Шалавы. Хроники будней провинциального города.3

«Глава 3 «За это медали дают»

«Дисклеймер — все персонажам исполнилось по 18-лет. Все совпадения — случайны».

Тусклые фонари в дворе, одиноко разливались по асфальту, как гречишный мёд. Столбик там, другой здесь.

После бурной ночи поцелуев и нежности, хрупкая Соня выходила на балкон и наслаждалась таким непонятным, но в тоже время очаровывающим моментом. Полная ночь своим одеялом накрывала пустующий район.

Шаткая зелёная листва то и дело покачивалась из стороны в сторону, а заиндевевшая изморозь тонкими губами жеманно и ласково целовала в обнажённые этому злому свету щиколотки.

Помимо щиколоток, ветер как самый настоящий мужчина обхватывал и сладкие большие груди. тискал залихватски за задницу, в своим холодным языком проходился прямо по сладкому центру девушки.

После нарушения всех обрядов, правил, зарабатывания проституцией, выпивка, враньё, которое вечно изливала нежная брюнетка своей маме, все это, даже то изнасилование, в каком-то смысле было по душе Сони.

Раньше, девочка свою жизнь не жила. Сейчас тоже не живет, но хотя бы проживает чье-то еще. Это лучше.

В голове брюнетки простились нежные воспоминания. Вишнёвый аромат Златы, её ловкий и прыткий язык, её сладкие, облитые медом страсти ягодицы, на которые всю свою жизнь то и дело смотрела девушка, питая тайную Дионискую слабость к ней, вожделяя её, как томный плод наслаждение, что висит, намокает и впитываясь влагой бурного опыта, становится еще слаще.

Действительно, Злата была такая сладкая и нежная. Соня вдохновляла это дерзость, что исходила от спортсменки, как она ловко и без тени сомнений, запрыгнула на лицо брюнетки, и открылись потоку собственной страсти – просто отдалась девочки. Причем как последняя шлюха.

— А можно... — спрашивала Соня.

– Делай, что захочешь, милая... — целуя в сочащиеся её собственным соком губы — произносила Злата, устремляя свои поцелуи уже к Сони и, лаская её там, где обычно её грубо брали и принуждали, целуя туда, чем приходилось торговать.

Зарывшись уже под одеяло, Сони казалось это соитие почти божественным промыслом. Сладкие стоны перемежались, в раскаленной от секса постели, в нежное греческое пение, голоса девочек соединялись и резонировали, становясь громче. Голые, вспотевшие, трясущиеся от огня запретной похоти, и вставляющие тонкие пальчики друг другу в разные сахарные отверстия, они призывали сим ритуалом — катарсис. То очищение, что прямо сейчас голым телом ощущала Соня, проникновенно чувствуя свою жизнь.

Там, в постели со Златой, она лишилась не просто лесбийской девственности, а приобрела то, что нельзя купить даже за деньги — свободы, красивое и меж тем абстрактное слово, стало уже явью.

Делая это языком, быстро-быстро, поднимаясь то вверх то вниз по клитору, проникая пальчиками внутрь и, видя её стоны, которые перемежались дикой тряской и кипучим сквиртом — Соня приняла тот факт, что она живая. Что тоже может делать то, что никоим образом не следует, что она, делая это, делая это грязно, засовывая пальцу подруги прямо в задницу и требующее от нее тоже самое, наслаждаясь тем, как её горячий, шершавый язык танцует по покрытым рубцами прошлых травм, анусу, совершает бунт против того общество, что видит только её сиськи, хочет их. Она, Соня, своим грязным сексом показывает что, наслаждается, а не выживает. Значит уже победила.

Заваривая кофе, девочка впервые для себя захотела сигарету. Для многих не курящих, сигарета представляется избыточным излишеством, тем непонятным способом удовольствие, что приносит только вред. Однако, курение это способ рефлексии, остановка времени, этого момента и попытка «почувствовать»свою жизнь. Зафиксировать её в том положении, где она находится.

