Трансформации. Продолжение 2

Ольга проспала почти до обеда. Она проснулась от голоса Ленки.

— Всё, уехал этот дебил!

От этих слов внутреннее напряжение у меня спало, и я как сидел в кресле, так и уснул, помню только то, как носом клюнул.

Проснулся я оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Открыл глаза и увидел себя сидящим в кресле и укрытым одеялом. Голова не болела, но ощущалась как сплошной дубовый монолит.

Рядом стояла Лена, одетая в подпоясанный шёлковый халатик до середины бёдер.

— Лад, просыпайся, а то всю ночь будешь колобродить.

Метнув взгляд на кровать, жены на ней не обнаружил.

— Все уже давно встали.

— Долго я спал?

— Часа четыре. Иди, поешь! Я куриный бульон сварила.

— Ты сама готовишь? Я думал, что у вас тут прислуга.

— Их на неделю отпустили, а еду привозят из ресторана специально обученные люди.

Я даже усмехнулся.

— Ив чём их специальная обученность состоит?

— В глухоте, слепоте и онемении языка. Такое объяснение тебя устроит? Они же и сервировку стола делают.

— То есть, можно хоть голыми ходить и никто не узнает?

— Ну, бывает и так. Пошли, все тебя ждут!

Поднялся на затёкшие ноги и потянулся. Мгновенно потянулся и мой дружок, тоже, вытянувшись в полный рост. С интересом разглядев его, сестра с тенью улыбки отвела взгляд, и протянула мне мои бермуды. Натянув их, посмотрел на неё. Наверное взгляд у меня был совершенно отупелый, поэтому Леночка взяла меня за руку и как ребёнка, повела в уже знакомую застеклённую трассу. Я ожидал, что меня будет штормить, после вчерашнего, но ощущалась только лёгкая зыбь, да и та постепенно улеглась в мёртвый штиль.

За накрытым столом были только Кирилл и Ольга. Бросив на меня настороженный взгляд, она тут же опустила его в свою тарелку, в которую специально обученный человек половником наливал бульон из суповницы фарфорового сервиза.

— Немецкий? Симпатичный – произнёс я, чтобы дать понять жене, что нахожусь в своём обычном расположении духа, и она может спокойно выдохнуть.

— Всем добрый день! – обратился я к присутствующим, чтобы и Кирилл не сомневался в моей расположенности к нему.

— Скорее добрый вечер! – отозвался Кира.

Сев возле жены, дотянулся и чмокнул её, всё ещё внутренне напряжённую, в пылающую стыдом щёку.

— Ты хорошо отдохнула?

Она прокашлялась и ответила «Да». От продолжения светской беседы отвлёк человек, поставивший между нами на стол, возле Олиной тарелочки для хлеба плетёнку из соломки, в которой на салфетки были высыпаны свежее приготовленные гренки.

— Есть хочу – просто умираю! – скала жена, чтобы как-то дать мне понять, что даже после произошедшего, считает, что мы по-прежнему пара. Теперь и я успокоился. Кирилл поднял бутылку коньяка и вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул ему. Все сделали по глотку аперитива и словно оттаяли.

Обе супружеские пары начали обычный застольный разговор ни о чём.

— Милый, осторожно, бульон подали ещё недостаточно остывшим.

— Гренки превосходные, не пережаренные.

— Бульон – превосходный!

— Ключница делала!

Когда с бульоном было покончено, я ощутил желание добавить алкоголя, поскольку в воздухе витала некоторая общая неловкость, и все меня поддержали. Немного повеселев и расслабившись, с удовольствием смотрели на то, как с сервировочных тарелок, стоявших перед нами, унесли тарелки для первого и заменили тарелками с ароматными кусочками шашлыка. Больше всех повеселел Кирилл, видимо, начавший снимать стресс ещё до обеда. Он поднялся со своего места и, не доверяя обслуге, сам налил каждому в винный бокал красного вина. Не без гордости говоря:

— Такого вы точно, абсолютно точно, никогда не пробовали! Это – настоящая Хванчкара! Такое ни в одном магазине не купишь!

Действительно, вино оказалось настоящим, с привкусом гранатового сока, его отличительной чертой от остальных вин.

Когда бутылку допили, хозяин поднялся из-за стола.

