Рыцарь Мартин Часть 1

Глава первая. Приключение в трактире

О главном герое нашей повести сохранилась архивная запись: “Рыцарь Мартин, сын Майлза, отличался исключительной отвагой”.

Поздней осенью 1503 года Рыцарь Мартин, после счастливого возвращения из святой Земли, собирался заехать в придорожный трактир, чтобы перекусить и отдохнуть перед дальней дорогой.

– Ай! Ой! Спасите! – услышал он, подъезжая к коновязи.

"На заднем дворе что-то происходит!" – понял мужественный рыцарь, и, прихватив заслуженный меч, отправился туда.

Глазам Мартина предстало весьма пикантное зрелище: молоденькая девушка с задранной юбкой лежала на козлах для дров, а мужчина, не шутя, охаживал оголенные ягодицы пучком свежесрезанных прутьев.

– Ай! – снова заорала девушка, получив очередной удар.

Обнаженная попка подпрыгнула, сжалась и упала обратно. Хорошенькие голые ножки дрожали, а маленькие пальчики трогательно сжимались и разжимались в такт ударам.

– Воровка! – при виде рыцаря воспитатель и не думал останавливаться.

– Что здесь за шум? – рыцарь решил вмешаться.

– Сэр рыцарь, – мужчина поклонился, – эта мерзавка, получая деньги за эль, присвоила себе целых пять фартингов! По-хорошему, ее за воровство надо вздернуть на ближайшем дубу, но я решил пожалеть сироту и ограничиться, так сказать, домашним внушением!

Трактирщик оглядел незнакомца. Высокий и широкий лоб, нездешний загар и крупный с горбинкой нос придавали лицу Мартина благородное выражение, белый рубец шрама внизу щеки добавлял подбородку решительности. Одним словом, вид рыцаря весьма недвусмысленно говорил: “Не смотри, что я весел и добродушен, если что – не помилую!” Уважения к гостю добавлял и меч, висевший в потертых ножнах

– Внеси эти деньги на мой счет, а сейчас отпусти ее! Я злой и голодный после дальнего пути, и мне нужна яичница с луком, беконом и маслом, а моему коню – порция овса. Не забудь подать самую большую кружку эля!

– Эля вам или коню? – уточнил трактирщик.

– И тому и другому! – рыцарь по достоинству оценил тонкий английский юмор.

– Спасибо, сэр рыцарь! – девушка одернула юбку и нашла сила улыбнуться, правда, улыбка получилась натянутой.

"А хороша была чертовка на козлах! – думал Мартин, уплетая яичницу. – В святой земле, где я воевал, таких хороших попок мне не попадалось!

– Сэр рыцарь, – трактирщик вежливо поклонился и поставил огромную оловянную кружку темного эля. – Вам нужна комната на ночь?

– Нет… но… дорога дальняя, часик-другой я, пожалуй, сосну! А эль вы варите действительно замечательный! Темный, крепкий, как и положено быть доброму английскому напитку!

Рыцарь решил, что обед был слишком плотным для того, чтобы продолжать путь.

– Сэр рыцарь, – услышал он сквозь сон тихий женский голос, – вы так добры, сэр рыцарь...

Открыв глаза, он увидел девушку, недавно спасенную им от жестокой порки.

– Меня к вам хозяин прислал, он говорит, что у вас наверняка найдется еще одна серебряная монетка, вроде той, что вы расплатились за обед! – Анна выдернула шнуровку из платья, и оно поползло вниз, открывая взору Мартина нежные плечи и спелые груди. – Думаю, вы в дороге соскучились...

Мартина охватила такая похоть, что свело челюсти.

– Найдется! – рыцарь не привык к сантиментам и по мужской привычке брал все, что дают. Он без лишних слов повалил девушку на кровать и принялся обнимать нежное тело, гладить по растрепавшимся волосам.

– Я так благодарна вам за спасение от порки. Ты будешь ласковым со мной? – Анна обмякла, уткнулась лицом ему в плечо и горько расплакалась.

– Тебе понравится! – искушенный не только на поле брани рыцарь знал, что даже при случайной интрижке лучше зажечь в девушке страсть и хотя бы немножко в себя влюбить. От связанных или распластанных на земле с помощью друзей женщин проку было мало. Они годились только на то, чтобы утолить мужской голод после вынужденного долгого поста.

“Это я делаю для нее, а для себя, – думал рыцарь, изучая все уголки ее тела, – пусть девочка сомлеет! Потом ее ждет один сюрприз!”

“Участь моя сиротская, – думала Анна, прислушиваясь прерывистому дыханию гостя, – вот уже три года я грею своему отчиму постель, а он ни разу меня не приласкал! Только подкладывает меня под каждого, у кого есть деньги! Зато розги у него всегда наготове!” Девушка закрыла глаза и готовилась к тому, что вот-вот должно было произойти. Удивительно приятными оказались поцелуи, прикосновения натруженных в боях мозолистых рук к телу, особенно к попе, той самой, которой так сегодня досталось.

– О, сэр рыцарь, – привычно раздвинув ножки, служанка приняла член Мартина в себя, – вы меня раздавите!

Девушка не на шутку испугалась за целость своего местечка, зато, когда он начал двигаться в ней, Анна испытала странное, ни на что не похожее наслаждение.

«Давненько меня так крепко не брали в оборот! » – думала она.

Когда все кончилось, она обмякла и уткнулась лицом ему в плечо.

– Рано расслабилась! – Мартин решил, что получил слишком мало, – сейчас я тебе расскажу, как на востоке женщины разжигают мужчинам силы…

– Я так не могу... Это же смертный грех! Гореть нам в геенне огненной! – девушка покраснела, но, увидев, как рыцарь потянулся к ремню, встала на колени и оказалась примерной ученицей.

– Ну, медовая, придется тебя кое-чему научить! – рыцарь решил взяться за воспитание служанки. – Для начала облизни губы.

– Так-то вот! – Мартин постанывал от удовольствия. – В святой земле девушки потрясающе сладко умеют это делать!

Девушка в ответ только закашлялась. “В конце концов, это лучше, чем меч пьяного наемника!” – решила она.

Незаметно летело время, и когда сэр рыцарь собрался в путь, на небе показались первые звезды.

– Сэр, я зажарил курицу вам в дорогу! – трактирщик, довольный постояльцем, решил уговорить его остаться на ночь. – В наших болотах неспокойно. Призраки умерших пьют кровь у несчастных путников, а огромная собака, порождение дьявола, сжирает их вместе с костями! Оставались бы вы у нас!

"Бабушкины сказки!" – рыцарь подумал, что хозяин неискренен, а просто хочет получить еще одну монету.

– Нет, мне пора в путь!

– С Богом! – трактирщик перекрестил щедрого постояльца и пошел варить эль.

Глава вторая. Ночь на болотах

"Еще рано любоваться красотами болот, – думал рыцарь, проезжая по узкой тропинке. – Орхидеи не зацвели!" Зато как хорошо я пристроил деньги, выигранные в честном споре! Он вспомнил, как в портовом кабачке он увидел хорошенькую танцовщицу и поспорил с друзьями, что разденет ее несколькими взмахами меча, не повредив кожи.

– Ничего у тебя не выйдет надо, – друзья разлили вино по кружкам, – ты пьян, как шотландский йомен, и глаз тебя может подвести. Откажись от этой затеи: боевой меч не совсем тот инструмент для раздевания девушек.

– Ша! – со смехом Мартин смахнул все, что было недопитого и недоеденного на столе.

– Алле! – босоногая девчонка ловко запрыгнула на стол и улыбнулась спорщикам. Смуглокожая плясунья явно не знала английского языка настолько хорошо, чтобы понять суть спора, но ее глаза стали круглыми как мавританские пуговки, когда она увидела вынутый их ножен меч.

– Танцуй, детка! – ревели пьяные спорщики, предвкушая потеху.

Трактирная девушка колебалась недолго: к тому, что слишком часто посетители вели себя, а под пьяную руку могли и отлупить, она уже успела привыкнуть.

– Танцуй! – крикнул Мартин. – Веселей!

Мартин медленно встал из-за стола. Танцовщица вертелась все быстрее и быстрее, под развевающимися юбками мелькали стройные ножки, широко развевались распущенные волосы.

Тут спорщик улучил момент, когда девушка подняла руки вверх, взмахнул мечом, и верхняя юбка соскользнула с бедер, и упала на стол.

– Ой! – девушка остановилась, не зная, что ей делать.

В такой переделке ей бывать еще не приходилось. Тут посетители с соседних столиков отодвинули выпивку и развернулись к танцовщице, чтобы лучше видеть такое представление.

– Танцуй, – приказал Мартин, – быстро и весело! – рыцарь смахнул юбку на пол, сосредоточился, посмотрел ей в глаза, уловил охвативший ее страх и ласково ей улыбнулся. – Не бойся, ничего тебе не сделаю, разве что отрежу уши. Танцуй для меня!

До девушки, наконец, дошло, что от нее требуется. Он ее ни разу не задел, а ее тело без единой царапинки все больше и больше оголялось. В слабом свете мелькали высокие девичьи груди, пышные округлости блестящего от пота животика и бедер. Последним штрихом было дешевое ожерелье, ловко срезанное прямо с шеи плясуньи.

Наградой рыцарю были не только деньги, но и танцовщица, которую он оприходовал тут же, на столе под одобрительные комментарии зрителей. Он не привык к затягиванию дела, и, кроме всего прочего, крастотка была вкусна как персик.

Девушка лежала спиной на мокрой от пролитого пива столешнице, закинув ножки рыцарю на плечи, сладко постанывала и думала о том, насколько щедрым будет этот клиент.

В этот день ей повезло: кроме двух серебряных монет Мартин подарил ей бусы из зеленых камней.

