Банан и рот

1

Генерал Суровый не любил женщин. Точнее, не так, любил, но железно молчаливых, даже немых, и смотрящих строго-настрого в потолок во время этого дела. Ну, к чему романтические шашни, танцы с бубнами и веники, когда цель оправдывает средства. Вот именно средства. А не ту фигню, которой ныне баловалась молодежь. Разговоры, вздохи, свидания, цветы, тьфу…

Но когда его последняя любовница Дашенька собрала чемодан, разбила мамину вазу и собралась хлопнуть дверью, генерал снизошёл и даже превзошёл себя и спросил-таки её, а в чем, собственно, дело. Может, ей этой самой фигни не хватало? Ну, что ей было не так? Деньги рекой, возможностей горы, подарки от него — сплошные кисельные берега.

Дашенька едва дышала.

— Что не так? — фыркнула она угрожающе, зависнув на пороге, словно вертолёт, с которого сейчас посыплется спецназ уничтожать оборону противника.

Генерал весь подобрался. На всякий случай.

— А всё не так! Ты вот скажи, — Дарья грозно сверкнула глазами. — Ты мне куни, когда-нибудь делал?

Генерал приосанился и начал готовиться к глухой обороне.

— Не знаешь такого слова? Верно? Ладно, — дверь угрожающе скрипнула петлями, так как открылась шире. — Дремучий лес. А мне ты хоть раз в рот давал?

— Что, — взревел генерал, так словно его любовь только что кто шлюхой обозвал.

— А вот что! — взвизгнула та. — Да, ты любовью даже не занимаешься! Ты же всегда так напряжён, что жопу не можешь расслабить под одеялом. Ты себя со стороны видел? Ведь такой недоступный, ой-ой-ой, всегда в напряжении. Лицо суровое! Каждое движение в постели, как в строю. Ты же будто маршируешь, как на параде, а не трахаешь. А на меня как ты смотришь, а? Как смотришь на меня? Я хочу нежно, ласково, а ты будто заставил отжиматься роту мужиков. Я не мужик!

Дарья взвизгнула. Генерал грустно вздохнул. Чёрт знает, как себя вести с этими бабами. Наорать на неё — уйдёт, отступить — в конец обнаглеет. А в переговорах он не мастак.

— Дарья, ведь я никогда тебя не строил, — произнес он, точно сапёр.

— Конечно, не строил. Ты построил всех вокруг, — любовница взвыла. — Господи, да ты даже не знаешь, что такое анальный секс!

Суровый набычился и помычал:

— Знаю я, что такое…

Любовница пнула дверь, и та распахнулась, гневно заглянула ему в глаза и бросила последнюю гранату.

— Я вообще-то не про себя.

Пару секунд в комнате стояла пронзительная тишина. Генерал Суровый мужественно присобачивал слова бывшей любовницы к смыслу и к ней, те никак не присобачивались, затем осознал, что нужно к бессмысленности и к себе. Покраснел, посуровел, а затем взорвался.

— Поясни, — порычал он, чувствуя, как сильно хочется ослабить воротник, а кулаки и так уже сжались, и сжимать их сильнее больше некуда.

— У мамы своей спроси, — отозвалась Дарья, шурша колёсами чемодана за порогом дома.

Дверь плавно заскользила назад и захлопнулась.

— Я же говорила тебе, шлюха. А ты нет, мам, она приличная девушка.

Генерал обернулся на слова, увидел свою престарелую мать и ничего не сказал. Лишь вздохнул, считая, что обсуждать подобные вопросы лишнее, и вообще его мама давно уже старый человек, ездит в инвалидной коляске, страдает забывчивостью, плохим зрением. Не будет же он с ней обсуждать проблемы. А между тем Ада Суровая полезла в вязанный кармашек кофты и достала оттуда трясущейся костлявой рукой визитку.

— На ко, возьми, — произнесла она, совершенно не старым голосом, а вполне волевым и генеральским. — О чём речь? Хотя бы жены твоей, которая родит.

— Что это, — спросил он, беря в руки розовый кусочек картона, пропитанный фруктовым ароматом с отпечатанным на нём золотом бананом и ртом. — Банановая лавка?

