Таверна "Хмельной дельфин" Часть 1

– Ты спрашиваешь, что свело меня с амазонкой? Все проще простого, приятель! Из колхидской переделки я выбрался с почти целой шкурой, но без обола в кошельке. Видно, так уж угодно богам, чтобы я зарабатывал свои кровные с мечом в руке, ввязываясь в одну передрягу за другой… И тут я узнаю, что в Феодосии Понтийской обретается одинокая амазонка по имени Лаисса. Ее сестра-напарница схлопотала скифскую стрелу, а искать удачи в одиночку, сами смекаете, не так интересно… Я подумал – почему бы и нет? Я дрался в компании скифов, македонян, критян, этрусков – чем амазонка хуже-то? Познакомились, сговорились: ей треть добычи, мне две. Хоть и слыла Лаисса опытной в боевых делах, было ей 19 годочков, потому и согласилась. Насчет всего остального Лаисса строго себя поставила – деремся вместе, спим врозь, ибо сказалась амазонка глубоко скорбящей по павшей сестре, а кроме того, вообще любящей только себе подобных… Ну и ладно! – девчонок-то можно и купить, было бы на что. Какая она была? В твоем, Памфил, вкусе – невелика ростом, все такое маленькое, изящное, куколка куколкой. Волосы золотые, сами вьются, острижены чуть ниже ушей, глаза, конечно, залюбуешься: огромные, серо-голубые…

Для своего сложения и юных лет сражалась Лаисса хорошо, чего уж тут! Верткая, ловкая, выносливая, удар не сильный, зато без малейшего промаха. Вооружалась амазонка коротким мечом на элейский манер, а прикрывалась маленьким круглым щитом, на теле укрепляла пояс, а поверх него – истинно амазонскую кольчугу, тончайшей работы, легкую, словно шелковая, но совсем коротенькую! Я как-то осмелился спросить Лаиссу про странный этот обычай амазонок – отчего идут они на смертельный бой, прикрывшись сверху и обнажив при этом самые нежные местечки? А Лаисса улыбнулась мне, и без злобы, как несмышленышу, объяснила:

– Это же так понятно, Эраст! Если противостоят нам мужчины, то дуреют и слабнут от похоти, а коли суждена битва против женщин, те истекают завистливой гадкой злобой. Дразня врагов, амазонки лишают их рассудка!

Так вот, сражалась Лаисса недурно. Возле Меотиды попалась нам грозная воительница Тагара, 27-годовалая Ирианка, что двигалась, похоже, пытать удачи на Арене в римских Томах…Мы предложили ей разойтись миром, отдав щит, копье и часть украшений. Тагарка гордая выискалась – решила с нами сразиться. Крепкий попался орешек! Нагишом, со щитом и короткой пикой, билась эта Ирианка без устали, даже без одышки, но моя стойкость и сила ее сокрушили. А также проворство лаиссино – моя новенькая напарница все-таки изловчилась, и ткнула Ирианку смуглую мечом в бок, в поясницу. Тагарка стала корчиться да всхлипывать, а я же ее без страха наземь свалил, мечом под щит – и прямо в брюхо! Затем Ирианку мы закололи, все ее достояние поделили. Лаисса, как девочка малая, своей трети радовалась – кинжалу, сережкам и пяти перстням, а я смекнул: если тагарки прознают, что да как – мстить направятся.

Так оно и вышло – только позже. А пока досталась нам с Лаиссой дельце непыльное: присматривать за караванной рекой, чтобы в случае чего разбоя не допустить. День шел за днем, я время за охотой коротал, а амазонка молодая каждую минуту использовала, чтобы еще больше в боевом мастерстве преуспеть: плавала, бегала-прыгала, с мечом скакала. И вот однажды утречком… Не перебивай, Филон! Однажды утречком я только-только с Морфеем распрощался, а Лаисса неугомонная уже искупалась и пошла вниз по реке посмотреть, что да как. Тут же прибежала назад: тагарки, говорит, сюда плывут, целый корабль! Что делать будем? Драться, конечно! Разве молодой эллинский герой и юная амазонка с десяток варварок не положат?! Я на бой без доспеха решился: ведь и Геракл, и Тесей с воительницами справлялись в наготе! А Лаисса свою кольчужку дразнящую одела, с виду совсем спокойная была, вот как! Едва мы вооружились, как у берега челн тагарский показался… Не пролей вино, Клитон, плачу-то я!