Найдя на столе пачку парламента, Соня вынула толстый стебель сигареты и закурила. Злата не была курильщицей, но в особо трудные дни, и нет, я не про месячные, а скорее про настоящее вылазки на горный хребет, если так можно назвать большие, черные члены, сигареты спасали девочку. Затягиваясь густым терпким дымом, Злата прорабатывала боль и не душевную, а настоящую — физиологическую.

Там, на покатой серой крыше скромной, коричневой коробки, обнажённую Соню разглядывала одинокая женщина.

Соня, стоявшая рано утром, не обращала внимания на окна и просто наслаждалась моментом, встречая меланхоличное, доброе утро — голой.

Однако, брюнетка даже не подозревала, что прямо сейчас, во время того как ветер поднимал её, разукрашенные ночью, волосы, на неё, поглядывала высокая черноглазая женщина с каре и такой знакомой для неё родинкой на щеке. Стройная и красивая, это женщина переживала огромное горе.

Ей стали нравится девочки. Нет, это была не просто смена ориентации, которая тоже в нашей стране осуждается и воспринимается в штыки. Она чувствовала свою манию к нимфеткам.

На уроках, ей было тяжело концентрироваться, когда в классе были симпатичные девушки. Моложавые, сочные, они кипели юным задором и воняли осточертелым сексом. Юлия Николаевна, с подросткового возраста целующиеся со своими сверстницами в засос, пылала к ним любовным интересом. Ей чудилось, как каждая из блондинистых, сисятых красавиц, брюнеток с упругими задницами, и рыжих шалав, которые, спят и видят, как заняться сексом с ней, упадут к ней в объятия и отдадутся навстречу «трахающему ветру»

Во сне, ей представлялись сладкие сны, мечты, где она была в своей уютной деревне, в которой родилась. Небольшие, деревянные домики шахматным порядком расстилались по зеленой, пропитанной Медовыми лучами солнца равнине.

Табуны коров вальяжно разгуливали бы по полю, поедая траву.

Там, возле её родительского дома, украшенного в стиле деревянного зодчества с крашеными краской створками стеклянных старых оконцев, топилась бы жаркая баня.

В ней, высокая, тридцатилетняя Юлия Николаевна бы вместе со своими ученицами мылась. Голые образы учениц рисовались маслянитсыми красками по холсту. Розовые груди, бритые газоны лобков, аромат молодых женских тел бы проносился по всей бани. Юлии подробно рисовались комплименты, шутки, испускаемые друг другу по поводу форм сисек и задниц. После мытья, горячая от возбуждения женщина представляла как сексуально, она бы соблазняла их, а затем, нырнув в море из ласки, вместе с ними отправилась бы в золотую лихорадку — за оргазмами. Трения тел, стоны, ароматы половых излияний, биения сердец и почти "Десадовское" наслаждение с проникновениями в их, еще не разработанные киски и задницы, пуще самой извращенной порнографии, возбуждали огонь похоти, разжигая керосином из страсти — священное пламя любви.

Но все это были мечты, грязные фантазии учительницы из муниципальной школы.

За окном уже сияло утро. У подъездов уже вовсю расстилалась батарея из бабок, а малышня, крутящееся на детской площадке, вовсю уже мельтешила возле пьющих, в сторонке, алкашей.

Мирно чирикали птички. Кто-то уже выбивал ковёр, жестко хлестая его палкой. Возле Сониного дома, двое парней разбирали красную Жигули.

В окнах соседних домов, вереницей тянулось шумное многоголосье, а музыка, переплетаясь из разных песен, превращалась во что-то совершенное мистическое.

Злата уже мылась в душе, особенно отмывая вчерашний блуд. Затем, аккуратные лезвия, синих станков, выбривали ласковый газончик, волосяного треугольника, на лобке.

Волосы на голове она заколола заколкой в виде змеи.