— Угу, — кивнула Ада. — Сделай последний раз усилие. Вспомни, что ты мужчина.

Она развернула коляску и укатила в свою комнату, оставив генерала Сурового размышлять над сказанным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

2

В свой следующий выходной генерал Суровый стоял на пороге элитного дома, но не с парадной части, а с неприметной дворовой, выходящей окнами на глухой лес. Стоял и потел. И не потому, что был одет в строгий военный костюм или потому, что на улице было больше 20 градусов, а потому, что никогда не ходил по подобным заведениям, даже элитным. Не было нужды.

Судьба одарила генерала красивым брутальным лицом, роскошной фигурой, которой обзавидовался бы любой культурист, и стальной волей. А воля для мужчин — всё! Генерал в это свято верил. Он ещё в детстве уяснил, что в сказке говорилось: «воля — на конце той самой иглы, которая в яйце, а яйцо — на ком-то», и лучше иметь волю, чем смерть.

Потому что без воли смерть мужская приходит от выеденного яйца, плеши и вынесенного мозга той самой Василисой Прекрасной, которая предпочтёт молодого Ивана, чем Кощея без воли.

В общем, стоял и думал, стоит ли идти в заведение «Банан и рот» или нет. Не в его правилах было заранее объявлять о капитуляции, поэтому, несмотря на сомнения, он нажал на кнопку дверного звонка.

Ожидая чего угодно, он растерялся, когда дверь ему открыл молодой парень в джинсах и футболке, улыбнулся и дал пройти.

— Добрый день, господин Суровый. Мила Сергеевна вас ожидает. Хотите воды или чай, кофе?

Генерал смерил его припечатывающим взглядом и промолчал, только кивнул, подтверждая, что он — это он. Коридор размером с комнату успокаивал взор тёмными тонами дерева, камнем и ковром с ламинатом на полу. У стены стоял синий диван. Суровый решил, что, в общем-то, всё выглядит не так уж и скверно.

Когда он накануне позвонил по телефону на визитке, ему ответил милый женский голос, что его готовы принять в пятницу или субботу после обеда. После оговора суммы услуг и лимита времени ему назначили встречу ближе к вечеру, полагая, что он знает, зачем он пришёл. Но Суровый не знал. Лишь предполагал…

Он сел на диван, оставаясь сидеть так, словно проглотил кол, и не в состоянии принять менее вертикальное положение, чем стена за его спиной. В комнату вошла милая девушка, и Суровый понял: это и есть Мила Сергеевна.

Несколько секунд у него сперло дыхание от её внешности. Девушка сошла будто с подиума. Высокая, стройная, с длинными волосами по пояс цвета ржаного колоса, она была одета, как встречающий парень. Обычная белая майка (без поддержки) и джинсы. За одним лишь исключением: у неё имелась грудь четвертого размера, и на ней проглядывались сквозь ткань соблазнительные ореолы сосков.

Генерал разглядывал всю эту неземную красоту, вкупе с гармоничными чертами лица, и завис, пришёл в состояние невменяемости.

Девушка улыбнулась и протянула руку.

— Добрый день. Я ваш персональный консультант, Мила Сергеевна.

Суровый протянул свою руку в ответ, встал и пожал кисть, хлопая глазами.

— Извините, мне не сказали, консультант почему именно?

Она очаровательно улыбнулась, приводя его в трепетное беспокойство.

— Консультант по сексу. Буду держать ваш член в руках, так сказать, во время секса с вашим половым партнёром, направляя вас.

— Что-что?

Она вгляделась ему в лицо, пытаясь отыскать понимание на каменном лице и вытащить пальцы из мужской руки, собирающейся, вероятно, сломать их. В этот раз её улыбка вышла напряжённой.

— Вы же пришли сюда за поддержкой, верно?

Ну, нет, не за поддержкой, а по просьбе матери, ну, да, за поддержкой и за сексом. Он пришёл в бордель. Но это не бордель. И если он признается сейчас, они расстанутся. Ну, может, это к лучшему, тогда он сможет пригласить её на свидание. Нет, он же не ходит на свидания. Он сразу заводит отношения…

Пару секунд генерал обдумывал услышанное, усиленно моргая.

— Вы думали, это бордель, — улыбнулась Мила, угадывая в его глазах вспышку гнева.

