Как я дрочил на маму3. Тематика: Дрочит в кустах

После всего, что произошло между нами в те два судьбоносных дня, я уже не мог относиться к маме как к обычному сыну. Она стала для меня кем-то большим, чем просто матерью! Хотя я и не понимал, как это назвать, наши отношения изменились. Теперь я не стеснялся, когда мой член вставал на нее, и откровенно говорил ей об этом. Мы часто целовались в губы, оставаясь наедине, и я признавался, что хочу ее как женщину. Маме это нравилось. Она с жаром заверяла меня в своей любви и всегда при этом ласкала мой возбужденный член. В такие моменты я осмеливался просунуть руки под ее короткую юбку и сжимать мягкие, пышные ягодицы. Она носила крошечные стринги, и ее попа была практически обнажена. Мой член постоянно вставал на нее. Хотя мы занимались сексом время от времени, по ее желанию, и я не мог настаивать на этом, мои мысли все время были заняты ее соблазнительными формами. Мы продолжали спать в одной постели, как и раньше, полностью обнаженные. Мама много работала, ей приходилось вставать рано утром, и вечером она ложилась спать пораньше, заводя будильник на половину шестого. Я обычно сидел за компьютером до двух-трех ночи, и когда ложился, мама уже крепко спала. Мой член сразу вставал на ее голую попу, я дрожащими руками касался ее аппетитных ягодиц, мял и ласкал их, но мама не просыпалась. Тогда я целовал ее попу, раздвигал ягодицы и проникал языком внутрь, касался ее чистого, терпкого на вкус ануса, сосал и вылизывал его. Мама ерзала ногами во сне, слегка постанывала, гладила меня по голове, но не просыпалась. Во сне она бормотала: «Отстань, Павлик, потом...» Мой член мучительно стоял, яички набухали и ныли. Мне страстно хотелось ввести свой напряженный член в ее влагалище, но она спала на боку, повернувшись ко мне спиной. Мне ничего не оставалось, кроме как целовать ее попу. Я хотел проникнуть языком в ее горячую, влажную пизду, но не мог до нее дотянуться, а переворачивать маму на спину я боялся, вспоминая о жестоком наказании, когда она избила меня ремнем. Мама была строга в наказаниях. Однажды вечером, в выходной, она предложила съездить в гости к ее подруге. Я равнодушно согласился, не зная, чем займусь там. Мой член снова встал, и мне нестерпимо хотелось заняться с ней сексом, но нужно было собираться. Она, как всегда, не стесняясь моего присутствия, разделась догола и прошла в ванную. Не закрывая дверь, приняла душ. Я откровенно подглядывал за ней и трогал свой член, который выпирал под джинсами. Он едва не разрывал ширинку, образуя заметный бугор. Я не знал, как выйти на улицу в таком состоянии, и был в полной растерянности. Мама, конечно, сейчас мне не даст, дрочить — поздно. А член, похоже, еще долго не опадет. Мама, блестящая от воды, соблазнительная, вышла из ванной. Вытираясь на ходу большим мягким полотенцем, она взглянула на мои выпирающие джинсы: — Это что, Павлик? — Сама не знаешь, что ли? — смущенно пробурчал я и отвел взгляд, чтобы не смотреть на ее сексуальные изгибы и не усугублять ситуацию. — Ах, да... — поняла мама и криво усмехнулась. — Веселое дело! — Мамочка, я тебя обожаю, — обнял я ее и прижал к себе. — Некогда, Павлик, не приставай, пожалуйста, со своими глупостями, — строго отстранила она меня. — Одевайся сам и не мешай мне — скоро выходим. — Я умру без тебя, — пролепетал я дрожащим голосом и потянулся к ее переднему месту. — Не выдумывай, никто от этого еще не умирал, — резко ответила она и начала одеваться. — Не будь таким занудой, как твой отец. Он тоже в свое время, пока мы не развелись, иногда ползал передо мной на коленях, просил, умолял, унижался... Было противно видеть, до чего может докатиться мужчина из-за этого... А ведь женщине не всегда можно это делать... — А когда нельзя? — наивно спросил я. — Ну, во время месячных. Перед родами и какое-то время — после, — начала перечислять мама. Мне нравилось говорить с ней на эту тему. Так я компенсировал отсутствие реального секса, сублимируя острое половое желание в эротические фантазии. Мы оделись и вышли на лестничную площадку, мама закрыла квартиру, а я вызвал лифт. Мои штаны по-прежнему сильно выпирали впереди. Мама выглядела просто потрясающе в стильной, короткой, молодежной юбке, едва прикрывающей ее большую, шикарную попу, в облегающей блузке с глубоким декольте, в молочно-белых чулках на стройных, точеных ногах, которые, как говорят в молодежной среде, «начинаются от ушей». В тесной кабине лифта я не удержался и снова нежно прижал маму к себе, пытаясь поцеловать. Ее губы были накрашены ярко блестящей, кроваво-красной помадой. Мама предупреждающе отвела голову с пышной прической назад и погрозила мне указательным пальцем с перламутровым маникюром на длинном, овальном ногте. — Павлик, не приставай, в последний раз предупреждаю. Иначе вечером — накажу! — Я не могу, мамочка! У меня