— Ну, искупнёмся? – весело предложил Кирилл. Мы поднялись и направились к бассейну. Я, видя то, как странно, в развалку шагает жена, снизил темп и взял её пол руку. Она бросила на меня короткий благодарный взгляд, вновь зардевшись. Хозяева без смущения сбросили с себя халаты и пошли в воду. Ольга остановилась и присела на высокий лежак. Она явно стыдилась дать увидеть мне себя там. Конечно, она уже видела сама и наверняка ужаснулась увиденному. Она боялась моей реакции на это зрелище, что вызвало во мне волну нежности и искреннего чувства к жене, но, как ни странно, и страстного желании увидеть, узнать. Я встал перед ней, сидящей по мужски расставившей ноги в стороны.

— Ну, кис, ты что? Стесняешься? Глупышка! Я же люблю тебя и всегда буду любить! Давай, снимем халатик и пойдём купаться!

Я приблизил своё лицо к её. На меня пахнуло свежестью чайной розы, и я начал покрывать лицо любимой нежными поцелуями, а после наши губы слились в настоящем поцелуе. Отдышавшись, и решив, что убедил жену открыться мне, спустил с её плеч халатик, но когда мои руки легли на полы внизу, она схватилась за них.

— Лад, не надо! Тебе не понравится то, что ты там увидишь!

— Глупышка! Я люблю тебя всякую! – голос мой слегка дрогнул от волнения.

Она смотрела мне в глаза с недоверием и долей изумления.

— Тебе всё равно то, во что меня там превратили?!

— Но я не знаю, что там! Ты всегда была паникёршей. И, возможно, твой страх всё преувеличивает! Пусти.

Руки жены дрогнули и отпустили мои. Она опустилась спиной на лежак в нервном ожидании моей реакции, а я раскинул полы халатика.

Зрелище заставило меня на пару секунд онеметь. Затягивать с молчанием было нельзя, иначе бы жена поняла, что я ужасаюсь увиденным, и это бы её ударило болью в самое сердце.

— Она прекрасна! Немного изменилась, но, всё так же прекрасна!

Жена закрыла своё лицо ладонями, а я вновь опустил взгляд на красные, опухшие губы, обрамляющие щель, сделавшуюся много более длинной. Если в спокойном состоянии губы были полностью сомкнуты, то теперь щель была немного приоткрыта в нижней части. Была видна всё ещё сочащаяся тёмная дырочка. Вверху, там, где обычно была видна притопленная складочка кожи, набухавшая под напором плотского желания, теперь возвышался над губами предельно набухший красный продолговатый холмик, так, словно женщина находилась в предельно возбуждённом состоянии. Я осторожно положил ладони на пылающие жаром губы, и жена вздрогнула от моих прохладных пальцев, а я потянул губы в стороны. То, что я там увидел, меня чуть не заставило заплакать горючими слезами. Это уже не было киской, писькой, уютным местечком или лоном. Передо мной раскрылась то, что я прежде видел только в самых разнузданных порнофильмах с участием бывалых проституток. Я смотрел и не видел ни малейшего сходства с аккуратной киской моей жены этой разъёбанной в лохань пиздищи! Других слов, которые так точно смогли бы описать это, я и теперь не могу подобрать. Передо мной была разверзшаяся, чья-то совсем чужая и незнакомая, будто взятая и переставленная жене каким-то образом вместо прежней. Разум отказывался верить и я невольно посмотрел на закрытое ладонями лицо жены, чтобы удостовериться в том, что не брежу и это не кто-то другая, а моя жена лежит сейчас передо мной, расставив ноги. Внутри всё опухло, почти всю дыру прикрывала вульва, растянутая и потому собравшаяся в рюши, выглядящая как некое непонятное месиво насыщенного бардового цвета, и потому дырка казалась небольшой, но стоило мне раздвинуть пальцами мокро сочащееся, припухшее нутро, проваливаясь фалангами в его податливые, будто наполненные киселём стенки, как дыра показала свои истинные размеры. Туда, даже не касаясь краёв, можно было бы свободно всунуть такой, как мой. Я онемел от ужаса и отнял руки. Жена подала голос:

— Ну, как, налюбовался? Как я тебе, такая? Всё ещё любишь?