(Мартин не знал, что поимел в трактире красавицу Елену, впоследствии любимую наложницу своего короля Генриха VII, который в этом трактире пил горькую после смерти от родов своей жены Елизаветы и нашел утешение в объятиях плясуньи – прим. перев.) Воспоминания рыцарю испортила надвигающаяся темнота.

– Ну, любитель овса и эля, что ты темноты испугался? – Мартин повернул верного скакуна в низину, надеясь пересечь болота до вечернего звона. Но прежде чем он проделал половину пути, он был сбит с толку множеством разветвляющихся тропинок. Не в силах ничего разглядеть, кроме окружающего бурого вереска, он совсем потерял направление и не знал, куда ему следует двигаться.

На болота опустилась ночь. Луна бросала сквозь черные тучи лишь слабый отблеск света. Порой она появлялась во всем великолепии из-за завесы, лишь на миг, открывая свой лик несчастному путнику.

– А вот и чудище! – рыцарь потянулся к верному мечу.

На тропинке, роняя слюну, стояла огромная собака, явно не местной породы. Величиной с теленка, черная и лохматая, она, похоже, собиралась пообедать рыцарем и конем.

– Ты, псина, – рыцарь натянул поводья, – я, таких как ты, не один десяток съел, когда в стане запасы кончились!

Конь, нахлебавшись эля вместе с овсом, решил, что можно и повоевать в ночных болотах. Почувствовав, что хозяин отпустил поводья, он бросился на собаку, надеясь растоптать ее копытами.

Собака, увидев, что добыча пошла в атаку, еще раз показала зубы и дала деру.

– Да, родной Девоншир неласково встречает странствующего рыцаря! – Мартин с трудом удержал воинственного коня и тут понял, что тропинка осталась где-то далеко.

“Чего только не рассказывали об этих болотах! – думал он, мечтая только об одном: не провалиться в трясину. – Сколько путников приходили сюда и не возвращались!”

– Проклятье! – рыцарь сказал, не стесняясь в выражениях, все, что он думает и о болотах, и о пьяном коне, и о собственной глупости. – А все из-за того, что трактирщик варит слишком крепкий эль! Неужели придется здесь ночевать?

Надежда и врожденная смелость вынуждали двигаться вперед, но, наконец, усиливающаяся темнота да усталость победили: страшась сдвинуться с твердой почвы и опасаясь невидимых трясин и ям, он в отчаянии спешился и упал на землю.

– Говорил мне трактирщик, оставайся! Спал бы сейчас на мягкой соломе в объятиях очаровательной служанки! – рыцарь вспомнил приятное ощущение от прикосновений к вздувшимся красным рубцам на женской попке и еще раз пожалел о своем решении.

Но недолго пребывал рыцарь в таком состоянии: до него долетел звон колокола. Он встал и, повернувшись на звук, различил тусклый мерцающий огонек.

– Ну, мой пегий друг, нам повезло! – Мартин взял коня под уздцы и осторожно направился в сторону огня. Совершив тяжелый переход, он остановился у рва с водой, окружавшего строение, из которого исходил свет. При вспышке лунного света он увидел большой старинный особняк с башнями по углам и широким подъездом посредине. На всем лежала заметная печать времени. Крыша во многих местах рухнула, зубцы на башнях наполовину обвалились, а окна по большей части разбиты. Подъемный мост через развалины ворот вел во двор. Рыцарь Мартин вошел на него, и тут свет, исходивший из окна одной из башен, мелькнул и исчез. В тот же миг луна нырнула в черную тучу, и ночь стала еще темнее, чем прежде. Царила полная тишина. Минуя въездную башню, Мартин не удержался, задрал голову, и внутренне сжался. Он вспомнил, как три года назад проезжал под тяжелыми, с острыми зубьями воротами. Старая решетка сорвалась и рухнула на него. Удар был такой силы, что рассек лошадь пополам, а всадника спало лишь чудо. На этот раз ворота держались, и не стали опускаться даже после того, как он въехал во двор. Царила полная тишина.

– Вот мы и нашли ночлег! – Мартин привязал коня под навесом и, подойдя к зданию, зашагал вдоль него.

Все было спокойно, как в царстве смерти. Внутри замок был таким же холодным и негостеприимным, как и снаружи.

Он заглянул в окна, но ничего не смог различить в непроницаемой тьме. Немного поразмыслив, он взошел на крыльцо и, взяв в руку громоздкий дверной молоток, поднял и, после некоторых колебаний, громко постучал.

– Эй, кто-нибудь есть! – звук глухо пронесся по всему особняку.

– Нет никого! – раздался тихий голос, и все затихло...

Глава третья. Дом с привидениями

А сейчас стоит познакомиться с другими героями нашей повести. Сэр Стефан, названный так в честь своего далекого предка короля Стефана, девятнадцать лет правившего Англией, мягкостью характера не отличался. Мало того, его душа была далека от заповедей христианской морали. А теперь слово древней летописи:

... Рыцарь Стефан творил подлости и был несправедлив: он никогда не держал слова своего. Всегда он преступал клятвы свои и чести своей не хранил, а в своем замке творил всякие непристойности и бесчинства. Он угнетал простых людей Земли, заставляя работать в замке своем. Его замок наполнили бесы, призраки и злодеи. Тут он стал хватать людей, которых считали имущими, по ночам и даже днем, мужчин и женщин, держал их в заключении, дабы отнять золото и серебро, пытал их страшными муками, и не было мучеников несчастнее их... Когда же он видел, что нечего у людей больше взять, они жег их дома...

В обветшавшем зале стояли мужчина и женщина. От них, казалось, исходило напряжение, просто физически ощущавшееся в воздухе.

– Раздевайся, надевай саван и ложись в гроб! – кричал на жену сэр Стефан, злобный хозяин развалин, куда злая судьба занесла рыцаря Мартина. – Моя собака привела к нам гостя! Не даром я купил ее за два золотых! Наверняка, будет, чем поживиться!

Женщина с ненавистью посмотрела на супруга: сросшиеся на переносице брови придавали лицу волевое и одновременно грозное выражение. Левую бровь пересекал шрам, а черные глаза, казалось, метали громы и молнии. Левая щека мужчина непроизвольно подергивалась, что было крайне неприятным предзнаменованием. В минуты перед дракой, боем или насилием нервный тик усиливался, а глаза они становились почти черными.

Гнев и смех зажигали их адским пламенем, а лицо становилось малиново-красным, когда хозяина охватывал азарт. Прямой, резко очерченный нос был свернут в одной из бесчисленных драк и при глубоком дыхании издавал храп. Кроме того, мужчина был низкорослый, длиннорукий и сутулый. Одним словом, это был ходячий ужас.

Сказать, что Стефан не сознавал производимого впечатления, было бы неверно. Он довольно откровенно пользовался этим, особенно в отношениях с женщинами.

– Вор, – ты позоришь звание рыцаря! – молодая и очень красивая женщина не хотела участвовать в спектакле. – Настоящие рыцари ходят в походы, а не грабят на большой дороге с помощью страшных собак.

В очаге, освящавшим зал, громко треснуло, и дрова затрещали, а потом вспыхнули ярким пламенем. Эллен слегка отклонившись от огня, смахнула набежавшую слезу. Блики танцующего огня в очаге играли на нежной округлости щек, высвечивая гладкую кожу. Она знала норов мужа, но все равно не собиралась подчиниться.

– Ты опять за свое! – мужчина ухватил длинный собачий хлыст и вытянул супругу по ногам.

Дикий нечеловеческий крик наказанной женщины услышал даже рыцарь Мартин, нетерпеливо размахивающий молотком у входа.

Женщина упала на пол, и страшный ременный кончик еще раз впился в нежное тело.

– Стерва! – мужчина заскрипел зубами и затрясся в бешенстве, наливаясь кровью.

Эллен прикрыла руками лицо, вздрогнула от нового обжигающего удара и выслушала поток ругательств, больше подходящих матросу, а не рыцарю.

– Я третий раз повторять не буду! – гибкий хвост прошелся между лопаток несчастной женщины. – Занимай свое место!

Впрочем, вид женщины, укладывающейся в гроб, был настолько приятен Стефану, что он решил не церемониться и воспользоваться моментом.

– Я долго буду ждать! – Мартин бил молотком в ворота так, что створки дрожали, но сейчас хозяину замка было не до него.

Ответом был еще один жалобный женский вопль.

– Тут, похоже гостям не рады! – Мартин прекратил стучать в дверь и прислушался. – А может, тут действительно никого нет?

Стефан, решив, что ночной гость никуда не денется, он выдернул ноги жены из гроба, раздвинул их в стороны и овладел с такой яростью, что несчастная Эллен не посмела сопротивляться.

“Ненавижу, – думала Эллен, вздрагивая от омерзения под потным, давно немытым телом супруга, – чтоб ты сдох!”

Если учесть изначальную ярость супруга, Эллен повезло: он кончил очень быстро. Женщина не успела сосчитать и до тридцати. Ее тело отмстило мучителю: оно стало безответным и таким холодным, словно было действительно таким, каким принято укладывать в гроб.

– Я снесу эти (цензура) ворота к чертовой матери! – позабыв про закоченевшие ноги, холод и все остальное, Мартин весь напрягся, и стукнул в третий раз, и в третий раз все было тихо. Тогда он отошел назад, дабы взглянуть, не виден ли где в доме свет. И свет вновь появился в том же самом месте, но быстро исчез, как и прежде... В тот же миг с башни раздался зловещий звон. Сердце Мартина в страхе остановилось – на какое-то время он замер, затем ужас вынудил его сделать несколько поспешных шагов к коню...

“Непобедимый рыцарь празднует труса?” – стыд остановил бегство, и, движимый чувством чести и непреодолимым желанием положить конец сему приключению, он возвратился на крыльцо.

– Похоже, моему позднему визиту здесь совсем не рады! – Мартин потер шею, где кольчуга раздражала кожу поверх сбившейся под ней рубашки. – Господи, прости меня грешного!

