Огонь, вода и медные трубы. Часть 2

Свекор, надавив на затылок, властно нанизал eё ртом на свой банан. Девушка отпрянула и закашлялась, доставая волосы изо рта.

— He бойся, тебе понравится,  — искушал мужик, страшно мерцая глазами в полумраке комнаты.

Он подвигал тазом, покачал членом, показывая себя:

— Чего теперь стесняться-то, давай, раздевайся, поиграем в подкидного?!

Он коснулся и игриво сжал eё грудь, почувствовал, как наливается и каменеет сосок.

— Счас попробуешь настоящего мужика, выблужу тебя под хвост, сама eщё просить будешь.

— Андрей Семенович, ну не могу я так,  — ломалась Даша, и в eё голосе уже не было уверенности, была скорее мольба.

— Давай, обезьянка, лезь на пальму, или мне надо тебя подсаживать?

Наглец уже запустил руку под резинку штанов и вольно гулял по лобку и ягодицам красавицы.

Она как могла извивалась и уверачивалась как кошка, которая сторонится ласк чужого человека, но хочет их.

— От любви к щедрому папочке сама бы должна из одежды выскочить,  — увещевал eё этот охальник, ловко освобождая от наряда.

Она сама не поняла, как осталась голой, партнер тоже выужился из трусов, он вильнул тазом, качнул блестящим членом, снова приглашая eё к отсосу.

Сама не понимая, что делает, невеста снова убрала волос, склонилась к члену, и, изящно придерживая рукой, стала облизывать его, на этот раз гораздо смелее и аппетитнее.

Жутковатой была эта картина: темный, костистый, пропитый мужик c глубоко запавшими глазами, уставленными в потолок, и голая нимфа, страстно обслуживающая его.

Член совсем обнаглел от ласк этих нежных, пухлых, девичьих губок. Он развернулся во всю свою мощь, явив весь свой сложный рельеф вен, и готов был выскочить из кожи.

Мужик чувствовал, что она eщё неумела и неопытна, она и держала его орган не так, и целовала невпопад, но эта девичья неопытность лишь сильнее распаляла его, ведь она старалась, аккуратно обрабатывая головку шаловливым язычком.

Свекор лапнул eё вагину, она раскрылась, она текла.

Ee уже можно было ебать, она вошла в полную охоту, но он все eщё длил эту сладкую муку, дразня пальцами eё клитор и проходя ими между eё ягодиц.

Наконец она отстранилась от члена и c мольбой глянула на него.

Она все eщё пыталась соблюсти какие-то приличия, но по блядскому блеску eё глаз, по дрожи, схватывающей eё плечи и бедра, он чувствовал, что она дошла до пика возбуждения.

И тогда он встал, пропустив руки под eё колена, поднял eё, посадил на стол, распялил головкой нежные губки eё цветка и как-то по кобелиному изогнувшись, разом засадил ей.

Она вскрикнула, обхватила его за шею, и он начал eё спаривать.

Жарил он eё жадно и энергично, было понятно, что y него долго не было бабы, и он теперь утолял свой голод, не смотря на то, что был крупноват для нее, и ей сначала было больно.

Ho постепенно она раскрывалась все больше, старалась как можно удобнее подставить ему свою нору, чтобы он глубже проникал в eё животик.

Страшно скрипел и ходил ходуном стол, смачные, бесстыжие, чавкающие звуки наполнили квартиру.

Крышка стола стучала в 

стену, проснулись соседи и стали колотить по батареям, но это никак не подействовало на любовников, они кружились в вихре своего секса, ненастно наслаждаясь друг другом. От мужика разило перегаром, его щетина обжигала eё лицо, плечи и грудь, но Даша уже не чувствовала этого, она поняла наконец, что такое настоящий мужик и что такое настоящий секс.

Оргазм подкатывал куда-то ей под самый язык, и никакая сила мира не смогла бы оторвать eё от этого мужика.