Она приподнялась на локтях, чтобы увидеть моё лицо, которое наверняка скажет ей всю правду, и мне пришлось, как бы ни было противно от всё ещё продолжавшей сочиться из неё чужой спермы, скрыть лицо склонившись к холмику клитора. Едва коснувшись, почувствовав жар исходящий от него, охватил, как только мог нежнее, губами и обласкал языком. Видимо он сделался очень чувствительным, и потому Ольга протяжно застонав, вновь прикрыла глаза, а затем вновь откинулась спиной на лежак.

— Милый, не надо – твои губы такие прохладные и так хорошо, но у меня там всё болит, я просто не смогу быть с тобой! Не возбуждай меня без нУжды!

Я отпрянул и уже внутренне собрался. Улыбаясь, на коленях, подошёл к жене сбоку и поцеловал её в грудь. Она поморщилась.

— Что, тоже болит?

— Ага, намяли.

— Прости.

— Ну, что скажешь?

Она произнесла это, как могла более беззаботным тоном, но напряжённое ожидание моего ответа на очень важный для неё вопрос скрыть было невозможно.

— Твоя киска с честью выдержала испытания.

— Лад, не смешно.

— Пара дней и следа не останется.

— Лад, что это было?

— Напились. Накурились. Возбудились. Думаю, что ты права. Там немного натёрто, и лучше, чтобы грязная вода из бассейна туда не попала. Пошли в комнату.

Я снова натянул свои бермуды, а жена поднялась и запахнула халатик. Увидев это, нисколько не смущаясь своей наготы, прямо из воды к нам направилась Лена. Ольга взглянула на её ладное тело, а после на меня.

— Похоже, что её никто и не трогал. Странно.

Хозяйка подошла к нам.

— Оль, я звонила своему врачу, ну по женским делам, она сказала, что освободится к шести и приедет тебя посмотреть. Примерно через час, получается. Ты душ прими и в своей комнате её подожди, хорошо? Я её сразу к тебе пошлю.

Я помимо воли смотрел на Лену и мой член на глазах наливался эрекцией, о явности которой я даже не подумал. Ощутил только когда мы двинулись с женой в направлении дома.

— Лад, почему её никто не трахнул? Почему это было только со мной?

Я пожал плечами.

— Лад, понимаешь, она нас позвала, напоила, а сама в сторонку отошла. Почему? Что-то она темнит.

Женщины вообще очень эмоциональны, поэтому я решил, что не нужно жене пересказывать то, чем поделился со мной Кирилл. Мы зашли в комнату. Я порылся в сумках, подыскивая жене и себе вещи, и как только душ освободился, Сам залез под прохлпдные струи, остужая ими своё раскалённое мужское достоинство.

Увидев меня, Ольга радостно улыбнулась. Она лежала на постели в махровом халате, что меня удивило. Перехватив мой взгляд, Ольга пояснила:

— Немного знобко, как-то. Полежи со мной.

Я расположился возле супруги. Чувствуя себя виноватым за своё идиотское желание увидеть её с другим мужчиной. Нашел её ладонь и начал покрывать мелкими поцелуями.

— Ты что!

— Я очень виноват перед тобой. Прости!

— Перестань! Я сама хороша, что позволила им.

— Это я виноват, что позволил им.

— А что ты мог в таком состоянии! Только Ленка не напилась и не накурилась. Знаешь, я думаю, что она нарочно это сделала, ну, чтобы ошалев, я была согласна дать кому угодно. А она красивая. Заметил?

— Заметил, конечно, но ты – лучше.

— Чем?

— Ну, она стала какой-то ненастоящей, скрытной, циничной. А оболочка, да, очень даже ничего.

— Она тебе нравится?

— Как человек – нет. Ты же сама почувствовала её внутреннюю трансформацию. А вот оболочка – вполне на уровне.

— Ну, да, я видела, как у тебя на неё твой стойку сделал – засмеялась Ольга, но тут же сделалась серьёзной – знаешь, я уверена в том, что она всё это именно для меня организовала. Не знаю для чего, но, она. Может быть ревнует к тебе, а, милый?

— Нет, она со мной холодна, как рыба.

— Ага, рыба твоей мечты – процитировала она строку из известной песни Шнурова.

Некоторое время мы лежали молча, взявшись за руки.

— Лад, знаешь что я хочу, только ты не удивляйся, чтобы ты её хорошенько оттрахал. Так, чтобы она просила тебя о пощаде, а ты бы долбил и долбил её, как тот, когда я просила перестать и кричала, что мне больно. Пусть испытает то, что я испытала.