Помолившись на скорую руку и укрепив свою душу решимостью, он одной рукой обнажил меч, а другой поднял на дверях запор.

Тяжелая створка, заскрипев на петлях, с неохотой поддалась – он нажал плечом, с трудом открыл, и шагнул вперед. Дверь тут же с громоподобным ударом захлопнулась. У Мартина кровь застыла в жилах – он обернулся, чтобы найти дверь, но не сразу трясущиеся руки нащупали ее. Но, даже, собрав все свои силы, он не смог открыть ее вновь. После нескольких безуспешных попыток он оглянулся и увидел в дальнем конце коридора широкую лестницу, а на ней – бледно-голубое пламя, бросавшее на все помещение печальный отсвет.

“Горит же так какая-то [цензура]” – рыцарь вновь собрался с духом и двинулся к пламени. Оно отдалилось. Он подошел к лестнице и после мимолетного раздумья стал подниматься.

– Привидения явно экономят на свете! – рыцарь медленно поднимался, пока не вступил в широкую галерею. Пламя двинулось вдоль нее, и в безмолвном ужасе, ступая как можно тише, ибо рыцаря пугал даже звук собственных шагов, Мартин последовал за ним. Оно привело к другой лестнице, а затем исчезло. В тот же миг с башни прозвучал еще один удар – Мартин ощутил его всем своим сердцем. Теперь он находился в полной темноте. Вытянув перед собой руки, он начал подниматься по второй лестнице.

Тут его левого запястья коснулась мертвенно-холодная рука и, крепко ухватившись, с силой потащила вперед. Мартин пытался освободиться, но не смог, и тогда он нанес яростный удар мечом. В тот же миг слух пронзил громкий крик, и в руке осталась недвижная кисть

– А кровь течет настоящая! – он отбросил обрубок и с отчаянной доблестью ринулся вперед. – Я хоть и боюсь покойников, но с живыми как-нибудь справлюсь!

Лестница стала уже и начала извиваться, на пути то и дело встречались проломы и отвалившиеся камни. Ступени становились все короче и, наконец, уперлись в низкую железную дверь.

– Понастроили тут [цензура]! – Мартин толчком открыл дверь. – Один латник может тут держать целый отряд!

Слабого света было достаточно, чтобы разглядеть коридор. Под сводчатым потолком раздался низкий приглушенный стон: за стенкой, в главном зале избитая женщина занимала место в гробу. Мартин не знал, что к его приходу готовится грандиозный спектакль, и продолжал идти вперед. Достигнув первого поворота, различил то же самое голубое пламя, что вело прежде.

– Чертовы огоньки! – он последовал за ним. – Замок наверняка кишит привидениями!

Тут, будто услышав его слова, в конце коридора возник призрак в полном боевом облачении. Угрожающе выставив перед собой окровавленный обрубок кисти, он взмахнул мечом, зажатым в другой руке.

– Защищайся! – Мартин бесстрашно бросился вперед, чтобы нанести сокрушительный удар: но призрак в тот же миг исчез. Пламя теперь полыхало над створками дверей в конце галереи. В тот же миг двери распахнулись, открыв огромное помещение, в дальнем конце которого на катафалке покоился гроб, а по обе стороны горело по свече.

Вдоль стен комнаты стояли изваяния, одетые по-мавритански и державшие в правой руке по огромной сабле. При появлении рыцаря они одновременно приняли угрожающие позы. Тут крышка гроба открылась, и раздался удар колокола. Вдоль стен комнаты стояли фигуры в балахонах с капюшонами, а вместо лиц у них были оскаленные черепа.

– А вот и обед! – при появлении рыцаря они одновременно приняли угрожающие позы.

Раздался удар колокола. Из гроба поднялась дама в черном покрывале и протянула руки к незваному гостю. В то же время фигуры звякнули саблями и шагнули вперед.

– Надо же, сказки про заколдованных принцесс не врут! – прижавшись спиной колонне, он яростно махал мечом, намереваясь продать свою жизнь подороже. Помещение огласилось стонами и ругательствами.

– Я вам не барышня! – ругался Мартин, разя мечом направо и налево. – Рыцаря хотят победить!

Запах свежей крови подействовал на него, как напиток из мухоморов на викинга. В пылу сражения рыцарь забыл обо всем и, как обычно, со всем жаром отдавался упоению битвы. Обитатели замка не привыкли, что гость вместо того, чтобы упасть замертво от ужаса, так отчаянно сопротивлялся.

– Спасайся, кто может! – среди нападавших началась паника, закончившаяся беспорядочным бегством и свалкой у двери.

С первого же удара Мартин понял, что голые черепа не более чем театральные маски из картона.

– [цензура] гнойные! [цензура] – рыцарь пошел в атаку, разя направо и налево. [Далее следует непереводимый монолог из старинных английских ругательств и совершенно ненормативной лексики. – прим. переводчика]

Глава четвертая. Прекрасная Эллен

– Зарублю! – страшный меч обрушился на отступающих.

Страх и отчаяние придали “мертвецам” смелости, а Мартину было не так просто справляться с превосходящими силами врагов.

– Ху-Ха! – дыхание сбилось, рыцарь задыхался, но не собирался сдаваться.

Он успел присесть, и страшная сабля прошла в половине дюйма над его головой, и тут же ткнул мечом в грудь мавра, одновременно прикрываясь проткнутым врагом как щитом от новых ударов.

Подучив-таки удар по голове, рыцарь внезапно потерял сознание, а, придя в себя, обнаружил, что сидит на шелковом персидском диване в уютной ярко освещенной комнате. Помещение резко отличалась темных галерей казематов остальной части замка. В камине ярко горели дрова. На полу вместо тростниковой подстилки лежали два больших ковра.

Посредине находился роскошный, накрытый на двоих стол. Открылись двери, и появилась дама несравненной красы. Ее головку с двумя толстенными косами роскошных черных волос удерживала серебряная диадема, изумительная кожа – гладкая, как фарфор, сливочно-белая, нежно розовевшая на щеках. Женщина была высокого роста, но при этом имела высокую грудь и тонкую талию – редкое сочетание в те далекие времена, но больше других прелестей Мартина привели в невменяемое состояние ее глаза, которые, казалось, лучились изнутри, подобно пламени в очаге. Он не сразу признал в ней женщину, восставшую из гроба при его появлении.

Она подошла к рыцарю и, упав на колени, поблагодарила как своего освободителя.

– Я леди Эллен! Ты спас меня из рук злодея-мужа и банды, которые терроризировали всю округу, – она обняла Мартина и нежно поцеловала в губы. – Мой замок совсем обветшал, но как видишь, в нескольких комнатах жить можно!

Рот был так сладок, что рыцарь не удержался и осторожно потянул даму к дивану. Эллен выскользнула из платья как змея из старой кожи, закрыла глаза. “О такой женщине я мечтал со времен участия в крестовом походе!”

– Мой, твоими стараниями, покойный муж, хоть и был дворянином, предпочел стать не героем, а главарем шайки разбойников, – Эллен ласково посмотрела на Мартина. – Ренты ему было мало, а воевать за короля не хотел! Соседи наш замок за три мили обходят!

– А почему они меня не добили? – удивился рыцарь, дотронувшись до обнаженного бедра, украшенного свежими полосками от плетки.

– Думаешь, приятно лежать в гробу, пугая гостей? – Эллен вздохнула и показала рыцарю другие следы воспитания. – На полу валялось много оружия, а твой меч посеял среди них такую панику, что мне не пришлось долго возиться! А какой у тебя замечательный меч! [непереводимая игра слов – прим. переводчика]

Впорхнувшие в зал очаровательные юные девушки возложили на голову Мартина венок, а дама подвела его к столу и села рядом. Девушки разместились вокруг, а вошедшая в зал несметная череда слуг начала подавать изысканные яства. Непрестанно играла восхитительная музыка.

– Этих мой муж с приятелями уже перепортил! – вздохнула Эллен. – Хочешь, дам тебе на ночь любую?

Рыцарь от удивления даже не мог говорить – он мог выражать свое почтение лишь учтивыми взглядами и жестами.

– А если я хочу тебя? – выпитое вино придало Мартину смелости.

Глаза ее были темными и большими, а фигура… Такая женщина могла бы заставить позабыть о долге. Такую женщину представляешь себе обнаженной в постели, страстной любовницей, способной удовлетворить любые прихоти. Именно о такой красоте и грезил рыцарь в походах.

– Можно и меня! – женщина наклонилась к поясу Мартина и развязала его. – Я твоя по праву победителя!

Эллен выскользнула из платья, как змея из старой кожи, и посмотрела на служанок. Те поспешили удалиться, оставив гостя наедине с хозяйкой.

От ласкового прикосновения прекрасной ручки оружие рыцаря стало увеличиваться и принимать весьма внушительные размеры.

– Ох! – простонала женщина, когда рыцарь начал любовное сражение. – Еще!

– О блаженство! Ты слаще меда! – рычал Мартин, сжимая даму в крепких объятиях победителя. – Ты крепче шотландского пойла!

– Какой страшный шрам, – молвила она, касаясь побелевшего рубца, наискось пересекавшего правое бедро.

– Пришлось повоевать! – теперь ночное приключение казалось рыцарю забавным, но он был рад, что теперь ему предстоит вкушать плодов победы. – Во славу Господа! Да и у тебя на теле следов хватает!

– Мой муж не выпускал хлыста из рук, – женщина почесала следы от ударов, потянулась, повела плечами, готовясь к сладкому штурму и почетной капитуляции.

– На бедре след сабли, мы весело провели время в Мавритании! – Мартин раздвинул прекрасные ножки Эллен и с силой вошел в горячее лоно. – Знаешь, месяцев шесть хромал из-за него, но в общем, как всегда, все зажило. Главное, что мой меч цел оказался. Всего на пару дюймов выше и…

Сверху он видел тени от прижатой руками простыни.