на тебя все время стоит, — прошептал я с придыханием и умоляюще посмотрел ей в глаза, надеясь, что она позволит мне хоть что-то... — Не сходи с ума, Павлик. Мы ведь не дома... Возьми себя в руки, в конце концов! — зло прошипела она, как рассерженная гусыня. — Сейчас лифт опустится вниз и двери откроются... Ты понимаешь, что ты делаешь? Хочешь подвести меня под монастырь? Вдруг кто-нибудь увидит, чем мы тут занимаемся? — Хорошо, я больше не буду, — покорно прошептал я и засунул правую руку в карман, чтобы скрыть свой вставший член. Мы долго ехали, используя два вида транспорта, так что поздние летние сумерки застали нас в пути. Мы вышли на нужной остановке и пошли через парк. В аллеях, несмотря на вечернее время, было много людей. Здесь у меня снова встал на маму член, и я не знал, что делать: снова засунуть руку в карман или идти так. Мое возбуждение, похоже, наконец-то передалось и маме, — она взяла меня под руку, как молодого кавалера, и теснее прижалась ко мне бедром, словно заигрывая. Я осмелел и потянул ее на скамейку в глубине разветвленной, густо заросшей цветущей акацией аллеи. Она не сопротивлялась. Мы сели, и мама закинула ногу на ногу, демонстрируя свою соблазнительную, плотно обтянутую молочно-белым чулком ляжку. Мама достала из сумочки пачку импортных дамских сигарет с ментолом и, элегантно щелкнув дорогой зажигалкой, закурила. — Мамочка, дай и мне, — попросил я сигарету. Она дала. Мимо проходило мало людей. Так, случайные прохожие. Основной поток гуляющих был далеко в стороне, по центральной аллее. Я, жадно выкурив сигарету, осмелел от маминой сговорчивости, наклонился к ее аппетитной ноге и стал целовать через капрон полную, мясистую ляжку. Маме это, вероятно, очень понравилось, и она не сопротивлялась. Она опустила ногу и уселась поудобнее. Я огляделся по сторонам и, пока никого не было, просунул руку ей под юбку. Нащупал маленький кружевной лоскуток ее трусиков, погрузил дрожащие пальцы туда, ощутил нежную мягкость ее лобковых волос, скользнул ниже, к промежности, и почувствовал на пальцах влагу... Мама сладострастно заерзала задом по скамейке, тихо, сексуально всхлипнула, но вскоре опомнилась, взяла себя в руки. Быстро убрала мою дрожащую ладонь из-под юбки, с опаской огляделась по сторонам — нет ли прохожих. Мой член буквально разрывал трусы и джинсы. Я потер пальцами сладко вздувшийся бугор у себя между ног и едва не кончил — так стало хорошо и все стало безразлично. — Павлик, не сейчас, прошу тебя... — свистящим шепотом проговорила мама, поднялась и одернула помятую юбку. — Пойдем дальше, здесь уже недалеко. — А там — дашь? — встав вслед за ней, тронул я маму за пышную холеную половинку большой попы. — Убери руку, ты с ума сошел! — резко дернулась мама. — Или хочешь, чтобы я прямо здесь надавала тебе по щекам, негодный мальчишка?! — Ее взгляд, устремленный на меня, полыхал гневом. — Бей, я все равно хочу тебя! — ответил я, не реагируя на угрозы. Мама промолчала, повернулась и быстро пошла к освещенной фонарями центральной аллее. Я, не солоно хлебавши, поплелся следом за ней. Остаток пути мы проделали молча. Я больше не пытался приставать к маме, видя, что она действительно сердится. Руку я по-прежнему держал в кармане, прикрывая торчащий член. Что я буду делать в квартире у подруги мамы, я не знал. Наверное, опозорюсь и сгорю от стыда! Хорошенькая картина получится, когда я предстану перед ней с выпирающими джинсами. Я сказал об этом маме. Она внимательно осмотрела меня, потребовала вытащить руку из кармана. Я сделал все, что она велела. Член продолжал стоять, и это было хорошо видно со стороны. Мы уже подходили к подъезду, и мама замедлила шаг, заколебавшись. Оглянувшись растерянно по сторонам, она увидела справа, за детской площадкой, два ряда металлических гаражей. Решившись на что-то, она буквально потащила меня за руку в темноту. Зайдя за гаражи, она нашла самое укромное место — узкий проход между двумя крайними гаражами, поманила меня туда. Когда мы протиснулись в тесное пространство, мама лихорадочно расстегнула мне джинсы, спустила их вместе с трусами до колен, освободив набухший, налитый кровью, торчащий член, сжала его всей ладонью и стала быстро дрочить. Мне стало хорошо и все стало безразлично. Я моментально поплыл от первых же ее движений, расслабился и стал ей помогать, подмахивая низом живота и похотливо постанывая. Губами я тянулся к ее лицу и горячо шептал, как я ее люблю и даже обожаю, что она не только моя мама, но и любовница, и что мне с ней очень хорошо. Еще я шептал, что хочу ее трахнуть, вылизать языком ее киску, а она в это время чтобы сосала мой член, а не только дрочила рукой. Я осмелел от удовольствия и потерял всякий контроль над своим языком и чувствами. Услышав, что я хочу, чтобы она взяла у меня в рот, мама мгновенно разозлилась и свободной левой рукой,

Её ладонь резко хлестнула меня по лицу, и это повторилось снова и снова. Боль была явной, но ещё более унизительной казалась несправедливость наказания, и я не смог сдержать слёзы. Мама продолжала энергично стимулировать мой напряжённый от прилива крови член, и с каждым движением её возбуждение нарастало. Вскоре мои слёзы сменились сладостными стонами, и я ощутил приближение оргазма. Мои мысли исчезли, обида ушла, я широко расставил ноги и попытался отвести свой член в сторону, чтобы не запачкать её, когда достигну кульминации.

— Тебе очень хорошо, Павлик? — вдруг прошептала мама, и по её голосу я понял, что она тоже хочет меня и что-то сейчас произойдёт.

— Я на вершине, мамочка! Я тебя люблю! — ответил я, чувствуя, как мои губы пересохли. В тот момент моё дыхание прервалось, и я почувствовал, как её губы нежно обволакивают мои. Её язык проник в мой рот, и мы начали страстно целоваться. Я захватывал её язык губами, посасывал его, пытаясь вытащить наружу. Мама стонала, касалась моих зубов своими, старалась проникнуть глубже в мой рот, слегка покусывая мою нижнюю губу. При этом она ещё успевала предупреждать шёпотом:

— Павлик, предупреди, когда будешь кончать. Не хочу, чтобы ты испачкал мне юбку!

— Хорошо, мамочка.

Мы продолжали целоваться, она мастурбировала мне, и её собственное возбуждение нарастало. Она хотела меня, но в узком пространстве между гаражами было невозможно развернуться для полноценного секса. Я был на грани оргазма, а она только начинала. Мама засунула свободную руку под юбку и начала самостоятельно удовлетворять себя. Я понял, что она трогает свой клитор, но никогда не видел, как она это делает. Сейчас всё было скрыто юбкой, только её рука дрожала под подолом, двигаясь взад-вперёд. Её глаза закатились, зубы оскалились, лицо исказилось в жуткой гримасе, как у умирающей или вампира из фильма ужасов. Её действия под юбкой усилили моё удовольствие, и внезапно внутри меня что-то взорвалось. Я успел только прошептать «мама!» и в тот же миг мощная струя спермы выстрелила из моего члена, попав на её блузку у декольте, залив открытую грудь и забрызгав юбку. Мы оба вскрикнули: я — от страха за свою оплошность, она — от ужаса от того, в каком положении оказалась. Отпустив мой член, мама начала тереть пятно на блузке, но только усугубила ситуацию: пятно расплылось, а сперма глубже впиталась в ткань.

— Что ты натворил, маленький гадёныш, как теперь идти к Людмиле? — с ненавистью посмотрела на меня мама и, насколько позволяло узкое пространство, ударила меня по щеке.

— Прости, мамочка, я не хотел, — пролепетал я, отступая от неё в страхе. Ей этого показалось мало, она грубо вытолкнула меня из узкого прохода и начала снова хлестать меня по лицу. Я снова заплакал и умолял её остановиться, боясь, что пойдёт кровь из носа и запачкает мою рубашку. Мама поняла это и остановилась, но её гнев требовал выхода, и она придумала другое.

— Снимай штаны! — приказала она гневно. Я понял, что она задумала, и мной овладело странное, эротическое волнение. Быстро сняв джинсы, я держал их в руках, не зная, что делать дальше.

— Вытащи ремень, дай мне и сними трусы, — продолжала она командовать. Я выполнил её требования. Оставшись без трусов, я повернулся к ней спиной, прижался к холодной металлической двери гаража, готовясь к наказанию. Вскоре ремень засвистел, и на мою ягодицу обрушился град болезненных ударов. Я напряг мышцы, чтобы уменьшить боль, и закусил губу, но это не помогало. Мама старалась изо всех сил, удары приходились не только по ягодицам, но и по спине, а ремень захлёстывался на грудь, вызывая особенно острую боль. Не выдержав, я отбежал в сторону, умоляя её остановиться, чтобы никто не услышал мои крики. Это подействовало, и мама, нанеся ещё несколько ударов по моей красной, пылающей от ударов попе, швырнула ремень мне.

— Одевайся, пойдём к Людмиле, она уже ждёт. Скажу, что облилась мороженым в кафе, а ты подтвердишь, — сказала она… 26 июня 2013 г.