Подсветка с ухмылкой: Замеры души

Запах свежесваренного кофе ударил в нос сразу, как я вошел в квартиру. В прихожей стояла тихая полутьма, пахло чистотой и каким-то домашним уютом, что ли. Я, прищурившись, перешагнул порог, волоча за собой ящик с инструментами.

“Здравствуйте, ” – прозвучал тихий женский голос.

В полумраке кухни я разглядел женщину. Невысокая, стройная, с пепельными светлыми волосами, собранными в небрежный пучок на затылке. Людмила. Так звали хозяйку, судя по квитанции на вызов, валявшейся у меня в кармане.

“Здрасте, ” – буркнул я, ставя ящик на пол. “Ну, и что тут у нас? Подсветку, говорите, хотите? А чего подсвечивать-то будем? Кухни-то как таковой я не вижу. Голые стены какие-то.” Я обвел рукой вокруг, с нескрываемой ухмылкой осматривая помещение. Понятное дело, люди фантазируют, а потом приходят такие, как я, и возвращают их в реальность. Без мебели, без схемы, без всего...

Людмила покраснела, теребя край фартука. “Да, я понимаю... Мы пока только планируем. Мебель еще не заказали. Просто хочется... хочется, чтобы было красиво. Современнее.”

Я фыркнул, доставая из ящика рулетку. “Красиво, это хорошо. Только обычно сначала мебель, потом красиво. А то как я вам подсветку-то сделаю? Куда крепить-то ее?”

Она молчала, потупив взгляд. Чувствовалась какая-то сдержанность, скромность. Не то что другие заказчики, чуть что – сразу крик и претензии. Я, признаться, даже слегка забавлялся, наблюдая за её смущением.

Я уже собирался продолжить допрос, вытаскивая из ящика уровень, как вдруг мой взгляд упал на фотографию, стоящую на подоконнике. Молодой парень в школьной форме, с короткой стрижкой и серьезным взглядом. Рядом, чуть дальше, другая фотография – мужчина в полицейской форме, с орденами и медалями.

“Сын? Муж?” – небрежно бросил я, разматывая рулетку.

“Да, ” – ответила Людмила, чуть оживившись. “Муж – Николай Петрович, в полиции служит. А сын, Андрей... школу заканчивает в этом году.”

“Ну, понятно, ” – протянул я, замеряя стену. “Значит, тоже по стопам родителя пойдет?”

Она вздохнула. “Очень хотелось бы. Мы с мужем надеемся, что он поступит в академию. Все-таки, стабильность, перспективы... Ну, вы знаете, как у нас говорят: погоны одел – и все двери открыты.”

Я усмехнулся, не отрываясь от стены. “Это да. Удобно. А чего, сам-то он как, хочет в полицию?”

Людмила снова вздохнула. “Вот в том-то и дело, что не очень. Говорит, не его это. Хочет в IT, программистом. Но мы с мужем считаем, что это ненадежно. А у нас, в полиции, все понятно, все по плану. И льготы, и пенсия...”

Она подошла ко мне ближе, робко коснувшись моего плеча. “Вы понимаете, я просто хочу, чтобы у него все было хорошо. Чтобы ему не пришлось, как нам, всю жизнь спину гнуть. А в полиции... там связи, возможности...”

Я отстранился, откладывая рулетку. “Ну, дело ваше. Только знаете, Людмила, как по мне, лучше пусть парень занимается тем, что ему нравится. Силой в рай не затащишь.”

В её глазах мелькнула тень сомнения. Я видел, как в ней борются две женщины: любящая мать, желающая сыну счастья, и жена полицейского, верящая в силу погон. В этот момент её скромность куда-то исчезла, уступив место твердости и решимости. Я понял, что она добьется своего. Она убедит сына. Она знает, как. И мне вдруг стало немного не по себе от этого осознания. Подсветка на кухне казалась уже не такой важной.

Я отложил карандаш, оглядывая кухню. Надо было сменить тему, сбить Людмилу с этой тягостной дорожки материнских переживаний. “С сыном понятно, с мужем... тоже, в общих чертах. А вам самой как? Нравится семейная жизнь? Николай Петрович вниманием не обделяет?” – спросил я, стараясь придать голосу непринужденную легкость.