На берег первой самая старшая соскочила – звали ее Теона, лет ей было уже под сорок. Но фигурка стройная, как у девчонки. Вижу, бывалая воительница, раз бросилась на меня, да еще, по-ихнему говоря «Агешкой», то бишь нагишом, но с добрым копьем и щитом будь здоров! Да нет, Памфил, какая там красивая – груди висят, лицо узкое. Но в битве резва была Теона, словно вихрь на меня кинулась! Что-то лопочет по-своему, проклятьями сыпет… Но и Эраст не промах: я эту Теону через себя перепустил – и мечом в спину. А ей хоть бы что – вот ведь живучая, змея! Развернулась – и с копьем на меня, только лицом покривилась. Все равно, ведьма сухожилая, не одолеть тебе благородного эллина! Отбил я ее удар, и с колена в самый пах саданул! Да не туда, не хихикай, Филон! Между бедром и пузом, в ложбинку ей попал. И проиграла бой знаменитая Теона Агешка – оружие побросала, скрючилась да завыла бессильно. Побежала она назад, к своей ладье, да залезть туда уж не смогла, ноги я ей мечом расслабил. Села эта Теона прямо в мокрый песок, зажала себя ладошками и рот раззявила по-рыбьи: мой верный удар перебил ей дух. Конец наступал старшей из наших противниц!

Глянул краем глаза на Лаиссу – она от двоих других тагарок отбивалась с легкостью. Тут решил я самых крепких на себя взять, ведь все же амазонка эллинскому герою не чета! Увидел я, что с ладьи сошла рослая, отменно сложенная девушка лет 25, тоже Агешкой снаряженная – подруги ее Алеоной кликали. Она даже чуть выше меня ростом была, лицо широкое, скуластое – а на плече грифон наколот, в знак побед. Не дал я ей на Лаиссу напасть, принял бой тяжелый. Ох, сильно же дралась эта Агешка! В одном она ошиблась – забыла, что мечом не только колоть можно. Я миг улучил – и полоснул Алеоне по плечу, прямо по символу дикарскому. Искривилась девица длинноногая, но решилась схватку продолжить. Изо всей оставшейся силы направила она мне копье прямо в грудь! Но я щитом прикрылся и со всего маху древко ей перерубил. Наливай, Памфил… Так вот, после этого я ее щит своим зацепил – и лишил прикрытия, как черепаху панцыря. Вы бы видели, как эта Алеона на меня уставилась! Остолбенела скуластая, а я ей р-р-раз – и в живот, клянусь Аресом, в самый пуп! Ка-ак она заревет! Еще бы – две пяди лаврионской бронзы прямиком в кишки заполучила! Рухнула эта Агешка, словно подрубленая, прямо в песок свалилась, и сразу дрыгаться начала.

Лаисса в это время держалась молодцом – ни царапинки на ней не заметил. Хотел я было ей пособить с двоими-то управиться – и тут, как ни возьмись, на меня самого сразу две сильные тагарки навалились! С виду похожи, как сестры родные: обе крутобедрые, круглолицые, с гривами каштановых кудрей. Та, что покрепче, как бы старшая, дралась с мечом и широченным таким щитом – но не агешкой, а в толстенном поясе с пряжкой. Ее младшая голенькой из-за сестриного щита начала меня дротиками забрасывать! Ох, друзья, и пришлось мне повертеться-то! От трех дротиков ушел, еще два щитом отразил – и тут же старшая на меня навалилась. Сильно дралась, слов нет. Никак я не мог с ней совладать, пока Гермес-покровитель меня не надоумил поперек бедер тагарку полоснуть. Она завизжала, согнулась – а я ей сверху меч в самую грудь засадил! Задрожала моя супротивница всем телом, выронила оружие. Стеная, побежала она к воде – и бросилась умирать в пучину речную. Сестричку же ее страх обуял: кинулась от меня бегом метательница, да разве могла она сравниться резвостью ног с Эрастом?! Чуя меня за спиной, попыталась она на дереве спастись. Но я эту дриаду за лодыжки ухватил и резко вниз дернул. Упала девчонка грудью прямо на толстый корень, ахнула – и вослед сестре к Аиду отправилась.

