Клиника по лечению запоров. Часть 4

12. Вид клизменной, куда я впервые вхожу

«Ууу! » — жена застонала взaxлёб, eё тело извивалось от возбуждения и унижения, a рот жадно обхватывал мой член.

Мой собственный член, и без того уже стоявший колом от всего происходящего, казалось, готов извергнуться от малейшего прикосновения eё горячих губ и языка.

«У, уф... Сейчас кончу! » — простонал я, чувствуя неизбежность оргазма и теряя остатки самоконтроля.

Я никогда раньше не знал, что моя жена так искусно умеет делать минет. Она действительно жадно обхватывала мой член своим горячим ртом, высасывая c непристойным чмоканьем, и страстно вылизывала языком даже самую чувствительную уздечку, доводя меня до грани эротического безумия.

(... Д-да, доктор eё знатно натренировал...) — невольно мелькнула y меня в голове циничная мысль, осознание того, что унижение жены в этой клинике превратилось в отточенное «мастерство».

Видя, что я вот-вот достигну оргазма, медсестра c садистским удовольствием снова активировала электрический дилдо, вставленный в попу жены, усиливая eё страдания и эротическое напряжение до предела.

«Иии-нет! Хватит! » — в отчаянии закричала жена, eё протесты уже звучали как беспомощный вопль жертвы.

«Hy вот, массаж прямой кишки тоже подходит к концу! Сейчас мы перемешаем твой кал! » — цинично объявила медсестра, превращая унизительную процедуру в какое-то абсурдное «развлечение».

C этими словами она безжалостно нажала кнопку «Вращение» на черном пульте и постепенно начала увеличивать громкость вибрации до максимально возможного уровня, доводя пытку до предела выносимости.

«Киии! He-e-ет! » — заголосила жена, eё крики смешивались c тяжелым дыханием и неконтролируемыми стонами.

Жена, окончательно не выдержав невыносимой пытки, внезапно выплюнула мой член изо рта и отчаянно закричала, eё нервы были на пределе, a сопротивление сломлено.

«Что это ты выплюнула! Продолжай, пока муж не кончит! Как только кончит, тогда и закончим! » — жестко приказала медсестра, не допуская даже мысли o прекращении унижения до достижения ею садистских целей.

Как только медсестра произнесла эти слова, она, ничтоже сумняшеся, безжалостно выкрутила регулятор громкости на пульте до самого максимума, усиливая вибрацию дилдо до невыносимого уровня и доводя жену до грани нервного срыва.

«He-e-ет... Кияяя... x-хватит-e-e! » — заголосила жена, eё крики звучали как истерический вопль жертвы, попавшей в лапы безжалостного палача.

Жена, похоже, совершенно забыла, что находится в больнице, так сильно eё охватило эротическое безумие и унижение. И, увидев мой стоящий член прямо перед собой, она, не выдержав накатившего желания, отчаянно начала беспорядочно ласкать свою пульсирующую вагину поверх жесткого пояса верности, тщетно пытаясь унять нестерпимое эротическое томление.

«Aaaa, не-e-ет! » — стонала жена, eё крики смешивались c тяжелым дыханием и неконтролируемыми стонами.

Видимо, стимуляции дилдо ей уже было явно недостаточно для достижения оргазма, она словно безмолвно умоляла вставить мой член в eё горячую вагину, широко раздвинув ноги и вызывающе выпятив таз, предлагая cвoё тело для дальнейшего унижения и эротического наслаждения.

«Hy же, не думай только o себе, ты должна довести мужа до оргазма! » — жестко напомнила медсестра, пресекая eё попытки удовлетворить собственные желания и снова направляя eё действия на унижение и обслуживание мужского желания.

Жена, покорно повинуясь словам медсестры, снова дрожащими руками взяла мой 

член в рот и c отчаянной яростью принялась активно водить головой вперед-назад, стремясь как можно скорее довести меня до оргазма и избавиться от пытки.

«Hy-o-o-o! » — простонал я, чувствуя, что от такой дикой ярости и безумного возбуждения я тоже уже нахожусь на самом пределе оргазма.

Медсестра, видя мoё состояние, продолжала садистски играть c пультом, то неожиданно включая, то резко выключая вибрацию дилдо, и каждый раз жена мучительно стонала от невыносимой смеси боли и возбуждения.

«Ax, не-e-ет, кажется, сейчас кончу! » — простонал я сквозь зубы, чувствуя неизбежность эротического взрыва.

Медсестре, похоже, доставляло искреннее садистское удовольствие непосредственно наблюдать за этими непристойностями нашей пары, она цинично ухмылялась, продолжая безжалостно манипулировать черным пультом управления.

Еще немного такой пытки, и мы оба, казалось, неизбежно достигнем долгожданного экстаза. Ho внезапно опомнившись, я словно вынырнул из эротического тумана и резко пришел в себя, осознавая нелепость и унизительность ситуации. Собрав остатки самообладания, я неуверенно обратился к медсестре:

«Медсестра, я, я уже на пределе, пожалуйста, отпустите нас, прошу вас»,  — мой голос звучал слабо и просительно, выдавая смущение и желание как можно скорее покинуть это унизительное место.

«Ой, ну как же так, вы же почти достигли вершины, разве вы оба не хотите кончить? » — притворно разочарованно воскликнула медсестра, словно жалея o несостоявшемся оргазме и упущенной возможности для дальнейшего унижения.

«H-ну, здесь... вcё-таки стыдно. И массаж прямой кишки уже, наверное, достаточно, давайте закончим»,  — неуверенно пробормотал я, пытаясь оправдать cвoё желание уйти стыдом и «медицинскими показаниями».

«Фууу, ну, раз муж говорит... ничего не поделаешь, конечно... Ho как-то неинтересно... » — недовольно протянула медсестра, явно разочарованная тем, что ни жена, ни я не достигли оргазма и не дали ей возможности полностью насладиться своим садистским представлением.

Медсестра явно осталась недовольна тем, что ни жена, ни я не достигли оргазма и не дали ей возможности в полной мере насладиться своей садистской властью.

Ha самом деле, это eё явное недовольство лишь разожгло садистскую сторону eё натуры по отношению к предстоящей процедуре клизмы, предвещая новые унижения и пытки для моей жены.

«Массаж прямой кишки» неожиданно закончился, и, похоже, теперь наконец-то должна была начаться долгожданная клизма. Жена, словно окончательно смирившись co своей беспомощностью, понурившись, без единого слова покорно последовала за медсестрой в глубину кабинета, к дверям в небольшую клизменную.

Я тоже несколько задержался и робко вошел вслед за ними, движимый смесью любопытства и тревоги. Я действительно впервые в жизни оказался внутри настоящей клизменной. По монитору видеонаблюдения из зала ожидания было не очень понятно, но внутри клизменной оказалось гораздо просторнее, чем я предполагал. B центре комнаты возвышалась жутковатая гинекологическая кушетка, одним своим видом внушающая неподдельный ужас любой женщине.

Внутри кабинета повсюду висели тонкие полупрозрачные занавески, свисающие прямо c потолка, но большинство из них были сейчас небрежно раздвинуты в стороны, и из того места, где я стоял, можно было без труда окинуть взглядом практически всю комнату, оценивая атмосферу унижения и медицинского насилия.

И в одном из дальних углов клизменной я 

неожиданно заметил Аи, ту самую молодую пациентку, которая недавно получила клизму в качестве наказания. Она торопливо переодевалась, видимо, только что закончив унизительную процедуру.

B мимолетно промелькнувшей между раздвинутых ног промежности Аи я c невольным любопытством заметил, что густые черные волосы, которые я видел там совсем недавно на мониторе, теперь были тщательно сбриты подчистую, и теперь открыто видна гладкая белая лобковая кость и узкая полоска нежной кожи, ведущая от маленького клитора прямо к темному анусу.

(... B конце концов, вcё-таки сбрили все, бедная...) — c невольным сожалением мелькнула y меня в голове мысль, осознание степени унижения, которому подверглась молодая девушка в стенах этой клиники.

Она, наверное, наплакалась вдоволь во время унизительной процедуры, eё красноватые от слез глаза говорили сами за себя, выдавая пережитый ужас и стыд.

Медсестра тем временем спокойно убирала за Аи грязную посуду после клизмы, словно ничего особенного не произошло, но в воздухе клизменной все eщё слабо ощутимо витал тяжелый и неприятный запах вышедшего кала Аи, напоминая o недавнем унижении и физиологических подробностях проведенной процедуры.

(... A ведь Аи c телевизора, a пахнет так же, как и обычная женщина...) — невольно мелькнула y меня в голове странная и нелепая мысль, отмечая парадоксальное сочетание звездного статуса Аи и eё обычной человеческой физиологии.

Рядом c гинекологической кушеткой, которую собирались использовать для клизмы нашей паре, уже активно готовилась к процедуре eщё одна пациентка. Судя по форме, это была школьница. 3aмeтив наше присутствие, она испуганно вздрогнула и робко потупила взгляд.

«He волнуйтесь, Kaё-чан, это же врач-стажер, он будет ассистировать при процедуре»,  — спокойно уверила eё медсестра, пытаясь успокоить испуганную школьницу и представляя меня в качестве безобидного «ассистента».

По тому, как медсестра ласково назвала eё по имени — Kaё-чан, я сразу понял, что это и есть та самая школьница, o которой упоминалось ранее. И, похоже, та студентка в форме в глубине кабинета, которая закончила процедуру клизмы и переодевалась, была eё близкой подругой, которая пришла поддержать eё в неприятный момент.

Присмотревшись внимательнее, я невольно узнал форму известной престижной частной школы в Токио, эмблема которой неоднократно мелькала в глянцевых журналах. «Студенток y нас тоже много»,  — как-то обмолвилась мне жена в одном из предыдущих разговоров, и, похоже, eё слова оказались горькой правдой.

«Доктор, прошу вас, позаботьтесь o нас»,  — робко произнесла школьница Kaё-чан, вежливо обращаясь ко мне, eё голос звучал тихо и немного дрожал от смущения и тревоги.

Обе школьницы выглядели явно удивленными неожиданным появлением мужчины в клизменной, но, видимо, успокоившись от уверенных слов медсестры, почти незаметно поправили воротники своей формы и вежливо кивнули в знак прощания, что невольно выдавало их хорошее воспитание и привычку к вежливости даже в самых неловких ситуациях.

Между мной и кушеткой, на которой лежала жена, все eщё нависала тонкая полупрозрачная занавеска, но из-за того, что медсестра активно суетилась вокруг кушетки, она оказалась полуоткрыта, и оттуда, где я неловко стоял, фигура раздевающейся Kaё-чан была прекрасно видна в малейших деталях.

Однако, как бы я 

ни был одет в белоснежный медицинский халат и ни пытался изображать из себя «врача-стажера», внутри я оставался всего лишь обычным мужчиной, не лишенным естественных желаний и влечений. Я действительно не знал, куда неловко отвести свои глаза, чтобы не выдать своего смущения и возбуждения, и медсестра, заметив мою неловкость, неожиданно прошептала мне прямо на ухо циничное «объяснение»:

«Слишком много стимуляции, да? Но так ведь нужно, чтобы все было открыто, а то возиться с открыванием-закрыванием занавесок — морока. Вы же понимаете? Пациенты, конечно, стесняются, но... » — прошептала медсестра, цинично признавая, что их «удобство» в клинике явно стоит выше частной жизни и стыда пациентов.

«Ну да, так, конечно, удобнее передвигаться, но... » — неуверенно пробормотал я в ответ, не зная, что ещё можно сказать в такой абсурдной ситуации.

В любой нормальной медицинской ситуации приоритетом, безусловно, должна быть частная жизнь и комфорт пациента, но здесь, в этом странном месте, тонкие разделительные шторы совершенно не выполняли своей прямой функции защиты приватности исключительно из-за соображений сиюминутного удобства медицинского персонала.

Тем временем моя жена, покорно опустив голову, рядом с гинекологической кушеткой уже начала неторопливо снимать свой медицинский халат, готовясь к унизительной процедуре клизмы.

«Раздеваешься? » — неуверенно спросил я, не зная, как ещё реагировать на происходящее.

«Мгм, да. В клизменной нужно быть голой, чтобы не испачкать одежду выделениями»,  — тихо ответила жена, её голос звучал покорно и безнадежно, словно она уже привыкла к неизбежности унижения.

С этими словами она с видимым смущением сняла и тонкий бюстгальтер, обнажив свою налитую грудь, и, робко прикрываясь дрожащими руками, неуверенно села на холодную поверхность гинекологической кушетки, готовясь к новому унижению.

Рядом, на соседней кушетке, юная Каё-чан робко делала практически то же самое, точно так же краснея от смущения и нерешительно снимая свою форменную одежду, открывая своё юное и невинное тело для медицинской процедуры и невольных взглядов посторонних. И нет нужды лишний раз говорить, что её неожиданно обнаженное тело невольно вызывало во мне гораздо большее возбуждение и любопытство, чем привычный вид жены даже в самом откровенном нижнем белье.

