Не успела Часть 2

"Перевернись на живот, руки вдоль тела, ноги вместе" - прозвучала команда. Я знала, что заслужила это наказание, и была готова принять его. Более того, я искренне надеялась, что это наказание, вернее - память о нем, поможет мне в следующий раз гораздо лучше справиться с пожеланиями моего Господина.

Сегодня мне удалось очень хорошо почувствовать Его ожидания и я прилагала максимум усилий, чтобы Господин получал то, что хотел. Он оценил мои старания и позволил кончить вместе с Ним. И я бы безусловно справилась, я бы сделала все, чтобы волна наслаждения, выплеснутая Его оргазмом, слилась бы с моим оргазмом, усилилась и вернулась к нему, как Он того и хотел. Я бы точно справилась, если бы мой Господин освободил бы мне правую руку. Все-таки я гораздо лучше действую правой рукой, да и устает она гораздо позже. Но Господин развязал мне левую...

Наверное Ему так было удобнее, вряд ли Он думал в этот момент о моих предпочтениях. О, если бы у меня был выбор, я бы лучше смогла удовлетворять своего Господина, но Он редко дает мне возможность выбирать - поэтому я делала все возможное с тем, что у меня было, и я не справилась.

Хуже того, в своих попытках достичь желаемого я процарапала своими ногтями основание Его члена, когда Он до упора вонзил его в меня в момент своего оргазма. Я старалась изо всех сил, я чувствовала, что у меня может получиться, должно получиться - я шаг за шагом вместе с Ним поднималась наверх, и мне не хватало совсем чуть-чуть, когда Он взошел на вершину. Я должна была признать свое поражение и остановиться в этот момент, но я продолжала неловкие попытки и сделала все еще хуже - возможно, я даже испортила оргазм своему Господину. Да, я точно заслужила это наказание, и тут никакая неудобная рука не может служить мне оправданием.

Я послушно выполнила Его команду - перевернулась на живот, сложила вместе и выпрямила ноги, руки вытянула вдоль туловища, повернула голову на бок, чтобы можно было свободно дышать и замерла в ожидании. После той неудобной позы, в которой меня пожелал использовать мой Господин, иметь возможность просто выпрямиться, вытянуться, расслабить анус, не растягиваемый более Его членом, почувствовать ток крови, разбегающейся по затекшим конечностям - уже одно это могло приносить удовольствие. Однако всему мешало осознание неотвратимости предстоящего наказания. В таком положении мне не было видно, что делает мой Господин, но судя по производимым звукам, Он извлекал свой кожаный ремень из своих брюк.

Я уже несколько раз имела возможность оценить умение моего Господина во владении ремнем. Своим не очень широким, но очень мягким и гибким ремешком он за несколько ударов мог так до красна распалить мою попу, что потом даже нежное прикосновение пушинки вызывало горячее жжение. Это было очень больно и в то же время очень сладко. Мучительно сладким было даже само ожидание порки, когда все мышцы ныли в тревожной готовности к первому удару. Первый удар - самый тяжелый, он словно делил пополам мою жизнь на то, что было когда-то, прошло и уже не важно и на саму порку, которая в этот момент составляла все сущее для меня.

Первый удар нужно принять, постараться заставить мышцы не сжаться в спазмах, не задеревенеть - иначе боль будет носиться поверху, ее невозможно будет растворить в себе, раствориться в ней. Она не станет твоей колыбелью - она так и останется твоей болью.

Раздался шлепок ремня по голому телу. Я инстинктивно вздрогнула, мышцы непроизвольно сжались, но боли я не почувствовала. “Как это может быть?” - подумала я, все еще не ощущая никакого воздействия. Мое тело поняло, что поспешило и автоматически расслабилось. И тут же резкая боль резанула меня поперек ягодиц, застав меня врасплох - мой Господин помог мне пройти первый удар, Он сразу же погрузил меня в Озеро Боли. Боли, которая заставила меня застонать. Боли, которая комкала моими руками простыню, хотя я изо всех сил старалась выполнять наказ своего Господина и лежать без движения. Той боли, что плескалась у меня в глазах, когда Он взял меня за волосы и повернул мою голову так, словно хотел увидеть в моих глазах сотворенное Им Озеро.

“Закрой глаза!” - как сквозь вату услышала я приказ Господина. Я и так ничего не видела из-за стоящих пеленой слез, но с радостью закрыла глаза. Ягодицы пылали огнем, но этот же огонь открывал внутри меня некий источник тянущей, вязкой, сладкой страсти. Переполняющая меня боль каплей покатилась по моей щеке.