Из одежды, она надела на себя легкий, белый топ, который подчёркивал её груди, а так же натянула белые джинсы скинни, которые в облипочку сжимали и так спортивные ягодицы.

Легкая подводка глаз, бровей, чистка зубов, дорогие духи от энсант лоран наделяли её магическим свойством секса.

На кухне, дорого одетую Злату уже ждала полуголая Соня, стоявшая в белых трусиках и в фартуке, готовившая яйца.

— Отлично выглядишь — проронила брюнетка, рассматривая свою нарядную подругу.

— Ты тоже ничего. Особенно попка — поглаживая по бёдрам _ произнесла Злата. Как тебе наша ночь ? Понравилось ? Я старалась быть нежной — кусочничая — проговорила спортсменка, откусывая два ломтика колбаски, взятые на пластиковый разделочной доске.

— Честно говоря — накладывая в тарелки жареные яйца с колбасой — говорила Соня — Я ощутила самый продолжительный оргазм. Чуть фонтаном, все не залила тебе. Прости уж..

— Нет лучшего оргазма, чем на кровати у лучшей подруги — смеясь, проронила Злата — Не парься, постираю, тем более, я тобой не брезгую, а вот тебе бы, наверное, стоило.

— А что с тобой ?

— Ну, сама понимаешь, меня тут отодрал каждый второй. Сейчас, ежедневно дерут богатые буржуи на лэнд Роверах, поедающие лазанью с детками, а по субботам, я активно прыгаю на хуях ментов. Ты, по сравнению со мной, девственница Орлеанская. — говорила Злата, ловко отрезая ножом край яичного белка. Кстати, насчет денег, на шифоньере пятерку забери, купишь себе что-нибудь. — Обдувая кусочек колбаски с вилки — добавила спортсменка.

— Не стоит. Спасибо тебе за поддержку, правда спасибо...

— Бери давай, у тебя братик вон, купишь ему что нибудь, маме может, а то ей тяжелее всех тут в нашем доме. Ну, если хочешь, можешь мне помочь, только ты же не любишь моих клиентов, и я не про этих двух мудаков, которые тобой воспользовались. Я их спецом продинамила, уж очень они наглые и нищие, а ты блин попалась... По прежнему, такие чувства накатывают.. . Суки ! блядь ! — откинув вилку с тарелкой — гневливо проговорила Злата.

— Да... У меня, по прежнему там болит. — с некоторой досадой в голосе произнесла Соня.

— У меня там, в ванной, крем если что, а вообще, мы этих гандонов накажем. Они же электрики ? — как командир НКВД — допрашивала длинноволосая бестия.

— Наверное...

— Эй — произнесла Злата, поглаживая подборок подруги — Я их накажу. Во что бы мне это не вышло. Это же я виновата, надо было тебя предупредить, чтобы не связывалась.

— Да нет... Злата... Это моя жадность, думала денег заработаю, а по итогу...

— Так, все ! Бери вот бабки — складывая пятитысячную, красную купюру с изображением Хабаровска лично в руку — проговорила Злата.

— Но..

— Но за это, ты просто со мной на заказ сходишь, там не сложно. Володька Пышкин приехал. Парень он адекватный, хоть и десантник. У него еще с ним дед живет, ветеран великой отечественной, короче, вместе придём и заказ выполним — говорила Злата, задвигая стул под стол.

— Ну... Схожу.. А он.. — неуверенно спрашивала Соня.

— Да не извращуга он. Просто у него жена и ребёнок, а он, таким образом, пытается их не бросить. Один хер все ебаться хотят, а тут хотя бы не уходит. — говорила Злата, рыщущая в шкафу возле прихожей свою джинсовую куртку.

— Знаешь, как я определяю хочет ли мужчина меня тразнуть ? — резко начала Злата, подкрашивая гигиенической помадой свои губы.

Соня, моющая посуда с интересом ответила:

— И как ?