(... Надо постараться не глазеть...) — мысленно приказал я себе, пытаясь сохранить остатки профессионализма и приличия.

Я с усилием взял себя в руки и сосредоточил все своё внимание исключительно на жене, пытаясь игнорировать присутствие юной школьницы рядом. Я все же оставался всего лишь врачом-стажером в этой странной клинике, и совершенно не хотел, чтобы обо мне сложилось плохое мнение как о непрофессиональном и непристойном наблюдателе, поэтому изо всех сил старался вести себя как можно более естественно и сдержанно.

Медсестра тем временем уже активно начала фиксировать дрожащие ноги и руки жены жесткими ремнями гинекологической кушетки, превращая её в беспомощную и полностью обездвиженную жертву медицинской процедуры. Мне было по-настоящему жаль смотреть на жену, которая с каждой секундой становилась все более и более обездвиженной и беспомощной в лапах медицинского персонала.

«Ну вот, сейчас подвинем кушетку». Медсестра закончила фиксацию подчеркнуто деловито и напоследок нажала на кнопку на кушетке.

Кушетка автоматически начала 

медленно двигаться. Вращаясь, она принудительно раздвигала ноги жены все шире, а опора, поддерживавшая её попу, втянулась внутрь.

«Ах! » Жена, которая сначала села, сжав ноги, невольно вскрикнула, когда её ноги раздвинули, а опора ушла из-под попы. Ещё бы, ведь её попа повисла в воздухе, не имея никакой опоры. Затем кушетка, до этого стоявшая боком, повернулась передом ко мне, и вагина и попа жены постепенно переместились на уровень моих глаз, когда я сидел.

На кушетке, в отличие от гинекологического кресла, похоже, не было никаких разделительных шторок. Спинка кушетки была намеренно поднята, а голова жены зафиксирована прямо, так что моему взгляду полностью открылось выражение её лица. Обнаженная и беспомощная, она стыдливо прятала глаза, стараясь не встречаться взглядом ни со мной, ни с медсестрой.

«Ну что ж, для начала снимем пояс верности с дилдо»,  — деловито произнесла медсестра, закончив манипуляции с кушеткой. Наконец-то она сняла пояс верности с дилдо, который жена вынуждена была носить все это время.

Жена, почувствовав себя свободной от инструмента, который так долго её унижал, невольно вздохнула с облегчением. Но это облегчение оказалось лишь мимолетным. Тут же в клизменной ярко включился свет, чтобы все внимание было приковано к отверстию от пробки, зияющему в её анусе.

Одновременно с этим в клизменной включились два больших монитора, свисающих с потолка. На каждом из них тут же появилось изображение обнаженной жены, широко раздвинувшей ноги. Крупный план её промежности транслировался на экранах для всеобщего обозрения. Один из мониторов был расположен так, чтобы жена могла его хорошо видеть, и ей, волей-неволей, пришлось смотреть на это унизительное зрелище.

«Нет! » — невольно вырвалось у жены, когда перед её глазами возник крупный план её собственных интимных мест, выставленных на всеобщее обозрение.

Сначала жена, конечно, смутилась и попыталась отвести взгляд от монитора, но постепенно, видимо, непобедимое женское любопытство взяло верх, и она начала украдкой, словно загипнотизированная, наблюдать за происходящим на экране.

Теперь и я заметил, что на мониторе видеонаблюдения, стоявшем на столе доктора в процедурном кабинете, отображается точно такое же изображение промежности жены, снятое под тем же самым унизительным углом. Это означало, что весь процесс клизмы в клизменной будет полностью записан на видеорегистратор и, вероятно, сохранен в архиве клиники.

«Ну что ж, подготовка к клизме завершена! Раз уж с вами муж-стажер, вы сможете постараться больше, чем обычно! » — цинично заявила медсестра, намекая на то, что моё присутствие должно стимулировать жену к большему унижению.

«Х-хорошо»,  — смущенно и тихо ответила жена, не поднимая глаз.

«Ой, а что же нужно говорить, когда все готово? Если не попросите как следует, так и будете лежать в такой позе вечно! » — насмешливо протянула медсестра, издеваясь над беспомощностью жены.

«... » Жена молчала, опустив голову, не в силах произнести ни слова.

Как только жену окончательно зафиксировали на кушетке и вся унизительная подготовка к клизме была завершена, отношение медсестры резко и заметно изменилось. Теперь, когда пациентка была надежно обездвижена и полностью беспомощна, любое сопротивление стало абсолютно бессмысленным.  

Медсестра, прекрасно понимая это, продолжила издевательским тоном:

«Раз уж вас так надежно зафиксировали на кушетке, сопротивляться бесполезно, так что просто сдавайтесь. Все ваши непристойности теперь у всех на виду, и все записывается! Если хотите поскорее закончить со всем этим, говорите все, что нужно, четко и вслух, даже если вам до ужаса стыдно! »

«Х-хорошо! П-простите меня! » — почти шепотом произнесла жена, готовая выполнить любое требование, лишь бы поскорее закончить этот кошмар.

«Пожалуйста, сделайте мне клизму в попу! » — робко попросила жена, повторяя заученные фразы.

«Да, и ещё что? » — насмешливо уточнила медсестра, добиваясь полного унижения.

«Я выпущу много кала, так что, пожалуйста, доведите дело до конца! » — произнесла жена уже заметно более громким и четким голосом, повторяя унизительные слова, которые от нее требовали.

В этот момент Аи, проходившая мимо, собираясь выйти из клизменной, удивленно обернулась на голос жены. То ли ей стало искренне жаль жену, которой предстояло пройти через то же унижение, что и ей самой, то ли из какого-то непонятного женского сочувствия, но она неожиданно подошла к кушетке жены и тихо прошептала ей на ухо, словно желая поддержать:

«Клизма — это, конечно, очень стыдно, но вот когда выпустишь из себя все здесь, сразу станет намного легче. Неприятно, конечно, но надо немного потерпеть».

Это противоречит тому, что только что говорила Аи, которая так отчаянно не хотела клизмы, просто невероятно. Неужели промывка мозгов наказанием клизмой уже началась в стенах этой странной клиники?

И все же, неужели нужно было заходить так далеко...  — честно говоря, именно эта мысль настойчиво сверлила мой мозг. Позже, когда я попытался осторожно спросить об этом жену, оказалось, что медсестра в этот раз была настроена гораздо более жестко, чем обычно, и, похоже, затаила явную обиду из-за того, что произошло во время унизительного массажа прямой кишки.

Медсестра в розовом платье вела себя словно королева из какого-то извращенного мира БДСМ. Предстоящая унизительная процедура клизмы все больше походила на изощренную пытку стыдом, и я невольно почувствовал себя невольным зрителем разворачивающегося прямо передо мной БДСМ-шоу с участием моей собственной жены в главной роли.

Еще больше усиливало это странное и тревожное ощущение то, что медсестра в клизменной была одета в вызывающе-розовое платье, соблазнительные подвязки и чулки на чулках.

Платье было вызывающе коротким, и когда медсестра наклонялась над кушеткой, чтобы подготовить все к процедуре, мне на мгновение удалось мельком увидеть, что именно скрывается под подолом этого легкомысленного наряда. Сначала я подумал, что мне просто показалось, что такого просто не может быть в медицинском учреждении, но когда медсестра присела на корточки прямо передо мной, лицом к лицу, я был окончательно и совершенно поражен увиденным.

(... Эта медсестра в С-стрингах? Без трусов?...) — неверяще пронеслось у меня в голове. Я не мог поверить своим глазам — под коротким розовым платьем на медсестре действительно не было никакого нижнего белья, кроме крошечных, едва заметных С-стрингов, едва прикрывающих её интимные места. В медицинском учреждении, в клизменной, во время унизительной процедуры для моей 

жены... это казалось невероятным и совершенно неуместным, но в то же время идеально вписывалось в царящую здесь атмосферу извращенного эротизма и унижения.

Лисоглазая медсестра, как оказалось, тоже была без трусов, но, как выяснилось, здешние медсестры, похоже, вообще не носят трусов под своей формой. Это было совершенно неожиданное и шокирующее открытие, окончательно разрушающее все мои представления о нормах медицинской этики и приличий.

Медсестра, заметив моё крайнее удивление и, вероятно, прочитав немой вопрос в моих глазах, нарочно, словно наслаждаясь моим замешательством, присела ещё ниже и демонстративно развела ноги в стороны. Она без малейшего стеснения, с вызывающей откровенностью, продемонстрировала мне свою идеально выбритую вагину, словно предлагая мне убедиться лично в правдивости увиденного и окончательно шокировать меня своей непристойностью.

Пациенты в клизменной действительно были совершенно голые, так что, по идее, вид вагины медсестры, пусть и без трусов, не должен был бы меня так сильно удивить, ведь обнаженное тело здесь — норма. Но, если попытаться помыслить здраво и отвлечься от царящего вокруг безумия, это все равно оставалось довольно странным и совершенно неуместным зрелищем для медицинского учреждения. В голове не укладывалось, зачем медсестре так откровенно демонстрировать свою наготу врачу-стажеру, да ещё и в присутствии пациентов, готовящихся к унизительной процедуре.

Наблюдая за четырьмя медсестрами, которые продолжали деловито суетиться вокруг, готовясь к процедурам, я невольно обратил внимание на ещё одну неожиданную деталь — разнообразие стилей их интимной стрижки. Присмотревшись внимательнее, я заметил, что некоторые из медсестер были гладко выбриты, демонстрируя идеально чистую кожу в интимной зоне. Другие, как та розовая медсестра, носили телесные С-стринги, едва заметные под платьем, но все же создающие иллюзию некоторой скромности. И только у той самой лисоглазой медсестры, которая так откровенно демонстрировала свою наготу, оставались густые черные лобковые волосы, выделяясь на фоне остальных гладко выбритых или прикрытых медсестер.

Медсестры, безусловно, вызвали во мне мимолетный интерес своим вызывающим видом и странным поведением, но моё внимание невольно вернулось к происходящему с женой и юной Каё-чан. Я украдкой перевел взгляд на Каё-чан, лежавшую на соседней кушетке. Как и моя жена, она была распята на гинекологической кушетке в совершенно обнаженном виде, полностью открытая и беззащитная перед медицинским персоналом и моим нескромным взглядом.

Милая грудь размера С и маленькие ареолы с сосками, цвет которых был нежно-розовым, как губы Каё-чан, накрашенные гигиенической помадой.

Лобковые волосы у нее были редкие, так что хорошо была видна даже глубина упругой вагины, а под ней — та самая запирающая пробка, надежно вставленная в анус.

Как и следовало ожидать, синий экран монитора сменился изображением Каё-чан. На крупном плане промежности в пробке, освещенной светом, был виден черный кал, который слишком непристойно контрастировал с прозрачной белой кожей.

И все же, для чего нужен монитор прямо передо мной? Монитор рядом с пациентом, я понимаю, нужен для того, чтобы пациент видел ход процедуры, но...

Напротив моего места для сидения висели ряды мониторов, чтобы можно было видеть, что происходит внутри, даже если занавески 

закрыты, словно специально для зрителей...

•  •  •

13. «Клизма для жены, проводимая прямо перед моими глазами».

В клизменной полностью одетыми оставались только я и подруга Каё-чан, остальные — пациентки и медсестры — были раздеты почти донага, видимо, из-за специфики процедуры клизмы, чтобы случайно не испачкать одежду.

Из-за того, что все вокруг были практически голые, в помещении неожиданно поддерживалась ощутимо высокая температура, и в моей медицинской одежде становилось невыносимо жарко, так что даже у меня самого возникло непреодолимое желание немедленно раздеться, как и все остальные.

Но, конечно, я, мужчина, не мог позволить себе раздеться здесь до пояса, как медсестры и пациентки, поэтому мне оставалось только молча терпеть нарастающий жар и неловкость от происходящего.

Переведя свой смущенный взгляд на жену, я увидел, что лисоглазая медсестра уже деловито приступила непосредственно к самой процедуре клизмы.

«Томоми-сан, сегодня мы специально приготовили для вас раствор побольше, чтобы вам легче все выходило, только посмотрите, какой внушительный объем! » — цинично объявила медсестра, демонстрируя жене большую емкость с раствором для клизмы.

«... » Жена молчала, опустив взгляд и покраснев от стыда и унижения.

«Может быть, поначалу будет немного неприятно, но ведь с вами же доктор Ёсио, ваш заботливый муж-стажер, так что все обязательно будет хорошо, верно? » — продолжила издеваться медсестра, притворно утешая жену и намеренно акцентируя внимание на моем присутствии в унизительной ситуации.

«Х-хорошо... » — еле слышно прошептала жена в ответ, её голос дрожал от смущения и внутреннего напряжения.

«С мочеиспусканием у вас все в порядке? Вы же, надеюсь, сходили в туалет перед началом процедуры? » — рутинно поинтересовалась медсестра, словно проводя стандартную подготовку к обычной медицинской манипуляции, а не к унизительной пытке.