Я была благодарна своему Господину за те чувства, которые Он дает мне возможность испытывать, и с покорностью ждала продолжения - еще двух ударов, которые пообещал мне мой Господин. Но Он не торопился, Он наслаждался мною. Даже с закрытыми глазами я видела, я чувствовала, как Он склоняется ко мне, как приближает свое лицо к моему лицу. Он задержал дыхание, но даже так я чувствовала, что наши лица разделяет буквально сантиметр. Легкое прикосновение кончика Его языка к моей щеке заставило меня вздрогнуть всем телом, всколыхнув поверхность Озера, в котором я плавала. Но это была уже приятная успокаивающая боль - слабый отголосок того первого, благородного в своем неожиданном коварстве удара. Его язык плавно поднялся по моей щеке, подбирая слезинку. Он словно делил со мной мою боль - пусть капельку, пусть самую малость, но Он испил из того Озера в котором я пребывала.

Огромное чувство радости заполнило меня - мое наказание превратилось в обучение. Обучение тому, как свою боль превращать в счастье. Счастье свое и своего Господина. Я уже даже с некоторым нетерпением ожидала следующего удара, желая показать Господину, что я хорошо усвоила Его урок.

Но я оказалась не готова к тому, что произошло. Раздался свист рассекаемого ремнем воздуха, и раскаленная железная лапа впилась своими когтями в мои ягодицы, словно одним рывком сдирая с них кожу. Мое уютное Озеро Боли вдруг взорвалось, превратившись в бушующий Океан, в круговерти которого нельзя было различить ни верха, ни низа. Океан, который сейчас швырнул меня куда-то глубоко внутрь себя, разрывая на куски, сминая и уничтожая мою плоть. Я мгновенно забыла о своем желании превращать боль в счастье - боли было слишком много, я не могла ее ни во что превратить, я должна была ее куда-то выплеснуть, пока она не разнесла меня на мельчайшие кусочки. Я выгнулась дугой, забив ногами по кровати, мои руки уже не лежали вдоль тела, схватившись за скомканную простыню - срывая ногти, я рванула их под себя, желая помочь своему телу вынырнуть из этого водоворота. Я изогнулась, поднимая лицо вверх, словно последний раз хотела увидеть небо, прежде чем я сгину в объятиях этого Океана. Крик, рвущийся из груди, был сметен настигшей его волной боли, и превратился в какой-то дикий, низкий, протяжный вой на грани возможностей голосовых связок. Но именно этот дикий вой не позволял боли разорвать меня окончательно - через него, как через предохранительный клапан, боль вырывалась куда-то наружу, позволяя мне все еще оставаться единым целым.,

В этот момент какая-то чудовищная сила согнула меня в противоположном направлении, сминая мои отчаянные попытки выбраться из водоворота, и воткнула мою голову во что-то плотное и мягкое. Это что-то заглушало мой вой, но не могло его остановить - фонтан боли, разверзнутый когтистой железной лапой, требовал выхода, и я выла до тех пор, пока в легких не закончился воздух. Вместе с последней каплей воздуха, выдавленного из моей груди, я осознала, что боль не разорвала меня и теперь уже не разорвет: мой дикий вой сделал свое дело - он спас меня. Я попыталась вдохнуть, но то, что глушило мой вой, теперь не давало мне сделать нормальный вдох. Я вдруг поняла, что моя голова вдавлена в подушку, на которой я лежала, а чудовищная сила - это рука моего Господина, держащая меня за волосы.

Я все еще пыталась вдохнуть, когда рука Господина потянула меня вверх, словно вытаскивая из пучины этого адского Океана. Воздух со свистом устремился в мои легкие, наполняя их кислородом - и я услышала свой крик, Я даже не знала, что люди могут кричать на вдохе, но я точно слышала свой крик. В этот момент я хотела только одного - чтобы Господин извлек меня их этой бездны, хоть за волосы, хоть за что угодно. Я была виновата перед своим Господином, я приняла Его наказание, и я больше никогда-никогда Его не подведу - только, пожалуйста, Пусть. Он. Вытащит. Меня. Отсюда.

Но мое искупление еще не закончилось - не успела я сделать полный вдох, как Господин, ломая мое слабое сопротивление, с силой воткнул меня обратно в подушку. Я даже не успела закрыть рот. “Нет. Прошу, не надо больше. Мой Господин, я больше не ошибусь, я исправлюсь” - пронеслось молитвой у меня в голове, и тут железные когти во второй раз схватили меня.