Тут я высвободился, да на подмогу Лаиссе подоспел. И вовремя, как нельзя вовремя! Все-таки две меченосицы ее потихоньку одолевали. Лицом к лицу с амазонкой сражалась Ритта, знаменитость тагарская: темнокожая, темноволосая, вся гибкая и неутомимая. Щитом и поясом сберегаясь, она мою подругу ближним боем связывала. А вторая тагарка, голая и мускулистая, как уроженка Лаконии, раз за разом пыталась Лаиссу с тыла обойти. Ритта ее торопила:

– Поспешай же, милая Оксарта! Скорее порази сзади амазонку! Она уже чуть не пробила мой пояс!

Звонким голосом отвечала нагая атлетка Оксарта:

– Сейчас, любимая Ритта! Я всажу ей меч прямо в голый зад!

Не знали противницы, что я тоже в их наречии смыслю-то! Я преградил Оксарте дорогу и крикнул:

– Не суждено тебе, коротышка белесая, мою напарницу поразить подлым ударом! Сама готовься меч мой принять спереди, в честной схватке!

У крепкой тагарки аж губы задрожали от ярости – вихрем она на меня кинулась и настоящий шквал ударов обрушила. Не буду лгать, приятели – поистине равной была эта моя схватка против светловолосой Оксарты из Тагара. Но снова Гермес сподвиг меня на победную хитрость: я отпрянул от соперницы – и тотчас же протаранил ее щит своим собственным! Не устояла на ногах Оксарта, растянулась навзничь. Я тут же ей на меч ногой наступил, коршуном сверху кинулся – и клинком пригвоздил под грудобрюшной преградой, душу оттуда враз исторгнул!

Ух, во рту пересохло…Налей-ка, Филон…Так вот. Только я прикончил эту голую, но смертельно опасную сучку, за моей спиной стон раздался. Боги небесные, да это же Лаисса! Обернулся – и понял, что опоздал с подмогой. Напарница моя на колени опустилась, руки где-то внизу скрестила, под кольчужкой, а меч и щит рядом на траве лежат. Гримасничает амазонка, слезы по щекам нежным текут… Сразу понял я, что Ритта исхитрилась ниже доспеха ее садануть, в неприкрытое… А тагарка, ликуя, к побежденной девушке подошла и свой меч от крови вытерла прямо о волосы, как о кусок бросовой шерсти! Да еще приговаривает (поняла, гадюка, что я по-ихнему понимаю) кичливо – мол, запросто сделала я амазонку-малолетку, как с девчонкой с ней расправилась! Вскипело мое сердце, захотело возмездия. Вызвал я Ритту на поединок. А дальше – знаете, что было? Заявила мне гордая тагарка, что на правах вызванной она требует драться без оружия, но до конца – вроде панкратиона насмерть! Я просто возликовал – неужели она, тонкая и легкая, мне в таком бою не уступит?!