— А просто всё очень. Все мужики, которым ты нравишься, пытаются на тебя глянуть, ну, так сказать, примерить тебя на свой хуй. Если ты ему интересна, он этот хуй будет примерять в разных позах, оглядывать тебя со всех сторон, жеманно представляя, как вот-вот, а каждый думает из них, что вот-вот тебе выебет по самые гланды, скрутит тебя и отымеет по волчьи. Главное, следи за их взглядом, Сонь. Если перед тобой стоит тот, кто разглядывает тебя — это первый признак того, что он тебя хочет.

— А как ты это поняла ? — с некоторым интересом спросила брюнетка, домывая кружки с ложками.

Злата, шлепнув себя по заднице перед зеркалом в шифоньере, продолжила лекцию:

— Природа. Мы, женщины, испытываем возбуждение не сразу и можем лучше контролировать свою сексульную энергию, но, если мы влюблены, то мы насовсем теряемся из-за наших гормонов, в отличие от мужчин, которые с каждым разом очередных отношений, становятся все более расчётливыми. Мужчины же, из-за того, что их член и его поднимания на твою и мою жопы, тесно связан с его спинным мозгом. То есть, грубо говоря, его возбуждение напрямую задействует тело, а не головной мозг. Зная это, каждый мужчина это жертва в нашем случае.

— Чувствую, тебе надо преподавать в Сорбонне — проронила со смехом брюнетка, выходя в прихожую к ожидающей её Злате.

— Давай скорее одевайся, Сорбонна — с мягким сарказмом проронила Злата, сняв с нее резко трусики.

— Шалунья — закрыв дверью игриво произнесла Соня.

Соня, помыв посуду, отправилась в ванную. Умывшись, девочка забрала сушащие на батареи вещи и вышла в них.

— О... Как новенькая... — произнесли Злата звучно ударив по горячим и упругим булкам брюнетки. — Как бы мне хотелось еще одного разика, ммм — целуя в засос— произнесла Злата, нежно наминая упругие ягодицы Сони. Последняя делала тоже самое.

— Так и будем мять попки ? — спросила Соня у Златы.

_ Эх, если бы за это ещё платили. Ладно — целуя нежно в губы —сказала Злата. Я тебе тогда позвоню, как что-нибудь узнаю, у тебя мама же сегодня приходит со смены ? — спрашивала спортсменка закрывая входную дверь в квартиры, обитой дешёвым дерматином.

— Да, если не пришла еще.

— А клиенты у тебя есть ?

— Был только Максим Эдуардович с завода, но у него сейчас со здоровьем проблемы, поэтому можно сказать, что нет.

_ Ну, тогда, как раз поможешь. Ко мне то точно не хочешь уйти ? — спрашивала Злата, спускаясь вместе с Соней по бетонной лестнице, слыша гул голосов из проносящихся на ходу квартир. — Я за тебя поручюсь, да и с сутенёром легче работать, чем одной.

— Не, я так, можно сказать подрабатываю, а не работаю — с улыбкой произнесла Соня

— Ну, хорошо. Короче, сегодня встретимся еще, а вообще, как что, какие проблемы или бабки, если нужны будут — звони, чем смогу, тем сестричке помогу. Даже сексуально — подмигнув левым глазом — произнесла хитро Злата, выходя из подъезда — До встречи

— До встречи... — проговорила Соня.

Соня, оставшись одна, снова поднималась наверх к себе, на третий этаж.

Скрепя ключом по замочной скважине, девушка услышала звонкие звуки из телевизора, доносящиеся прямо сквозь дверь.

Поначалу, казалось, будто это были звуки какого то романтического кино, с Дженифер Энистон, но звуки сладких поцелуев резко закончились и начались — крики.

Крики были не от страха или боли, а скорее от наслаждения, чего-то такого, о чем не не получается молчать.

Женские стоны соединялись с мужскими, а по телу Сони снова спускалась дрожь. «Неужели он смотрит порно. Ему же всего... »

Оказавшись за пределами входной двери, Соня быстро подоспела к месту преступления.