Людмила как-то странно усмехнулась, прикусив губу. “Вниманием... Ну, знаете, как это бывает. Работа у него такая. Постоянные дежурства, вызовы... Поздно приходит, рано уходит. Хорошо, если вообще приходит.” В её голосе проскользнула едва заметная ирония.

Я прищурился, оценивая её реакцию. “Ну да, полиция – дело такое. А вам не обидно, что муж столько времени на работе проводит? Не чувствуете себя одинокой?”

Людмила отвела взгляд в сторону, на пустой подоконник. “Сначала было обидно. А потом... привыкла, наверное. За годы к всему привыкаешь.”

“Привыкаешь к одиночеству? Или к тому, что муж, скажем так... не всегда дома?” – я нарочито выделил последнее слово, подталкивая её к откровенности.

Она резко повернулась ко мне, смерив недовольным взглядом. “Не понимаю, к чему вы клоните. Это не ваше дело.”

Я пожал плечами, делая вид, что обиделся. “Да бросьте, Людмила! Просто болтаем. Вижу, что вам нелегко. Что-то гложет. Неужели, вы думаете, я не понимаю? Мужчина в форме, постоянно на работе... Там всякое бывает.”

Она молчала, сжимая руки в кулаки. Я видел, как она борется с собой, хочет замолчать, но что-то её удерживает. “Я... я не знаю. Может быть, вы и правы. Слышала кое-что... Слухи ходят. Но что я могу сделать? Уйти? Куда я пойду? С сыном на руках? Да и... я его люблю, наверное.”

Я решил добить. “Любите? Или просто боитесь перемен? Думаете, он только вам изменяет? Не смешите. С его-то должностью, с его-то обаянием... Да там очередь из желающих выстроится.”

Людмила вздрогнула, как от удара. “Хватит! Не хочу это слушать!”

“Хорошо, хорошо, ” – примирительно сказал я. “Не буду. Давайте лучше делом займемся. Встаньте, пожалуйста, вон на ту стремянку. Нужно размеры снять. А то потом скажете, что я вам подсветку криво прикрутил.”

Я указал на небольшую складную стремянку, стоявшую в углу кухни. Людмила неохотно подошла к ней, поднялась на первую ступеньку. Её короткое синее платье задралось чуть выше колен, открывая стройные ноги.

“Вот, держите край рулетки, ” – я протянул ей один конец, вставая прямо под ней. “Только крепко держите, чтобы не упала. Так, сейчас я замерю.”

Я начал деловито бегать вдоль стены, якобы снимая размеры, а сам внимательно рассматривал Людмилу снизу вверх. Она стояла на стремянке, как покорная кукла, послушно держа рулетку. Её лицо было напряженным, взгляд – потерянным.

“Вот здесь нужно померить... и здесь... а теперь до потолка.” Я продолжал мерить, нарочито медленно, разглядывая её ноги, её фигуру.

Людмила молчала, как будто не слышала меня. Её взгляд был устремлен в никуда. Внезапно она начала говорить, тихо, едва слышно.

“Я устала... Устала от всего этого. От измен, от одиночества, от постоянной лжи. Я живу, как во сне. Вроде бы все есть, а счастья нет. Я просто хочу, чтобы кто-нибудь меня по-настоящему любил. Просто чтобы любил...”

Она говорила это, глядя куда-то сквозь меня, сквозь стены, сквозь годы своей несчастливой жизни. И в этот момент я понял, что Людмила не просто устала. Она сломлена. Она давно сдалась и просто плывет по течению, не надеясь ни на что. И мне вдруг стало противно от самого себя, от своей наглости, от своего цинизма. Я просто использовал её слабость, чтобы потешить свое самолюбие.

Я отложил рулетку. “Людмила, с меня хватит. Никакой подсветки сегодня не будет. Вам нужно отдохнуть. И подумать.”