Я едва не взболтнул, что Ленка это уже прошла, и не раз, с тем Володей.

— Ты правда этого хочешь? Хочешь мести? А если она не виновата и это так сложились обстоятельства? Кирилл... - я осёкся, вспомнив про то, что всё в этом доме пишется камерами и продолжил – тебе его не жалко? Он же узнает об этом. Каково ему будет!

— Не фига было на ней жениться!

— Тогда и мы бы не познакомились и не поженились. Я так бы и крутился вокруг неё. Тем, что мы с тобой живём, в целом, счастливой жизнью, пусть и косвенно, помог именно он. Прости её. Да, тебе досталось, но это пройдёт, а роднёй разбрасываться – поганое дело. Пусть лучше она чувствует себя обязанной тебе. Пусть её мучает совесть и обрекает на вечное раскаяние и потребность заглаживания своей вины. И, знаешь, я не хочу её трогать. Да, её внешность возбуждает своей похожестью на тебя – я вполне нормальный мужик, и это не может меня не трогать, но меня больше не тянет к общению с ней.

Жена, расчувствовавшись, притянула меня к себе и мы долго целовались, а после она прошептала, уткнувшись мокрым носом мне в основание шеи:

— Я люблю тебя!

— И я тебя.

В коридоре послышались шаги и разговор двух женщин, поэтому я поднялся и направился к двери, которую открыл её прежде, чем миловидная крашеная блондинка под сорок успела постучаться.

— Добрый день! Можно вас попросить выйти? Тут у нас будут женские дела.

Она произнесла это как давно заученный текст и прошла в комнату, поставив объёмистый старомодный саквояж, вызвавший у меня ностальгию по детству, на пуфик. Следом в комнату проскользнула и Ленка, а я спустился вниз, к Кириллу. Он сидел и неторопливо попивал кофе. Я приблизился и на ухо тихо произнёс:

— Мы ночью в моей комнате говорили, а всё пишется, сам говорил. Не забудь стереть.

— У Кирилла округлились глаза. Он слегка побледнел и протрезвел, а после, благодарно пожав мне руку, куда-то умчался. Вернулся он минут через десять, улыбаясь, как сытый кот, и предложил мне кофе с коньяком. Я согласно кивнул.

— А где обслуга?

— Они в обычные дни в шесть часов уходят.

— Ты немного жирком оброс – не тренируешься?

— В другом – он улыбнулся и кивнул на коньяк.

Вниз спустилась Лена и врачиха. Они поговорили и гостья вышла из дома.

— Лад. Она её осмотрела. В целом всё нормально, просто натёрли сильно. Через пару дней всё вернётся как было, так что не переживай. Вера ей оставила таблетки, противовоспалительные и успокоительное, когда заживать и чесаться начнёт, зуд появится. Ей там всё обработала, продезинфицировала, на всякий случай, и дала снотворное. Пусть немного поспит, нервы успокоит.

Лена продолжала стоять у стола, взявшись за спинку стула.

Наступила пауза, которую нарушил Кирилл:

— Хочешь Леночку, мою жену, выебать?

Лена прыснула от смеха:

— Да, хочешь меня трахнуть? Муж разрешает.

Наверное им было интересно видеть то, как моё лицо попеременно отобразило всю гамму чувств, а после его выражение вновь сделалось обычным.

— Ребят, я не знаю, в какие игры вы здесь играете, и что курите.

Ленка засмеялась, и после сказала:

— Считай, что с моей стороны это будет компенсация тебе за жену.

— А от меня – дружеский тестдрайв моей жены для того, чтобы был готов к тому, какой ты почувствуешь Ольгу после Володи, и сохранил самообладание.

Я посмотрел на Лену, которая слегка покраснев, отвела взгляд.

— Нет, правда, хочешь? Я могу хоть сейчас – она произнесла это так просто, что мне сделалось немного не по себе, и я ответил:

— Позже. Хочется пройтись, воздухом подышать. Я ведь даже пейзаж не видел.

Ленка снова засмеялась:

— Ты первый, кого в этой усадьбе заинтересовал пейзаж! Всех интересует нечто совсем другое. Ладно, я шучу – добавила она, увидев строгий взгляд мужа.