В маленькой гостиной, сокрытой занавесками от солнца, сидели двое мальчиков.

Один из них — Вова, одетый в красные шорты с синей футболкой, а второй, по видимому, его друг Коля, сосед Сони, местный шалопай и хулиган.

Они оба разглядывали пузатый экран телевизора по которому, жадно трахали черноволосую итальянку. Двое опытных мужчин, извивались над пышногрудой бестии, которая, принимая их любовь, изображала множество мимических эмоций, останавливалась, а потом снова бралась за каждую из эмоций и прокручивала заново.

Друг Коля был одет в рваную белую майку и старые шорты, которые уже облазили. Грязные пятки, ноги и шея сзади, демонстрировали, что мальчиком совершенно не занимались.

Лицо Коли было скорее насмешливым, нежели возбуждённым. Светлые стоячие колтуны из волос обдувал легкий сквозняк, а на грязные ладони то и дело садились мухи.

Вова же разглядывал с детальной чёткостью, словно перерисовываю каждую мизансцену из фильма. Его глаза то т дело мелькали, перескакивая с угла на угол, а дыхание заметно учищалось. Языком он иногда полизывал свои пухленькие губы. Стоны женщины — заставляли его улыбаться.

Коля же, иногда просто рассматривал комнату Вовы. Очевидно, просмотр порно для него, был просто делом детской борьбы. "Смотрите ! Я знаю что такое порно и даже смотрел его. Теперь я взрослый ! » — наверное, именно так думал Коля и сотни тысяч таких же как и он, когда включал и погружал в это таинство, орден порно-тамплиеров, уже брата Сони.

С некоторой, женской улыбкой, черноволосая Соня разглядывала заинтересованность Вовы. Неужто понравилось ? Неужели ? Это и пугало, и одновременно жгло Соню, какой-то то странной, психической энергией.

Как-будто, кое-что дурное напрашивалось в этот момент. Кое-какое слово, которое рано или поздно мелькнёт в их отношениях, как было со Златой. В любом случае, этот балаган надо было заканчивать и Соня с грозным видом вошла в комнату со словами :

— Немедленно вырубайте это ! — произнесла порывисто, подобно шторму в Тихом океане девушка.

Коля тут же побежал в проход, оставляя своего друга, отдуваться одному.

Соня, не обладая сильно жестоким нравом, но обученная, проженной жизнью Златой, все таки решила преподать урок негоднику, и как оказалось — предателю.

Схватив его за плечо, а после резко подтянув к себе, Соня схватила Колю за ухо, опуская на к полу, потянула его а затем, приговаривала :

— Предатель херов ! Будешь знать как своих бросать ! — произнесла брюнетка, ощущая как его маленькие, костлявые ручки то и дело касаются её бёдер, жамкая их, подобно её подруги. — Что ты делаешь ? — возмутительно спросила Соня, видя как он лапает её за ягодицы.

— Простите пожалуйста... Я обещаю больше не буду, хотите я вам так же хорошо как по телеку сделаю ? — пискляво и одновременно тревожно, словно его закалывают произносил дрожащий хулиган.

— Нет, спасибо, в тюрьму я не хочу. Пошел к черту ! — выгнав его на лестницу площданку произнесла Соня, закрыв дверь.

Вернувшись в комнату, Соня видела испуганного пацанёнка, который сидел на диване, прижав руки к коленям. Ждал порки. Мама бы его наказала. Соня же видела только интерес от ситуации и как Ганс Ланда из фильма «Бесславные ублюдки», она зашла в комнату, украшенную прожилками солнечного света, завешанного шторкой. Сняв её, Соня начала :

— Ну, здравствуй, чудо моё луковое. Насмотрелся ? — спрашивада Соня, не скрывая доброй улыбки. Но увидела как Вова лишь все больше сжимался от предстоящей беседы. Ему казалось, что сейчас, вот-вот, Соня изобьет его, потом расскажет матери и он навсегда будет жить с этим позором, но, сестра лишь произнесла:

— Значит так, сладкий — проговорила Соня, положив по-родственному свою ладонь на плечо братика — Ругать я тебя не буду и маме сдавать тоже. Давай, просто поговорим, только честно, хорошо ? — с ласковой, почти учительской интонацией вопрошала Соня, испуская аромат Златиных духов по комнатёнке, на которую как через софит, светило солнце.