Людмила вытерла слезы уголком фартука, глубоко вздохнула и сказала: “Нет, подсветка будет. Не переживайте. Просто мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя. А пока... я пойду приму душ. Освежусь. А вы пока выпейте кофе. Я вам тоже налью.”

Она ушла, оставив меня одного в кухне. Запах кофе смешался с едва уловимым ароматом её духов. Я налил себе чашку, уселся за стол, разглядывая фотографии на подоконнике. Сын – серьезный, целеустремленный взгляд. Явно мамина гордость. Муж – властный, уверенный в себе. На его лице читалось превосходство. “Погоны одел – и все двери открыты.” Вот уж действительно.

Я встал и прошел в гостиную. Ничего особенного. Типичная обстановка: диван, телевизор, книжный шкаф. Но что-то во всем этом чувствовалось... затаенная печаль, нереализованные мечты. Я понял, что сейчас произойдет что-то важное. Что-то, что навсегда изменит жизнь Людмилы. И, возможно, мою тоже.

Вскоре я услышал шум воды в душе. Закончив пить кофе, я решил немного осмотреться. Фотографии сына и мужа теперь казались мне какими-то фальшивыми, натянутыми. Как будто за ними скрывалось что-то невысказанное, неискреннее.

Людмила вышла из ванной. Она была одета в простые серые штаны и вязаную кофту. Волосы влажные, распущенные по плечам. Выглядела она уставшей, но в то же время... какой-то другой. Более живой, более настоящей.

“Кофе готов?” – спросила она, садясь на диванчик.

Я молча протянул ей чашку. Она сделала несколько глотков, закрыв глаза. “Спасибо. Мне стало немного легче.”

Я присел рядом, ощущая исходящее от неё тепло. Не удержавшись, я обнял её за колени, прижавшись лицом к её ногам. Вдохнул аромат шампуня и её собственного, неповторимого запаха. Хотелось просто молчать и чувствовать её близость.

Она вздрогнула, прикрыв лицо руками. “Боже мой... что я делаю? Наконец-то я это делаю...” Её голос дрожал.

Казалось, она просто многократно ждала этого момента. Ждала, чтобы вырваться из оков своего несчастливого брака. Чтобы отомстить мужу за все годы лжи и предательства. Может быть, она и не собиралась ничего планировать, но теперь, когда появился шанс, она не могла устоять.

Я поднял голову, заглядывая ей в глаза. В них плескались слезы, страх, и... надежда.

“Все хорошо, ” – прошептал я, целуя её колени. “Я здесь. Я с тобой.”

Она опустила руки, взяла моё лицо в свои ладони. “Ты ведь понимаешь, что это неправильно?”

“Я понимаю. Но мне все равно.”

Мы обнялись крепче, прижимаясь друг к другу всем телом. Я чувствовал, как её сердце бешено колотится. Она обхватила меня руками, словно тонущий за спасательный круг.

Наши губы встретились в нежном, трепетном поцелуе. В нём было все: боль, отчаяние, страсть и... надежда на новое начало. Поцелуй становился все более требовательным, голодным. Мы жадно впивались друг в друга, словно хотели компенсировать все годы одиночества.

“Мне так страшно, ” – прошептала она, отрываясь от моих губ.

“Не бойся. Я буду рядом. Мы справимся.”

Я снова обнял её, прижимая к себе. Мы сидели так, молча, долгое время. Просто чувствовали близость друг друга, согревая теплом своих тел.

“Что будет дальше?” – спросила она, наконец, нарушив тишину.

Я пожал плечами. “Не знаю. Но это уже неважно. Главное – мы сейчас вместе. А остальное – приложится.”

Она улыбнулась, сквозь слезы. “Ты прав. Наверное, я просто устала бояться.”

И в этот момент я понял, что больше не хочу просто делать ей подсветку. Я хочу помочь ей изменить свою жизнь. Хочу быть рядом, когда она будет делать свои первые шаги к свободе. Хочу любить её.

Я взял её за руку, крепко сжав её ладонь в своей. “Пошли. Покажу тебе, какую подсветку я тебе сделаю.”