Отозвала меня Ритта для единоборства на косогор, на траву. Там отложила она меч и щит, сняла с бедер широкий пояс… Спрашиваешь, красива ли она была? Как сказать, Памфил, как сказать… Вообще-то, такие девчонки мне нравятся: невысокие, гибкие, смуглокожие темноглазки. Но грудь у Ритты была маленькая и вялая, да и возраст, возраст! Едва не вдвое меня старше. Хотя и за тридцать посмотреть есть на что. Ладно, я опять отвлекся… Уговор у нас с Риттой вышел простой – не метить в женские и мужские части да в лицо не бить. Все остальное – дозволяется. Воспрянул я духом, ибо в драках с детских лет преуспел! Неужели я, сильный и жестокий эллинский юноша, первым же ударом не отправлю к праматерям эту тощую перезрелую зазнайку!? Напрасно я так думал, сразу скажу. Никогда самоуверенность в делах боевых не помогает, только вредит, как бы силен да умел ты ни был. Но это я уже потом уяснил.

Ха, Клитон! Да если рассказывать про мой поединок с Риттой во всех подробностях, так ни вина, ни ночи не хватит! Скажу только, что безоружным бойцом тагарка оказалась отменным – впору на Панафинейских играх лавры стяжать, лучших соперниц Эллады испытывая! Не буду я лгать, словно критянин, скажу честно: поначалу наша схватка на равных шла. Умело, опасно дралась эта Ритта. Сумела мне в самую печень садануть, да так, что желчь в рот ударила! А затем вцепилась, словно ламия, прямо в глотку мне – знали бы вы, какие у нее сильные пальцы! Не смог я сразу ее руки оторвать, задыхаться стал. В глазах уже туманы адские заклубились… Но не оставил меня Гермес крылоногий! На последнем проблеске сознания поддел я снизу коленом живот Ритты – и это спасло меня! Застонала тагарка, отпустила мое горло. Вижу, сильно ее проняло! И тут вовсе чудеса начались – Ритта со мной бороться ринулась, вы не поверите! Прижалась ко мне, за ребра руками обхватила, ногами тонкими бедра мне обвила… Но куда там! Я этому горе-борцу стал бока вырубать. Вот так, смотрите: ребрами ладоней. Точно, Филон, по самым почкам! Засопела Ритта, заныла – и едва от меня отцепилась, как получила свое, наконец-то! В три добрых удара я сокрушил тагарке солнечное сплетение, отбил дыхло полностью!

Вот тут-то, приятели, и скисла героиня тагарская. Вдвое сложилась, сама себя обнимая – и на корточки осела. С хлюпом воздух ловит – а продохнуть не может, вот потеха-то! Понял я, что Ритта уже не боец. Зашел я к ней сзади… Не скалься, Памфил – больно нужно мне было! Тагарка и так была полностью в моей власти, и если мне чего и хотелось, так это завершить этот ужасный поединок. Взял я Ритту за плечи, упер колено под копчик, и стал гнуть, словно медную проволочку… И тут-то эта знаменитая воительница струсила, как девочка малолетняя! Заплакала она, клянусь Гермесом, заплакала в три ручья! Дрожит вся, стонет и хныкает:

– О Эраст, пощади меня! Ты одолел, ты превозмог Ритту! Не терзай же меня больше, не губи! Я и так в твоих руках, о могучий герой, мой победитель!

Не скрою, друзья – приятно было мне слушать эти униженные стенания из уст горделивой воительницы, звуками кифары проливались они на мое сердце. И понял я, как поступить с поверженной. Крепко взял я ее руками, взял прямо за талию, да так крепко, что у Ритты глаза на лоб полезли. Напряг бедра, рванул – и как Геракл Антея, целиком оторвал соперницу от земли. Я ликовал, держа ее над собой! В этом положении только и могла Ритта, что пищать от ужаса и нелепо поводить в воздухе ногами… Я подошел к краю обрыва. Подо мной клубилась темная бездна омута… Издав победный клич, я швырнул Ритту прямо в пучину! С предсмертным, отчаянным воем знаменитая тагарка пошла прямо на дно – ни единого пузырька… Таков был ее конец, друзья. Что ты мелешь, Клитон!? Она не могла спастись: я швырнул ее, словно тряпку, с большой высоты, к тому же перед этим сокрушил болевой низ живота, отбил почки и парализовал дых, да еще мял и ломал ее, как хотел! И если кто-то подобрал Ритту, так это уже Харон на своем челне, клянусь Аидом!