Мы вышли на природу. Прогулочным шагом направились по тропинке к островку леса, метрах в ста от дома, за которым просматривалась блестящая на солнце верхняя часть кровли какого-то строения, которое из резиденции было и вовсе не видно.

— Куда мы идём?

— К нам домой – ответил Кирилл - мы в том доме работаем, а живём вот здесь.

Тропа обогнула зелёный островок и начала спускаться с холма. На середине его склона обнаружилась широкая площадка и не слишком богатый коттедж с мансардой под а-ля черепичной кровлей.

— Ребят, а в вашем доме можно говорить?

Лена тревожно взглянула на мужа.

— У нас можно.

Дом оказался достаточно уютным. Мы прошли в гостиную и расселись на кожаном угловом диване, но, вспомнив что-то, Кирилл поднялся.

— Телефон забыл. Я быстро.

Он оставил нас и Лена смущённо опустила взгляд.

— Лад, Кира мне сказал, что вы с ним говорили, и он покаялся тебе. Прости, я просто запаниковала и испугалась постоянного Володиного интереса ко мне. Знаю, что поступила подло, но я надеялась на то, что, вдруг она этим местом более просторная чем я, и, может быть, ей даже понравится. Понимаю, глупо было на это рассчитывать, но я как за соломинку схватилась. Нас бы просто вышвырнули, в лучшем случае. Придумали, что я беременна. Он отвяжется от вас. Он случайно увидел её фото. Мы договорились на том, что я привезу Ольгу, а уж сложится у него с ней или - нет, пусть он этот вопрос сам решает.

Как тебе резиденция?

— Судя по внутренней планировке, в первый момент я для себя назвал его элитным домом свиданий, высококлассным борделем.

Ленка засмеялась.

— Молодец! Он и есть.

— И что вы там делаете?

— Только не подумай, что я клиентов обслуживаю! Я там экономка, хозяйка. Обеспечиваю порядок, снабжение всем необходимым. Подготавливаю застолья, юбилеи и прочее, для руководителей компании. Когда приезжают гости, обзваниваю девочек, и они приезжают, обслуживают.

— А Кира?

— Он здесь завхоз, по сути.

— И как тебя угораздило попасть сюда на работу!

— Честно? Меня никто и не спрашивал. В. В. назначил своим приказом.

— Странно. Извини, но так обычно любовниц пристраивают.

Лена покраснела как школьница.

— Лад, только тебе, и пусть это здесь и останется. В. В. однажды увидел меня на одном из банкетов. Здесь, кстати. Я танцевала с ним, восхищалась домом. И он на меня глаз положил. Мужа после этого услал на неделю во Владивосток, неформально решить вопрос с отправкой застрявших строительных материалов. Меня привезли сюда, а что было дальше, думаю, объяснять не нужно. Прожила с ВВ. неделю. У него, кстати, не такой толстый, как у его сына Володи. ВВ. настоял на том, чтобы я пришла с трудовой, и оказалась здесь. Когда Кира приехал, он обо всём догадался, но не решился всё бросить и начать с нуля с двумя детьми на руках двум безработным. Я его не виню за то, что он это проглотил. Решил так, наверное, что ВВ. старик, ему уже шестьдесят, поиграется и оставит меня в покое. Собственно, так и вышло, но к нему приехал сын, который за мной и отцом подглядывал, и, насмотревшись на меня, запросил у отца уступить ему. Тот уже остыл ко мне, и согласился подарить сыну на День рождения. Так я попала под Володю. Кирилл втихаря рыдал, но сделать ничего уже не мог. Мы же всю их поднаготную знаем! Сам понимаешь, чем это чревато. Вот и всё. Знаешь, я серьёзно, как тебя увидела, сердце заколотилось, и так захотелось тебя приголубить! Только пришлось от Киры скрывать. Зачем заставлять мужа ревновать, ему и так досталось по полной программе!

Кирилл подошёл к застеклённой внутренней двери и Лена продолжила:

— Когда построили новый корпус, с площадкой для официальных банкетов, мы остались здесь. Этот дом перестроили. Здесь и дети с нами живут. Уютно, и до работы пять минут.

— И часто тут банкеты?

— Очень редко, раза четыре в год – Вмешался в разговор Кира – а так, раз в неделю приезжает кто-нибудь из руководства, кто помоложе, с жёнами или девицами, и устраивают свингвечеринку.

— Весело тут у вас.

— Очень – саркастически усмехнулся Кира.

