Окна

Обыденность человека, съеденного компьютером: я сидел перед дисплеем и делал разом много вещей, по большей части бессмысленных и бесполезных - для стороннего наблюдателя; мне же казалось иначе. Я был поглощён: щёлк-щёлк, щёлк-щёлк. Мышка, проскальзывая по коврику, совершает хаотические движения, на экране возникает то одно, то другое изображение - и всё это для меня исполнено смысла. Хотя, пожалуй, я и не думаю, есть в этом смысл или нет - просто делаю то, что привык и мне хорошо. Комфортно. Почти что - мой дом - моя крепость.

Но и моё сознание сужается до более конкретных вещей. Рассеяние тоже может надоесть; и постепенно, одно за другим, исчезают несуществующие окна, окна-излишества. Треск клавиш прекращается, щелчки стихают в своей требовательности, остаётся всего одно окно. Из многооконья выбор казался невозможным, но это была лишь иллюзия: предсказуемость не столь уж редкая черта.

Я смотрю в окно, заглядываю; там, свернувшись соответственным образом, расположились две девушки. Они обнажены. Одна, блондинка волос до плеч, суёт увитого "венами" дильду другой во влагалище; розовые складочки гладкого голого лона расступаются; язык её несколько выше выцеживает  клитор подруги. А та, бронзовыми плечами поводя, с удивлением смотрит на меня, как я подкатываю сзади к светловолосой и рукой влагаюсь в  е ё  лоно, податливое и гостеприимное. Она вздыхает и, волной волос повернув голову, говорит одними глазами "продолжай".

Продолжаю. Рука скользит по ровному разрезу в одну, в другую сторону, притопляется и выныривает... Через некоторое время она уже почти утонула. Бёдра просяще накачиваются на неё, и я согласен. Член мой согласен вдвойне, он давно уже ждёт своей очереди, и вот он входит в нескрипящую дверь. Но он - неуверенный гость: войдя, останавливается на пороге, поворачивается и выходит, обретает уверенность, снова входит, но, пройдя два шага, поворачивается и... и так без конца.

Плотное плотское кольцо обхватывает меня, и мне хорошо; взглядом пронзаю тело, вселяюсь в душу... От выжидательного тонкого напряжения она вся дрожит; каждое прикосновение обжигает, как соль на ранке, как лёд по горячему; она уже не человек, а кипящий котёл, наглухо задраенный и вот вот готовый взорваться. Провожу языком ещё и она-а-а-а-а...

Я тоже готов взорваться. Чувствую уже приближение волны - как в море, где большой волне предшествуют несколько малых - вот-вот захлестнёт... "Что с тобой?" - спрашивает Лена. "Так, ничего", - отвечаю я и закрываю последнее окно.