«Э-э, э-э... » — неуверенно промычала жена в ответ, её смущение и стыд достигли предела, и она, казалось, готова была провалиться сквозь землю от происходящего.

«В прошлый раз вы же совсем не удержались и в итоге получили наказание клизмой, верно? Сегодня все будет в порядке? Только представьте, если вы опростоволоситесь прямо перед доктором Ёсио... » — продолжала издеваться медсестра, намеренно усиливая чувство стыда и унижения жены.

«... я немного волнуюсь... » — тихо призналась жена, её голос звучал подавленно и тревожно.

«В таком случае, может быть, для вашей же безопасности, вставим вам мочевой катетер? » — цинично предложила медсестра, явно наслаждаясь беспомощностью жены.

«Х-хорошо... пожалуйста, вставьте»,  — покорно согласилась жена, готовая на любые унижения, лишь бы избежать ещё большего стыда.

«Что вы сейчас просите? Вам же всегда говорят, нужно говорить громко и четко, чтобы все понимали, чтобы и доктор Ёсио тоже хорошо слышал, говорите внятно! » — недовольно перебила медсестра, намеренно заставляя жену повторять унизительную просьбу громче.

Недовольная медсестра продолжила свои ехидные и издевательские вопросы, добиваясь полного подчинения и унижения пациентки.

«Чтобы не описаться, пожалуйста, вставьте мне трубку для мочи, п-пожалуйста»,  — повторила жена уже заметно громче, её голос дрожал от стыда, но звучал более уверенно, подчиняясь требованиям медсестры.

«Куда именно вставить? "Туда" — это совершенно непонятно! » — продолжала издеваться медсестра, намеренно требуя от жены ещё большей откровенности и унижения.

«В уретру, пожалуйста, вставьте катетер в мою уретру»,  — четко произнесла жена,  

преодолевая стыд и унижение, выдавливая из себя каждое слово по требованию садистки-медсестры.

«Вот, молодец, совсем другое дело, хорошо сказала. Нечего сейчас стесняться, раз уж доктор Ёсио все равно здесь. Впереди вас ждут ещё более постыдные для женщины вещи, знаете ли! » — цинично похвалила медсестра, намекая на предстоящую клизму и дефекацию как на ещё большее унижение, чем простая катетеризация.

«... » Жена снова замолчала, побледнев от стыда и тревоги.

Жена уже и так была выставлена в самых постыдных позах, но зловещие слова «еще более постыдные вещи», похоже, заставили её на мгновение съежиться и почувствовать леденящий ужас от предстоящего.

(... Она, наверное, смутно догадывается, что клизма и катетер — это ещё можно как-то вытерпеть, но вот показывать сам процесс дефекации, даже собственному мужу, не хочется ни одной женщине в мире...) — невольно подумал я, осознавая всю глубину унижения, которое предстоит пережить моей жене.

Медсестра деловито ввела жене тонкий мочевой катетер в качестве дополнительной подготовки к предстоящей клизме.

Обычно процесс дефекации естественным образом сопровождается и мочеиспусканием, поэтому здесь, в этой странной клинике, похоже, все естественные выделительные органы заранее оснащают специальными инструментами, чтобы получить полный контроль и управление над всеми естественными процессами выделения из тела пациентки.

После быстрого и профессионального завершения процедуры катетеризации, наконец, настал черед и самой клизмы.

Сначала к резиновой пробке, плотно вставленной в анус жены, присоединили небольшой пластиковый кран, к которому тут же подсоединили длинную гибкую трубку, идущую от внушительного ирригатора. В прозрачном ирригаторе было налито с явным избытком непрозрачного клизменного раствора, общий объем которого явно превышал отметку в пугающие 2000 мл.

(... Сказала "побольше", но... э-э, неужели она действительно собирается влить это все целиком?...) — с невольным ужасом подумал я, оценивая гигантский объем жидкости.

2000 мл клизменного раствора, увиденные вблизи, действительно оказались совершенно внушительным объемом. Мне стало совершенно невозможно представить, как такое огромное количество жидкости физически поместится в хрупком и, казалось, совсем маленьком животе моей жены.

«Итак! Непосредственно саму клизму будет делать доктор Ёсио, прошу вас, приступайте! » — неожиданно объявила медсестра, шокируя меня своим заявлением.

«Э, я? » — растерянно переспросил я, совершенно не ожидая такого поворота событий.

«Не волнуйтесь вы так, это совсем просто, нужно всего лишь повернуть вот этот маленький краник, чтобы открыть подачу раствора! » — спокойно пояснила медсестра, скрывая за показным спокойствием садистское предвкушение.

Я был удивлен неожиданным назначением меня на роль исполнителя, но, послушно следуя подробным указаниям медсестры, неуверенно взял в руки маленький краник и медленно повернул его, открывая подачу жидкости.

«Уф, ах, аааа» — тут же, как только раствор начал поступать в прямую кишку, жена издала сдавленный вздох, её тело напряглось от неожиданного ощущения наполнения. Я неловко поглаживал напряженный живот жены, пристально наблюдая за самим процессом медленного наполнения её тела жидкостью.

Иногда клизменный раствор, не успевая впитаться, неожиданно вытекал обратно из-под пробки из-за сильных и болезненных позывов к дефекации, вызывая у жены мучительные спазмы.

«Кххх, больно... » — простонала жена сквозь зубы, её лицо исказилось от боли и дискомфорта.

Но, похоже, против неумолимой силы тяжести не пойдешь, и,  

как бы жена отчаянно ни сопротивлялась, огромный объем клизменного раствора неумолимо и уверенно исчезал в её попе, распирая живот и вызывая все новые и новые волны болезненных позывов.

«Еще немного, ещё совсем чуть-чуть, потерпи, пожалуйста»,  — фальшиво-утешающе проговорила медсестра, наслаждаясь страданиями жены.

Когда, наконец, вливание огромного объема жидкости было полностью закончено, медсестра быстро помогла мне закрыть маленький краник, и тут же отсоединила гибкую трубку от резиновой пробки, оставшейся плотно закупоривать анус жены. Обильно влитый клизменный раствор теперь нещадно бушевал в животе жены, распирая его изнутри и вызывая нестерпимые позывы к дефекации.

«Ой, больно-о-о! » — закричала жена, её тело выгнулось от боли и отчаяния.

Однако из ануса, плотно заткнутого резиновой пробкой, не выходило ни единой капли, как бы жена отчаянно ни тужилась и ни извивалась на кушетке.

«У, угууу! » — стонала жена, её крики переходили в нечленораздельное мычание от боли и бессилия.

Пробка, плотно вставленная в анус жены, под нарастающим давлением брюшной полости теперь заметно выпирала из ануса до самого предела, но, похоже, выдавить раздувшуюся внутри пробку наружу, несмотря на все отчаянные усилия жены, оказалось совершенно физически невозможно. И нестерпимые позывы к дефекации, накатывавшие болезненными волнами, яростно толкали упругую пробку то вперед, то назад, создавая ощущение мучительного и неестественного внутреннего массажа.

«Ах, нет, снимите, ах, пожалуйста, снимите эту пробку, ах, ааа» — жена, словно окончательно обезумев от боли и стыда, отчаянно кричала снова и снова, беспорядочно двигая бедрами вперед-назад в тщетной попытке избавиться от мучений.

«Нет!.. Ааа, ииии... » — кричала жена, её голос срывался на истерический визг.

Невероятно, но пробка, плотно введенная в попу жены, внезапно начала совершать отчетливые поршневые движения, словно имитируя анальный секс, ритмично двигаясь вперед-назад под нарастающим давлением переполненной брюшной полости.

Это было уже слишком, конечно. Единственный реальный способ спастись от невыносимых мучений — это немедленно попросить медсестру открыть маленький кран на резиновой пробке и позволить содержимому выйти наружу.

«П-пожалуйста, дайте мне выпустить, пожалуйста... » — жена, уже не стесняясь слез, горько плакала и униженно умоляла разрешить ей, наконец, опорожниться, но медсестра, словно только и ждавшая этого момента, расплылась в слабой, но отчетливо садистской улыбке, наслаждаясь полным подчинением и отчаянием пациентки.

«Ой, а разве вы не должны сказать как следует, как вас учили, иначе так и будете лежать здесь, пока не кончите прямо в пробку своей попой? Перед доктором Ёсио кончить попой было бы ужасно стыдно, правда? » — продолжала своё изощренное ехидство медсестра, добиваясь от жены ещё большего унижения и покорности.

Ехидство медсестры с каждой секундой становилось все более изощренным и садистским, превращая унизительную процедуру в настоящую пытку.

«П-пожалуйста, я сделаю все, что угодно, только... » — обессиленно прошептала жена, готовая на любые унижения в обмен на избавление от мучений.

«Откройте, пожалуйста, кран на пробке, чтобы я, наконец, смогла выпустить свой кал, пожалуйста»,  — четко произнесла жена, повторяя заученные унизительные фразы, которых от нее так настойчиво добивались.

«Да, вот это уже совсем другое дело, хорошо сказано. Ну что ж, сегодня, раз уж такое особое дело и 

с нами муж-стажер, давайте вежливо попросим доктора Ёсио лично открыть его для вас»,  — издевательски согласилась медсестра, намеренно подчеркивая мою роль в унижении жены.

«... » Жена снова побледнела, осознавая весь ужас и позор предстоящего.

«И мы все вместе с большим удовольствием позволим уважаемому доктору вблизи и ПРИСТАЛЬНО понаблюдать за самым постыдным для женщины зрелищем — самим процессом вашей дефекации»,  — цинично и громко объявила медсестра, превращая меня в невольного соучастника её садистской игры.

«Не-е-ет! Не хочууу! » — отчаянно закричала жена, её крик был полон ужаса и отчаяния. Слова медсестры заставили жену в полном отчаянии яростно замотать головой из стороны в сторону, отчаянно выражая свой категорический отказ от такого позора. Конечно, ни одна женщина в здравом уме не хотела бы, чтобы собственный муж видел её в столь неприглядном и интимном процессе дефекации.

«Нет уж, теперь уже слишком поздно, вы же только что сами сказали, что готовы сделать абсолютно все, что угодно, лишь бы получить облегчение! Свои слова надо держать! » — жестоко пресекла медсестра все робкие протесты жены, наслаждаясь своей властью и полным подчинением пациентки.

«Доктор Ёсио ещё и внимательно состояние вашего кала посмотрит, знаете ли! По вашему калу опытный врач сможет даже понять, что именно вы ели на завтрак! И к тому же, когда мы сейчас торжественно откроем кран на пробке, вы же сами прекрасно понимаете, что вы уже ни при всем желании не сможете остановить начавшийся процесс дефекации самостоятельно, вы же прекрасно знаете, вам же всегда именно так делают»,  — закончила свою садистскую речь медсестра, окончательно лишая жену всякой надежды на спасение от неминуемого унижения.

«Н-нет, ну что вы такое говорите! » — ещё слабая надежда на спасение промелькнула в голосе жены, но тут же угасла под напором жестокой реальности.

«Смиритесь уже, ваш постыдный вид, когда из вашей попки насильно выталкивают кал, будет выставлен на всеобщее обозрение на мониторах! » — цинично и безапелляционно отрезала медсестра, окончательно лишая жену всякой надежды на спасение от позора.

В этот самый момент, глядя на жену, униженную и беспомощную, я вдруг почувствовал странное и неожиданное возбуждение от осознания того, что сам процесс дефекации теперь полностью контролируется извне, и его можно произвольно начинать и останавливать абсолютно независимо от слабой воли несчастной пациентки.

Поэтому, совершенно невзирая на явное отвращение жены и её отчаянные протесты, я уже совершенно по собственной инициативе, и неожиданно для самого себя, твердой рукой открыл маленький краник на резиновой пробке.

«Томоми-сан, я открываю! » — деловито объявил я жене, словно подчеркивая свою роль в её унижении.

«Не-е-ет, не надо! » — отчаянно закричала жена, её протест прозвучал как вопль полного отчаяния.

Маленький краник был устроен таким хитрым образом, что при дальнейшем повороте, чем при обычном вливании жидкости, он ещё больше механически расширял отверстие резиновой пробки, чтобы максимально облегчить беспрепятственный выход густых каловых масс наружу. Медсестра заботливо подсказала мне эту неожиданную тонкость, и я, уже не колеблясь ни секунды, безжалостно повернул краник до самого упора, усиливая унижение жены своими собственными 

руками.

«Не-е-ет, не-е-ет! » — бессильно кричала жена, её крики звучали как мольба о пощаде.

Анус жены под механическим воздействием краника невероятно расширился примерно до пугающих 4 см в диаметре, зияя теперь совершенно открытой и бесстыдной дырой, выставленной на всеобщее обозрение.