— Кир, Ладик смущается тебе сказать, думает, что ты сделал ему предложение относительно меня не в серьёз. Мы пойдём в тот дом?

— Лад, выкинь из головы, мне за Ольгу самому неловко. Идите!

Он махнул нам рукой, мол, проваливайте.

Мы зашли в комнату Лены. Она была не такой большой, как наша наверху. Уютная. Обита натуральным шёлком бардового цвета. Ничего лишнего. Большая кровать с угловыми колоннами и балдахином, косметический столик с триляжем, пуфик, небольшой платяной шкаф. Кресло. Дверь в санузел.

Лена, безо всякого намёка на скромность, привычно скинула с себя халатик и, бросив его на пуфик, удивлённо посмотрела на меня.

— Раздевайся! Ты что, передумал?

Я стянул с себя бермуды и шагнул к ней. Она села на край кровати в ногах и взялась за мой инструмент, как берутся музыканты за флейту, поднеся его сбоку, но у меня было ощущение того, что всё это не так, не правильно, и потому остановил её, поднял на ноги и привлёк к себе для поцелуя. Она улыбнулась и отдала мне свой рот. Свободной рукой я нашёл гладко выбритый лобок и провёл пальцами вниз. Там, между губ, ещё только совсем немножко помокрело, но этого уже было достаточно для того, чтобы средний и безымянный пальцы проникли внутрь. К моему удивлению, сразу после довольно тесного входа я обнаружил не пещеру, не узкий тоннель, как в метро, который совсем немного шире поезда, мои пальцы можно было сравнить с составом, который въехал в пределы просторной станции, вроде Сходнинской или Славянского бульвара. Кругом царил простор и пустота, ошеломившие меня. Сфера, полая изнутри. Лена не без любопытства следила за моей реакцией, как старший, более опытный партёр. И тогда я, добавив указательный палец, надавил, как бы прижимая свои пальцы к ладони, находящейся снаружи, и оторвал её ноги от земли, поддетую рукой, как крюком. Похоже, что такой трюк с ней прежде никто не проделывал. Она громко заахала, завыла, обвив мою шею руками. Таз её завибрировал, а сама она откинулась назад, выгнувшись. Увидев перед собой кончик её груди с комочком соска, я поймал его, вспомнив, что как раз правый у неё более чувствителен к ласке, и легонько потянул в себя. Ленка низким грудным голосом вновь завыла. По телу пробежала судорога, ещё одна и она обмякла. Уложив некогда свою любимую на постель, и не извлекая пальцев, я продолжал ритмично пожимать и отпускать её, и Ленка сделала неожиданное для меня. Она зажала мою руку бёдрами, а после повернулась на бок, поджав колени. Мне пришлось исхитриться и оказаться у неё за спиной только для того, чтобы не потерять контакт с известной точкой и продолжать пожимать в её районе. Сестра задыхалась, её колотили всё новые конвульсии, которые постепенно ослабевали, и едва я прекратил ласку, она распрямила ноги и перевернулась на спину. Она сама нашла мои губы для поцелуя. И прошептав «Я люблю тебя», приникла с поцелуем. Не яростным от страсти, а нежным, романтичным.

Сумасшествие! Всего за сутки я уже трижды кардинально переменил своё мнение о сестре. А она, нацеловавшись, подарила мне улыбку полную любви. Когда же я решил вынуть из неё предмет женской услады, она удержала мою руку.

— Давай так полежим. Так хорошо мне ещё никогда и ни с кем не было.

— А ты много с кем была? Извини, Кирилл услышит.

— Да, пускай слышит! Ему полезно. Когда то – один, то – другой меня в постель тащили, он делал вид, что не видит и не знает. Карьерист. На шести перинах пух взбивала, и Вовка – седьмой.

— Да, досталось тебе.

— Ты меня не жалей. Эх, Ладька, это жизнь меня наказала. А если бы мы тогда действительно сбежали вдвоём ото всех? Представляешь!... Знаешь, я тогда ведь ругала себя за то, что побоялась и не согласилась! Правда! Любимый!

И она вновь целовала мои губы, а я, как опоённый, уже и не знал, которая из двух женщин, находящихся в этом доме, мне ближе и дороже. Мой разум метался от одной к другой, называя любимой, и я стыдился себя, чувствуя, что обеим – лгу.