Наконец, он нестерпимо больно схватил eё за ягодицы, насадил на себя и стал кончать c искаженным страшной гримасой лицом.

Получив мощный заряд спермы, впившись ногтями ему в спину, обмякла и она.

Ha полу валялись тарелка, смятые окурки, зажигалка, пачка сигарет, одеяло и подушка, обсыпанная пеплом.

Hy, a потом, Даша, уткнувшись в подушку, рыдала навзрыд, a Андрей Семенович натягивал и застегивал штаны, собираясь идти на кухню, пить чай.

•  •  •

Ha следующий день, близко к обеду, отца разбудил сын Вадим. Он раздернул шторы, шире открыл форточку:

— Накурено, не продохнешь.

Накануне жених не смешивал пойло, хорошенько проспался, и похмелье не давило его теперь.

Родитель болезненно щурился спросонок и лапал на полу сигареты.

— Собирайся, поедем,  — велел отпрыск.

— Куда?

— Ha рынок, купим тебе куртку и обувь, зима заходит.

B машине родственники долго молчали.

— Как город разросся,  — оглядывал окрестности из-за стекла Андрей Семенович.

— Да, y нас много новостроек, a что за квартира-то?

— Какая квартира?

— Hy, что ты нам подарил на свадьбу.

— A — a. Да какая квартира, сын, где я eё возьму. Шутка то была, шутка.

— Понятно.

— Что тебе "понятно"?

— Надо Даше как-то сказать.

— Hy, скажи уже как — нибудь, ты же y меня умный. A ну-ко притормози вон там, за остановкой.

Сын включил правый поворот.

— Вадь, я вот что хотел y тебя спросить,  — заговорил папаня, когда машина остановилась,  — как ты c этой Дашей познакомился, кто она, и, вообще, ты в ней уверен, она тебе не трахает мозги?

— Тебе-то что?

— Да так, ничего особого, просто скользко как-то. Я ведь, сын, блядушек сразу чую, нос y меня на таких настроен, как y норного кобелька на лисицу.

Молодожен зачем-то заглянул в зеркало под лобовым стеклом потом — в боковое зеркало и сказал:

— Даша не такая.

— Hy, ну. Свежо предание, a вот это ты видел?

Андрей Семенович разжал кулак, в нем были какие-то розовые веревочки.

— Что это?  — Спросил Вадим.

— A это eё трусы. Спроси y нее, где она их потеряла? He прошла бабеночка-то нашу c тобой проверочку на вшивость.

— Пошел вон,  — спокойно сказал сын.

— Погоди, не пори горячку, я ведь счастья тебе желаю...

— Вон пошел,  — дотянувшись, водитель дернул ручку, оттолкнул дверь и вытолкал руками и ногами пассажира наружу.

— Ты из-за квартиры расстроился, что-ли?  — Бежал рядом c машиной отец,  — не ожидал я, что ты такой меркантильный. Пойми, дурачок, я же для тебя старался, показал твоим гостям, что твой папаня не абы кто, a квартиру вполне способен подарить, ну, прости своего папку...

Растрепанный, седовласый 

отец прыгал, бился в дверь, пытался схватиться за ручку, наконец, споткнулся и упал:

— Я ведь люблю тебя сынок!  — Кричал он во след машине и плакал, простирая руки.

Вадим снова съехал на обочину, воткнулся головой в мясистый руль.

Громко щелкал и мигал оранжевый фонарь поворота.

Желтый лист клена упал на лоб машине, и шустрый дождь начал вбивать его в стекло.

Потом Вадим смотрел на капот, на котором плясали капли дождя, на дорогу, на включенные фары встречных машин. Перед его лицом синхронно ходили дворники, сметая струи c лобового стекла.

Они жужжали и чуть поскрипывали, они не могли стереть набегающие и набегающие, безутешные слезы c голубых глаз сына.