…Правильно, Филон – за эту победу стоит осушить кубки! Ритта была достойной и грозной соперницей, она, в конце концов, смогла смертельно ранить ловкую Лаиссу-амазонку… И все-таки я одолел ее в жестоком состязании…Ты прав, Памфил, об этом подвиге стоит сложить песнь! Прав и ты, Клитон – мой рассказ еще не закончен… Когда Ритта скрылась в речной глубине, я, не мешкая, вернулся к Лаиссе. О, как изумился я стойкости этой совсем юной и хрупкой девушки! Недаром амазонок считают мужественнейшим из народов! Получив страшный удар меча, Лаисса не легла наземь, а так и стояла на сомкнутых коленях. Увидев меня, девушка даже попыталась улыбнуться, но лицо ее было искажено страданием… Я опустился на траву рядом с раненой. Увы, шансов у моей юной напарницы не было: Ритта снизу всадила ей все лезвие глубоко в левый пах. Тут призналась мне Лаисса в страстной любви ко мне. Не хихикай, Памфил – всерьез тебе говорю! Да, клянусь, так это было. Перед Эрастом тает любая девушка, даже суровая амазонка. Не жалейте, приятели, жирных голубок на алтарь Афродиты – и вам тоже улыбнутся девичьи глазки! Жаль, недолгий срок боги отпустили этой любви… Стала стонать и плакать погибающая Лаисса, сквозь слезы жалуясь на боль, охватившую ей уже и живот, и грудь… Девушка сама попросила меня прервать ее мучения милосердным ударом в сердце – разве мог я отказать ей?! Я аккуратно снял с ее плеч кольчужку, и Лаисса попросила не забирать себе, поскольку этот доспех приносит несчастье. Прошептала раненая, что сначала эту кольчугу пробила скифская стрела и смертельно ранила ее сестру в живот, а теперь не спаслась и она сама… Конечно, мне хотелось продать ажурную кольчугу какой-нибудь такой же ладно сложенной девушке, но преступить волю умирающей – значит прогневать богов! А вот за пояс амазонки я получил хорошую цену на ярмарке в Феодосии…

Полностью обнаженная, красавица-амазонка достойно приняла смерть. С моей помощью она легла на спину. Собственной рукой Лаисса приставила мой клинок напротив сердца, чуть ниже левого соска – боги свидетели, ее пальцы не дрожали! Резким движением я освободил истерзанную душу подруги: улыбка застыла на ее устах… Тут я услышал частые, хриплые звуки со стороны реки. Вы не поверите, но это ахала все еще живая Теона! Побежденная в самом начале боя, Агешка так и сидела у челна в лягушачьей позе. Одну руку тагарка прижала к пробитому месту, другой беспорядочно шарила по груди, животу и бокам…Вид ее был жалок – глаза зажмурены, короткие волосы слиплись рот разинут во всю ширь, отчего лицо казалось еще более вытянутым… Никак не могла отмучиться, старая ведьма! Утробно вздыхая, кое-как втянув язык, Теона подозвала меня к себе. Не скрою – я с удовольствием, сверху вниз, рассматривал побежденную мной противницу, старшую изо всех вражьих Агешек. Мокрая от пота и речной воды, женщина мелко дергалась всеми членами и часто-часто постанывала… Согласитесь, я победил ее красиво!

Признала это и сама неудачливая Агешка. Кое-как, морщась и вздрагивая, собрала она последние силы, приоткрыла затуманенные глаза.

– О, юноша! – пролепетала Теона, – Я побеждена тобою! Проиграла я бой, проиграла жизнь тебе, о прекрасный воин! Меня, опытнейшую Агешку всего Тагара, ты сумел сразить жесточайшим ударом!