— Ну, да.

— Мы сексопатологи и оказываем лицензионные услуги населению.

— А я предпочитаю держать свой член в штанах и не давать его ни в чьи руки.

— Вы хотели сказать в руках? — Мила усмехнулась, разглядывая его мужественные черты лица и как слегка расширились зрачки в его карих глазах.

— Нет! В штанах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

3

- Вы его совсем не вытаскиваете?

- Вытаскиваю, - казалось, Суровый медленно и верно приходил в ярость.

Мила улыбнулась и сунула руки в кармашки джинсов, оставив на виду лишь большие пальцы, в то время как пальцы Сурового быстро скрючивались.

- Что ж, ваша мама права. У вас проблемы с доверием, и большие. Вы не способны строить отношения с людьми. Мне жаль, деньги за проплаченные десять консультаций мы не вернём.

Она видела, как кулаки сжались, челюсть тоже, а глаза, несмотря на широкие зрачки, у Сурового сузились.

- Десять?

- Да, ваша мама предлагала оплатить сто консультаций, но мы её убедили, что хватит и десяти.

- Десяти?

- Чтобы потерпеть пять минут беседы с вами на равных, - девушка улыбнулась.

- Вы вернёте сейчас же всю сумму, - прошипел он, надеясь, что его будут бояться так же, как и всегда.

Но девушка лишь усмехнулась.

- Мы не будем возвращать ни копейки из полученной суммы, не будем врать вашей маме и никому не расскажем в вашей конторе о том, что вы у нас были. Потому что такому, как вы, это крайне важно.

- Какому? - взорвался Суровый, впервые в жизни понимая, что кроме силовой стратегии у данной ситуации нет решения.

- Хотите узнать, какой вы? Извольте, - тряхнула головой красавица. – Ваша профессия стала для вас состоянием души. Вы словно сдавленная пружина: ходите, сидите, маршируете, всё это в сжатом состоянии с суровым выражением и негативным отношением ко всему, что имеет нетрадиционный стиль или подход. Выражаясь нашим языком, у вас нет ануса. Потому что, если вы допустите, что он у вас есть, вы не вынесете такого позора. Верно?

Суровый хватал воздух большими глотками, молча ослабляя узел на галстуке и ворот. Мила продолжила:

- Ведь это смерти подобно – положить вас на спину, закинуть ноги на плечи и показать партнёрше свой анус? Готова поспорить, вы не живёте анальной жизнью. И никогда никому не позволяете прикасаться к своему тылу. Да? И если вы покажете сейчас мне гениталии и особенно вокруг паха, я точно знаю, что увижу там густую чащобу и смогу там блуждать в темноте с вашей партнёршей годами, не в силах отыскать неприкосновенную мошонку. И тем более анус.

Что происходило во время этих слов с генералом Суровым, сложно передать. Просто взять и задушить девушку он не мог! Черт, никак не мог! Убежать с поля боя – значит признать правоту её слов и поражение, тоже никак! Кинуться в драку невозможно, ведь выходит, он бьёт женщин и за правду. Генерал Суровый ощущал себя словно в аду и готов был идти с Сатаной куда угодно, лишь бы эта чёртова баба заткнулась. Милая блондинка продолжила говорить, как ни в чём не бывало. Господи, если бы она служила в армии, он бы уже её отправил в карцер!

- И знаете что, уважаемый? Я уверена, - Мила вытащила правую руку из кармана и соединила большой и указательный пальцы, подчёркивая ими каждое слово. – Вы не стонете во время секса. Вы лишь крепко стискиваете зубы в момент оргазма, иногда, когда нет сил, и если смотреть прямо вам в лицо, у вас бывают болезненные гримасы от удовольствия. Может быть, тихонечко вы мычите. Верно? Так тихо-тихо.

Голова у Сурового закружилась, пульс достиг максимума, и перед глазами всё поплыло. Грохота от собственного падения он не услышал.

Зато спустя несколько минут он услышал шёпот...

- Ты, как всегда, со своей правдой-маткой, зачем его так?

- Затем, что никто ему этого не скажет, а он мог уйти. И будет бобылём до смерти.

- Он и так бобыль, оставь его в покое.