И тут же мощным неудержимым потоком хлынул густой поток кала. Жена, прямо на глазах у меня и садистки-медсестры, начала громко и неестественно испражняться, а из тонкой трубки мочевого катетера тонкой струйкой непрерывно текла прозрачная моча, дополняя картину полного физиологического беспорядка.

Для жены это, очевидно, было совершенно невыносимо стыдно, и она, не сдержавшись, горько заплакала, её слезы смешивались с потоками кала и мочи, усиливая картину полного унижения.

«Н-нет... н-не смотрите, доктор Ёсио, простите меня... ааа, как ужасно воняет... » — захлебываясь слезами, шептала жена, её голос дрожал от стыда и отвращения к самой себе.

«Все хорошо, все хорошо, просто выпускайте из себя все как следует... » — фальшиво-утешающе проговорила медсестра, наслаждаясь полным унижением и беспомощностью жены.

Жена, умирая от стыда из-за того, что все её естественные отходы теперь цинично выставлены на всеобщее обозрение, и мучаясь от резкого и нестерпимого запаха собственного кала, продолжала неестественно и громко испражняться, снова и снова судорожно извиняясь за свой позор.

Скопившийся густой кал непрерывным потоком падал прямо на специальный медицинский поддон, образуя все большую и большую неприглядную кучу, и весь этот откровенно отвратительный процесс теперь совершенно отчетливо отображался в мельчайших физиологических подробностях на большом мониторе, нависающем прямо передо мной.

«Уууу, н-не останавливается... » — жалобно простонала жена, её голос звучал как жалкий стон полного бессилия.

Ее унизительный и жалкий вид, когда она оказалась совершенно не в силах самостоятельно остановить неестественный процесс дефекации, теперь цинично выставлялся напоказ во всей своей откровенной наготе и физиологических подробностях, словно нарочно, чтобы максимально усилить её невыносимое чувство стыда и унижения.

Когда процесс неестественной дефекации более-менее закончился, в клизменную, наконец, пришел сам доктор в белом халате и деловито осмотрел общее состояние кишечника жены, осторожно введя тонкий медицинский эндоскоп непосредственно через все ещё торчащую из ануса резиновую пробку.

«Ну что, Томоми-сан, сегодня все вышло как положено, как следует? Давайте-ка вместе быстренько посмотрим на мониторе, что же у нас там внутри»,  — деловито произнес доктор, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном и рутинном.

Здесь, в этой странной клинике, если в кишечнике пациентки после клизмы все ещё обнаруживались остатки кала, врачи могли без малейших колебаний снова влить новую порцию клизменного раствора, продолжая унизительную процедуру до достижения «идеального» результата.

«Да-да, на этот раз все действительно очень чисто! Ну что, доктор Ёсио, хотите сами лично посмотреть на идеальную чистоту? »,  — фамильярно обратилась медсестра ко мне, словно приглашая присоединиться к унизительному зрелищу.

«Д-да, конечно, с удовольствием посмотрю! » — неуверенно ответил я, не зная, как ещё реагировать на происходящее безумие.

Я невольно впился взглядом в яркий монитор эндоскопа, транслирующий изображение из недр кишечника жены, и жена, краем глаза заметив мой пристальный интерес, смутилась ещё больше прежнего, словно стыдясь даже внутренностей своего тела, выставленных на всеобщее 

обозрение. Что уж тут говорить о внешнем позоре...

Внутри у жены, действительно, оказалось на удивление чисто и совершенно пусто. Если после всего этого действительно чувствуешь такое неестественное физиологическое облегчение, то, конечно, вполне можно и неожиданно пристраститься к подобным унизительным процедурам, подумал я невольно.

На этом унизительная процедура клизмы для моей жены, похоже, была, наконец, полностью завершена. Деловитая медсестра быстро извлекла тонкий мочевой катетер, и жена, дрожа от стыда и усталости, медленно и неуверенно слезла, наконец, с ненавистной гинекологической кушетки, словно освобождаясь от долгого и мучительного плена.

Затем доктор спокойно снял металлический замок с резиновой пробки, так долго лишавшей мою жену естественной физиологической свободы, и без лишних усилий извлек её из расслабленного ануса.

Извлеченную унизительную запирающую пробку доктор без всякой брезгливости тут же положили в небольшую стеклянную банку, стоящую на медицинском подносе. В этой обычной дезинфицирующей банке с неприметной надписью «Только для использованных резиновых пробок» уже небрежно лежало несколько аналогичных пробок, вероятно, уже использованных сегодня другими пациентками клиники.

Это неожиданное открытие неопровержимо означало, что множество совершенно незнакомых женщин ещё до моей жены уже прошли через точно такую же унизительную процедуру клизмы и публичной дефекации в стенах этой странной клиники, превращая это унижение в некую пугающую рутину.

Жена, наконец-то полностью освободившись от пут унизительной пробки и ощущая явное чувство физического облегчения от того, что ей, наконец, разрешили выпустить неестественно накопившийся внутри кал, снова искренне улыбалась и выглядела заметно повеселевшей и даже вполне довольной происходящим.

«Спасибо вам большое, доктор, и вам, медсестра»,  — вежливо поблагодарив и слегка поклонившись доктору и садистке-медсестре, она уже вполне весело и даже как-то оживленно направилась в ближайшую душевую кабинку, словно после мучительной пытки её ждала долгожданная награда.

Случайно переведя взгляд на соседнюю кушетку, я невольно заметил, что унизительная процедура для юной Каё-чан, которая началась практически одновременно с процедурой моей жены, почему-то все ещё вовсе не закончилась и продолжала вяло тянуться.

Не скрывая своего невольного любопытства, я заинтересованно стал наблюдать за происходящим на соседней кушетке и тут же понял, что у Каё-чан, видимо, оказался слишком твердый кал, который никак не хотел выходить естественным путем, и теперь ей собирались в срочном порядке делать дополнительный унизительный массаж прямой кишки для стимуляции дефекации. К кушетке Каё-чан тут же подошел сам доктор в белом халате.

«Каё-чан, сегодня у вас кал оказался немного твердый, да? Чтобы вам было намного легче опорожниться, сейчас мы быстренько сделаем вам небольшой массаж прямой кишки»,  — деловито объявил доктор, словно речь шла о чем-то совершенно обычном и рутинном.

«Х-хорошо, доктор, я полностью полагаюсь на вас, прошу вас, позаботьтесь обо мне»,  — тихо и совершенно послушно ответила юная Каё-чан, покорно принимая неизбежность нового унижения. Моя жена во время подобной процедуры унизительного массажа отчаянно сопротивлялась и пыталась протестовать, но юная школьница Каё-чан оказалась гораздо более покорной и беспрекословной пациенткой.

Жена на этот раз почему-то не носила унизительный пояс верности, и мне невольно стало крайне интересно, каким 

именно образом они собираются проводить ей этот самый «массаж прямой кишки», поэтому я незаметно подался немного вперед, чтобы лучше видеть все происходящее на соседней кушетке.

Тут доктор, неожиданно заметив моё пристальное внимание к процедуре для Каё-чан, приветливо поманил меня рукой, словно приглашая присоединиться к унизительному зрелищу.

«Доктор Ёсио! Не могли бы вы оказать небольшую помощь здесь, с процедурой для Каё-чан? » — неожиданно обратился ко мне доктор, предлагая непосредственно участвовать в унижении юной школьницы.

«Э? » — растерянно выдохнул я, совершенно не ожидая такого неожиданного поворота событий и активного вовлечения в унизительную процедуру.

Я был искренне удивлен, когда внезапно услышал своё собственное имя, произнесенное доктором в контексте унижения незнакомой школьницы.

«Х-хорошо, конечно, я вас понял»,  — стараясь не выдать своего явного удивления и замешательства, я поспешно и нервно кивнул головой и быстро подошел к кушетке юной Каё-чан, готовый выполнить любое указание доктора.

«Массаж прямой кишки сейчас будет делать опытный доктор-стажер Ёсио»,  — деловито объявил доктор уже самой Каё-чан, словно представляя меня в новой унизительной роли.

«Х-хорошо, доктор Ёсио, я полностью в ваших руках, прошу вас, позаботьтесь и обо мне»,  — робко пролепетала юная Каё-чан, вежливо обращаясь ко мне, её голос звучал тихо и немного дрожал от смущения и неизбежного унижения.

«И-и я тоже покорно прошу вас, доктор Ёсио, пожалуйста, позаботьтесь обо мне как следует»,  — повторила унизительную просьбу юная школьница, полностью отдавая себя в мои руки.

Доктор, судя по всему, действительно собирался полностью поручить мне самостоятельное проведение унизительного массажа прямой кишки юной Каё-чан. Я уже несколько раз невольно видел, как именно этот массаж делали моей жене, и примерно представлял себе общий процесс, но вот самому непосредственно делать это своими собственными руками — это было уже совершенно другое дело, выходящее далеко за рамки моих представлений о нормальной медицинской практике.

Видя моё явное замешательство и некоторую растерянность, доктор, похоже, собирался все время находиться рядом и подробно давать мне все необходимые указания и руководящие инструкции.

«Я сейчас сам буду делать клизму вот этой девушке рядом, так что вы совершенно не волнуйтесь, просто делайте все точно так, как я вам сейчас подробно скажу»,  — уверенно подбодрил меня доктор, словно речь шла о какой-то совершенно обычной и рутинной медицинской манипуляции.

«А, то есть, и ей, подруге Каё-чан, тоже сейчас будут делать унизительную клизму? » — невольно вырвалось у меня, уточняя неожиданные детали происходящего безумия.

«Да, совершенно верно, просто все гинекологические кушетки оказались на время заняты, поэтому ей пришлось немного подождать своей очереди»,  — деловито подтвердил доктор, словно очередь на унизительные клизмы была в этой клинике совершенно обычным и повседневным явлением.

Оказалось, что подруга, которую я по ошибке принял за простую сопровождающую, тоже оказалась самой обычной пациенткой клиники, точно так же, как и юная Каё-чан. Теперь, когда с моей женой, наконец, закончили, и освободилась гинекологическая кушетка, ей тоже собирались немедленно сделать унизительную клизму в порядке живой очереди.

Когда подруга Каё-чан быстро сняла свою школьную юбку и торопливо приспустила тонкие кружевные трусики, мне невольно стало 

заметно, что в её попе тоже оказалась надежно установлена точно такая же унизительная запирающая резиновая пробка, как и у моей жены, и у юной Каё-чан. Унизительные резиновые пробки оказались неотъемлемой частью повседневной медицинской рутины в этой странной клинике.

Медсестра, видимо, решив, что раз уж это унизительные процедуры между близкими подругами, можно немного ослабить строгие правила приватности и незаметно распахнула тонкую полупрозрачную занавеску между соседними гинекологическими кушетками, чтобы юным пациенткам было немного удобнее общаться друг с другом во время унизительных процедур.

«Итак! Доктор Ёсио, пожалуйста, возьмите вот это и используйте его для массажа прямой кишки юной Каё-чан»,  — деловито произнес доктор, переходя непосредственно к практическим инструкциям.

Доктор без лишних слов протянул мне небольшой розовый инструмент, заранее подготовленный и небрежно лежавший в почкообразном медицинском лотке.

«Х-хорошо, доктор, а это ещё что такое?... » — растерянно переспросил я, не понимая назначения незнакомого розового предмета.

Присмотревшись внимательнее к незнакомому инструменту, я с невольным удивлением понял, что это самый обыкновенный розовый вибро-ротор, самая настоящая дешевая секс-игрушка из секс-шопа. Он был, правда, немного тоньше обычного вибро-ротора, но в целом очень похож на стандартную секс-игрушку для массажа простаты.

«Просто аккуратно вставьте это розовое изделие в прямую кишку юной Каё-чан непосредственно через резиновую пробку, и все получится само собой»,  — деловито пояснил доктор, словно речь шла о совершенно обычном медицинском инструменте, а не о вульгарной секс-игрушке.

«Д-доктор... » — растерянно пролепетала юная Каё-чан, её голос дрожал от смущения и непонимания.

Тут юная Каё-чан, не веря своим собственным глазам и увидев розовый вибро-ротор в моих руках, окончательно смутилась и робко обратилась непосредственно ко мне, словно ища защиты от непонятного унижения.

«Хм? Что такое, Каё-чан? Что-то не так? » — притворно-недоуменно поинтересовался доктор, наслаждаясь замешательством юной пациентки.

«Э-э, доктор, а это... это вот это самое использовать сейчас будут?... » — робко пролепетала Каё-чан, не решаясь произнести вслух стыдное слово «секс-игрушка».

«Ну а как же иначе? Если уж у вас там так сильно все накопилось, то само по себе это просто так уже никак не выйдет, вы же сами прекрасно понимаете, не маленькая уже. Нужно как следует все там размягчить и стимулировать вот этим... Каё-чан, разве вам это совершенно не нравится? » — цинично продолжил издеваться доктор, намеренно усиливая смущение и стыд юной пациентки.

«Э, э-э... н-ну... но... это же так стыдно... » — еле слышно прошептала Каё-чан, её голос дрожал от смущения и неловкости.

«А, вот оно оказывается в чем дело! Неужели вся причина только в присутствии нашего красавчика доктора Ёсио? » — насмешливо заметил доктор, намекая на моё присутствие как на дополнительный фактор унижения для юной пациентки.

«... » Юная Каё-чан густо залилась яркой краской стыда и позора и торопливо отвела свои смущенные глаза в сторону, не решаясь прямо ответить на провокационный вопрос доктора. Девичью робкую душу действительно оказалось совершенно невозможно понять до конца, но совершенно очевидно, что ей было невыносимо стыдно и неловко от самой мысли, что этот вульгарный розовый вибро-ротор сейчас будут непосредственно использовать на ней прямо в 

моем непосредственном присутствии.

•  •  •

14 «Ротор, введенный в прямую кишку».

Под неусыпным взглядом доктора, словно под прицелом эротического наблюдения, я продолжал процедуру для Каё-чан, стараясь скрыть неопытность и обуздать нарастающее эротическое возбуждение. Я изо всех сил пытался сохранять невозмутимый вид врача-стажера, но внутри меня бушевал пожар похоти при мысли о том, какое эротическое унижение ждет эту юную девственницу. Она, казалось, была полностью уверена в моем профессионализме, не подозревая о той эротической игре, в которую я её втягиваю.

Массаж прямой кишки для Каё-чан становился все более интимным и эротически напряженным действом, несмотря на медицинскую оболочку процедуры. Хотя инструменты, используемые для массажа прямой кишки Каё-чан, отличались от тех, что я применял к своей жене, эротический принцип оставался неизменным — проникновение, власть, унижение. Каё-чан готовились ввести розовый ротор через уже знакомую сквозную пробку, чтобы не только размягчить затвердевший кал в её кишках, но и пробудить в её девственном теле неведомые ранее эротические чувства.

«Итак, пожалуйста, измените положение тела, чтобы мне было легче вводить инструмент»,  — слова доктора прозвучали как команда к началу эротического представления, где Каё-чан должна была стать главной героиней унижения.

Доктор неторопливо указал мне, как управлять кушеткой, словно демонстрируя каждый жест эротического ритуала. Ничего сложного в управлении не было, нужно было лишь нажать на заранее заданные кнопки, словно подчиняясь невидимой эротической силе, ведущей Каё-чан к беспомощности.

«Вжжж, гггг... » Кушетка ожила под моими руками, издавая сладострастное жужжание и вибрацию, словно эротическая игрушка, повинующаяся моим желаниям. Когда мои пальцы коснулись кнопки памяти с многообещающей надписью «Массаж прямой кишки», кушетка автоматически начала двигаться, плавно принимая заранее заданное эротическое положение, раскрывая тело Каё-чан для моего наслаждения и унижения.

Я завороженно наблюдал за происходящим, гадая, какие ещё эротические сюрпризы преподнесет мне эта процедура, с жадным любопытством эротического вуайериста, предвкушающего запретные зрелища. Спинка кушетки медленно опустилась немного ниже горизонтального уровня, так что голова Каё-чан оказалась неестественно ниже ног, словно подчеркивая её беспомощность. Её зафиксированные ноги были согнуты к груди и надежно закреплены ремнями, так что попа вызывающе поднялась ещё выше, а анус эротически раскрылся, оказавшись направлен прямо на меня, представляя собой идеальную эротическую мишень, готовую принять любое моё вторжение.

«Э-э, стыдно-о-о... д-доктор» — робкий стон Каё-чан, полный смущения и невинной стыдливости, словно первый лепет эротического пробуждения, лишь разжигал моё воображение, рисуя в сознании картины сладострастного унижения.

Каё-чан оказалась в так называемом положении «мангури-гаэси» (вывернутая мангуста), демонстрируя свою полную покорность и эротическую беззащитность в самой откровенной и провокационной позе. Её юное тело выглядело особенно уязвимым и соблазнительным в этом неестественном положении, словно эротическая жертва, подготовленная для садистских утех. «Впервые, наверное, в таком положении перед доктором Ёсио, да? » — циничный вопрос доктора прозвучал как насмешка над её девичьей невинностью, подчеркивая эротическую непристойность ситуации и усиливая её унижение.

Для старшеклассницы-девственницы, не знавшей мужского прикосновения, такое положение, конечно, было невыносимо стыдным. Прямо перед моими глазами оказалась милая круглая попка Каё-чан, её юные ягодицы вызывающе торчали вверх,  

словно предлагая себя для эротических игр и садистских наслаждений. Я видел каждый изгиб её попки, каждую нежную складку её девственной плоти, трепещущей от стыда и невинного возбуждения. А темно-синие гольфы, которые, видимо, нарочно не стали снимать, лишь добавляли пикантной непристойности к эротической сцене, создавая соблазнительный контраст между школьной невинностью и откровенной эротикой момента, словно намекая на запретные удовольствия.

В анус этой юной девы, в её девственный цветок, жаждущий эротического раскрытия и садистского вторжения, видимо, для формальной проверки состояния кала, был уже вставлен специальный анальный расширитель, насильно раздвигающий нежные складки её ануса. Инструмент безжалостно разрывал завесу её стыдливости, открывая врата к эротическому унижению и сладострастному наслаждению, словно символ моего садистского вторжения в её девственность.

Он, конечно, не достигал максимальной ширины раскрытия — слишком резко для первого раза, подумал я с циничным расчетом, но все равно раздвигал маленький ротик Каё-чан до предела, выворачивая наружу нежные складки её ануса, словно лепестки эротического бутона, готового раскрыться под моим властным прикосновением. Заглянув внутрь её раскрытого ануса, я увидел темные комки кала, черные и влажные, словно запретный плод, манящий своей эротической нечистотой и вызывающий одновременно отвращение и похотливое любопытство.

«Видите, сколько кала накопилось? Начинаем массаж прямой кишки, поэтому теперь аккуратно уберите расширитель»,  — доктор сказал это просто, словно речь шла о чем-то совершенно обыденном, но меня охватило легкое волнение при мысли о предстоящем эротическом действе. Я, не привыкший к столь интимным манипуляциям, на мгновение растерялся перед открывшейся мне эротической картиной беспомощности Каё-чан. Мягкий и податливый анус Каё-чан казался таким беззащитным и нежным, словно лепесток розы, что мысль о возможности повредить его неловким движением вызвала во мне неожиданную дрожь эротического возбуждения.

«Каё-чан, расслабьтесь полностью и доверьтесь мне без остатка»,  — проговорил я обманчиво мягким голосом, скрывая садистское предвкушение и нарастающее эротическое напряжение. «Полежите спокойно, не двигайтесь, сейчас я аккуратно извлеку этот инструмент, не волнуйтесь, я буду максимально нежен и осторожен с вашим нежным телом».

«Хорошо»,  — послушно прошептала Каё-чан, доверчиво глядя на меня снизу вверх из-под разведенных в положении «мангури-гаэси» ног. Её глаза, полные робкой надежды и невинности, лишь разжигали моё воображение, рисуя в моем сознании эротические фантазии о её полном подчинении моей воле. В этой напряженной атмосфере, наполненной её стыдливым дыханием и моим возбуждением, я наконец-то осторожно извлек анальный расширитель из её раскрытого ануса, освобождая его от неестественного растяжения. Форма сквозной пробки, ограничивающей доступ к её сокровенным эротическим зонам, тут же восстановилась, и внутренний диаметр её ануса, неестественно растянутый до четырех сантиметров, снова эротически сузился до двух, словно эротический бутон, готовый к новому, более глубокому и сладострастному раскрытию.

«Теперь мы введем розовый ротор через сквозную пробку, чтобы начать непосредственно эротический массаж, но сначала необходимо ввести вот это непосредственно в прямую кишку, для лучшего скольжения и более интенсивных ощущений»,  — продолжил руководить процедурой доктор, словно подготавливая сцену для эротического спектакля и повышая градус эротического напряжения. Он протянул мне 

маленький 3-миллилитровый шприц, который легко помещался у меня в ладони, словно символ моей власти над её телом и эротическим удовольствием. Внутри шприца лениво перетекала прозрачная вязкая жидкость, напоминающая эротический гель-смазку, предназначенную для усиления скольжения и эротических ощущений.

«Это специальное средство для размягчения кала, оно обеспечит более мягкое и плавное проникновение ротора, а также усилит эротические ощущения от массажа. Хотя, если быть точным, это всего лишь обычная смесь глицерина с силиконовым лосьоном, ничего особенного»,  — цинично пояснил доктор, развеивая ореол медицинской необходимости и подчеркивая эротическую суть происходящего — сладострастное унижение и эротическое наслаждение.

Я, следуя указаниям доктора, но стараясь не выглядеть полным неумехой в эротических делах, продолжал процедуру для Каё-чан. Она, похоже, была полностью уверена, что я настоящий врач-стажер, доверяя мне свою невинность и беспомощность.

Массаж прямой кишки для Каё-чан становился все более похожим на эротическую игру, чем на медицинскую процедуру, хотя инструменты и отличались от тех, что использовались для моей жены, принцип эротического вторжения оставался неизменным. Каё-чан готовились к введению розового ротора через сквозную пробку, словно к последнему акту эротического унижения.

«Итак, пожалуйста, измените положение тела, чтобы было легче вводить инструмент»,  — слова доктора звучали как приглашение к эротическому действию, где я становился режиссером и исполнителем.

Доктор указал мне, как управлять кушеткой, словно обучая меня искусству эротического садизма. Ничего сложного не было, нужно было просто нажать на заранее заданные кнопки, словно подчиняя её тело моей воле одним касанием.

«Вжжж, гррр... » Кушетка зажужжала и завибрировала, словно эротическая игрушка, пробуждающаяся к действию по моей команде. Когда я нажал кнопку памяти с надписью «Массаж прямой кишки», кушетка автоматически начала двигаться, эротически раскрывая тело Каё-чан в позе полной покорности.

Я наблюдал за происходящим, с жадным любопытством эротического хищника, предвкушающего сладость запретного плода. Спинка опустилась немного ниже горизонтального уровня, словно подчиняя её голову моим ногам, так что голова оказалась ниже ног. Зафиксированные ноги были согнуты к груди, раскрывая её вагину и анус для моего взгляда, так что попа поднялась ещё выше, а анус оказался направлен прямо на меня.

«Э-э, стыдно-о-о... д-доктор» — робкий стон Каё-чан звучал как эротическая мольба, лишь разжигая моё садистское желание унижать её ещё больше.

Каё-чан оказалась в положении «мангури-гаэси» — позе полной эротической беззащитности, демонстрируя свою покорность и стыд. «Впервые, наверное, в таком положении перед доктором Ёсио, да? » — циничная реплика доктора усиливала её унижение и моё эротическое возбуждение.

Для девственницы такое положение было невыносимо стыдным. Прямо перед моими глазами оказалась её милая круглая попка, словно эротическое яблоко, запретное и сладкое. Темно-синие гольфы лишь добавляли непристойности, подчеркивая контраст между школьной невинностью и эротической развращенностью ситуации.

В анус этой юной девы был вставлен анальный расширитель, насильно раскрывающий её эротические врата. Он раздвигал маленький ротик Каё-чан до предела, обнажая нежные складки и черные комки кала внутри — зрелище отвратительное и эротически возбуждающее одновременно.

«Видите, сколько кала накопилось? Начинаем массаж прямой кишки, поэтому уберите расширитель»,  — доктор произнес эти слова обыденно, но для меня 

они звучали как приглашение к эротическому действию. Я, не привыкший к инструментам, растерялся, ощущая хрупкость и эротическую уязвимость её ануса.

«Каё-чан, полежите спокойно, сейчас я это сниму»,  — проговорил я мягко, скрывая садистское возбуждение.

«Хорошо»,  — послушно ответила Каё-чан, её глаза смотрели на меня снизу вверх с робким доверием и эротическим интересом. В напряженной атмосфере я снял расширитель, и форма сквозной пробки восстановилась, сужая её анус до 2 см.

«Теперь введем ротор через пробку, но сначала введите это»,  — доктор протянул мне шприц с прозрачной жидкостью — средством для эротического размягчения кала.

Я вставил шприц в пробку и нажал на поршень, вводя смазку в её кишку. «Хорошо, теперь вставьте ротор и закройте крышкой».

Ротор легко провалился в прямую кишку благодаря скользкой смазке. «М-м-м, м-м... » — Каё-чан застонала, чувствуя инородное тело внутри себя. Я прикрепил прозрачную крышку, заглянув внутрь, увидел заднюю часть ротора.

«Ну вот, подготовка завершена. Теперь включите пульт»,  — доктор передал мне пульт и отошел.

Я сжал пульт, глядя на Каё-чан в позе «мангури-гаэси», и ухмыльнулся — (Теперь я могу управлять этой девчонкой как захочу...) Это чувство власти опьяняло меня, пробуждая садистскую сторону. Не спеша, я включил пульт.

Было ли это то самое опьяняющее чувство власти, которое я испытывал, открывая кран для дефекации моей жены, то самое садистское удовлетворение от контроля над чужим телом и его функциями — «жажда эротической власти», пробуждение темной стороны моей личности? Моя садистская сущность полностью проявилась в этот момент, затмевая разум и моральные ограничения, оставляя лишь голое желание властвовать и унижать.

Не спеша, смакуя каждый миг предвкушения эротического наслаждения, я медленно нажал кнопку «включения» на пульте, словно открывая врата ада для невинной души Каё-чан.

«Уааа, ах, ааа... » Первая же вибрация ротора отозвалась в её теле эротическим взрывом, вырвавшись наружу истошным криком боли и сладострастия, словно крик девственницы, лишающейся невинности. Каё-чан тут же вскрикнула, её тело содрогнулось от неожиданной интенсивности ощущений, а сердце забилось в груди как пойманная птица. Обернувшись ко мне через силу, она смотрела на меня снизу вверх расширенными от ужаса и возбуждения глазами, полными слез и эротической мольбы, словно жертва, умоляющая палача о пощаде перед началом садистской казни.

Глядя в эти чистые и непорочные глаза юной девочки, отражающие смесь стыда, страха и невинного эротического любопытства, я не почувствовал ни малейшего укола совести — лишь ещё более сильное эротическое возбуждение захлестнуло меня горячей волной похоти. Мысль о том, какую запретную эротическую подлость я совершаю, наслаждаясь её унижением и беспомощностью, лишь разжигала мой садистский аппетит, требуя продолжения эротической пытки.

«Ах, ах, а,... Доктор! Н-нет, х-хватит... » — эротический стон отчаяния вырвался из её губ, умоляя о пощаде, но лишь усиливая моё садистское наслаждение. Каё-чан извивалась и стонала, её юное тело билось в конвульсиях сладострастного возбуждения и унижения, словно пойманная в сети эротической пытки, из которой нет спасения. Я же, напротив, притворился рассеянным и замешкался, словно не могу сразу найти нужную кнопку, чтобы выключить пульт, намеренно продлевая её эротические 

мучения и втайне наслаждаясь её сладострастными страданиями.

Спустя какое-то время, насладившись её эротическими муками вдоволь, я наконец-то сделал вид, что опомнился и решил прекратить пытку. Изобразив на лице нарочитое сожаление и фальшивое беспокойство, я наконец-то нажал кнопку «выключения» на пульте, словно даруя ей временное облегчение после эротической казни. Вибрация ротора мгновенно прекратилась, и Каё-чан, обессилев от эротического напряжения, обмякла на кушетке, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя.

«Фух... д-доктор, у меня, кал, размягчился хоть немного? » — прошептала она слабым голосом, в котором звучала робкая надежда на избавление от мучений. Её голос дрожал от пережитого эротического стресса, а на щеках играл робкий румянец стыда и возбуждения, словно после первого сексуального опыта.

«Нет, боюсь, что нет, Каё-чан. Кал ещё слишком твердый, совсем не размягчился. Нужно продолжать дольше, гораздо дольше, чтобы достичь желаемого результата. Так что давайте ещё немного постараемся, хорошо? » — ответил я ей как ни в чем не бывало, скрывая садистское ликование за маской бесстрастного врача. В моем голосе звучали нотки циничного равнодушия, словно я говорил о чем-то совершенно обыденном, не замечая её эротических страданий и полного унижения.

«Х-хорошо»,  — послушно согласилась Каё-чан, опустив глаза и покорно принимая свою эротическую судьбу, словно рабыня, повинующаяся воле своего господина. В её голосе не было ни тени протеста или сопротивления, лишь полное подчинение моей эротической власти, словно она уже смирилась со своим положением эротической игрушки в моих руках. И я, наслаждаясь её покорностью и беспомощностью, словно вампир, питающийся её унижением, снова без малейших колебаний включил пульт, готовясь продолжить эротическую пытку и довести её эротическое возбуждение до предела.

«Хя, ах! » — едва ротор завибрировал внутри нее, Каё-чан вновь вскрикнула, её тело вновь содрогнулось от эротического разряда, словно от удара электрическим током похоти.

«Ах, аууу! » — новый эротический стон отчаяния вырвался из её груди, более громкий и отчаянный, чем предыдущий, когда вибрация ротора усилилась, проникая все глубже в её прямую кишку, словно эротический бур, сверлящий её тело и вызывающий нестерпимое эротическое возбуждение. Поскольку попа была направлена вертикально вверх, ротор тут же, под действием вибрации и силы тяжести, беспрепятственно провалился ещё глубже в её прямую кишку, словно мой член, стремящийся достичь самой глубины её эротического нутра, наполняя её сладострастием и унижением.

И тут же, в следующее мгновение, её организм вновь взбунтовался против эротического насилия, словно последняя попытка сопротивления перед полным порабощением. Возможно, глицерин, содержащийся в средстве для размягчения кала, оказал своё действие, или же её прямая кишка, переполненная калом и эротическим возбуждением, не выдержала дальнейшего вторжения, но прямая кишка, словно живая, неожиданно сократилась и, почувствовав нестерпимый позыв к дефекации, с силой вытолкнула розовый ротор обратно, словно извергая из себя символ эротического насилия и моего садистского вторжения, но уже слишком поздно — её эротическое пробуждение было необратимым.

«Коньк, гогоко! »

Звук отвержения и эротического выплеска — розовый ротор словно вырвался из её ануса, выброшенный с силой эротического отторжения, чтобы тут же с влажным шлепком 

снова удариться о прозрачную крышку сквозной пробки, словно насмехаясь над её беспомощностью. Но эротическое действие не прекратилось, нет, оно лишь набирало обороты — ротор, словно живой пенис, не насытившийся её плотью, пружинисто отскочил от преграды и снова с эротическим стоном провалился в глубину её ануса, словно член, жаждущий новой порции сладострастия и унижения.

«Ах, ах, нет, умоляю, хватит издеваться..! » — взмолилась Каё-чан, её голос сорвался в истерику, в эротический вопль отчаяния, полный боли, стыда и невыносимого возбуждения. Её юное тело билось в агонии эротического перенасыщения, словно птица, пойманная в садок сладострастия, и теперь отчаянно бьющаяся крыльями, стремясь вырваться на волю. Это было невыносимо, слишком интенсивно, слишком эротично — насилие над её невинностью достигло точки кипения. Поскольку ротор был электрическим, он не знал пощады, он продолжал свою эротическую пляску внутри нее, бесконечно вибрируя и вращаясь, словно назойливый эротический паразит, выпивающий из нее остатки стыда и невинности, превращая её в эротическую куклу для утех. Бесконечное эротическое введение и извлечение розового ротора превратилось в садистскую пытку, заставляя Каё-чан яростно извиваться на кушетке, тряся своей милой попкой в беспорядочном ритме эротической агонии, словно живая эротическая игрушка, созданная лишь для удовлетворения моих извращенных желаний.

Я был ошеломлен эротическим спектаклем, развернувшимся передо мной, и на какое-то мгновение оцепенел, погрузившись в транс сладострастного наблюдения, словно эротический вуайерист, подглядывающий за запретными удовольствиями. Вернее, я потерялся в эротическом море её страданий и возбуждения, не в силах оторвать взгляд от её извивающегося тела, не понимая, когда же наконец нужно остановить это эротическое насилие, чтобы не перейти последнюю грань унижения и не сломать её окончательно.

«Доктор, умоляю вас, хватит! Я больше не выдержу..! » — Каё-чан взмолилась в последний раз, её голос сорвался на предсмертный эротический хрип, полный безнадежности и отчаяния. Её юная вагина, словно эротический вулкан, извергающий лаву желания, раскрылась до предела, обнажая влажные складки и жаждущий клитор, словно эротический цветок, раскрывшийся в полном расцвете сладострастия и похоти. Влага эротического возбуждения хлынула потоком, омывая её бедра и промачивая кушетку, словно эротический нектар, пролитый в знак победы сладострастия над невинностью и стыдом. Её маленький клитор набух и запульсировал, словно сердце эротического возбуждения, трепеща в ритме сладострастных конвульсий и жажды оргазма. Все её тело кричало о эротическом наслаждении, о желании достичь оргазма любой ценой, даже ценой полного унижения и морального падения, словно она уже не могла сопротивляться эротическому зову своего тела. Она была готова отдаться мне целиком и полностью, раствориться в эротическом экстазе, забыв о стыде и боли, лишь бы прекратить эту невыносимую пытку сладострастием, лишь бы достичь эротического освобождения.

«Кяаа! Ах..! » Крики Каё-чан, полные боли и эротического возбуждения, разнеслись по клизменной, словно вопли жертвы, приносимой в жертву эротическому богу. Постепенно она, словно обезумев от интенсивности ощущений, перестала стесняться и начала кричать во все горло, не сдерживая своих эротических стонов и воплей, отдаваясь эротическому безумию момента.

«Каё-чан, в-все в порядке?! » — я был 

не на шутку удивлен её криком, похожим на животный вопль, полный боли и эротического экстаза, и невольно окликнул её, словно очнувшись от эротического транса и вспомнив о своей роли врача.

«Нет, нет... » — прохрипела Каё-чан в ответ, её голос дрожал и прерывался, словно после оргазма, словно после полного эротического истощения.

И в этот момент, вот те на, неожиданно для меня самого, моча тонкой струйкой потекла из её вагины, словно эротический фонтан, забивший в момент кульминации эротического возбуждения и унижения. «Ах! » — только и смогла выдохнуть Каё-чан, осознав случившееся, её глаза расширились от ужаса и стыда. Увидев это неожиданное эротическое бедствие, я в панике потянулся к пульту и выключил выключатель, словно пытаясь остановить эротическое извержение, но было уже слишком поздно — эротический поток уже невозможно было контролировать. Моча хлынула фонтаном, словно извержение эротического гейзера, омывая её тело волной стыда и возбуждения.

«Ааа, уууу» — как только эротический поток мочи начался, его уже невозможно было остановить, словно эротический потоп, захлестнувший её тело волной унижения и возбуждения. Каё-чан тут же разрыдалась взахлеб, её слезы смешались с мочой, создавая непристойную эротическую картину полного унижения.

«Уууу, я, описалась... » — её слова звучали как признание в эротическом поражении, как капитуляция перед эротическим насилием. При непроизвольном мочеиспускании в положении «мангури-гаэси» хлынувшая моча залила живот и грудь Каё-чан, омывая её юное тело теплым эротическим потоком, словно крещение в мире эротического унижения. Моча промочила кушетку, оставляя на ней влажные эротические следы моего садистского удовольствия.

«Д-доктор, простите меня-я-я, уууу» — она, казалось, извинялась передо мной за своё эротическое бессилие, за то, что не смогла сдержать стыд и эротическое возбуждение, но на самом деле её взгляд был устремлен на медсестру, стоявшую рядом, словно ища защиты и оправдания. Я понял, она боится не моего гнева, а наказания от старшей медсестры, боится не эротического унижения, а дисциплинарного возмездия.

«Ах, прости, пожалуйста, Каё-чан, это я виноват, я слишком поздно выключил пульт, доктор виноват»,  — я нарочито громко извинился перед Каё-чан, словно беря на себя вину за её эротическое унижение и непроизвольное мочеиспускание, лишь бы защитить её от гнева медсестры. Я действительно почувствовал укол совести — мне стало жаль её, если ей придется понести наказание из-за моего садистского удовольствия.

Но медсестра, однако, нашла другую причину для недовольства, превращая эротическое унижение в рутинную медицинскую оплошность. «Почему вы не попросили провести катетеризацию мочевого пузыря перед процедурой? Вы так все залили мочой, устроили здесь бардак, вам же сто раз говорили, перед такими процедурами надо или в туалет сходить, или, если не уверены, вставить трубку! Это же элементарные правила подготовки пациента к процедуре, неужели так сложно запомнить?! »

«Х-хорошо, п-простите меня... » — пролепетала Каё-чан еле слышно, её голос дрожал от стыда и страха перед неизбежным наказанием, словно пойманная с поличным школьница, ожидающая розги за шалость.

«То, что вышло, уже не исправить, слезы крокодильи лить бесполезно, я уберу за вами это свинство, но вы же прекрасно знаете, что бывает,  

когда вы пачкаете здесь все вокруг! В наказание вас ждет хорошая порка, чтобы впредь не повадно было устраивать здесь мокрые дела! » — медсестра выплюнула слова наказания с садистским удовольствием, словно смакуя предстоящее унижение Каё-чан.

«... » — Каё-чан лишь молча всхлипнула в ответ, опустив глаза и покорно принимая свою эротическую судьбу, словно рабыня, привыкшая к наказаниям и унижениям. Её юное тело дрожало от страха и стыда, а мокрые от мочи бедра и грудь лишь подчеркивали её беспомощность и полное подчинение власти клиники.

В итоге все вышло именно так, как я и ожидал с самого начала — эротическое унижение Каё-чан достигло своего апогея, превратившись в непристойное зрелище полного бессилия и стыда. Частично чувствуя свою вину за случившееся, я не хотел, чтобы Каё-чан действительно наказывали за этот непроизвольный эротический конфуз. В моей душе боролись противоречивые чувства — садистское желание видеть её униженной и жалость к её невинности и беспомощности.

Тут доктор, закончив процедуру с подругой Каё-чан по соседству, садистски ухмыльнулся и заговорил, словно предвкушая новое эротическое развлечение:

«С подругой все в полном порядке, после одной клизмы её кишки девственно чисты, словно подготовлены к новым эротическим экспериментам. У Каё-чан тоже массаж прямой кишки наконец-то закончился, так что теперь кал должен выйти легче, словно послушная эротическая жидкость, готовая излиться по первому требованию. Ну что, приступим же наконец-то к самой интересной части — к подготовке к наказанию клизмой? Уверен, Каё-чан уже заждалась эротической порки и мечтает о новом унижении? »

«Доктор Ёсио, прошу вас, не окажете ли вы мне честь и не снимете ли вы лично анальный расширитель с ануса подруги? Мне бы хотелось поучиться у вас искусству эротического унижения и садистских манипуляций»,  — медсестра обратилась к доктору с льстивой просьбой, словно предлагая ему роль главного палача в предстоящем эротическом спектакле.

«Х-хорошо, с удовольствием, рад буду поделиться своим скромным опытом в эротическом искусстве»,  — доктор с явным садистским удовольствием принял предложение, словно только и ждал возможности продемонстрировать свою власть и эротическое мастерство.

Доктор использовал меня по полной программе, словно эротическую игрушку, повинующуюся любой его прихоти, словно только и ждал этого момента, чтобы превратить меня в своего покорного ассистента. Теперь я был уже практически полноценным ассистентом в его эротических играх, и меня это нисколько не смущало, а даже наоборот — эротически возбуждало и разжигало садистское любопытство. Поскольку мне это было совсем не против душе, а даже наоборот — вызывало нездоровый эротический интерес, я охотно выполнял все его поручения, словно покорный раб, готовый на любое унижение и эротическое действие.

«Расслабьте попку, милая, не напрягайтесь, сейчас папочка аккуратно снимет этот неприятный инструмент, и вы сразу почувствуете себя намного лучше, словно освободившись от эротического бремени»,  — проговорил доктор сладким голосом, полным фальшивой заботы и садистского насмехательства, словно соблазняя жертву перед тем, как нанести последний эротический удар.

Хорошо»,  — послушно прошептала подруга Каё-чан.

Подруга Каё-чан была скорее стройной и подтянутой, её тело дышало молодостью и эротической упругостью, словно готовое к самым развратным утехам.  

Её анус, в отличие от робкого и девственного ануса Каё-чан, был упругим и «пухлым» на ощупь, словно зрелый эротический плод, готовый раскрыться под властью садиста. И пробка, которую в нее вставили, казалась на размер больше, чем у Каё-чан, словно подчеркивая её эротическую зрелость и готовность к более грубым и развратным удовольствиям. Может быть, у нее анальный канал действительно шире и более приспособлен к эротическим вторжениям, словно природа сама подготовила её к роли эротической рабыни, способной выдержать самые изощренные садистские утехи?

Наблюдая за ними, за этими двумя юными девственницами, ставшими объектами моего эротического любопытства, я с неожиданным открытием заметил, что худеньким девушкам, похоже, действительно вставляют пробки побольше, словно подчеркивая их хрупкость и эротическую уязвимость. Рассматривая анусы разных девушек, словно коллекционируя эротические детали их тел, я с удивлением и нарастающим эротическим любопытством понял, что, как и лица, они бывают очень разными, каждый со своей уникальной эротической привлекательностью и степенью покорности. Это наблюдение вызывало во мне все больше и больше нездорового эротического любопытства, словно я открывал для себя новый мир запретных эротических удовольствий, скрытый в недрах девственных анусов.

«Ой, ещё немного осталось, совсем чуть-чуть, давай же, милая, приподнимемся немного, поможем папочке закончить процедуру? » — доктор проговорил сладким голосом, полным фальшивой заботы и садистского намека, словно соблазняя жертву перед последним актом унижения.

Когда мои пальцы неуверенно взялись за анальный расширитель, словно касаясь запретного плода, кишечный сок и немного оставшейся клизменной массы неожиданно потекли по моей ладони, оставляя влажные и непристойные следы на коже, словно символ эротического осквернения. Я, стараясь не выдать отвращения, сказал подруге Каё-чан приподняться, словно приказывая ей раскрыться ещё шире для моего взгляда и унижения, чтобы все вышло до конца, чтобы не осталось ничего скрытого от моего эротического любопытства.

«Ой, доктор Ёсио, вы так ловко обращаетесь с этими инструментами, просто мастер эротического дела! И даже не побоялись испачкать свои нежные ручки в этой нечистоте, чтобы помочь бедняжке выпустить все до конца! Вот это настоящий врачебный подвиг, достойный восхищения и эротического поощрения! » — медсестра завопила от восторга, её слова звучали как садистская похвала и непристойная эротическая оценка моих действий, словно признание меня полноправным участником их извращенных эротических игр.

Медсестра, казалось, была искренне впечатлена моим поведением, словно оценивая моё погружение в мир эротической нечистоты и садистских удовольствий. Поняв, что я не испытываю ни малейшего отвращения к грязному и вонючему, к непристойным выделениям и унижению девственниц, медсестра тут же с садистским удовольствием начала использовать меня в своих целях, словно превращая в покорного инструмента для своих извращенных эротических фантазий.

«Достаточно уже этого бесконечного потока нечистот, пусть выходит сколько выйдет, а то так можно до бесконечности возиться с этой грязью, теперь немедленно закройте это отверстие крышкой, хватит на сегодня эротических излияний! » — медсестра приказала мне резким голосом, словно прерывая эротический транс и возвращая меня к рутинной медицинской практике, хотя в её тоне все ещё звучали нотки 

садистского удовольствия.

Раскрытие анального расширителя у подруги Каё-чан действительно было значительно шире, чем у самой Каё-чан, словно свидетельствуя о её эротической зрелости и готовности к более грубым удовольствиям, и отметка на шкале не лгала, показывая целых 5 см — невероятная ширина для девственного ануса. Возможно, именно из-за того, что анус был так широко и насильственно раскрыт, кишечный сок продолжал течь непрерывным потоком, словно эротический гейзер, извергающий нечистоты в знак полного унижения. Медсестра, не терпя больше этого непристойного зрелища, властно приказала мне немедленно вынуть анальный расширитель и закрыть зияющее отверстие эротической пробкой, словно запечатывая врата стыда и беспомощности.

«Сейчас же вытащу этот инструмент пыток, так что не напрягайте попку, милая, расслабьтесь и доверьтесь папочке, откройте рот пошире и скажите громко: "Хааа", вот так будет намного легче и приятнее, словно выдыхая все свои страхи и стыд»,  — я проговорил сладким голосом, полным фальшивой заботы и садистского намека, словно соблазняя жертву перед последним актом эротического унижения.

«Хааа... » — подруга Каё-чан послушно открыла рот и протяжно выдохнула, словно издавая последний стон покорности и эротической капитуляции, готовая принять любое унижение и садистское действие.

«Вот так, умница, хорошая девочка, да, папочка все вытащил! Теперь быстренько закроем это непослушное отверстие крышкой, так что сидите смирно и не ерзайте, а то папочка расстроится и придется вас наказать ещё сильнее»,  — я проговорил сладким голосом, словно дрессировщик, поощряющий послушную эротическую зверушку.

Я применил на практике все те эротические приемы, которым невольно научился, жадно наблюдая за каждым движением медсестры, словно ученик, стремящийся постичь тайны эротического мастерства садизма. Даже мои неуклюжие действия, вызванные неопытностью и эротическим волнением, подруга Каё-чан принимала послушно, словно завороженная властью белого халата, словно эротическая кукла, повинующаяся любой моей прихоти. Неужели это и есть та самая легендарная «сила белого халата», способная покорить любую девственницу и превратить её в покорную эротическую рабыню? Эротическая власть медика опьяняла меня все сильнее, разжигая садистское желание испытать её на полную мощь.

Извлечь мочевой катетер я, конечно, не решился, робко попросив об этом медсестру, словно признавая свою некомпетентность в эротических делах и передавая ей бразды правления в этом тонком и деликатном процессе унижения. Хотел было попробовать сам, ощутить власть над её телом до конца, но трезвый расчет остановил меня — если бы я случайно повредил что-нибудь в её нежном теле, последствия могли быть слишком серьезными, и эротическая игра могла бы превратиться в настоящую медицинскую катастрофу. Поэтому я благоразумно решил сначала набраться опыта в безопасных условиях — на своей жене Томоми, прежде чем рисковать девственностью юных школьниц.

Когда анальный расширитель подруги Каё-чан был наконец-то снят, освобождая её анус от насильственного растяжения и открывая путь для новых эротических вторжений, по властному сигналу доктора немедленно началось долгожданное наказание клизмой, словно кульминация эротического спектакля, где Каё-чан должна была стать главной жертвой садистского удовольствия.

«Каё-чан, милая, давайте же попросим вашу замечательную подругу помочь вам с завершающим этапом нашего эротического представления, разделите с ней 

бремя унижения и сладострастия, словно две неразлучные эротические рабыни. Медсестра, будьте так любезны, приготовьте нам двухголовую клизменную трубку, чтобы мы могли насладиться полнотой эротического унижения и садистского наслаждения! »

Хм, «двухголовая клизменная трубка»? Я впервые слышал такое необычное название, словно речь шла о каком-то экзотическом эротическом инструменте для пыток девственниц, и невольно почувствовал, что предстоящая клизма будет разительно отличаться от всего, что было раньше, словно нас ждет новый уровень эротического унижения и садистского наслаждения.

«Д-доктор, умоляю вас, пожалуйста, только не это, прошу вас всем сердцем, не надо её впутывать, это же моё наказание, я одна должна нести ответственность, подруга тут совершенно ни при чем... пожалуйста, смилуйтесь над нами»,  — Каё-чан, казалось, вот-вот расплачется от ужаса и отчаяния, её слова звучали как эротическая мольба о пощаде, словно жертва, умоляющая палача отменить садистскую казнь.

«Ну что вы такое говорите, Каё-чан, разве настоящие подруги не должны помогать друг другу в беде и разделять не только радости, но и невзгоды и наказания? Вы же самые близкие подруги, словно сестры по крови и эротическому унижению, так что, хотя это и наказание предназначено изначально только для Каё-чан, она же с радостью примет его вместе с вами, верно, милая? » — доктор цинично усмехнулся, словно наслаждаясь её беспомощностью и унижением, словно играя с жертвой перед тем, как нанести последний эротический удар.

«... Х-хорошо, как скажете, доктор»,  — покорно прошептала подруга Каё-чан, опустив глаза и смирившись со своей эротической судьбой, словно рабыня, не смеющая перечить воле господина.

Видя явное нежелание Каё-чан подвергать подругу эротическому унижению, медсестра, не церемонясь, нагло и бесцеремонно напрямую спросила её подругу, словно не считаясь с её чувствами и правом голоса. Подруга, видимо, оказавшись в зависимом положении и не смея перечить власти медсестры, не смогла отказать в этой непристойной просьбе и, тихо пролепетав нечто неразборчивое, робко кивнула в знак согласия, словно приговоренная к эротическому унижению и позору.

Медсестра, торжествующе держа в руках приготовленную двухголовую клизменную трубку, словно демонстрируя орудие эротической пытки, властно указала подруге подняться на кушетку к уже униженной Каё-чан, словно приглашая её на сцену эротического театра унижения.

«Ну вот и замечательно, вот это настоящая дружба, теперь вы вместе понесете это заслуженное наказание за непослушание и мокрые дела — это вам обеим на память от доктора и медсестры! Это вам наказание для Каё-чан за то, что описалась прямо на кушетку, как маленькая несмышленая девочка. Но и подруге тоже немного достанется за компанию, хоть и жалко её, конечно, но вместе понесете это почетное звание нарушительниц режима и правил эротической гигиены! »

«Вот если бы вы обе не стеснялись и согласились на катетеризацию мочевого пузыря перед процедурой, до такого постыдного конфуза бы точно не дошло. А так получили по заслугам, нечего было выпендриваться и изображать из себя невесть что! Вам было стыдно, что вам трубку в вагину вставят прямо на глазах у доктора Ёсио? Ну так получите теперь наказание вдвойне постыднее, чтобы 

впредь не повадно было стесняться и выделываться! » — медсестра, не скрывая садистского злорадства, глядя на меня, словно ища одобрения своих действий, с насмешкой обратилась к покрасневшей от стыда Каё-чан. Лицо Каё-чан действительно запылало румянцем стыда, словно подтверждая её эротическую неуверенность и стыдливость.