— Хорошо — проговорил неуверенно Вова, по-прежнему, смотря в стену, а не в глаза сестре.

— Коля тебе включил порно ?

— Да... — с грустинкой произнёс Вова, как бы понимая свой проступок.

— Много увидел ?

— Много...

— Понравилось ? — спрашивала Соня, резко переместившись поближе к брату, повернув его голову к себе и легким прикосновением руки и задала снова этот каверзный вопрос.

— Немного

— А что понравилось ? Вглядываясь в его испуганное лицо, спрашивала Соня, положив свою руку на его колени.

— Тети голые. Красивые...

— А еще, что-нибудь понравилось ?

Вова первый раз посмотрел на Соню и увидев её теплый, не осуждающий взгляд, проговорил :

— Понравилось как они занимаются этим.

— Ясно. Слушай, давай договоримся. Эти киношки ты смотри через годиков четыре, хорошо ? А сейчас тебе рановато. Хорошо ? — спрашивала Соня, обнимая брата.

— А ты точно не расскажешь маме ?

— Точно. Не бойся, я же твоя сестра. А где она кстати? — поглаживая по ребячий спинке — спрашивала старшая сестра.

— Мама ?

— Да.

— Она приехала. Спит в спальне.

Соня усмехнулась.

— Вы порнушку прямо в её присутствии смотрели, да на всю громкость ? Весёлые вы. Ладно, слушай, ну, надеюсь, мы договорились ? — по взрослому спрашивала Соня — ты должен подрасти, ясно ?

— Ясно. А можно вопрос.. — спрашивал чуть окрепнув к теме беседы — произнёс Вова, поглядывая на пышную грудь Сони, укрытую зеленой майкой. Он разглядывал её то сверху вниз то снизу вверх и каждый раз, заострял внимания на пикантно выделенной зелёной, узкой майкой груди. Глаза острым взглядом стреляли по гладким ногам и по аккуратной талии, да так, что иногда, Вова то и дело притрагивался к своему телу.

— Валяй — поглаживая его по голове с удовольствием ответила Соня.

— А через четыре года... Можно с тобой, ну, как в том фильме, позаниматься ? — с улыбкой спрашивал братик, разглядывая её точь-в-точь как рассказывала Злата.

Соня в эту же секунду ужаснулась.

Неужели все таки пророчество ? Гены ? Судьба ? В мгновение око, радостный, слегка разбитной тон черноволосой девушки улетучился. Казалось, что все это, просто кошмар, сон, но никак не реальность.

Коленки Сони стали слегка подёргивается от волнения, а по девичьей спинке пробегали мурашки. Подобно какому то проклятию, исходящему от маргинального района Латинского леса, зло, похоть и всякий разврат, разносился, поветрием неизвестной хвори.

Как-будто каждый, кто живет здесь, пронизан этой гадкой, токсической субстанцией под названием — вожделение.

Брюнетка видела, как ее младший брат, рассматривает её с интересом.

— Ты чего такое говоришь ? Я же твоя сестра ! Вот сейчас, я даже не знаю, рассказывать мне или нет. Ты.. Ты.. Ты меня обидел ! — разрываясь гневным спазмом произнесла Соня

Вова, отторгнутый рукой Сони, произнёс:

— Но ты ведь шалава.