- Жаль такой экземпляр терять. Он же трус в сексе. Настоящий заяц.

- О-о-о, спасительница популяции, неси нашатырь.

Открыв глаза, Суровый понял, что лежит на синем диване, а рядом на корточках Мила водит ватным диском.

- Убрать это, - рявкнул он, отмечая расстёгнутую рубашку и распушённый галстук.

Резко встал, окинул суровым взглядом Милу и ещё трёх человек. Голова продолжала кружиться нещадно, Суровый игнорировал её, окидывая бешеным взглядом людей. Зафиксировал взгляд на девушке, ухватил её грубо за подбородок и притянул к себе.

- Никто никогда не смеет называть меня трусом! - резко отпустил и на секунду поймал себя на мгновении удовольствия от того, как блондинка грохнулась на колени от его манёвров.

Девушка встала, взяла со столика бокал с водой и протянула. Суровый смерил её тяжёлым взглядом, встал и на нетвёрдых ногах взял стакан, испепеляя её на месте.

- Хотите попробовать? - спросила она негромко.

- Хочу, - прорычал он, выпив содержимое залпом. – Это всего лишь вода.

Команда сексологов за спиной Милы съежилась.

- Может, выпьем чего покрепче и поговорим в другом месте? - Он посмотрел на неё с вызовом.

Девушка лишь пожала плечами.

- Почему бы и нет, дела можно вести не только в офисе, - сказала она, забирая у него стакан.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

4

Заря встречала генерала Сурового на автомобильной стоянке, в кузове пикапа. Он распахнул глаза и некоторое время тупо смотрел на безмятежные облака, срочно рассасывающиеся по небу в ожидании знойного утра. Генерал ощущал, как тело разваливается на куски. Буквально дымится от боли в мучительных терзаниях. Голова у него трещала. Трудно пошевелить ногами или руками. Но главное, он голый! Почти обнажен, как чертов эксгибиционист.

Невероятная новость привела его в состояние боевой готовности, заставляя осознать, что даже трусы бывают за счастье после бурной ночи. Было бы, чем срам прикрыть. Трусы-то, конечно, бывают и за счастье, и за горе, но в жизни… зажимы для сосков и кольцо ниже, на длинном ремне, тонна скотча с коркой точно указали: он явно в аду. Трусов в аду не бывает. Не водятся. Только стринги! А кто их считает за трусы, тот дурак, и у него никогда не будет собственного флага.

В следующую секунду он приподнялся и осознал: он верно определил место дислокации. Огляделся, вращая глазами, так как челюсть Суровый не был в состоянии подобрать со своей могучей и стальной груди, потому что там красовалось уродство. Скотч! Скотч зачем? А это вовсе и не скотч, вдруг осознал генерал. Сахарная дрянь для депиляции. Его намазали и сверху обмотали тканевые полоски, чтобы увидеть… увидеть… генерал напряг память, чего же они там планировали увидеть? Конец света? Вряд ли свет в конце туннеля. Что там говорила вчера Мила… он еще сильнее натужил память. И та, трепеща от страха перед Суровым, умирающими от перепоя синапсами, выдала… Мила говорила о линии бикини и о том, что эпиляция нужна всем. Всем!

И ему? Зачем? Генерал пришел в ужас! Они хотели отрывать их от него, чтобы узнать великую тайну человеческой природы, ведающую, что у настоящей женщины может быть тайна и не одна. В этот момент он свято поверил, что лучше о некоторых тайнах не знать вовсе. Никогда.

Игнорируя боль, ругаясь на чем свет стоит, генерал выбрался из кузова и вспомнил, что находится на стоянке ночного клуба для взрослых. Посуровел. Что уж тут делать? Ничего, кроме как идти в лобовую атаку. И он бесстрашно направился в клуб. Спустя пять минут оттуда раздались вопли, спустя еще десять — звук ударов и хруст костей, и затем вой от блаженного удовольствия. Кому-то захорошело. Вовсе не от наслаждения… Терминатор покинул сие заведение и не сказал: «Айл би бэк». Лишь громко выматерился, хлопнув дверью, и скрипнул зубами.

