Моника Глава 14

Вечер этот запомнится мне надолго.

Уже час я стою на коленях перед закрытой дверью в спальню Госпожи в ожидании наказания за ослушание. И вот, наконец, долгожданный хлопок в ладоши. Он негромкий, но для меня он звучит как набат. Это сигнал.

Я осторожно открываю дверь и вползаю в комнату. Мне нельзя поднимать глаза. И поэтому я могу видеть лишь нижние части ног Госпожи, которая на этот раз не сидит на постели или в кресле, как обычно в таких случаях, а стоит посреди комнаты. И на этих ногах надеты изящные красные босоножки на высоких каблучках- шпильках. Маленькие аккуратные пальчики ног Госпожи украшены алым педикюром.

– К ногам!

Задыхаясь от волнения, я ползу к этим прекрасным ногам, возле которых мне довелось испытать столько боли и счастья. И сколько ещё доведётся.

– Можешь поднять голову.

Я пользуюсь разрешением, и на некоторое время меня охватывает самое настоящее оцепенение. В таком наряде я ещё никогда не видел ни свою Госпожу, ни Монику. На ней не было ни единого клочка материи. Гордо посаженную её голову венчала красная диадема с рубиновым камнем посередине. По коралловым губам змеилась жестокая улыбка. Точёную шею охватывало красное ожерелье. И ещё одно ожерелье, также красного цвета, спускалось в волшебную долину между двумя изумительной формы обнажёнными грудями. Обе её руки украшали красные браслеты, а пальцы с алым маникюром – многочисленные кольца и перстни. Талию охватывал широкий кожаный пояс красного цвета с золочёной пряжкой.

Как заворожённый я смотрю на свою Госпожу. И прихожу в себя, лишь услыхав жёсткий приказ:

– Плеть!

Страшная чёрная плеть лежит на журнальном столике, свернувшись как змея. Я ползу к нему и беру плеть в зубы. Со сжимающимся от страха сердцем ползу к ногам Госпожи – я хорошо помню жестокие укусы этой плети.

Госпожа взяла у меня плеть из зубов и крепко взяла меня за волосы. Знакомый холодок пронизал мою обнажённую спину и ягодицы в ожидании удара. Госпожа выкрутила мне волосы и немного приподняла мою голову, придавая мне наиболее удобное для порки положение. Затем взмахнула плетью. На мою спину словно плеснули расплавленным металлом. Я взвыл от нестерпимой боли, но мой крик был прерван следующим ударом, последовавшим сразу без перерыва. Я задёргался и заизвивался у ног жестокой Госпожи под взмахами беспощадной плети, но это не спасло меня от следующего удара.

– А-а-а!!! – завопил я, не в силах больше сдерживаться.

Снова свист плети, и новый удар лёг рядом с первым. Потом ещё ожог и ещё. Все удары были настолько жестокими, что слёзы ручьём полились из моих глаз, а рыдания сотрясали моё истязуемое тело.

– Простите, простите, Госпожа, пощадите меня! – плача навзрыд, умолял я свою жестокую Госпожу. Но она была неумолимой. И я знал, что мне не вымолить прощения, ибо прощение для раба возможно только после наказания. А степень строгости этого наказания целиком и полностью дело Госпожи, и пока я не буду наказан так, как она считает нужным, прощения мне не видать. Но умолять и плакать я мог, этого пока Госпожа не запретила мне. И это приносило мне хотя бы в какой-то степени облегчение страданий.

Жесточайшие удары с широким замахом следовали один за другим. Плеть безжалостно врезалась в мою спину, ягодицы, бёдра, ляжки. Временами мне казалось, что я больше не могу терпеть, и сейчас потеряю сознание. Госпожа будто бы чувствовала такое моё состояние и иногда немного ослабляла удары. Но лишь для того, чтобы через несколько секунд начать пороть меня с удвоенной жестокостью.

И вот наконец экзекуция закончена. Не отпуская мои волосы, Госпожа поднесла плеть к моим губам, и я вижу на ней кровь. Свою кровь. И тут я почувствовал, как она струится по моим ягодицам.