И если в первый раз они содрали с меня кожу, то сейчас мне казалось, будто когти с корнем вырвали у меня ягодицы. Моя плоть стала моей расплатой за мою неуклюжесть, моей жертвой неизвестному огнедышащему стальному чудовищу, присланного ко мне от имени моего Господина волей моего Господина. И одними вырванными ягодицами оно не удовлетворилось. На то место, где раньше была моя мягкая, упругая, белая попа, так радовавшая моего Господина, из пасти чудовища водопадом, словно адская лава из преисподней, рухнула раскаленная слюна, взрывая все еще бушующий Океан, из которого мой Господин меня так и не достал.

Я извивалась всем телом, стараясь не попасть под этот водопад, пыталась кричать, чтобы дать выход новой боли. Но крик уже не мог помочь, мне уже ничего не могло помочь - боль неслась со всех сторон и разбегалась во все стороны, сталкивалась сама с собой, разбивалась на кусочки, множилась и росла-росла-росла. Весь мой мир сейчас состоял только из нее, боли становилось все больше и больше, она давила на меня со всех сторон, она заталкивала меня внутрь самой себя, сворачивая в комок, в центре которого еще мерцало мое сознание. В конце-концов все разделилось на две части - бесконечное пространство боли вокруг маленькой, слабой искорки меня.

Я летела в этом бесконечном пространстве. Или плыла. А может висела на одном месте - не было ничего, за что мое перегруженное сознание могло ухватиться. Боль была везде, но она перестала быть той самой болью, что была вначале - ее больше не нужно было избегать, от нее не нужно было прятаться. Все это было бесполезно и излишне - боль перестала быть врагом, но и другом она не стала. Она просто была и все.

Неизвестно, сколько это продолжалось - несколько мгновений или целую вечность. До тех пор, пока где-то, на окраине бесконечности, не возник какой-то звук, похожий на жалобный скулеж брошенного всеми щенка. Я ухватилась за этот звук, пытаясь вынырнуть из пустоты хоть куда-нибудь. Звук становился все отчетливее и отчетливее, я уже начала различать, что это не скулеж, а плач - так плачут маленькие дети в конце долгой изматывающей истерики. Устало, безнадежно, с судорожными прерывистыми всхлипами на вдохе. Я тянулась к этому звуку всем своим измученным сознанием в надежде найти там выход. Окружающая меня боль постепенно становилась все более незаметной. Нет, она не становилась слабее - она становилось именно незаметной, привычной.

Из ниоткуда стали проступать очертания чувств - горящее огнем место, где когда-то у меня были ягодицы, болящие от напряжения мышцы спины, жгучие следы от ногтей на моих ладонях, спутанные волосы на мокром от слез и пота лице. Я чувствовала, как мое тело сотрясается от волн истерических всхлипов, и понимала, что это мой собственный плач помог мне выбраться из бездны.

Что-то или кто-то нежно и ласково, на грани чувствительности моих почти сгоревших нервов, гладил меня по затылку - там, где еще совсем недавно меня жестко держала за волосы рука моего Господина. Что-то плавно спустилось с затылка по шее на спину, успокаивающе погладило ее и пошло далее - в обход пылающих ягодиц, с внешней стороны бедра перебираясь на внутреннюю сторону, мягко протискиваясь между моих зажатых ног, аккуратно распрямляя сначала одну ногу, затем вторую. Эти прикосновения так были нужны мне, они словно заново возвращали мне мое тело, возвращали меня. И я послушно раздвигала ноги, повинуясь их мягкой настойчивости, выпрямлялась, следуя их беззвучным указаниям.

Я лежала на животе, уткнувшись лицом в свои сжатые кулачки, с широко разведенными ногами, мокрая от пота, слез и соплей. Воздух приятно холодил внутреннюю поверхность ног, до этого плотно сомкнутых друг с другом, и овевал мою бритую киску. Казалось, он даже слегка притушил пожар на моих ягодицах. Я почти полностью пришла в себя и даже попыталась контролировать сотрясавшие меня всхлипы, когда моя промежность полыхнула ярким огнем - чудовищный зверь воспользовался положением и решил вырвать у меня и это.

Пламя было такое, словно у меня между ног зарождалась новая звезда. Я готова была потерять сознание, но моя нервная система, только что пережившая два подобных удара, уже была не способна адекватно реагировать на боль. Охватывающая меня жаркая волна была чем угодно, но только не болью. Весь мир опять разлетелся во все стороны, а я падала в самый центр этой новой звезды, но уже не боясь, а наслаждаясь падением. Это был тот самый оргазм, который я должна была моему Господину. Он все-таки научил меня превращать мою боль в Наше наслаждение.