— Что ?! Что ты.. Ты.. — чувствуя злую обиду, не могла связать двух слов Соня. Только что, перед ней, разбился последний фужер её жизни, той жизни, что была до проституции. Сердце колотилось в безумном ритме, девушки хотелось накинуться на брата, избить, убить его, оторвать его рот и выкинуть его, чтобы не одно слово больше никогда не выскакивало и не выстреливало болезненной пулей.

— Мне Коля рассказал, что его папа видел тебя, отдающийся его соседу, что ты делаешь то, что по телевизору, но за деньги и с любым. Что ты сосешь члены, раздеваешься и что в тебя засовывают письки а потом писают белым. — произносил грубую, неотесанную правду братик. — Что тётя Злата, которая приходила вчера, так же как и ты занимается сексом за деньги и, что она отдалась каждому мужчине на районе.

Папа Коли, рассказал ему, а Коля — мне.

Соня услышав последние слова, брюнетки, чувствовала, что немного огрубевшие, затянувшиеся раны от того изнасилования, наконец-то перестали её тревожить, но Вова, словно скальпелем, прошелся по ране, разрезая артерию — связывающую её с жизнью.

Захлёбываясь слезами от невероятно горькой обиды, которая натягивала, окутывающие струпья по сердце и давила на них.

«Как же так» — думала Соня, как же так случилось, что её любимый братик, с которым она возилась, стал таким жестоким, что даже он, считает её за шалаву ? Мысли ворочались, перемежались но ничего кроме слез и горькой досады в голове не возникало.

В комнате повисло молчание. Солнце снова отходило в дремучую тень. Шум и гам, как и прочая городскоая какофония незаметно прекратилась и везде стала звенеть страшная и шумная тишина.

Она проносилась по всем ушам, кидалась на каждую собаку в парке и свирепела перед детьми. Казалось, мир застыл на это паршивое мгновение.

И вот, рыдая, хлюпая слезками уткнувшись в подушку, Вова продолжил :

— Я люблю тебя, Соня. Я не за что не расскажу маме, потому что, люблю тебя. Но…я хочу.. Хочу…тебя, всегда хотел и смотрел как ты переодеваешься, какая ты в купальнике. Ты отдаёшься чужим людям за деньги. Неужели ты не готова отдаться родному брату за любовь ?

Соня, вставая с мокрой подушки, в слезах и горечи обиды стала разглядывать без эмоциональное лицо младшего брата. Оно было уверенным и таким беспощадно злым, холодным, словно его поменяли. Но, мягкость Сони и её такая еще инфантильная натура не хотела принимать проблемы так, каковы они есть. Вместо того, чтобы проучить младшего брата, девушка задумалась о самом главном и страшном — пойти с ним на сделку.

— Чего же ты хочешь ? — протирая глаза от слез — с досадой спрашивала Соня.

— Тебя хочу. Как по телевизору.

— А если я сейчас же отведу тебя к матери и надеру тебе до крови задницу ? Ты расскажешь про меня !? Настучишь ? — гневно проговорила сестра.

— К сожалению. — произнес Вова.

— А ты в курсе что там твоя мать спит ? — указывая пальцем назад, спрашивала брюнетка. — Если она увидит нас, совокупляющихся, она нас убьёт. Ты жто понимаешь ? — спрашивала Соня в надежде запугать брата.

— Знаю, но…я хочу сейчас.

Соня, понимая свое положение, решилась снова сделать то, что от нее требуют.

Сняв топик, девочка осталась в черном лифчике, который с удовольствием и дребезжанием в зубах, рассматривал братик. Он любовался её пышной и упругой грудью, стянутой черным лифчиком и двумя указательными пальцами, словно прицеливался, чтобы отведать этот вкусный торт.

Молодое тело, пахнущая ароматными, пряными духами, мальчик стал расстёгивать бретельки и медленно стал ощупывать их.

