Три главные "С" моей жизни aka Секс истории из жизни Часть 3

Когда мы приехали, мама Терри приготовила ужин в непринужденной обстановке. Терри села рядом со мной. Я уверен, что ее мама заметила нашу новую "связь" с тех пор, как в последний раз видела нас вместе. Она ни разу не улыбнулась мне тепло. Это было "по-дружески", и это было все, что я мог сказать по этому поводу. Что-то назревало у меня внутри... неприятное чувство. Чувство, которое я выбросил из головы. Это должно было послужить предупреждением.

Но я был так поглощен своими глубокими чувствами к Терри, что предпочел не обращать на это внимания. До Рождества оставалось 10 дней. В следующее воскресенье я поговорил с Терри. Я пообещал родителям, что разговор будет коротким. По плану я должен был заехать за ней 27-го. Привезти ее в дом моих родителей и познакомить с этим особенным человеком моих родителей. После обеда и ужина я отвозил ее домой и возвращался сам около 11:00. О том, чтобы выйти в свет перед Рождеством, не могло быть и речи. Моя мама обычно пекла рождественское печенье и конфеты и готовилась к рождественскому ужину. На следующий день после Нового года я забирал Терри и отправлялся на Юг. Сама того не подозревая, эти последние несколько дней перед нашим возвращением изменили мою жизнь. Моя мама встретила Терри с распростертыми объятиями и теплой улыбкой. Мой отец все еще был на работе.

Я видела, как Терри оценила небольшие размеры кухни, столовой и гостиной моих родителей. Я не мог сказать, о чем она думала, так как ее лицо ничего не выражало. Немного истории. Это был небольшой дом с тремя спальнями, расположенный на 40 акрах земли. Мой отец всегда мечтал о небольшой "ферме для хобби". Мы переехали туда из дома, который он построил до того, как они поженились, и который был приличных размеров, в начале моего выпускного класса средней школы. Он считает, что этот дом был построен примерно на рубеже веков. Там был небольшой земляной пол в "вырытом" подвале, где раньше были только печь и водонагреватель. Он планировал что-то сделать, только не знал, что именно... переделать или снести все и начать сначала. Так что размер меня никогда не беспокоил, так как я знала, что бы он ни собирался приготовить, это будет здорово, и что это всего лишь временное явление. Моя мама приготовила простой обед: горячие бутерброды с индейкой, начинку, клюкву и, конечно, яблочный пирог с мороженым и острым сыром чеддер. Последнее было в новинку для Терри, и ей это понравилось.

Терри открыто и весело разговаривала с моей мамой. Иногда я видела, как моя мама нежно улыбалась, видя "нашу связь". Я повел ее на прогулку в глубь фермы. Мы немного помолчали. Я был просто в восторге от того, что она здесь. Я был рад побыть с ней. Ее первыми словами, когда мы начали, были: "У тебя такой маленький дом". Это меня поразило. Как я уже говорил ранее, я никогда не задумывался об этом. Я рассказал ей о том, как мы сюда попали, и о планах моего отца. Я не уверен, что это произвело на нее такое уж сильное впечатление. Было ли это "снобистской" стороной ее появления? Я никогда раньше такого не видел. Если это так, то я знал, от кого она это получила. Мне это не понравилось.

"Предчувствие" у меня внутри росло. Терри молчала весь остаток дня, пока мы гуляли, и потом, когда я устроила ей двухминутную экскурсию по нашему маленькому молочному городку и своей школе. Я проигнорировала это, но..... Знакомство с моим отцом прошло примерно так же. Он приветствовал ее искренней теплой улыбкой. Несмотря на то, что был конец декабря, мой папа разжег гриль, и мы приготовили "домашние" стейки. Это было здорово. Обратная дорога к ее дому прошла относительно спокойно. Меня так и подмывало расспросить ее, но я решил подождать и посмотреть. Я должен был это сделать.