– Страшно подумать! – черные глаза Эллен светились от счастья. – Как хорошо, что все закончилось!

– Я хочу тебя, Эллен, как не хотел ни одной женщины в жизни, я хочу тебя умом и телом, – заговорил он сдавленным голосом.

Впервые в жизни самообладание, казалось, покинуло его. Мартин стиснул зубы, стараясь хотя бы внешне унять волнение.

Эллен в могучих руках Мартина оказалась бессильным ребенком, тело сразу перестало ей подчиняться. Когда рыцарь оставил ее губы, женщина оцепенела, и он увлек ее к себе на колени, целуя шею, уши, уголки рта.

– Моя радость! – Мартин сжимал нежное тело в объятиях, наслаждаясь шелковистостью кожи.

– Похоже, моя крепость сейчас сдастся на милость победителю! – Эллен не могла, да и не хотела вырываться из его объятий. – Девственности подарить тебе не могу, – шептала прекрасная дама, – зато ты вернул мне свободу, а вместе с ней и право наследования огромных земель, этого замка и ренты! В Англии найдется не так много невест с таким приданным! Я выберу самую красивую девушку из детей моих крестьянок, что не успела побывать в лапах разбойников. Она подарит тебе то, чего нет у меня!

Посмотрев на нее с сомнением, Мартин подумал, что у женщин часто так бывает: говорят одно, а на уме совсем иное.

Впрочем, привыкший воевать, грубый рыцарь не был искушен в красивых речах.

– Хорошая мысль! – Мартин закинул ножки прекрасной госпожи себе на плечи. – Девственниц у меня еще не было. Может, действительно остепениться, завести детишек?

Тут Мартин почувствовал, что снова хочет овладеть прекрасной хозяйкой замка.

– Нет ничего постыдного, что ты откликаешься на зов природы, – Эллен сладко потянулась в объятиях Мартина, глаза ее стали неестественно яркими, она крепко прижалась к нему, – пусть попы и уверяют нас, что ублажать ее – грех, зато какой сладкий!

Эллен, в отличие от большинства англичанок того времени, не лежала на спине, глядя в потолок, а отдавалась искусству любви со всем тщанием изголодавшейся по ласке женщины.

На широком ложе прекрасной Эллен рыцарь растаял, как снежинка тает в ладони, его одолевала приятная усталость и не хотелось никуда ехать.

Они провалялись до самого утра, пока не пришло время завтракать.

– Извини, любимый, слуги, решив, что мой муж отныне в завтраке не нуждается, решили оставить меня и тебя голодной! Я скоро вернусь!

Глава пятая. Трое в брачной постели

За небольшую мзду слуги закона оформили брачный контракт, в обсуждении которого Эллен принимала самое живое участие. Она обсуждала договор столь горячо и продуктивно, что прелат церкви, нотариус и свидетели смотрели на договаривающиеся стороны с нескрываемым изумлением. Среди прочих пунктов было регулярное выполнение Мартиным супружеского долга.

– Интересно, полюбит ли меня мой муж или мне придется мучиться так же, как и с первым мужем, – думала Эллен, стоя перед алтарем сельской церкви.

Мартин смотрел в глаза невесты, и думал о том, что вот он, самый счастливый миг в его жизни: огромное приданное, спокойная жизнь в замке, хоть и требующем большого ремонта, но зато в подвалах большие запасы вина и других вкусных вещей, вдобавок ко всему этому прекрасная женщина!

Леди не обманула и в первую брачную ночь третьей на супружеском ложе оказалась прекрасная девушка, лет пятнадцати. Современным читателям не понять, почему Эллен решилась на такой поступок. Женщина в те времена считалась имуществом, таким же, как корова или лошадь. Эллен, выходя замуж, фактически отдала себя в рабство мужчине, своему хозяину. Она знала, что с момента венчания цель ее жизни: обслуживать своего господина на супружеском ложе, и рожать детей. Обязательно надо родить парочку мальчиков, которым передать наследство, и девочек – для продажи в качестве невест и заключения кровных союзов между семействами. К тому, что муж при ней будет наслаждаться юной девицей, Эллен относилась с философским спокойствием: “Мужчина заводит любовницу для удовольствия, – думала она, – а не для пытки. Мартин будет любить меня, а с этой девкой у него не будет ничего, кроме простого влечения. Что в ней хорошего, кроме очарования ранней юности? Ничего! А молодость и красота – временное явление!”

Алисон, предназначенная Мартину в качестве подарка, являла собой настоящее воплощение типично английской красоты, и показалась рыцарю символ чистоты и невинности. Несчастная девушка никак не могла смириться со своей участью. Ее силой увели у матери, а потом служанки раздели ее и стали мыть в корыте, отпуская соленые шуточки по поводу ее невинности и красоты.

– Вот погодите, – веселились они, – увидит ее призрак Максимилиана, так обязательно постарается залезть к ней под одеяло! Он страсть как любит рыженьких, молоденьких и вкусненьких!

Наконец, ее одели в короткую тунику, завернули в плащ и повели в брачные покои.

– Поздравляю Вас, – девушка неумело поклонилась молодоженам.

В спальне жарко пылал камин, горели свечи, но девушке все равно казалось, что в помещении холодно. В замке она была впервые. До последней минуты она не верила в то, что ее продадут новому господину.

– Ты настоящая красавица, – Мартин улыбался, решив, что церемониться с девицей не будет., – подумать только, какие бутоны распускаются на местных болотах!

– Я не на болоте выросла, – девушка нисколько не смутилась или не подала вида, – я живу в деревне у матушки...

Волосы, как заметил Мартин, отливали красной медью, а по лицу рассыпались веснушки. Что ж, если при взгляде на рыженькую девчонку мысли рыцаря невольно повернулись совершенно в противоположную от молодой жены сторону.

– Интересно, – Мартин показал жене на портрет рыцаря, – висевший на стене спальни. – Эллен, ты не находись сходства?

– Не удивительно, если оно есть! – Эллен посмотрела на портрет, а потом на девушку. – До сих пор в округе ходят рассказы о похождениях моего дедушки Максимилиана. Он тут ни одной юбки не пропустил! Впрочем, и умер он на женщине, и это в возрасте семидесяти лет, когда надо думать не об удовольствиях, а о Боге и спасении души! Его призрак до сих пор гуляет по замку! Кстати, Алисон, ты боишься привидений?

– Боюсь! – честно ответила она.

“Леди Эллен совершенно голая, – девушка не могла поверить своим глазам, – раздеваться вот так перед мужчиной смертный грех! Да и господин тоже не обременен одеждой! Это же содомский разврат! Боже, куда я попала?”

– Тогда будешь делать все, что скажут! Или вообще запру в склеп к деду! – леди, решив в первую брачную ночь обойтись без ночной рубашки, вынула из-под подушки маленький, но очень острый обоюдоострый стилет. – Ты с этого момента принадлежишь мне и моему мужу душой и телом!

Сердце Алисон отчаянно колотилось.

– Мне кажется, что на тебе слишком много одежды! – стилет с хрустом впился в грубую ткань, и располосованная туника упала к ногам девушки.

Филигранной точностью Мартина Эллен не обладала, и на коже «подарка» выступило несколько капелек крови.

Следом упала на пол заколка для волос. Распущенные рыжие волосы рассыпались по плечам. Теперь перед Мартиным стояло сразу две голых женщины!

Боже, как он хотел их обоих: юную рыженькую кошечку и породистую белокожую кобылку с черной как смоль гривой!

– Милорд, я еще девица, – девушка покраснела как маковый цветок и попыталась прикрыться руками, – пощадите мою невинность!

– Значит, тебе повезло, что бутон сорвет настоящий джентльмен, – отвечал Мартин со смехом.

– Я не буду, я не могу! – сгорая от стыда, Алисон пыталась спрятаться за Эллен. Впервые в жизни она стояла голая перед мужчиной, и испытала настолько сильное потрясение, что едва не лишилась чувств.

Зеленые венчальные свечи горели в старинном бронзовом подсвечнике, и в их мерцающем пламени Мартину вдруг показалось, что дедушкин портрет улыбается, глядя на двух красивых женщин и одного доблестного рыцаря.

«А не его ли я видел, гоняясь за Стефаном в замке? » – подумал рыцарь, но когда тебе предстоит доказать мужскую доблесть сразу двум дамам, о призраках думать не хотелось.

– О, представь, что это такое, когда такие стройные ножки переплетутся с твоими, Мартин! – Эллен шлепнула девочку по попке и постаралась отвернуться от портрета. – Она не врет! Мои служанки подтвердили ее невинность!

“Ну, как сказать мужу, что призрак повелел обязательно повесить его портрет в спальне? Не знаю, зачем ему это понадобилось, но если дедушка начнет чудить, так вся челядь из замка разбежится!”

Алисон увидела, как портрет шевельнулся, а парадное бесстрастное выражение лица Максимилиана сменилось похотливой улыбкой. Оцепенев, девушка словно приросла к месту. Коленки ее дрожали. “А вдруг, служанки не врут, и призрак действительно приходит к ним по ночам и даже залезает под одеяла?”

Привидений девочка боялась еще сильнее, чем рыцаря и его жену. Остатков мужества хватило лишь на то, чтобы прикрыть ладошкой низ живота. Ложиться на широкое ложе совсем не хотелось.

– Значит, ты девственна? – рыцарь рассматривал девушку, а она от стыда была готова провалиться сквозь землю. – Волоски у тебя внизу такие же рыжие? Ну-ка, убери руки!

– Да, рыжие – сказала она, глядя на кровать так, как смотрят заключенные в тюрьму на орудия пыток. Страх, стыд, собственная страсть, вспыхивающая и насильно гасимая, – все перемешалось в ней. От ее взгляда не укрылись ременные петли, оставшиеся на брачном ложе еще от первого мужа Эллен.

– Ты знаешь, что должно произойти? – молодая жена подтолкнула девушку на шаг к кровати.