Теперь он был одет во вполне сносные джинсы и рубашку с чужого плеча, скрывающие клеевые ленты для депиляции. На ногах имелись кроссовки. Спустя еще семь минут в двери заведения «Банан и рот» раздался настойчивый звонок. Дверь распахнул вчерашний юноша. Как и положено вежливому сотруднику, он, прочистив горло, как ни в чем не бывало, сказал:

- Добрый день, господин Суровый. Мила Сергеевна вас ожидает. Хотите воды, чай, кофе, меня?

При виде грозного небритого лица, перекосившегося от злости, парень сделал верный вывод, испарившись в глубине помещения. А из правого кабинета вышла Мила с приложенным к опухшему лицу полотенцем, полным льда. Пять минут они оценивали друг друга, соизмеряясь с рисками и выводами, а затем из Милы вырвался нервный смешок, похожий на издевательский. Суровый впервые в жизни захотел убить даму. Да, убить! Растерзать! Если бы не одно маленькое, восхитительно-омерзительное, сногсшибательное «но». Он ровным счетом ничего не помнил. Пару секунд он сверлил блондинку взглядом, медленно и верно представляя, что можно сделать с женщиной ее комплекции, и именно в этот самый гневный момент память услужливо начала реанимировать воспоминания, в которых он:

А. Танцевал на столе в строгом армейском галстуке в одних семейных трусах. Да, генералы не носят плавки, боксёры и любую другую тугую дрянь, из которой на поле боя не сделать флага. Из таких можно только кляп, для врага. Строго для врага!

Б. Танцевал на шесте, уже лишь в одних трусах. Без галстука. Так ловко и энергично, стоило только поражаться, как он шею не сломал, скручиваясь вниз, держась за шест одними прокаченными ляхами. Образцово Суровый тянул ступни ног, как когда-то в детском садике на утреннике, и перебирал руками, как умирающий чертов лебедь в балете Чайковского. Музыка загрохотала в голове на самой высокой ноте под яркий образ пластичных движений в живописных мельканиях огоньков дискошара. Тааа-та-а-та-та-таа… Тааа-та-та-тааа…

Последнее воспоминание снесло с Сурового налет флегматичного супергероя, и его челюсть рухнула вниз. Совершенно неприемлемое воспоминание ни для одного лебедя или танцора. Краска прилила к загорелому лицу, он едва не взвыл, потому что понял, что не будет дожидаться на берегу, пока труп врага проплывет мимо. Он, как истинный русский, сходит за ним сам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

5

Подпишет с Милой документ о неразглашении и закроет ту сектантскую избу-дрочильню, а также эту секс-обитель-лечебницу зла для всех недужных и страждущих блаженств раз и навсегда! Он может! Он и не такие заведения закрывал.

— Считайте, это последний рабочий день, — произнес он замогильным тоном мумии, ощущая, как сахарная сладость тянет не только подмышки, но и прочие причинные места. Именно в этот момент ему было совершенно не до душа, ибо душа требовала мести и немедленной капитуляции врага. А точнее, врагини.

— Пройдёмте, — произнесла бесстрашная девушка, приглашая жестом в кабинет.

Суровый решительно двинулся вперёд, поймал её взгляд, обращенный ему за спину.

— Нас не беспокоить, — велела Мила строгим голосом притаившимся сотрудникам. — Даже если будут слышны какие-нибудь звуки.

— Какие? — спросила застенчиво Глашенька, смугловатая жгучая шатенка, вероятно, решившая, что лучше уточнить, чьи. — Ладно, если он будет громко стонать, а если вы?

— Любые, — ответила после некоторой паузы Мила, а затем добавила: — За исключением выстрелов. В этом случае можно.

Они вошли в кабинет, и она закрыла дверь на ключ. Генерал грозно остановился.

— Что, рассматриваете обитель зла? — спросила девушка, кладя на стол примочку.

— Кто это вас так? — спросил Суровый для вежливости и для очистки совести.

— А вы разве не помните?

Нет, решительно не помнил, а то, что вспоминалось, хотелось тут же забыть, как страшный сон. В голове услужливо прозвучало «Тааа-та-а-та-та-таа… Тааа-та-та-тааа…», и он в ужасе сглотнул.

— Нет, это были не вы, — сообщила Мила.