Я предложил Теоне приколоть ее, дабы прекратить затянувшиеся муки. И вы знаете, что она ответила? Благородная душа! Она попросила меня сначала прервать агонию ее младшей соратницы, статной Алеоны. Я подошел ко второй из умирающий Агешек. О, ей пришлось совсем несладко! Вы помните – я попал грозной сопернице в пупок и всадил туда меч по рукоять. Но девица была так туго сложена, так живуча, что, упавши в судорогах, так и не могла отмучиться! Я смотрел на то, как она, вся облепленная песком, с растрепавшимися волосами, все бьется и бьется от ужасной боли… Одной рукой Агешка держалась за живот, другой царапала все вокруг себя, а стройными ногами дрыгала и дрыгала – прямо как кузнечик! Я глядел, не отрываясь, на ее загорелое, трепещущее тело, на сморщенное, страдающее лицо – и сила приапическая воспрянула в моем естестве. Раньше я такое слышал только про амазонок: что над умирающими соперниками они якобы возбуждаются до полного экстаза, а теперь то же самое произошло со мной! Мой корень окреп и поднялся, как мачта корабельная, сердце забилось часто-часто…

Ногой я резко перевернул Алеону на спину. Девушка открыла глаза и зачем-то попыталась скрестить лодыжки… И тут я… Нет, Памфил, ты опять не угадал! Зачем мне было ложиться на испачканную и пронзенную тагарку, сам посуди? Я поставил ей колени на плечи и сел прямо на грудь. Когда я почувствовал, как подо мной бьется и трепещет слабеющее молодое тело, семя прянуло из меня наружу… И я кончил прямо на лицо Агешке, в ее вытаращенные серые глаза, в ее открытый, задыхающийся рот! Тут же я стал остывать. Услыхал, как от берега слабым голосом взывает ко мне Теона:

– О, Эраст, Эраст! Зачем ты так унижаешь мою раненую подругу?! Прекрати же издеваться над гибнущей в честном бою Алеоной, прикончи ее, умоляю…

Захотел было я поначалу выпустить на песок кишки побежденной, чтобы вселить ужас и уныние в оставшихся воительниц Тагара, чтобы не поднимали они больше оружия на наши народы, не ходили в западные земли… Но потом я подумал, что не доблестно так порочить сильную и отважную воительницу, которая, к тому же, так ублажила меня! И я нашел обрубленный наконечник алеониного копья, которым и приколол Агешку в левую грудь. Дрыгнувшись пару раз, затихла навсегда Алеона. Теона уже ждала меня, готовая к тому же: плотно зажмурившись, сама приподняла свою плоскую грудь, показывая, где ударить в сердце.

Филон, дружище, ты прямо читаешь мои мысли! Толкователем снов подвизаться не пробовал? Ты угадал верно: я посмотрел на замершую в напряжении Агешку, на ее вздымающийся и опадающий от дыхания живот… И поначалу решил позабавиться с ней так же, как с длинноногой Алеоною. Я нашел поодаль защитный кинжал Теоны с коротким узким лезвием. Присел рядом с ней на колено и приставил острие прямо во впадинку пупа. От легкого укола побежденная открыла глаза. Из них обильно слезы потекли: жалобно, едва слышно, стала умолять меня Теона:

– О храбрый, сильный Эраст, счастливый победитель мой! Всеми богами молю тебя – не поражай меня здесь! Уязвим живот мой, чудовищно болезнен пуп! Прошу, прошу тебя – сжалься надо мной! Ведь я гибну на тридцать девятой луне, а дочь моя – ровня тебе по юным летам! Я и так повержена тобой, повержена в слезы и ничтожество! Пронзи же мне сердце, о, благородный Эраст!

Вспомнил я опять, что прогневлю богов, ежели последней воли умирающей не выполню – и со всего маха вогнал Агешке ее клинок между ребер. Ахнула Теона, обмякла – и влажный песок руками обняла, дух испустив. Сподвижницы же ее давно мертвы были, в этом я еще раз удостоверился, обирая бездыханные тела тагарок.

О нет, не расспрашивайте о том, что случилось потом! Это совсем другое приключение, другие враги и герои. А час уже поздний и чаши пусты. Так что не обессудьте – сейчас я покину вас…