“Нет, я не отдамся этому мужчине! – думала девушка, но тут ее взгляд упал на оживший портрет. – В склеп тоже очень не хочется!”

Она сделала еще шаг к кровати, но природное упрямство, свойственное многим женщинам, мешало трезво оценивать ситуацию и сделать правильный выбор. Алисон стояла красная, от маковки до пят, с упрямо поджатыми губами. “Господи, прости меня, грешную!” – мысленно взмолилась она.

Эллен строптивость девчонки начала надоедать.

– Мартин, мне кажется, что девица попалась с норовом и необходимо поучить ее покорности! Давай, взнуздаем! – Эллен ловко опрокинула девушку на кровать и привязала за ноги и за руки так, чтобы жертва не могла пошевелиться. – Необъезженная кобылка!

– У нас на болотах растут замечательные березки! – Эллен подсунула под живот девочке расшитую подушечку, – Сейчас я популярно объясню ей, как надо слушаться!

Алисон дернулась, зашипела от боли. Ее хорошенькая попка украсилась розовыми следами.

“Я сделаю так, что мерзавка удовольствия не получит! – думала Эллен, вставая на носки, чтобы сильнее врезать розгами по нежному телу. – Строптивая скотина!”

Мартин решил не вмешиваться. Раскрасневшаяся жена с горящими глазами, усмиряющая пучком прутьев юную девушку, представляла восхитительное зрелище. Впрочем, рыцарь не был единственным свидетелем этой сцены. Портрет Максимилиана улыбался, предвкушая удовольствие.

– Мама! – Алисон дернулась, наивно пытаясь увернуться от жалящих укусов, но привязь удержала ее на месте. – Больно! Ой!

– Вот так-то лучше! – улыбалась Эллен.

В этот момент обе были чудо как хороши, и девочка, подпрыгивающая от страха и боли, и молодая женщина, что порола ее с удивительной силой.

– Знаю этих деревенских простушек. – Эллен еще раз ударила девушку. – Знаю этих, рыжих! Для таких и дюжины дюжин розог мало!

Вот и первые капли крови появились на юном теле.

– А теперь ты давай! – Эллен устало села на кровать, – покажи, кто тут хозяин! Этих девок как лошадей, в узде держать надо!

Мартин взял розгу, прицелился и ударил так, что кончики прутьев пришлись точно в щель между ягодиц. Спальня наполнилась отчаянным визгом.

– Так ее, так ее! – командовал портрет, но на фоне визга жертвы его никто не слышал.

– Слезы ей только к лицу! – улыбнулась Эллен, наблюдавшая за поркой. – Продолжай! Ничего, пусть выплачется всласть! Я тоже плакала. Когда впервые ноги раздвигала!

– Прошу вас, простите меня! – плакала Алисон. Розги оказались великолепным лекарством от девичьего упрямства.

– Ай! – обезумев от боли, девушка была согласна на все. – Ой!

Конечно, в детстве Алисон не раз пробовала березовой каши, но так больно девушку не секли ни разу в жизни.

– Правильно, так то лучше! – Эллен с интересом смотрела, на то, как меч мужа наливается, поднимается и готовится к решительному штурму.

– Больно! – мольбы и рыдания сменились жалобными всхлипываниями. Алисон вздрагивала всем телом, а раскрасневшееся лицо спрятала в подушку. – Пощадите!

“Пресвятая дева, – молилась она, – за что мне ниспосланы такие мучения?”

Она лежала на кровати, обнаженная, распростертая, и ее телом воспользуется мужчина. Нежное тело, украшенное веснушками, до сих пор принадлежавшим только ей, теперь отдано на заклание мужчине как жертвенный агнец на алтаре.

Мартин не стал переворачивать Алисон на спину и освобождать из петель. Для англичанина той поры это не был обычный способ обнимать женщину, но для Мартина любовь была искусством, не терпевшим однообразия.

– Ну, малышка, покатаемся! – Мартин придавил Алисон всем своим весом к кровати и уткнулся лицом в ее волосы.

Алисон, рыдала в расшитую шелком подушку, судорожно кусая ее. Тело высеченной девушки было нежным, горчим и удивительно вкусным.

“Вот тебя бы так, розгами, – думала Алисон, – ты бы по-другому себя вела!” И тут девочка впервые обратила внимание, что на теле госпожи достаточно много следов от не так давно перенесенных экзекуций. “Похоже, и ты знакома с поркой не понаслышке, – злорадно подумала девушка. – Мало тебе досталось!”

– Глупая девчонка, – Эллен внимательно наблюдала за реакцией Алисон, – ты должна привыкнуть к тому, что исполнение супружеского долга, включает созерцание и прикосновение ко всем тем местам, которые женщина прячет под одежду. На брачном ложе стыду не место!

“Порка ей пошла явно на пользу!” – подумал рыцарь. Он несколько раз глубоко вздохнул и приподнялся на локтях. В таком положении девушка была полностью доступна, его поднявшееся мужество требовательно упиралось ей в ягодицы.

“Он будет использовать меня, как захочет! – поняла несчастная Алисон. – С этого момента я себе не принадлежу! Мое тело станет сосудом греха!” И эта мысль показалось ей страшнее, чем что-либо еще.

– Хватит собираться, – ворчал портрет прадедушки, – с первым лучом солнца мне предстоит отправиться в Ад, и я не увижу самого интересного!

Свечи начали заплывать, сначала одна погасла, потом вторая, к аромату весенней ночи примешался запах горячего воска, а несчастная Алисон, прижатая к кровати лицом вниз ощутила острый запах здорового мужского тела.

“Хорошо он поставил ее в замок, – думала Эллен, – залез на девчонку как породистый бык на телку!”

– Прошу вас, – девушка жалобно всхлипывала, – милосердия!

Большими пальцами Мартин прикоснулся к ее соскам и обнаружил, что они затвердели. Она вскрикнула и обмякла.

“Господи, – подумал Мартин, – я больше не могу терпеть!”

Мартин за свою военную службу побывал в разных переделках и преодолевал сопротивление многих женщин. Это и зазевавшиеся перепуганные крепостные крестьянки, и горожанки, не говоря уже о смуглокожих пленницах, и знал, как на смену твердому сопротивлению приходят неудержимая дрожь и беспомощная слабость, а тут ремни облегчали задачу.

“Что же он медлит? – не понимала девушка, чувствуя руки Мартина на своем теле. – Неужели он снова будет меня бить?”

Алисон довольно наслышавшись о том, что происходит в спальне от подруг, от мамы, и от веселых служанок. Вдобавок, она не раз видела, как спариваются животные. Боль между ног была пустяковиной по сравнению с поцелуями розог. Страшнее было унижение и поза коровы, приведенной к племенному быку на случку.

– Мартин, – прошептала Алисон, закрыв глаза. Ее парализовало собственное желание и влечение к своему первому мужчине. – Мартин, видит Бог, как я тебя и Эллен ненавижу! Мое тело в твоих руках, делай скорее!

Она почувствовала, как что-то огромное давит ей между ног.

Последняя, самая толстая свеча не успела догореть и до половины, как девочка Алисон издала звук, похожий на тихий стон, и вновь стало тихо.

По шелковой простыне растеклось пятнышко темной крови…

Портрет дедушки Максимилиана расплылся в довольной ухмылке. “Сегодня не самый плохой день вечности, – думал он, – эх, грехи мои тяжкие!”

Алисон жалобно всхлипывала, уткнувшись лицом в кровать, но где-то там, в потаенных углах души ангел-искуситель шептал:

– А ведь тебе понравилось! То ли еще будет!

Обесчещенная Алисон вздрогнула и расслабилась. После пережитого считала себя грешной и испорченной, а свою душу погубленной раз и навсегда.

Мартин решил приласкать жену, устроившую такой свадебный подарок, но и малютку Алисон ему не хотелось оставлять с ощущением боли и обиды. Она больше не плакала, но что бы и как бы он ни шептал ей, каменно молчала.

– Алисон! – он опустился на нее всем телом и вновь зарылся лицом в ее волосы.

– Да, сэр рыцарь.

– Тебя отвязать? – он перекатился на бок и обнял ее.

– Да!

Девушку освободили из петель и велели лежать на краю ложа. Она лежала без мыслей, без чувств.

– Ты сердишься? – Мартин смотрел на слезы в глазах девушки.

Он решил, что, получив удовольствие, необходимо успокоить девчонку, хотя, возможно, как раз в его утешении она меньше всего нуждалась.

– Ты взял меня по праву сеньора, – на душе у девушки была пустота. – На что мне сердиться?

Тут в разговор вмешалась Эллен.

– Если ты в другой раз будешь лежать, как бревно, то я собственноручно высеку тебя так, что твоя душа слетит с кончиков твоих губ! Смотри и учись, как надо вести себя женщинам в постели!

Женщина села и стала ласкать уставшего от приятной работы супруга.

Поведение жены разительно отличалось от поведения несчастной девчонки. Эллен было приятно слышать дыхание Мартина, и чувствовать его тело. Алисон хотела отвернуться, но портрет так строго посмотрела на нее, что она решила посмотреть все, что будет делать рыцарь с госпожой до самого конца.

Он чувствовал, как подрагивали ее губы. Женщина так и не смогла окончательно победить в себе ревность. Он все понимал, и, тем не менее, решил получить от нее все, что положено.

– Иди ко мне, медовая! – обняв одной рукой за плечи, а другой за талию, он притянул ее к себе.

Белые налитые груди касались его груди. Он нежно поцеловал ее, в глаза, виски, подбородок, шею.

“Неужели это может нравиться?” – думала Алисон, глядя, как Мартин, ее первый мужчина, целует ее губы до тех пор, пока они слегка не раскрылись.

“Это нечестно! – Алисон судорожно втянула в себя воздух. – А как же я?”