На следующий день, за ужином с моими родителями, каждый из них сказал, что им очень нравится Терри, и что они могут сказать, насколько мы увлечены друг другом и рады за меня. Они не упомянули о разнице в школьных годах. В конце учебного года я заканчивал школу, а у Терри было еще два года. Это было то, о чем мы не говорили. Опять же, не знаю почему. Просто никогда не говорили. Терри была тихой и мрачной всю дорогу до школы. Я списала это на то, что она рассталась с родителями и друзьями, с которыми она восстановила связь на перемене. Она сказала, что устала, так как допоздна разговаривала со своей матерью. Она заснула примерно через час после начала поездки. Когда мы приехали и я закончила помогать донести ее вещи до комнаты, все, что я получила, - это "отстраненные" объятия. Она сказала, что ей нужно подготовиться к занятиям, а затем начать новую четверть. Я посмотрел на нее с недоумением. Чувство внутри меня росло.

— Итак, когда мы снова встретимся?

— Билл. Дай мне немного времени. Мне нужно кое о чем подумать.

— Например, о чем? Я что-то натворил?

Я положил руки ей на плечи, пытаясь заглянуть в глаза. Но Терри смотрела в пол.

— Ты ничего не сделал. Это я. Пожалуйста. Просто дай мне немного времени.

— Когда? - мой голос стал тихим.

— Я не знаю, - голос Терри стал тихим, почти шепотом.

На глаза навернулись слезы. Я никогда не видел, чтобы она плакала. Я знал, что в ней было что-то глубокое и тревожное, что поглощало ее. Я чувствовал, как она отдаляется от меня... от нас. Мое сердце затрепетало от открывшихся возможностей. Почему?

Прошла неделя. Ничего. Мне было трудно сосредоточиться на занятиях. Наконец, с меня было достаточно. Однажды вечером, по дороге в библиотеку, я позвонил ей из вестибюля ее общежития и сказал, что хочу с ней поговорить. Последовала долгая пауза, прежде чем она тихо сказала:

— Хорошо. Дай мне несколько минут, - затем связь прервалась.

Она вышла из лифта в зимнем пальто. Она не смотрела мне в глаза. Вместо этого она смотрела вниз.

— Давай. Давай немного прогуляемся, - ее голос был тихим и печальным.

Для первой половины января на улице было не так уж и плохо. Мы нашли скамейку недалеко от входа в ее общежитие, подальше от толпы. Терри села рядом со мной, но не "вплотную". Я не знаю, как долго мы просидели в тишине.

— Билл, это тяжело для меня. Это самое тяжелое, что было в моей жизни"

Ее голос был тихим, но дрожащим. Я произнес слова, которые не хотел произносить... не хотел слышать ответ на них. Ответ, которого я боялся. У меня внутри все сжалось и перевернулось.

— Ты бросаешь меня. Не так ли? - мой голос тихий, но надтреснутый.

— Мне жаль. Мне очень, очень жаль, - у нее потекли слезы.

— Почему? Ты сказала, что я ни в чем не виноват. Это все еще правда? Или что-то не так? Мы можем это исправить.

Пауза. Делаю глубокий вздох.

— Нет. Ты ничего не сделал, кроме того, что влюбился в меня, а я влюбилась в тебя, хотя мы никогда об этом не говорили. Это все равно случилось. И нет. Это не то, что мы можем исправить. Мне так жаль. Ты этого не заслуживаешь. Все это, - голос Терри дрогнул на последних трех словах. - Прямо сейчас я ненавижу свою мать, - закричала она в холодную ночь, закрыв лицо руками и разразившись глубокими рыданиями.

Внезапно зажегся свет... ее мать... ее высокомерная... мать - элитарная... светская львица... Я был недостаточно хорош для ее дочери. Я был уверен, что после визита к моим родителям она спросила Терри, на что это похоже. Какими были мои родители и все остальное. Я уверен, что все, что она могла тогда увидеть, - это еще одна причина, по которой мы не должны быть вместе. Я скромный инженер. Мои родители. Мой дом. Мой любимый, теплый и уютный дом. Не стерильный, холодный особняк, который существовал только для того, чтобы произвести впечатление на других.