Они сидели на диване. Полуголые. Он обсасывал её грудь, трогал и сжимал соски, а она рассматривала в окно, разъезжающие автомобили. Вова долго провел с грудью, зализывал и изливал, но после того как ему наскучило, он тут же произнёс:

— А сделай мне как там — легким молодцеватым голосом произнёс Вова, снимая красные шорты. Из трусов, вывалился небольшой и вставший пенис.

Соня, все еще одетая в юбку, но голая сверху, ласково проходилась языком по уздечку, по стволу, обсасывала его яйца и всячески врезалась языком, облизывая и под головкой и саму головку, сжимала своим ртом его член и тут же, в эмоциональных стонах, братик, кончил ей в рот.

Соленый пенис пульсировал зверской силой и наполнял неприятным белом волшебством, мягкий и нежный ротик. Вова не хотел отходить, ему хотелось чтобы Соня по-прежнему лежала тут, а он, прижимая её голову и задерживая длинные, чёрные волосы, входил в её глотку, кончая, день за днём.

— Сними с себя юбку. — командным голосом произнесла Вова.

— Что ? Так сразу ? — тихо рыдая проговорила девушка.

— Давай, иначе мама скоро проснётся.

Соня быстро сняла юбку, и осталась в белых, ажурных трусиках.

Младший братик с удовольствием разглядывал, ощупывал её там, его пальчики как листва во время бури колыхалась из стороны в сторону.

Долго он наслаждался её, такой беззащитной и более старшей, не сумевшей ничего сделать. Вова залазил напротив неё, и всасываясь маленькими пухлыми губами в сладкий сестринский рот, младший брат крутился там, чтобы вставить, но все никак не мог.

С опустошённым взглядом и лицом, сестра поправила маленький член и Вова стал входить в сладкую дрёму сестры. Сердце зелёного парня в делах плотской любви, стучало огромными раскатами грома, полыхало от страха, вот-вот быть пойманным сладострастником, гремело от безнаказанности.

Целуя неумело сестру, братик еле двигался, а затем, полилась любовь, омывающая все вокруг. Потом, он приблизил свой горячий красный уголек к её большой груди и потёрся им, и дав слегка по губам, поводив в свое удовольствие по лицу, которое расплывалось в горькой обиде к брату, он снова вставлял его.

Ему нравилось, как её мышцы, влажные и теплые стягивали его еще чувствительную головку и как скользко и нежно сотрясали его красный, пульсирующий разными эмоциями, пенис.

Схватив её за грудь, он все быстрее и быстрее принимался трахать сестру, не обращая внимания на мать, которая спала в двух шагах от комнаты.

Легкие покалывания становились все более резкими и стали отдаваться грохотом тягостного, томного стона в голосе брюнетки.

В молчаливом, повисшим похотью Латинского леса пространстве, Вова имел свою сестру. Каждый десять минут он кончал в неё и продолжал снова, все никак не насладившись женским молодым телом. Затем, после очередного раза, он приказал ей встать и развернуться попкой к нему и она, безропотно, терпя тысячи горьких эмоций в сердце подчинялась ему.

Она словно отключилась от этой реальности и распылялась куда-то в добрые вчерашние воспоминания. Со Златой.

Вова постанывая, ворочался и скрипел на старом диване, проникая как можно глубже. Пальцами, он растягивал два белых холма, прикасаясь к сердцевине.

Соня, ощущала как его пульсирующий член вже невыносимо натирал её. Его мелковатые руки, сжимающие соски, бесили её, а хлюпающие и икающие вопли, раздражали её. Внезапно, он ускорился, да так, что непроизвольно но Соне пришлось крепко застонать, и даже подвигать бёдрами к нему, чтобы хотя бы раз кончить.

Указательный палец, он засовывал в другую сладкую дырочку.

Соня хотела было переполошиться, но чувство похоти и наслаждения, вскоре, сокрушило её и она, уже без зазрений совести, принимала брата.

Ощущая себя жутко униженной и оскорблённой, она громко кончила, обливая член родного брата своими выделениям.

На крик, тут же прибежала мама и увидев картину — упала в обморок.