Суровый выдохнул с огромным облегчением.

— Это ваша любовница.

Пять секунд он зависал, затем точно пёс отряхнулся и, не веря услышанному, спросил:

— Кто-кто?

— Ваша Даша!

Он попросту отказывался верить. Но девушка так серьёзно и настойчиво на него смотрела, что он подумал, может, он ещё не пришёл в себя, и это всё сон.

— Как это может быть? Этого быть не может!

— Правда? — Мила усмехнулась, затем села за рабочий стол, скрестив руки на груди. — А почему нет?

Он не знал, что ответить. Смотрел на неё, на полупустой стол с аккуратными креслами для посетителей, на полки с фоторамками, где Мила снималась с какими-то людьми. Один снимок с юношей, видимо, парнем. На комод у окна наваленными папками, на диван у входа и на кушетку немного в стороне. Смотрел и не верил.

— Вчера в клубе у вас случился шок. А потом кто-то предложил вам напиток, и вы, взрослый человек, замахнули его, не глядя. И вероятно, после этого забыли обо всём. Может, стоит поблагодарить Дашу?

Он сузил веки, сурово глядя из щёлок на неё, как в прицел снайпера. После паузы всё-таки сел в кресло, ожидая дальнейшего рассказа и игнорируя вопли кожи на спине, которая тянулась за сахарным воском, выдирая луковицы с корнем.

— Я вас слушаю, — произнёс он недрогнувшим голосом.

— Вы слышали когда-нибудь о фильме «Глубокая глотка»?

Веки стали у генерала ближе, глаза сверкнули недовольством. Мила продолжила:

— Это очень старый фильм, рассказывающий о том, что…

— Я не смотрю подобную дешевку.

— Вообще-то это самый кассовый фильм за всю историю подобных лент. И вы зря думаете, что он только про секс. Я хочу рассказать вам о вашей любовнице.

Мила замолчала, ожидая, когда сидящий перед ней мужчина сделает над собой усилие и выдаст хоть какую-нибудь реакцию. После некоторой паузы тот кивнул.

— Так вот, по сюжету, там женщина не может никак достичь оргазма. Знаете, у нас такое бывает. И доктор объясняет героине, что клитор у неё находится глубоко в горле. И чтобы достичь оргазма, ей придётся освоить новые техники.

Суровый моргнул, а затем усмехнулся. Ворочаться он не мог, фыркать тоже, потому лишь сжал челюсти и пальцы сцепил в замок. Мила чуть повела бровью, вздохнула, продолжив:

— Задумывали создатели фильма или нет, но до сих пор очень многие мужчины верят, что женщины способны испытывать оргазм от глубокого горлового минета. И к нам приходит много женщин, которые хотели бы его испытать. Ваша любовница была одной из них.

Суровый вспомнил слова любовницы и точно знал, что он ей ничего подобного не предлагал. Он болезненно заерзал, испытывая муки и злость одновременно, а затем осторожно спросил:

— И они испытывают?

Мила серьёзно кивнула.

— Примерно, как от полоскания горла любым чаем или от завтрака.

Генерал подумал, что труп знает намного больше. Неплохо было бы его об этом расспросить. Ведь выходит, что Дарья приходила сюда и обсуждала с Милой его и свою сексуальную жизнь.

— Что если мы заключим сделку, — неожиданно передумал он, разглядывая труп, как источник ценной шпионской информации, которая возможно поможет вернуть Дарью.

— У нас есть правило: «Что случилось на подлодке, остаётся на…», вы сами понимаете где.

— Я вас не закрою, не буду проводить расследование. Не буду отравлять жизнь самыми разными неприятными способами.

Девушка пару секунд молчала, затем покачала головой.

— Я всё равно не могу рассказать, но могу показать.

Слова ему не понравились. Суровый с шумом втянул в себя воздух, пытаясь понять, к чему она клонит.

— Вы мне что, предлагаете, как ваши дамы? Учиться надевать рот на резиновые тыквы и тянуть слюни?

Блондинка коварно улыбнулась.

— А знаете, по тому, что вы вчера вытворяли на пилоне, остаётся удивляться, к чему столько консерватизма?