– Красивая, – прошептал Мартин, – и вкусная! Спасибо за свадебный подарок! Поцелуй меня!

Едва дыша, она послушно прикоснулась губами к его губам.

– Я буду любить тебя, Эллен, – говорил Мартин. – Мы на этой кровати сделаем кучу детишек!

“Интересно, – думал Мартин, – до сих пор я брал женщин лишь для того, чтобы получить удовольствие! А теперь я собираюсь обзавестись потомством. И моя жена необыкновенно красива!”

– Любовь моя, – прошептал он, целуя Эллен, – ты моя любовь.

Мартин повернул ее на спину и приподнялся над ней. Он чуть раздвинул вкусные ножки коленом, и дорога открылась навстречу. Господи! Как желал он продолжить то, что началось! Она приподняла колени и скользнула ногами по его ногам.

Тут погасла последняя свеча! Теперь только угли камина бросали на постель красноватый свет. Алисон смотрела, как Мартин погружался в Эллен ритмичными уверенными толчками. Рыцарь не торопился, хотя после Алисон тело настоятельно требовало разрядки и отдыха. Он чувствовал, как бархатное кольцо сжимает его меч.

“С каким удовольствием Эллен это делает!” – думала Алисон, и в ее душе вдруг родилось доселе неизвестное чувство – ревность!

Для нее снова время потекло медленно. Каждый толчок Мартина, каждый сладкий стон Эллен болью отзывался в душе измученной девушки. И тут Эллен повернула голову и посмотрела на Алисон. Ее взгляд был тяжелым от страсти.

Еще несколько толчков и тело Эллен выгнулось дугой, вздрогнуло и расслабилось. Рыцарь оказался на вершине блаженства.

Алисон проснулась, с удивлением отметив тот факт, что ей все же удалось заснуть: супруги использовали ее тело вместо подушки. На самом деле она спала довольно глубоко и без сновидений, но проснулась рано и без приятной надежды на то, что все случившееся накануне было сном.

Реальность давала знать о себе довольно грубо: саднящей болью между ног и в ягодицах. Мартин проснулся на рассвете следующего дня с блаженным чувством легкости и беззаботности. В постели, нагретой тремя телами, было тепло и уютно.

– Доброе утро, сэр! Доброе утро, госпожа Эллен! – Алисон, встав с постели, заставила себя поднять взгляд и посмотреть на счастливых супругов, но тут ей страшно захотелось по естественной надобности.

Под смех молодоженов, наслаждающихся ее смущением, ей пришлось сесть на ночную вазу прямо в их присутствии.

– Я не удивлюсь, если у нашей рыжей подушки после такой ночи заведется потомство! – Эллен сладко потянулась.

– Рожать внебрачных детей – это грех! – Алисон попыталась прикрыться руками. – Наказание за это падет на тех...

В ответ Мартин громко рассмеялся, а Эллен строго глянула на нее.

Для Алисон все было кончено. Теперь ее ждала незавидная судьбы игрушки в руках господ, которую могли сломать и выбросить в любой момент. Боль. Страх и ужас сменились полной апатией. Чувства словно бы отключились.

Впрочем, Эллен сразу обо всем догадалась.

– Теперь я отведу ее в башню, и там она будет сидеть до тех пор, пока не войдет во вкус! – Эллен откинула одеяло и посмотрела на красное пятно на простыне. – Действительно, девица… Была! Эллен смачно шлепнула девушку по наказанной попке. – Знаю я таких, поначалу пытаются утопиться в колодце или во рву, а потом от мужика клещами не оторвешь! Не плачь, моя сладкая, вот приговорю какого-нибудь воришку к смерти, а ты его от плахи спасешь тем, что пойдешь за него замуж! Он тебе по гроб жизни благодарен будет!

– Не надо! Вы уже и так сломали мою жизнь, – Алисон жалобно смотрела на Эллен. – Я не хочу замуж за разбойника!

– Возможно, – Мартин поцеловал Эллен, – мы найдем этой девчонке другое применение!

– Не надо меня в башню! – плакала девушка, стыдливо прикрываясь руками. – Пожалуйста. Не надо!

– Ладно, давай оставим девушку в замке, – решила Эллен, почувствовав приближение женских недомоганий, – пока!

“Во всех отношениях разумнее держать мужа под контролем, стоит держать этот кусок рыжеволосого мяса поблизости. В конце концов, это всего лишь длинноногая красотка, которую хочется уложить в постель. Честное слово, я сама как-нибудь займусь ее воспитанием! Девочка ничего не умеет! Просто ужас какой-то!”

Эллен, несмотря на свою красоту и добросердечие, не задумывалась о том, что скрывается за юным телом и миловидным лицом в обрамлении медных волос.

Глава шестая. Алисон и родовое проклятие

Алисон считала себя грешной и испорченной, а свою душу погубленной раз и навсегда. Когда слуга повел ее за собой, она покорно пошла, гадая, что ее ожидает. Пока они поднимались по наружной лестнице, Алисон дрожала от мысли, что ее хотят запереть в сырой подвал или в один из мрачных казематов башни. Слуга провел ее через нижний зал к внутренней лестнице, ведущей к боковой башне.

– Скажи, куда мне идти, я пойду сама, – попыталась протестовать Алисон.

Ответа она не получила, а когда поднялись наверх, он так толкнул ее в дверной проем, что она едва удержалась на ногах.

Алисон, оглядела комнату, отведенную ей в замке. Маленькая, круглая, единственное окно забрано решеткой, через которую пробивался солнечный лучик. В его свете пылинки от сухой тростниковой подстилки мелькали крохотными звездочками. Алисон больше ничего не оставалось делать, как следить за полетом этих звездочек в легком дуновении, проникающем сквозь окно-бойницу.

Алисон легла на подстилку из тростника, заменяющую слугам постель, вдруг подумала о том, что он станет делать, когда она надоест Мартину и Эллен – а в том, что это случится, она не сомневалась. Они-то не станут терзаться угрызениями совести и вычеркнут ее из своей жизни с той же жестокой бесцеремонностью, с которой заставили принять участие в играх на брачном ложе.

– Ну что, красавица, понравилось? – открылась дверь, и слуга принес низкий столик и кувшин с водой. – Замковые слуги уже разыгрывают тебя в кости. Как только прикажет госпожа Эллен…

Лицо слуги растянулось в похотливую улыбку.

– А сейчас – пошел вон! – Алисон удержалась, чтобы не заплакать.

– Похоже я угодила в тюремную камеру! – вздохнула она, как только слуга закрыл дверь. – Однако, надо хотя бы умыться!

Ее туалет было прерван самым наглым образом. Прямо из стены вышел призрак рыжебородого мужчины в рыцарских доспехах.

“Это же рыцарь с портрета! – поняла девушка. – О ужас!”

Алисон сковал страх, пожалуй, более сильный, чем в спальне госпожи.

– Я вижу, тебе не понравилось, как с тобой обошлись? Разве ты не видела, как спариваются животные? Или, может быть, тебе мама не говорила ничего об этом?

– Сэр призрак, – челюсти девушки дрожали от страха, – мне мама говорила. Но я... – Алисон снова разрыдалась. – Я никак не думала, что свою брачную ночь поделю пополам с леди Эллен.

– В это нет ничего удивительного! Вы обе являетесь моими внучками, – уточнил призрак, – было первое мая, приход весны. На моей земле шумел праздник. Девушки в лучших нарядах срывали цветы, и танцевали. Я устроил выходной для черни и даже выкатил бочку пива. Девушки установили “майское дерево” и вокруг него водили хороводы, хотя местный падре в своих проповедях клеймил это как проявление язычества. Твоя бабушка, как и все девицы, радовалась приходу весны. Я, милостиво позволил крепостным пойти в лес, куда им в другое время разрешалось входить только за особую плату, и притащить оттуда хворост больших костров, которые будут гореть всю ночь. В их красном свете, веселились простолюдины, а твоя бабушка зазевалась. Клянусь адским пламенем, что терзает мою грешную душу, твоя бабушка была такой же строптивицей, как и ты! Моим слугам пришлось ее держать за руки и ноги, а потом ничего, ей даже понравилось! Волосы у нее были похожи на твои – шелковистые, мягкие, пушистые. Кстати, она тоже наивно думала, что супружеская жизнь доставляет женщине удовольствие. Боюсь, я ее разочаровал! Эх, Алисон, по человеческим меркам это было так давно… В Аду времени нет. Впрочем, вспомнить приятно! А теперь я хочу посмотреть на тебя совсем голую! Раздевайся!

Дрожа от страха, унижения и холода, девушка подчинилась.

– Сладкая какая! Рыжая, вся в меня! А Эллен совсем на меня не похожа! Кто знает, не наставила ли мне моя старуха рога?

– Не надо! – Алисон почувствовала холод от прикосновения рук призрака. Впрочем, бесплотное тело не причинила ей никакого вреда.

– О горе мне! – призрак, поняв, что не сможет воспользоваться телом внучки, растаял.

Девушке стало совсем плохо, а тут служанка принесла яичницу с ветчиной и глиняную кружку с пивом.

– Скорее я прыгну в яму со львами, чем заставлю себя проглотить хоть кусочек, – заявила она. – Какой там завтрак!

– Не торопись отказываться, – служанка улыбнулась и оставила все на столе. Не прошло и часа, как все было съедено.

Пока у госпожи было женское недомогание, Алисон выполняла супружеский долг за нее. Сначала она не испытывала ни желания, ни страсти, только чувство непонятного тепла, поднимающегося из поруганного местечка, делало ее нежной и податливой. Супруги еще раз высекли ее розгами, когда наложница, вспомнив проповеди отца прелата, отказалась предоставить рыцарю для утех свою шоколадную дырочку. Тут снова пригодились ременные петли.

– Ну вот, – для начала он положил на ладонь на то самое местечко, которое девушка не хотела давать.

Алисон, казалось, поняла, что сопротивление бесполезно, но все же безуспешно попыталась сдвинуть ноги.

