Изобретатель. 03. Таня

Иван закрыл глаза — его моментально обдало теплом и светом. Невидимая энергия окутала его тело и понесла далеко-далеко...

Он стремительно спускался по высоким ступеням лестницы своего сталинского дома, легко похлопывая рукой по перилам.   Его шаги отдавались гулким эхом в освещенном солнцем подъезд с высокими лепными потолками. Взглядом он скользил по светлым растрескавшимся стенам. Разворачиваясь на лестничных площадках он бросал быстрый взгляд из окон с высокими белыми деревянными рамами.

Ярко светило солнце. Был поздний апрель, когда весна уже полностью вступила в свои права и словно старалась доказать, что может соперничать теплом с летом.

Иван торопливо добежал до первого этажа, толкнул массивную дверь, выскочил на улицу и радостно подставил лицо солнцу.

Он повернулся, сделал несколько шагов — и вдруг, нос к носу, столкнулся с Таней.

***

Он заметил её ещё в первые дни на новой работе. Невысокая, стройная девушка в простой одежде, с тёмно-русыми кудрями, в которых проскальзывал лёгкий рыжеватый оттенок. Карие глаза, удлинённое лицо, веснушки на переносице, лёгкий, почти незаметно вздёрнутый носик.

Её образ оставлял неизгладимое впечатление. Казалось, она не ходит — порхает. Мягкая, словно немного сконфуженная, улыбка и негромкий смех придавал её речи особый шарм. Казалось, с таким лицом, с таким взглядом и таким смехом не может быть никаких забот и тревог. Однако вскоре Иван узнал: Таня замужем, у неё двое детей, и его интерес немного угас.

«Вот ведь повезло кому-то», — думал он.

Но выкинуть из головы и избавиться от её чар Иван не мог. И всякий раз, когда появлялась свободная минутка, он приходил в торговый зал, где она работала, делал вид, что что-то ищет в компьютере или поправляет товар на полках, а сам украдкой поглядывал на неё. Он ни словом не обмолвился никому о своих мыслях, поэтому эта встреча в его собственном дворе застала его врасплох.

***

Таня медленно поднялась с небольшого заборчика и неуверенно направилась к Ивану. Он застыл на месте. Она подняла на него глаза — испуганные от ее собственной смелости, и одновременно восторженные от радости встречи. И вдруг обвила его шею руками и подарила самый сладкий поцелуй в его жизни...

Роман был стремительным – в нем было все. Северная столица, одевшая по такому случаю новое платье из зеленой листвы и подпоясанная рябившейся водой Невы и каналов служила театральными подмостками этой пьесы о невозможной любви. Старые дома с растрескавшимися дверями и темными подъездами стали гротами, где они укрывались порой от дождей.

***

В один из таких дней гроза застала их на пыльной пустынной улице в центре. Спасаясь от ливня, они заскочили в обветшавший темный подъезд и пробежав пару пролетов уселись на широкий подоконник окна.

Она смотрела на него, с потемневшими от желания глазами. Иван чувствовал ее запах, смесь дождя и чего-то сладкого, уникального. Она протянулась к нему, их руки соединились.   Иван притянул ее к себе. Он чувствовал, как ее сердце бьется о его грудь, как ее дыхание обжигает его кожу. Он наклонился, захватив ее рот в яростном поцелуе.

Ее губы мягкие, податливые, но в ее поцелуе были жар, озноб и голод, которые совпадали с его собственными. Его руки блуждали по ее телу, прослеживая изгиб талии, изгиб бедер, а затем спустились пониже спины, притягивая ее к себе. Она задыхалась, ее пальцы путались его волосах, притягивая его ближе.

Руки Ивана проникли под блузку Тани, его пальцы обводили нежную кожу ее спины, боков, а затем нащупали грудь через кружево бюстгальтера. Она испустила тихий стон, ее тело выгибалось навстречу его прикосновениям. Он чувствовал, как ее соски твердеют от его ладоней, а дыхание становится коротким и резким.

Он прервал поцелуй и провел губами по ее шее, задевая ключицы. Она задрожала, ее руки обхватили его рубашку, притягивая ближе. Он чувствовал ее жар сквозь джинсы, и это сводило его с ума. Он толкнул ее обратно на подоконник, и ее ноги раздвинулись, чтобы принять его.

Он потянул ее капри вниз, его руки дрожали от предвкушения. Он спустил их вниз, обнажив ее черные кружевные трусики. Он вцепился в них пальцами и медленно потянул вниз, открывая ее блестящую киску.

Она уже была мокрой, клитор набух и был готов. Он наклонился, высунул язык, чтобы попробовать ее на вкус. Она застонала, упираясь бедрами в его лицо. Он прижал ее к себе, его руки обхватили ее бедра, а язык проник глубже в ее складки.

Вскоре она отстранила его. Таня расстегнула его ремень и ловкими пальцами расстегнула пуговицы на его джинсах. Она сдвинула их вниз, и его член вырвался на свободу, твердый и готовый к действию. Она обхватила его рукой, большим пальцем обвела чувствительный кончик, размазывая уже собравшуюся там сперму. Он застонал, его бедра дернулись вперед, а член запульсировал в ее руке.

Она смущенно ухмыльнулась, ее глаза потемнели от вожделения. «Возьми меня», - прошептала она, ее голос был едва слышен.

«Прямо здесь и сейчас», - прошептала она, ее голос был едва слышен за отдаленными раскатами грома. Он толкнул ее обратно на широкую оконную раму. Она задохнулась, расширив глаза, когда почувствовала шершавую поверхность на своей спине. Он наклонился над ней, обхватив руками ее бедра и широко раздвинув их.

Он нашел ее губы в яростном, голодном поцелуе. Она застонала, ее руки запутались в его волосах, притягивая его ближе. Он чувствовал, как ее тело прижимается к его телу, как она бьется о его бедра.

Он потянулся вниз, и его пальцы нашли ее вход, скользкий и готовый. Он прижался к ее отверстию, его член пульсировал от предвкушения. Он заглянул в ее глаза, увидев в них желание и нужду. Сгорая от страсти он резко вошел в нее...

***

Роман, тем не менее, был обречен.

Иван жадно впитывал каждую минуту с Таней. Он не мог насытиться её голосом, её взглядом, прикосновением. Он хотел её без остатка, без прошлого, без границ. Хотел забрать себе — всю, безраздельно.

Но холодный голос разума звучал всё громче.

Он понимал: у неё есть жизнь, от которой она не сможет уйти. Муж, дети. Да и он сам… Он вдруг поймал себя на мысли, что хочет своего ребёнка. Вероятно Таня могла бы даже на это согласиться, размышлял он, но даже если бы всё сложилось так — смог бы он содержать жену и троих детей? Смог бы взять на себя такую ношу?

Это было рационально. И это было трусливо.

И всё же, когда Таня снова оказывалась рядом, когда касалась его руки, когда заглядывала в глаза — этот спор внутри него становился невыносимым.

Желание кричало. Разум холодно молчал.

Иван знал, чем всё закончится. Но продолжал жить этими мгновениями, словно надеясь, что если не думать о будущем — оно не наступит.

Но оно наступило.

Однажды он собрал в себе всё мужество и всю боль — и все объяснил.

Они разошлись мирно. Без сцен, без упрёков. Только искорки в глазах Тани погасли.

Они по-прежнему встречались каждый день на работе, но старались не замечать друг друга. Казалось, ничего не случилось, но между ними возникла тишина — плотная, тяжёлая, неразрешимая. Каждый носил в себе удивительную боль утраты ещё живого человека.

Первым не выдержал Иван. В конце лета он уволился.