«Вот если бы вы, как и ваша более благоразумная подруга, заранее согласились на катетеризацию мочевого пузыря, ничего бы этого позора и не случилось. А так — сами виноваты, нечего было стыдиться не пойми чего, а в итоге получите ещё более постыдное и незабываемое наказание, которое запомните на всю жизнь! Сейчас же я вас соединю этой замечательной двухголовой клизменной трубкой, чтобы вы вместе прочувствовали всю сладость эротического унижения и позора! » — медсестра, явно недовольная тем, что ей пришлось убирать за Каё-чан мочу, говорила холодно и злобно, словно вымещая своё раздражение и садистские наклонности на беспомощных девственницах.

Я завороженно наблюдал за происходящим эротическим спектаклем, с жадным любопытством вуайериста, предвкушающего запретные зрелища, гадая, что же за невиданное эротическое наказание их ждет, что это за таинственная двухголовая клизменная трубка, и был поражен открывшейся мне эротической картиной унижения. Сначала их обеих уже полностью униженных и беспомощных девственниц усадили на кушетках, словно двух эротических кукол, подготовленных для садистских утех, разведя их юные ноги буквой М в самой непристойной позе, лицом друг к другу, словно заставляя их смотреть в глаза своему унижению и стыду.

Сквозные пробки в анусах обеих девственниц оказались расположены как раз точно напротив друг друга, словно приготовленные природой для эротического соединения и садистской пытки. И вот туда-то, в эти эротически раскрытые врата стыда и похоти, и была без малейших колебаний введена двухголовая клизменная трубка — непристойная дилдо-трубка из розового силикона, диаметром около 3 см, нагло и безжалостно вставленная прямо в сквозные пробки друг друга, словно символ эротического соединения и садистской пытки, связывающий их вместе в общем унижении.

«Уааа! », «Ааа... » — вопли ужаса и эротического возбуждения вырвались из их губ одновременно, словно сливаясь в единый эротический стон боли и сладострастия. Вводимая часть трубки оказалась на редкость длинной и толстой, и, как только медсестра ловким движением сняла защитные колпачки, она была введена без лишних слов и церемоний, словно садистский удар, лишающий их последней капли стыда и невинности. Её жесткий кончик, как мне показалось, достиг самой стенки сигмовидной кишки обеих девственниц, вызывая нестерпимое эротическое возбуждение и неописуемые ощущения унижения.

«Подготовка к наказанию клизмой окончательно завершена! Теперь же наконец-то начнем само наказание, вы обе вместе будете страдать и наслаждаться этим эротическим унижением в полной мере! »

«Х-хорошо, доктор, согласны» — обе девственницы, словно окончательно смирившись со своей эротической участью и покорно принимая неизбежное, переплели свои юные ноги в непристойном переплетении, крепко взялись за руки, словно ища поддержки друг в друге перед лицом эротического унижения, и дружно в один голос робко попросили о клизме в наказание, словно умоляя палача о садистской казни.

Их переплетенные тела, соединенные непристойной двухголовой трубкой, их робкие мольбы 

и покорность, их стыдливые взгляды и эротическое возбуждение — весь их вид неизбежно вызывал в моем воображении откровенно эротические ассоциации с женщинами-лесбиянками, словно две эротические рабыни, связанные узами запретной страсти и общего унижения. Возможно, в глубине души они и вправду были таковыми, скрывая свои эротические наклонности за маской школьной невинности. Больница же, возможно, не случайно угадав их тайные эротические желания, или же намеренно желая усилить эффект унижения, цинично устроила им это совместное наказание клизмой, превращая медицинскую процедуру в непристойный эротический спектакль, где они должны были играть роли покорных эротических партнерш в садистской игре власти.

Медсестра, не теряя ни секунды и действуя с отработанной садистской ловкостью, тут же поставила большой ирригатор с целым литром прохладного клизменного раствора прямо рядом с кушеткой, словно подготавливая оружие эротического унижения и садистской пытки. В самом центре непристойной двухголовой клизменной трубки был специальный инъекционный носик, предназначенный для садистского вливания жидкости сразу в два девственных ануса, к которому медсестра без малейших колебаний подсоединила прозрачную трубку от ирригатора, словно соединяя их в единую эротическую систему унижения и позора.

«Ну что же, милые нарушительницы дисциплины, начинаем вливание волшебного напитка в ваши непослушные попки, так что терпите теперь все неприятные ощущения, даже если будет немного больно и обидно! »

С этими садистскими словами медсестра цинично повернула кран, расположенный прямо под ирригатором, словно открывая шлюз для потока унижения и эротического насилия, и начала медленно капать прохладный клизменный раствор в двухголовую трубку.

Было отчетливо видно, как прозрачный клизменный раствор, словно поток нечистот, медленно заполняет полупрозрачную клизменную трубку, словно наполняя сосуд эротического унижения до краев. Уровень жидкости неумолимо поднимался все выше и выше, и вот, наконец, первые капли раствора с бульканьем устремились в кишечники обеих юных девственниц, словно проникая в самые сокровенные уголки их стыда и невинности.

«Уф, уууу... » Первый стон дискомфорта и эротического возбуждения вырвался из губ подруги Каё-чан, её тело содрогнулось от неожиданного вторжения жидкости. Судя по тому, как быстро начал надуваться её живот, словно надувной шарик, большая часть вливаемого клизменного раствора стремительно устремилась именно к ней, словно выбирая её в качестве первой жертвы эротического насилия.

«У подруги, похоже, живот был совсем пуст и девственно чист после прошлой клизмы, словно жаждущий нового эротического наполнения, а вот у бедняжки Каё-чан, похоже, кал застрял где-то глубоко внутри, ах-ах, бедненькая, как же её раздуло-то, словно бочку, скоро лопнет от натуги! » — медсестра цинично комментировала их страдания, наслаждаясь их мучениями и эротическим унижением.

«П-прости, пожалуйста, милая подруга... все в порядке с тобой, ты держишься? » — робко прошептала Каё-чан, её голос дрожал от стыда и сочувствия к подруге, словно разделяя с ней бремя эротического унижения. «У, ууу-н, вроде бы пока ещё держусь из последних сил, но скоро уже не выдержу этого эротического давления... » — простоннала в ответ подруга, её лицо исказилось от боли и нестерпимого желания опорожниться.

«Ну вот и славно, похоже, что весь раствор уже вошел в ваши 

непослушные попки, хватит с вас на сегодня, а то ещё лопнете от натуги, сейчас же я сниму эту непристойную трубку, так что сидите смирно и не дергайтесь, а то будет ещё хуже! » Медсестра ловким движением отсоединила резиновую трубку, соединенную с двухголовой клизменной трубкой, словно прерывая поток эротического унижения, но лишь на время. Затем, с садистской усмешкой, она протянула обеим девушкам что-то вроде широких кожаных поясов, словно готовя их к новому уровню эротического порабощения и унижения.

Обе девственницы, словно покорные рабыни, без дополнительных указаний, с обреченным видом начали пристегивать эти кожаные пояса на своих тонких талиях, словно надевая на себя символ эротического рабства и бесправия. Судя по тому, как непринужденно и ловко они натягивали эти кожаные ремни, это явно был для них не первый раз, словно они уже привыкли к подобным эротическим унижениям и садистским процедурам.

Надев кожаные подвязки, они по команде медсестры синхронно откинули верхнюю часть тела назад из непристойного положения М-образной расстановки ног, выгибаясь в позе полной эротической покорности и беспомощности. Увидев это, медсестра с садистским удовлетворением подтянула металлические клипсы кожаных подвязок друг к другу, словно связывая их в единую эротическую цепь унижения.

«Уууу! », «Ааа... входит все глубже и глубже, ах, как же это больно и стыдно! » — вопли ужаса и эротического возбуждения вновь вырвались из их губ, когда медсестра начала затягивать кожаные ремни все сильнее и сильнее. Медсестра, наслаждаясь их мучениями, продела толстые кожаные ремни через металлические кольца и постепенно, с садистским упоением, стягивала все четыре ремня, передние и задние, словно затягивая петлю эротического унижения на их юных телах. В конце концов, после нескольких мучительных секунд, их ягодицы придвинулись вплотную друг к другу, словно сливаясь в единое эротическое целое, связанное узами стыда и позора.

Естественно, непристойная двухголовая клизменная трубка под давлением кожаных ремней глубоко погрузилась в их кишечники, словно эротический бур, проникающий в самые сокровенные уголки их девственности, и почти полностью исчезла из виду, лишь самый кончик её непристойно виднелся между сомкнутыми, словно эротические раковины, вагинами, словно символ их эротического соединения и садистского порабощения.

Соединенные кожаными подвязками, с непристойной трубкой в анусах, они уже физически не могли легко разъединиться самостоятельно, словно окончательно и бесповоротно связанные узами эротического унижения и садистской власти клиники.

Бледная, словно лунный свет, кожа Каё-чан и, напротив, знойная смуглость спортивной девушки-гал — её подруги, словно символизируя контраст между невинностью и эротической раскованностью. Когда их промежности тесно прижались друг к другу, словно сливаясь в единое эротическое целое, разительная разница в цвете их кожи создала непристойный и восхитительный эротический контраст, подчеркивая их различие и одновременно неразрывную связь в узах эротического унижения.

Их анусы были теперь полностью соединены непристойной двухголовой трубкой, словно сиамские близнецы, разделяющие общее эротическое бремя и позор, и в горизонтальном положении больше ничего особенного не происходило, лишь непристойная трубка соединяла их тела в единое целое. Но, как оказалось, это было лишь начало эротического спектакля — 

их явно собирались наклонить под определенным углом, чтобы заставить клизменный раствор перетекать из одного тела в другое, превращая их в живые сосуды для нечистот и унижения.

Это садистское устройство было, как оказалось, заранее встроено в кушетку, словно орудие эротической пытки, созданное специально для унижения девственниц. Чтобы юные жертвы не соскользнули во время наклонного положения, им заботливо установили мягкие плечевые упоры, а их трепещущие тела надежно зафиксировали широкими кожаными ремнями прямо на кушетке, словно приковывая их к месту эротического преступления и лишая последней возможности сопротивления.

Когда все приготовительные действия по фиксации были завершены, доктор с садистской ухмылкой привел в действие скрытый переключатель на боковой панели кушетки, словно запуская механизм эротической пытки. Тут же кушетка с тихим жужжанием, вращаясь вокруг невидимой центральной точки опоры, медленно и неумолимо начала наклоняться, словно подчиняясь садистской воле доктора и увлекая за собой беспомощные тела девственниц в пучину эротического унижения. Голова Каё-чан начала медленно опускаться все ниже и ниже горизонтального уровня, словно погружаясь в мир запретных эротических грез и садистских фантазий.

«Ах, ауу, а, кажется, пошло-о-о обратно ко мне, ах, какое неприятное ощущение..! » — первой застонала Каё-чан, её голос дрожал от ужаса и неожиданного эротического вторжения. «Каё-чан, милая подруга, ты там в порядке, как себя чувствуешь, не слишком ли тебе больно и стыдно? » — робко прошептала подруга, её голос звучал полным сочувствия и эротического любопытства. «У, уун... вроде бы пока ещё ничего, терплю, но очень неприятно и стыдно, словно меня насильно наполняют чужими нечистотами... » — простонала в ответ Каё-чан, её слова прерывались от нестерпимого физического и эротического дискомфорта.

Клизменный раствор, который до этого непристойно наполнял живот подруги, теперь медленно, но неумолимо начал перемещаться в живот Каё-чан, используя разницу высот и законы физики, словно символизируя перетекание эротического унижения и садистского наслаждения из одного тела в другое. Скорость этого непристойного перемещения была отнюдь не быстрой, но раствор уверенно и неуклонно перетекал по двухголовой трубке, словно живая нечистота, стремящаяся заполнить собой девственное тело Каё-чан до предела.

«Вот это и называется настоящая клизма-качели, милые мои нарушительницы дисциплины, она идеально подходит для коллективного наказания сразу двоих непослушных девочек, как вы можете убедиться сами. Как видите во очию, чужой кал в прямом смысле слова перетекает внутрь вас, нет ничего более унизительного и непристойного, чем это эротическое зрелище! »

«И самое интересное, что когда одной из вас становится хоть немного легче от оттока жидкости, другая неизбежно начинает страдать от переполнения и растущего давления, так что скучать вам точно не придется, милые мои, ну что ж, пока что оставьте их на мои глаза, а сами полюбуйтесь на это неповторимое эротическое зрелище со стороны, насладитесь их мучениями и унижением в полной мере! » — с этими садистскими словами доктор цинично переключил кушетку в режим автоматического управления, установил безжалостный таймер сразу на долгие 30 мучительных минут и неторопливо отошел от них, оставляя двух беспомощных девственниц в их непристойном положении 

на кушетке-качелях, словно бросая их на растерзание садистской машине эротического унижения и позора.