– Все только начинается! – рыцарь просунул в колечко кончик указательного пальца. – CORRUPTIO OPTIMI PESSIMA! (самое худшее падение – падение чистейшего! – лат. Прим. переводчика)

По телу Алисон прошла судорога.

– А теперь покажи, кто тут хозяин! – Эллен протянула мужу пучок связанных прутьев. – Она еще будет решать, что можно моему мужу, а что нельзя! Видимо, наш первый урок она уже успела позабыть.

Мартин смотрел, как раскраснелись щеки и загорелись глаза у его супруги, и решил по-рыцарски поучить непослушную девчонку.

– Ну, раз она не хочет по-хорошему... – рыцарь взмахнул розгой, – будет по-плохому!

Размахнувшись, он на секунду задержал прутья на ляжках Алисон, а потом дернул их на себя.

На этот раз порка была куда более суровой, но и рыцарь оказался на высоте.

Розги вновь сделали ее податливой, покорной и горячей. Рыцарь обнял Алисон, просунув руки ей под живот, и вошел в нее медленно, но уверенно, не останавливаясь и тогда, когда заметил, как она сжалась от боли и страха, и продолжал движение, пока не вошел до конца. Затем он остановился, давая ей пережить шок.

– Это не так страшно, как считают глупые девицы и церковники! – движения были неторопливыми. – Dixi! (Что сказано, то сказано, добавить нечего! – лат.)

Иногда он совсем останавливался, целовал и ласкал ее ушки, мял ладонями груди и живот. Почувствовав, что кольцо податливо растянулось, Алисон застонала тихо, потом громче. Из глаз струей потекли слезы, что не понравилось Эллен, и она решила обязательно высечь девчонку еще раз. Впрочем, Мартин предпочитал добиваться своего не розгами, а тем, что ласкал наложницу до тех пор, пока в ней не пробуждалось желание, и сколь ни сладостно было ей потом, собственная слабохарактерность казалась ей унизительной. Алисон еще не осознавала, что уже началось ее душевное воскрешение: она больше не носилась со своим горем, как наседка с яйцом.

– В конце концов, раздвигать ноги приятнее, чем подставлять попу под розги! – решила она.

Плотское удовольствие от любви, которое у нее появилось и надежно повторялось при желании, вселило в нее уверенность в свою полноценность, выкорчевало корни раздражения и горечи, о существовании которых она и не подозревала. Больше того, она поняла, что, отдавая себя, ничего не теряет.

В самой глубине души оставалось что-то отчаянно черное, что могло всплыть наружу, оглушить и сломить ее, но это было очень далеко. Ее душевный мир, который так помалу и трудно восстанавливался, вмиг разлетелся вдребезги.

Глава седьмая. Соломенные вдовы

Эллен очень хотелось родить Мартину ребенка. Судя по первым признакам, у нее получилось. Пышная фигура женщины откликнулось на ее положение, соски набухли и потемнели, а и грудь торчала так, что издалека выдавала в ней беременную женщину. Впрочем, Мартин, как истинный джентльмен, не обращал внимания на то, что происходит с женой.

“Высечь девчонку или не высечь? – Эллен лежала на спине и смотрела в полог над постелью. – Алисон должна научиться вылизывать меня между ног!”

Увидев, что муж привязался к рыженькой девчонке, она не стала выгонять ее из постели, но сделала так, что и на супружеском ложе Алисон доставалась роль служанки: вылизать господина после соития входило в ее обязанности.

Попытки возражать господам у рыженькой служанки были, но быстро пресекались супругами с помощью розог. За отказ лизать меч господина ей досталась особо суровая порка.

«Удовольствие в постели должна получать только я! – думала Эллен, поручая Мартину в очередной раз наказать служанку. – Этой простушке сразу бы согласиться, ну, да раз она упирается, получит все, что заслуживает! »

– Ай! Не надо! – Алисон вздрагивала на привязи. – Я буду, буду делать все, что прикажете!

Слезы и стоны несчастной переросли в жалобный вой. Мартин, мечтавший попробовать знаменитую ласку из арсенала восточных красавиц, решил не жалеть стропитвую служанку и наказывал в полную силу.

– Так ее! – Эллен обожала смотреть на мучения девушки: неистребимая женская ревность получала в этот момент полное удовлетворение. – Чтоб неделю сесть не могла!

Впрочем, экзекуцию пришлось отложить: наблюдая за конвульсиями несчастной Алисон, Мартин так возбудился, что сумел доставить Эллен несколько очень приятных минут.

Девушка, так и не освобожденная из привязи, всхлипывала и смотрела за играми хозяев.

«Я вылижу его, пусть только больше не бьет! – думала она, понимая свою ошибку. – Все что угодно, только не розги! »

– А теперь, – Эллен посмотрела на Алисон, – пора посмотреть, пошло ли наказание впрок нашей рыжей подруге!

Мартин развязал Алисон и лег на спину.

Поначалу девушке пришлось подавлять подступающую к горлу тошноту.

«А если укусить? – вдруг подумала она. – Сомкнуть зубы и отмстить за все, что они со мной сделали? Отмстить за свою поруганную честь и за розги? » Ее тело задрожало от предвкушения мести, но тут она вспомнила, как быстро судьи расправляются с преступниками, тела некоторых из них до сих пор качаются в петлях на деревьях вокруг замка. Боль в наказанном теле вернула ее к действительности: за такой поступок она явно одними розами не отделается.

«Нет! – закрыв глаза, Алисон представила себе, как стоит под деревом, а палач надевает на ее нежную шею пеньковую веревку. – Не хочу! »

– Облизни губы, обхвати ими свои зубки, – учил Мартин девушку основам запретных ласк, – и теперь обхвати ими член, как колечком! Теперь работай вверх-вниз!

Наблюдая, как реагирует муж на прикосновение чуткого языка, Эллен и сама захотела пробовать девушку.

«А никуда не денется, – подумала госпожа, – будет плохо стараться, так высеку! »

Рыцарь Мартин мирно храпел меж двух женщин и не собирался выяснять, что же творится у них в головах. Его вполне устраивало, что в одной кровати его греют сразу два женских тела, и судя по всему, постельные игры еще не скоро превратятся в простое исполнение супружеского долга.

Утром Эллен объявила девушке, что по ночам у нее появляется новая обязанность.

– Ты будешь вылизывать меня так же тщательно, как моего мужа! – строго сказала она. – По первому требованию! В случае малейшего недовольства – розги! Кстати, у нас уменьшился их запас. Так что не забудь его пополнить!

“Что угодно, только не розги, – думала наложница, услышав новую придумку госпожи. – В конце концов, я вылизывала у Мартина после того, как он кончал в мою госпожу, так что знаю, какая она на вкус!”

– Тебе надо объяснять, чего я хочу? – Эллен раскинула ноги в стороны.

– Нет, госпожа, – Алисон покосилась на пучок розог, замоченный в корыте, и встала над хозяйкой на четвереньки.

Впрочем, перспектива быть высеченной или отданной слугам тоже не радовала.

– Ну, бабы! Ну, бабы! – воскликнул Мартин, увидев, чем они занимаются. – Вот еще на мою голову! Ей-богу, если мужчин сотворил Господь, то женщин – сам черт, чтобы всех отправить в ад! Нет, кажется, сегодня я высеку их обеих!

Не миновать бы женщинам порки, но тут прибыл курьер с важным письмом. Оказалось, мирная жизнь закончилась. Необычайно холодный и дождливый апрель сменился теплым и солнечным маем. Сюзерен, решив, что погода подходит для войны, потребовал Мартина под свои знамена.

Расставание было тяжелым. Как и был принято в те далекие времена, все свои дела он привел в полный порядок. Яркое солнце показалось обитателям замка добрым предзнаменованием.

– ALEA JAKTA EST! (жребий брошен! – прим. перев.) У меня нет времени на разговоры, Эллен, – Мартин собрался в поход. – Я, как верный вассал, не могу предать своего сюзерена и отсиживаться дома.

– Но, Мартин...

Он обнял жену и припал к ней долгим поцелуем, потом поцеловал глаза и щеки, снова вернулся к губам.

– Благослови и храни тебя Господь, дорогая моя. Не бранись, что моя любовь заставляет просить тебя быть осторожней. Позаботься об Алисон! – добавил он, целуя на прощание жену.

Теперь Эллен вдруг ощутила себя одинокой женщиной. Оставленной в замке, чтобы ждать, молиться, вышивать и гадать, что станет, если Мартин не вернется.

Узнав, что служанка забеременела, Эллен изменила к ней отношение. Выпестованная злоба и ревность к Алисон отошли на второй план. Ожидание счастья сблизило обеих женщин настолько, что ночи в осиротевшей постели они продолжали проводить вдвоем, не обращая внимания на перешептывания замковых слуг.

– Подвинься, Алисон, к тебе хочу, – Эллен тошнило, и голова кружилась. – Мне холодно. Представляешь, мой духовник заставил меня каяться и жертвовать на нужды церкви. Правда, он сказал, что Бог простит всех раскаявшихся грешников, и грешниц в том числе!

– Да уж, – Алисон подбросила дров в камин. – Я тоже каялась перед ним, стоя на коленях. Интересно, а раскаявшихся служителей церкви он тоже помилует?

Она тоже была на исповеди и, так как денег на покаянный вклад у нее не было, пришлось делать духовнику покаянное seminen in ore (семя во рту), благо он тут же простил девушке и этот грех и все, чем она занималась в спальне супругов.

«Да простит меня Господь, – думал священник, млея от удовольствия, – грешен я, ох как грешен, но кто из людей без греха? Все мы грешники! Безгрешны только младенцы и Господь! »

Алисон видела, что происходит со священником, но довела процесс до полного завершения.

– Может, ты ведьма? – духовник, получив покаяние, поправлял одежду, – и тебя вздернуть надо на ближайшем дереве?

