Халк. Вступление

Иной моралист возьмётся осудить меня за откровения, которые рискну изложить ниже. Таких найдётся сонм, кто сочтёт их неприличными, героев событий грешными, поступки их недостойными, да вряд ли среди них наберётся значимое количество тех, кто свои упрёки не мог бы обратить к самому себе по причине своей безгрешности и независимости от данного нам тела с его физиологией.

Так и персонажи с ясностью показывают нам, что то, что принято клеймить понятием "грех" настолько всеохватывающее, настолько всеобщее, настолько свойственно человеческой природе, что само понятие имеет иное содержание, нежели преступление, злоучинённое отклонение от норм. Всё человечество грешно, это и есть его норма, а стало быть упрёки в подобной греховности любой персонаж этого повествования готов разделить со всем человечеством, и следовательно никто не воспринимает их лично на свой счёт.

Мораль обязывала всех их к другому поведению, нежели описано в этом дерзком и не скрою, потребовавшем мужества при изложении повествовании, что неизбежно приводило к конфликту с зовом природы, рвущемуся за решётки этой узницы, как птица, которая чувствует в крыльях неудержимый позыв к энергичному движению, а потом либо к несчастному раздвоению, либо сдаче своих моральных установок даже самими ретивыми блюстителями нравственности. Впрочем, отдавая дань нормам, никого из героев и героинь я не назвал по истинным или полным именам, да и пауза в 30 лет молчания дала мне фору в защите их добрых имён от упрёков в безнравственности.

Человеческим отношениям намного более лет, чем христианской морали, которая заклеймила некоторые их аспекты понятием "греха". Но уже Бокаччо шатал её столпы, сформированные в "тёмные века" и наложившие на человечество мрак предрассудков, словно ночной кошмар, и явил миру любовь к Человеку и в тех проявлениях, которые должны были быть подвергнуты истреблению мрачными нормами .

Если же сии откровения попадутся на глаза моим детям, то они уже достаточно взрослые, чтобы отдавать себе отчёт в том, что их отец, состоит из того же материала, что и все мы, что не всегда он был заботливым отцом и верным мужем, а был и рабом неистовых страстей, и целиком полагаюсь на их зрелость и готовность к прощению. Ежели, дети мои, вы не готовы простить отца за его бесчинства и сумасбродства в молодости, закройте повествование на этом же месте и продолжайте жить в ваших прекрасных розовых заблуждениях, которые я неистово и искренне поддерживал всей своей жизнью после встречи с моим ангелом и вашей прекрасной мамой.