– Целуй и благодари, – приказала моя жестокая Властительница.

Я прижался губами к окровавленному хвосту плети, после чего сквозь рыдания начал изливать слова благодарности за наказание.

– Иди вымойся, – сказала Госпожа, – затем можешь выпить воды и полчаса отдохнуть. А после этого я продолжу наказывать тебя.

В ванной я осмотрел в зеркале задние части своего тела. Они были тёмно-красными и исполосованы кровавыми рубцами. Я, как мог, обмыл кровь и вообще постарался привести себя в более или менее приличный вид, насколько это было возможно в моём положении и состоянии. После этого я лёг на свою подстилку, как мне позволила Госпожа.

Звонок из спальни Госпожи прервал мои невесёлые думы. И вот я вновь у её ног. На этот раз на ней были красные трусики и красный лифчик, оставлявший её груди полуобнажёнными. Она приказала мне принести табурет, затем лечь на него так, чтобы мои иссечённые плетью ягодицы были на табурете, а голова и передняя часть туловища на полу лицом вниз. И когда я это исполнил, она с комфортом уселась сверху на мой истерзанный зад, а кончики её ног прямо у моего лица. Острые края табурета впились в моё тело. Я застонал.

– Молчать, – приказала Госпожа, – руки за спину.

С трудом скрестил я руки за спиной, и Госпожа быстро и ловко связала их узким ремнём.

– Снять босоножки, – последовал новый приказ.

Снять с её ног босоножки я теперь мог только зубами. Такое упражнение мне уже приходилось ранее проделывать, но не в таком мучительно неудобном положении и не после такой жестокой порки. Я ухватил зубами ремешок на её босоножке и потянул. То, что у меня раньше получалось довольно быстро, теперь никак не удавалось. Госпожа вонзила острый каблучок другой босоножки мне в плечо. Я застонал.

– Молчать, я сказала. Быстрее снимай.

Это подстегнуло меня, и мне наконец удалось развязать ремешок босоножки. Она со стуком упала на пол, за что я был немедленно наказан очень болезненным ударом острого каблучка в шею.

– Мне что же, ещё полчаса ждать, пока ты справишься со второй босоножкой? – гневно спросила Госпожа.

– Нет, Госпожа, – всхлипнул я, – я постараюсь быстро.

– Хочется верить, – сказала Госпожа, – посмотрим.

Я старался как только мог. И мои старания были вознаграждены – со второй босоножкой мне удалось справиться значительно быстрее, чем с первой.

– Теперь лижи мне ноги, – приказала Госпожа, – сначала левую. Начинай с пальчиков.

И мой язык лёг на её маленькие пальчики с алым педикюром. Сначала я долго полировал их сверху, затем аккуратно протиснулся между большим пальцем и соседним с ним. Госпожа сжала свои пальчики и прищемила мне язык. Я покорно ждал. Вот она его отпустила, и мой язык начал свои движения между этими пальчиками. Затем протиснулся в следующий промежуток. Когда таким образом все пальчики были вылизаны, Госпожа приказала:

– Теперь медленно продвигайся к пяточке. И не смей отрываться ни на одну секунду.

Последнее приказание Госпожа могла бы и не делать. Мне бы в голову не пришло оторваться хотя бы на секунду от этого рая. Что может быть слаще ног Госпожи. И я начал понимать, что это была моя награда за все перенесённые за последние несколько дней физические и нравственные страдания.

Когда левая ступня Госпожи уже блестела от моей слюны, последовал приказ перейти на правую. И снова мой язык полирует пальчики теперь уже правой её ножки, протискивается между ними, совершает медленное и сладостное путешествие к её пяточке. Моё сердце было исполнено восторга. Я не видел в этот момент лица Госпожи. Но был уверен, что если бы я мог на него взглянуть, то увидел бы ту самую хорошо мне знакомую лёгкую добрую и чуть насмешливую улыбку Моники.

Впервые за несколько дней мой ночной сон на подстилке возле входа в спальню Госпожи был спокойным, несмотря на саднящую боль от жестоких ударов плети.