– А как же я после этого приду в другой раз каяться? – Алисон поняла, что нашла в духовнике слабую сторону и тут же ею воспользовалась.

– И то верно! – священник был в слишком хорошем настроении, чтобы спорить. – Ступай с Богом, дочь моя!

Так Алисон спасла себя от излишнего внимания церкви. Теперь обе женщины чувствовали себя в сравнительной безопасности. Конечно, в те времена был шанс того, что соседи, узнав об отсутствии мужа и большей части его солдат, нападут на замок и тогда… Но об этом думать как-то не хотелось.

“Повезло мне, что я забеременела, – Элеен повернулась, и кровать жалобно заскрипела. – Нацепил бы на меня пояс верности, а это та еще штучка! А что у меня с этой девчонкой? Почему я позволила ей так часто спать с моим мужем и не спровадила ее на кухню или в птичник? Как же струны в моей душе задела эта рыжая лисичка?”

Алисон протянула к ней руку. Рука была холодной, и Эллен натянула ей на плечи одеяло. Она стала тихонько поглаживать холодную ладошку, вроде бы согревая, а сама был рада просто подержаться за нее.

Постель без господина казалась женщинам огромной и неуютной. Камин, хоть и исправно кушал дрова, не мог согреть их так, как это делал Мартин. Обе женщины молили Пресвятую Деву о спасении его на поле брани. Наконец, сон сморил их.

– Госпожа, – Алисон очнулась от беспокойного сна, при котором она крутилась и что-то бормотала.

– Мне скучно. – Эллен прижалась к девушке.

– Сейчас, – Алисон вздохнула и поцеловала госпожу между грудей. – Хотите, я подготовлю вас?

Алисон глубоко вздохнула и провела рукой по вздувшемуся животу Эллен. Под ее рукой ребенок шевельнулся, и Алисон ощутил слабое биение новой жизни. Ее лицо расплылось в широкой, радостной улыбке.

– К чему подготовлю? – Мартин от нас далеко.

– У меня тоже живот растет, – Алисон вздохнула, – Христос милостив, а Отец небесный добр и справедлив. Все, может, так и будет. Ты слышишь своего ребенка, Эллен? Я своего слышу.

– Не знаю почему, – Эллен несильно шлепнула служанку по попке, – но это существо заставляет мою душу петь!

«Пожалуй, я знаю, чем можно заняться в спальне двум женщинам, пока хозяин отсутствует, – подумала Эллен. – У меня от первого мужа осталось наследство, слава Богу, я его не выбросила! » Выскользнув из объятий Алисон, Эллен встала и достала из тайника хлыст, что не раз и не два оставлял на ее теле весьма чувствительные следы. Деревянная рукоятка страшного орудия была отполирована частым употреблением и вполне годилась для той игры, что задумала Эллен.

– Вы хотите меня бить! – Алисон упала на колени и заплакала. – Госпожа, меня не надо сейчас наказывать, я же беременна! Пожалейте моего ребенка!

– Высечь тебя никогда не поздно, – в голосе Эллен появились железные нотки. – Впрочем, как и отдать замуж! Но сейчас мне хлыст нужен совсем не для этого. Ну-ка встань и раздвинь ноги! Мой первый муж, сэр Стефан, обожал сечь им непослушных крестьянок, что медлили задирать подолы, да и мне самой доставалось не раз! Чтоб ему черти в Аду дров под котел подбросили! А сейчас нам это наследство пригодится.

Эллен пристроила деревянную рукоятку между ножек Алисон, обернула гибкий хвост вокруг ее бедер, пропустила между ног и затянула узлом на крестце.

«Что она делает? – Алисон чувствовала, как кожа впилась ей между половых губ. – Зачем? » Ее тело протестовало против подобного обращения, но женщина знала, что в спальне всегда есть запас моченых розог и не стала возражать.

– Да, эта штучка не сравнится с мечом Бертрана, – Эллен села в кровати и стала осматривать свою работу, – и болтается как на корове седло! Однако, это все-таки лучше, чем ничего! »

«Обидно! – Призрак Максимилиана смотрел за приготовлениями, но не имел сил сойти с портрета. – Какие черти дернули Алисон освятить спальню? Эта простушка обрызгала все вокруг святой водой и теперь мне не выйти! Боится, видите ли, за младенчиков! Ну, ничего, я ей еще отмщу! » Усы на портрете грозно поднялись вверх, но женщины не обращали на него внимания.

– Госпожа, – до Алисон вдруг дошло, чем они сейчас будут заниматься, – а ведь это смертный грех!

– А ты что, не умеешь каяться? – Эллен знала о духовнике столько интересного, включая покаяние Алисон, что на следствии у несчастного служителя церкви могли бы быть очень большие служебные неприятности.

Огонь в камине ярко пылал, и портрет дедушки Максимилиана, казалось, вновь ожил. Впрочем, после окропления спальни святой водой он не мог помешать женщинам в столь непотребных играх.

«А мне казалось, что в земной жизни я все видел и всего пробовал! – думал призрак, наблюдая, как Эллен надевает на служанку импровизированную упряжь. – Оказывается, нет! »

– Мы столько раз совершали на этой кровати смертные грехи, что одним больше, одним меньше – роли уже не играет! Иди сюда и пристраивайся!

Эллен встала на четвереньки в кровати. Беременный живот отвис вниз, и стало сразу легче дышать. Подними его рукой и вперед!

«Прости меня грешную! » – Алисон пристроилась на коленях сзади и подняла деревянную рукоятку в боевую позицию.

Сладкое местечко госпожи выпустило капельку сока любви.

– Аккуратнее! – Эллен чувствовала, как рукоятка заполняет ее изнутри. – А теперь начинай двигаться. И знай, если я не кончу, вылетишь из замка! Отдам тебя нашему духовнику в услужение!

«Господин не раз и не два ставил так и меня и Эллен, – Алисон обхватила госпожу ладонями под живот и начала двигаться, подражая Мартину. – В конце концов, почему бы и не сделать то, что тебя просят? »

Тут женщина поняла, что игра не оставила ее безучастной. Ремень, пропущенный между ног, стал скользить по маленькой горошинке, постепенно наполняя сладостью тело Алисон.

«Да что же это? – Алисон продолжала двигаться, чувствуя приближение разрядки. – Если я кончу раньше госпожи, розог не миновать! »

Прекрасную Эллен хлыст тоже не оставил равнодушной. Ее первый муж несколько раз насиловал рукояткой, но делал это гораздо грубее, чем Алисон. Впрочем, тогда боль от порки заглушала все ощущения и всю прелесть деревянной рукоятки госпожа смогла оценить только теперь.

– Разрешите? – Алисон прикоснулась пальцем к шоколадному отверстию Эллен.

– Давай!

Верная служанка ввела палец в кишку и тем, сквозь тонкую перегородку почувствовала движение твердой рукоятки. Именно этого не хватало Эллен для полного блаженства.

– Еще, еще! – стонала она.

Обе женщины кончили одновременно. Эллен было так хорошо, что сладостный стон Алисон она пропустила мимо ушей.

«Чем только не приходится заниматься, когда муж в отъезде! » – думала она, в полном бессилии упав на кровать.

Алисон отдохнуть не удалось. По заведенному обычаю ей еще предстояло вылизать госпожу.

«Похоже, она довольна! – думала служанка, слизывая солоноватые капельки. – Значит, из замка меня не выкинут, и замуж за висельника и в услужение духовнику не отдадут! »

– Иди сюда! – удовлетворенная госпожа развязала узел на хлысте и освободила служанку от ременной упряжи. – Вон, смотри, какая кожа мокрая!

Эллен хитро улыбнулась и понюхала хлыст. Кажется, тебе самой понравилось?

– Да, госпожа, – призналась Алисон, – в начале мне было страшно и неудобно, а потом…

– Потом будет завтра, – Эллен убрала хлыст в тайник, – утром как следует намажешь хлыст салом, а вечером завтра я сама тебя попользую!

Мартин приехал год спустя, уставший и постаревший. После подлой измены сюзерена, душа вассала закоченела, как у покойника, успевшего раскаяться и принять причастие. “Все, ни одна сила не заставит меня покинуть замок!” – решил он.

Эллен увидела его с надворотной башни замка. Она схватила плащ и выбежала во двор навстречу мужу. Встречавшие хозяина домочадцы молча расступились перед Эллен, и Мартин, сойдя с коня, поцеловал ей руку, а потом губы.

– Слава Богу! Мы не зря молились с утра до вечера! – Эллен была рада увидеть мужа целым и невредимым, но сразу поняла: что-то случилось страшное и непоправимое. Прикосновение губ рыцаря было холодно-вежливым, и ее радость сменилась испугом.

– Что-то не так? – Эллен пробрала дрожь, но не от холодного ветра, трепавшего ее плащ, а от дурного предчувствия. – Что случилось? Ты не ранен?

– Много чего случилось, дорогая, но позволь мне войти. Теперь, слава Богу, спешить больше не надо. Мой сюзерен нас предал накануне решающего сражения! Где старые добрые понятия о рыцарской чести? Ему в обмен обещано местечко поближе к трону короля, а я… Я вернулся навсегда.

– Совсем?!

Она увидела, что глаза мужа устремлены мимо нее. От былой страсти, казалось, не осталось и следа.

– Пойдем, осмотрим наш замок! – Он подставил ей руку, как джентльмен предлагает руку знакомой даме, приглашая пройтись. – Да, вернулся совсем, – тихо повторил он с улыбкой, – если, конечно, не придется отражать нападение на наши владения. Это я еще смогу сделать. В остальном я на отдыхе. А где Алисон?

– Ты сейчас все увидишь и все поймешь! – Эллен повела его в дальнюю комнату, где Алисон дремала над двумя детскими кроватками. – Думаю, мы сумеем отогреть твое тело и душу!

Со стены улыбался прадедушкин портрет.