Суровый покраснел, пришёл в негодование, решив, что проживёт и без ценной информации от трупа. Пальцы сжались в кулаки, и пока он не успел отреагировать, Мила тут же добавила:

— Мы подпишем контракт и я вам покажу небольшой ускоренный курс. Но при одном условии.

— Слушаю…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

6

— Мы закончим начатое с сахаром. Вы позволите помыть и побрить вас, иначе ничего не выйдет. Это почти как в бане.

Пару секунд он соображал, что ему предлагают и где таится чертов подвох. Затем он подумал, что Мила однозначно слабоумная дурочка. Таких в его окружении всегда водилось множество. Затем он едва не улыбнулся. Скупая коварная ухмылка, больше похожая на ту, что у маньяка дернулась на долю секунды на мужественных твердых губах, растворилась в недрах мускулатуры лица и отразилась зловещим огнем в глазах Сурового. Он готов потерпеть экзекуцию за пару сеансов уже оплаченного сексуального опыта.

— Хорошо, — выдавил он, пряча ухмылку. — Я хочу, чтобы вы сходили сегодня к автовокзалу и взяли уголек из ковша. Потом вернетесь в офис и отдадите его моему человеку. Я пришлю. Справитесь — я закрою на это глаза.

Мила пожала плечами, очевидно находя предложение неинтересным.

— Хорошо, — выдохнула она без энтузиазма.

— И еще, — Суровый перевел извиняющийся взгляд на бинты. — Вот.

Но все-таки полез в карман и изъял, видимо, из недр сладостной патоки свою кредитку. Гордо протянул.

— Не стоит. Если мы будем работать вместе, то вы компенсируете мне в следующий раз, когда потребуется что-нибудь.

Она поморщилась, рассматривая кусок пластика в сахарных кусках. Пожалуй, Мила знала несколько женщин, которые не постеснялись бы облизнуть его. Лишь бы на счете оказалась приличная сумма, а у генерала Сурового та явно имелась.

— Что-нибудь еще, — он ехидно улыбнулся. — Звучит так, словно вы хотели бы тоже что-нибудь оторвать взамен.

Девушка коварно улыбнулась в ответ.

— Ну, мы не в тех отношениях, чтобы мне захотелось вам что-то оторвать. Обычно отрывают, — она запнулась и многозначительно покраснела.

Ему стало по-настоящему интересно, как она назовет его яйца и член. Какой выберет способ.

— Что?

— Вашего малыша.

— Что!?

Никогда его еще так не оскорбляли.

Тренькнул телефон Милы.

Теперь они были разрумяненные, как маков цвет.

— Ну, вашего… — она вскинула руки от нелепости ситуации.

Тренькнул еще раз.

— Ваша мама звонит!

— Вам показать?

— Не стоит. Я сама все разгляжу! Подробно! Под лупой! Пока будем снимать с вас это…

— Вы еще снимите на видео!?

Она засмеялась, не в силах сдерживаться, спрятав лицо в ладонях. Ну, в конце концов, не каждый божий день в ее практике случается подобное.

Мужчина смотрел серьезно, негодуя и не понимая, как они за столь короткий срок вышли на столь странную тему.

Это же надо такое изречь! Работать она, конечно, не будет. Но грех ее не использовать.

Он перестал улыбаться, наблюдая, как она безуспешно пытается взять себя в руки, взгляд ползет на место, где выпирает ширинка, и ржет. Нагло ржет, полагая выяснить через пять минут, что там скрывается. Стоит ли достоинство большего разгона и усилий?

Однозначно, милое дитя. Суровый вынужден был признать, бой проигран. Он ей, конечно, все покажет. Ну, чего ему прятать бойца? Слава богу, проиграна не война.

— Мила?

Ему не ответили, захлебываясь от хрюканья, доносившегося через ладони и тонкие длинные пальчики с идеальным маникюром. А сам он подумал, что стоит разузнать все, что сможет о ней. Кто, откуда и чем занимается?

Следующие пятнадцать минут сотрудники слышали, как из кабинета владелицы консультации «Банан и рот» доносится шум воды, полагая, что бесстрашные вопли, стоны и выкрики уже не за горами. И, пожалуй, стоит готовить договор о неразглашении чужих государственных тайн.

Возможно! Но пока это было не точно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец