в квартире преобразились и стали идеально геометричны.

Пока он удивленно озирался, девица стянула с него брюки и исподнее, так что он остался в одном сюртуке. Оставаться наполовину одетым показалось Мариусу неудобно, и он скинул остальное.

- Меня зовут Марыся, а тебя как? – спросила девица, как змея обвившись вокруг его ног и сжав ручкой его внезапно восставший орган.

- Ма-мариус, - ответил учитель, и добавил уже уверенно. – То есть Марик.

Кася подняла голову и подмигнула:

- А, Марик пришел...

- Здравствуй…те, пани Кассандра, - только и нашелся сказать учитель.    

- А, едрись-мудрись, так вы знакомы, - надтреснутым голосом заговорил козлобородый. – А давай, каррамба, ее вдвоем протянем. Касюля это любит. А, Кася-карася?

Кася  энергично кивнула.

- Как ты хочешь – спереди или оттуда, друг ситный? – продолжал нахальный джентльмен.

Мысль об оральном сношении с его ангелом Касей показалась Мариусу безумно неприемлемой, и он решительно схватил ее за мясистые ягодицы, одновременно почувствовав где-то снизу ловкий язычок Марыси...

Его невеста вывернула шею как гусь, и схватила ртом окаянный отросток козлобородого. Мариус захихикал – он уже, как опытный человек, видел всякое на зазорных картинках (что показывал ему коллега учитель физики).

- О, как хорошо, бардак-мордак! – вкричал козлобородый, заплясал и обрызгал красивое касино личико мерзкой зеленоватой слизью.

Кася со стоном размазала это и стала облизывать пальцы. Остальное слизала с нее Марыся, переместившись туда обезьяньим прыжком. Такое зрелище окончательно смутило учителя, и он с диким рыком выстрелил из своего орудия.

В глубокой тьме возвращался учитель домой. Из-под фонаря рядом с гостиницей к нему подошла раскрашенная как клоун барышня и с хрипотцей вопросила:

- Не скучаем, господин? А то угостил бы девушку пивом.

Мариус молча удалился, рисуя руками фигуры в эфире.

- Потаскуха, курва, падшая женщина, не верю в любовь, один обман, все вы одинаковые, курва, потаскуха, еще хочу... – Мариус ходил кругами по комнате и ерошил прическу.

Вскоре ослабев, он рухнул на кушетку, пробудившись под утро с тяжелой головой и новыми мыслями.

- Бывали дни весе-е-елые, твою в кочерыжку... – раздалось за окном скверным тенорком.

Мариус поднялся и выглянул. Посреди двора стоял давешний козлобородый джентльмен при черном фраке и длинно растягивал меха маленькой итальянской гармоноки.

Учитель высунулся по пояс, едва не сбросив герань, и замахал рукой. Тот осекся и отдал честь.

- Заходите, заходите!

Джентльмен поклонился и зашагал к черному ходу под звуки бравурного марша.

- Выпить не желаете? – встретил его вопросом Мариус.

- Хочу, едрит-мудрит, - ответил козлобородый и вынул из-за пазухи плоскую бутылку шотландского виски.

- А Гусь Микульский – он гад! – держа козлобородого за рукав и качаясь как маятник, возмущался учитель.

- Гад, конечно, едрен-батон.

- Вишь, рожей я ему не вышел.

- Проучить его, идить-тово.

- Эй-ей-ей, приятель!.. – возмутился Мариус, почувствовав, как собеседник гладит его за ягодицы.

- Виноват, тру-ля-ля.

Козлобородый расправил помятый лист бумаги и достал перо:

- Пиши, твое налево!

- П-пишу. А что писать?

- Магическое заклинание, едрись...

Мариус заметил, что козлобородый снял сапоги, оставшись, однако, в шляпе-цилиндре. По комнате распространился запах горелой резины.

…Учитель не мог отвести расфокусированного взгляда от ног своего неожиданного гостя: там, где кончались брюки, начинались массивные и раздвоенные свиные копыта. По правилам приличия он не подал вида и макнул перо в чернила.

Нетвердо держась на ногах, но преисполненный энергией, Мариус оглядел остекленевший мир, гаркнул на кухарку во дворе, и та расплескала молоко. Куда-то делся козлобородый. Над ухом заржала лошадь.

- Эх, барин, идешь и не смотришь куда, - мужик свистнул и телега загрохотала в пыли.

Лекционный зал был полон.

- Каффа, караффа... – достал шпаргалку Мариус. – Акуаратта, раффан!

Ничего не произошло, хотя показалось, что пан Гусак слегка вздрогнул и повел плечом. Что теперь?

- А теперь, - торжественно провозгласил профессор. – Самый интересный момент нашего выступления.

Он обернулся к стенду и, поддев большой плакат на указку, попытался накинуть его на крючок. Бечевка соскочила. Оглянувшись и не найдя помощника, пан Гусак встал на табуретку. Его брюки странно вздулись и опали, обнаружив белые кальсоны с расползающимся швом посередине, где слегка виднелась волосатая задница. Под аккомпанемент нестройного смеха профессор извиваясь начал шарить брюки. Исподнее свалилось окончательно и пан Гусак, неловко соскочив со стула, бросился вон, запутался в одежде и громко рухнул об пол.  

... Коллеги зафиксировали апоплексический удар.

Похороны прошли как положено. Во время надгробной речи многие давились и краснели от навязчивого воспоминания.

…Посадив Касю в экипаж, в рассеянном состоянии Мариус побрел к западным воротам кладбища, не разбирая дороги. Кажется, здесь короче, подумал он и, зацепившись одеждой за колючий куст, неожиданно скатился в свежевырытую могилу:

- А, черт!

Сверху послышался смешок.

- Марыся? – удивился учитель. – А ты тут как?

В склепе было тепло и уютно.

- Марысечка, а кто тот джентльмен? Ну, с которым мы, то есть вы… - спросил Мариус, застегивая брюки.

- Джентльмен? Кто это?

- Ну тот. Козлобородый.

- А-а-а… Так это мой брат Адик.

Мариус замер в удивлении.

- Так ты как… То есть ты, хи-хи, чертиха? Может, у тебя и рога есть?

- Есть, конечно. Маленькие и изящные, - девица провела рукой по своей пышной прическе.

- Но хвоста ведь нет?

- Ну что ты, Маричик, дамы это сейчас не носят.

В склеп заглянула большая собака.

- Ух ты - Шарик! - Марыся опять быстро стянула платье и легла на спину, сильно изогнувшись.

Собака налезла сверху и стала делать ритмические движения.

- Ну, я пошел, - деликатно отвернувшись, Мариус выбрался наружу. Погода стояла чудесная, уже по-настоящему весенняя. Захотелось необычного.

Он зашел в лавку купить нож.

- Довольны будете, пан учитель, мясо режет как по маслу…

- Эй, молодой пан, развлечься не желаете?

Мариус повертел головой. Та самая размалеванная девка, а больше никого.

- Желаю, барышня, - он подошел вплотную и сильно засунул лезвие ей в живот.

Соврал еврей – режет как по дереву…

Шлюха забулькала красными пузырями и нелепо рухнула на газон. Юбка ее задралась, обнаружив круглое бедро, усеянное рыжими веснушками. Мариус сплюнул.

- Батюшки святы! – раздалось за спиной.

Мариус оглянулся. У забора стояла старуха и крестилась.

- Ничего, бабуся, - подмигнул ей учитель и торопливо зашагал прочь.

Он хватался за голову и заламывал руки.

- Отстаете от науки, государь мой, - ухмыльнулся Адик и постучал ногтями по боку железного агрегата. – Вот, волшебный фонарь, каррамба.

- И что?

- Переносит куда надо, и посмотреть можно, куда надо. Идить твою.

- То есть машина времени? – изумился учитель. – Невозможно!

- Хе, стокатто-киловатто, у меня такой механизм…

Адик растянул на стене простыню и завертел ручку.

На пятнистой поверхности возникла движущаяся картинка. Вот он, Мариус, идет по улице, вот уворачивается от лошади. А вот выбегают жандармы, да какие здоровенные! Изображение задергалось и сменилось ярким светом.

Кинопленка заскрипела и стала, в желтом луче заклубился дым.

- Ах ты, техника немецкая, елки-палки, - завозмущался черт и начал дуть в объектив. - Ну да ничего, куда тебе отмотать?

Мариус неопределенно замычал.

- На неделю назад хочешь? – продолжал черт.

- Давай, елки-моталки!..

- Так вот, молодой человек, - нравоучительно продолжал пан Гусак. – Так вот, когда вы сдадите экзамен на чин…

- Экзамен? – переспросил учитель.

- Ну да, на инспектора.

- Чтоб жениться на вашей суке? А вот это выкусить не желаешь, достопочтенный старый чурбан? – Мариус перегнулся вперед, построил изящную дулю и потряс ею у самого профессорского носа.

Пан Гусак не по годам резво вскочил, издав сзади рвущейся звук, в коридоре раздался слоновий топот и комнату заполнили полчища жандармов вместе с запахом дегтя и табака.

…Мариус как дельфин нырнул в окно, в облаке стеклянных осколков очутившись в свободном полете. Земля приближалась. Вот она расступилась как студень, и молодой человек, зашуршав ушами о почвенную твердь, оказался в гигантской пещере прямо над огромным котлом, где булькала субстанция, с виду как сгоревшее прованское масло. Вокруг шевелились рогатые жуки, оказавшиеся головами чертей с закопченными мордами. Они с интересом смотрели вверх.

Смола оказалась теплой и приятной.

На соседней сковородке он разглядел через треснувшее пенсне широкую белую задницу молодой грешницы, усеянную мелкими веснушками. Ну, вот я и дома, подумал учитель и стряхнул с волос надоевшую земную пыль.