— Терри, ты только что говорила о нашей любви. Да, этого не было сказано, но, как ты и сказала... Она есть. Она здесь, в моем сердце. В наших сердцах. Я знаю это, - мой голос по-прежнему мягок.

Все еще надеялся, что это можно исправить и что я смогу вернуть ее.

— Я знаю, - всхлипнула она, вытирая слезы.

Мы сидели там в тишине темной холодной ночи. Я был сыта по горло. Впервые во мне закипал гнев. Мой голос стал тверже. Это была та сторона меня, о существовании которой я и не подозревал.

— Ты позволишь своей матери управлять твоей жизнью?

Пауза. Я попытался заставить ее посмотреть на меня, но она не поднимала головы... уставившись в холодную землю.

— Значит, в ее глазах я недостаточно хорош для тебя. Мой дом не соответствует этому. Мои трудолюбивые родители не соответствуют ее социальным стандартам? - прокричал я в холодную ночь.

— Билл. Пожалуйста. Пожалуйста, не надо. Это не поможет.

— То, что было между нами четыре недели назад, теперь не имеет значения, не так ли? - мой тон стал резким.

Мне было все равно. Я не пытался обидеть ее в ответ. Я просто был чертовски зол на них обоих.

— Что мы с любовью и трепетом отдали себя друг другу... наши тела... наши сердца... наши души. Что мы сделали друг другу подарок. Подарок, который можно сделать только один раз. Теперь это не имеет значения, не так ли?

Я спросил снова, более жестко.

— Пожалуйста, не надо.

— Что ты имеешь в виду под "Пожалуйста, не надо"? - я поднимаю руки в кавычках.

Мой голос становится более напряженным... мой кипящий гнев вот-вот прорвется наружу.

— Терри, ты сидишь здесь, разбивая мое сердце на миллион кусочков, и все, что ты можешь сказать, это "Пожалуйста, не надо"?

На этот раз я выплюнул эти слова. Мой голос был полон яда. Терри открыто рыдала. Я был на грани. Я ничего не видел, так как мои глаза были залиты слезами. Слезы текли по моим щекам. Мое сердце вырывалось из груди прямо у меня на глазах, и я ничего не мог сделать, чтобы остановить это. Как кто-то мог так поступить? С человеком, которого они едва знали, но в которого была влюблена их дочь.

— Итак, ты согласна со своей матерью? Согласна насчет меня? Согласна насчет моей семьи? Моей семьи, которая приняла тебя в своем доме с распростертыми объятиями?

Я все больше распалялся от гнева. От обиды. На несколько мгновений воцарилось молчание, а затем я сказал:

— Знаешь, Терри, в этом мире есть мамы, и есть другие матери. Они совершенно разные... полные противоположности. Мама - это любящая и заботливая женщина. Она хочет самого лучшего для своих детей. Хочет, чтобы они были довольны жизнью.... У меня есть мама.... Я дам тебе возможность разобраться, с чем ты столкнулась.

Испускаю глубокий раздраженный вздох.

— Боже, Терри, наберись смелости! - мой голос звучал устало и разочарованно. - Знаешь, что ранит больше, чем то, что ты бросаешь меня, - это осознание того, что ты не готова бороться за то, чего хочешь. Если ты не хочешь бороться, не сиди здесь и не плачь о том, что ты вот-вот потеряешь.

Она ничего не сказала. Все, что я слышал, были ее глубокие рыдания.

— Терри, я привык думать о тебе, как о человеке, который никогда не причинит мне боли. Думаю, я был неправ.

Делаю глубокий "очищающий" вдох,

— Если я встану и уйду прямо сейчас. Я никогда, никогда не вернусь. Если бы ты могла сделать это со мной... Это показывает мне, в чем заключается твоя настоящая преданность. И что ты так же зациклена на статусе, как и твоя гребаная мать.

