Пятница тринадцатого

Холодный, пробирающий до самых костей северный ветер завывал за окном, ища свою жертву. Он готов был наброситься на любого зазевавшегося путника, оказавшегося вечером пятницы тринадцатого с распахнутой душой с ним наедине.

Но влажные, страстные губы лежащей рядом с ним на кровати Петровой не оставляли сомнения в том, кому он достанется сегодня на растерзание. В отличии от ветра, только пытавшегося проникнуть в его жилище, Петрова уже давно просочилась к нему. Пять лет назад. Судя по всему, воспользовалась волшебным, приворотным зельем своей бабки-колдуньи. Незаметно прошла через все закрытые на огромные замки двери. Он и глазом не успел моргнуть, как стал её пленником.

А за щелью в занавесках из-за туч показалась кроваво-красная Луна. В полнолуние наступало её время. Она была единоличной правительницей всего сущего и могла по своей прихоти расправиться с вооружённой до зубов военной эскадрой или накрыть приливной волной целый город. Но это она так считала...

Петровой было до одного места её мнение. Потому что у Петровой была большая и упругая грудь, и не одна, а сразу две, а это уже целая банда. Из них не вырвешься. Диск любой Луны меркнет на фоне огромных сосков Петровой и гоняет кровь по всему его телу с космической скоростью.

Ночь разорвал тупой звук, похожий на выстрел из пистолета с глушителем. Это мороз завалил старое дерево. Протяжно из последних сил жалобно заскрипев, оно рухнуло на землю. И тут же, не дожидаясь дополнительной команды, на него словно шакалы набросились снежинки, которые только на первый взгляд всем кажутся милыми и невинными.

Крепкие и бесстыжие ягодицы Петровой по скрытому в них коварству ничем не уступали и могли бы даже дать фору. Для него до сих пор являлось загадкой, как виляя ими, Петрова умудряется регулярно опустошать его карманы.

Рука Петровой потянулась к прикроватной тумбочке. Верхний, выдвижной шкафчик этой тумбочки, был до верха набит презервативами.

Нет, Петрова не любила их, используя только в самых крайних случаях, когда припрёт в неурочное время. Эта, постоянно пополняемая коллекция, нужна была ей для мести подругам.

В отличии от них, она никогда не хвасталась своим мужчиной. Они, да, приходили к ней за самоутверждением, рассказать о придуманных постельных подвигах своих кавалеров, о десятках соитий за ночь и об их хоботоподобных тычинках.

Нет, Петрова была мудрее, а значит, коварнее. Она просто время от времени кого-нибудь из них, особенно завравшихся, просила сходить в спальню и принести ей из верхнего выдвижного шкафчика тумбочки заколку. Мало кому из них удавалось оправиться от шока. Потом, со своим мужчиной, Петрова пересматривала эти, снятые на скрытую видеокамеру слёзы зависти подруг.

Но зачем сейчас ей понадобилась резинка? Что опять задумала эта коварная Петрова?

Петрова, сделала вид, что не заметила, как напрягся её мужчина. Она вытащила их шкафчика одно изделие, медленно, умело его распаковала, размотала, ухватила за основание двумя пальчиками левой руки, взяла окончание правой, оттянула, и прицелилась в дремавшего в зарослях его подуставшего дружка.

Последнее, что он успел заметить, перед тем, как ойкнуть, так это огромные её когти. Они были явно больше, чем в Фреди Крюгера, воспоминания о котором после просмотренного фильма не давали ему спать в детстве. И Петрова уже пять лет не даёт ему спать...

— Что случилось, где? — его дружок вскочил, как ошпаренный, покачался из стороны в сторону, словно пытаясь сориентироваться, ища, к кому обращаться, а потом услужливо застыл в полупоклоне, виновато слегка опустив головку.

— Виноват, намаялся, заснул! Исправлюсь, Ваше Величество, дико извиняюсь, мэм! Готов выполнить любое Ваше требование!

И вечно голодная Петрова набросилась на него.

— Да она же оборотень-мутант! У неё трёхэтажные ресницы! —  и его сознание растворилось в страсти Петровой.