Тишина, нарушаемая только всхлипываниями Терри. Ничего... У меня был ответ. Я встал и повернулся. Она все еще закрывала лицо руками. Ее плечи вздымались.

— Терри, может быть, это благословение. Я вижу тебя настоящую. И от того, что я вижу, прямо сейчас... у меня внутри все переворачивается. Терри, я не собираюсь скучать по этой Терри... Я буду скучать по той, кем я тебя считал, - тишина, слышны только ее всхлипывания, - Счастливой жизни. Прощай.

Около часа я бесцельно колесил по темным проселочным дорогам. Мой разум оцепенел. Потерянный. Пустой. Я обнаружил, что паркуюсь рядом с озером кампуса. Я не помнил, как я туда добрался. Найдя скамейку, я выглянул в холодную темную ночь. Луна освещала спокойную воду. Реальность, наконец, обрушилась на меня, как товарный поезд. Я был по-настоящему один. Я рыдал. Рыдал, как ребенок, пока внутри меня ничего не осталось. У меня болели бока. Мое сердце разрывалось на части. Я никогда не испытывал такой боли... глубокий... глубокая сердечная боль. Мне нужно было с кем-нибудь поговорить. Я не был достаточно близок со своими соседями по комнате, чтобы обсуждать что-то подобное... что-то настолько личное. Мои родители. Они сказали, что я могу позвонить в любое время.

— Билл, с тобой все в порядке? - моя мама была вне себя от беспокойства, так как я ни разу не позвонил за неделю.

Я отнес телефон с проводом в ванную, закрыл и запер дверь, чтобы никто не мог меня подслушать.

— Она порвала со мной, - мой голос срывается, и снова наворачиваются слезы, которые, как мне казалось, вытекли из моего тела.

— Что она сделала? Почему? Она сказала почему?

— Я и не знал, что в этом мире есть такие люди.

— Например, кто? Что случилось?

— Ее мать.

Я прошел через все это. Хотя Терри никогда в этом не признавалась, она никогда не отрицала ничего из того, что я говорил.

— Итак, вы собираетесь попытаться снова сойтись? Она показалась мне такой милой девушкой, и мы оба могли бы сказать, что между вами что-то было.

— Я так не думаю. Я так и не смог простить ей, что она разбила мне сердце. После всего этого я не смог бы находиться в одной комнате с ее матерью. Я думаю, я просто хочу полностью отдаться занятиям, закончить следующую четверть, закончить школу и убраться отсюда к чертовой матери. Чтобы никогда не возвращаться. Слишком много воспоминаний... плохих воспоминаний.

— Я думаю, так будет лучше, - сказала она своим материнским голосом.

Ее последние мысли в роли моей мамы:

— Билл, иногда, когда люди, которых ты любишь, причиняют тебе боль больше всего, лучше просто промолчать. Отпусти ее. Потому что, если твоей любви к ней было недостаточно... тогда, я не думаю, что твои слова будут иметь значение.

— Спасибо, мама. Это много для меня значит... Я знаю, что для тебя уже поздно. Прости, что такой долгий звонок.

— Не стоит. Ты знаешь, что можешь позвонить в любое время, когда захочешь поговорить. Для этого мы здесь. Люблю тебя, сынок.

— Люблю тебя, мама. Передай привет папе, - мой голос звучал устало.

— Будет сделано. На это потребуется время. В данном случае, боюсь, много времени. Но у тебя все получится. Мы будем молиться за тебя.

И именно это я и сделал. Я сменил свое обычное место занятий с библиотеки на тихое и "уединенное" место в Студенческом центре. Первые несколько дней мне было трудно сосредоточиться и выбросить ее из головы, но со временем занятия покорили меня. Я учился, как никогда раньше. Это было моим спасением. Следующие две четверти, я думаю, у меня был самый высокий средний балл за все время, что я учился в школе.